Темное пророчество

Холодный мрак окутывал каменную пещеру. Одинокий напольный факел, стоявший в углу, освещал прикованного к стене железными цепями молодого человека. Все лицо его было покрыто грязью и потом, превратив красивый загар в тусклый, землистый цвет. Он был оголен по пояс, а в груди у него, прямо в области солнечного сплетения, чуть левее, зияла узкая ножевая рана. Теодор Нотт стоял над ним, с ювелирной точностью прорезая слой кожи за слоем, делая надрез все глубже и глубже. В самом начале пытки парень пытался крепиться, злостно скалился, проклинал своего мучителя, но с каждым часом его стойкость уменьшалась. Невозможно терпеть боль пытки, когда заживо режут, но не убивают. И сейчас молодой человек истошно кричал. Он пытался увернуться от острого лезвия волшебной палочки Теодора, но наколдованный паралич не позволял двигаться. Это как наркоз, который не сработал: все чувствуешь, но ничего сделать не можешь. Нотт с садистским удовольствием слушал крики пытаемого. К сожалению, заклинание, что он пытался сделать, было до умопомрачения сложным в исполнении. Жертва, у которой необходимо извлечь сердечную жилу, должна сильно страдать и мучиться в процессе. Заклятие питается выделяемой энергией боли и мучений, поэтому этой энергии нужно собрать много. Но Теодор и не против. Он только рад, что процесс извлечения так невероятно болезненен. Ведь необходимо разрезать слой за слоем: слой кожи, слой подкожно-жировой клетчатки, слой фасций и мышц, слой костей — и только потом дойти до самого сердца… Разрезать его и заклинанием изъять эту жилу. Нотт не сомневался, что у него получится претворить это заклятие в жизнь — уж что-что, а пытать он умел искусно. Но самое главное — умел наслаждаться этим процессом. *** Гермиона недоверчиво переводила взгляд с красавчика-блондина на лежащего в отключке военного. В ее крови все еще бурлил адреналин и страх, заставляющий сжиматься внутренности в комок. Девушка мельком взглянула на протянутую руку мужчины и вновь перевела взгляд ему в глаза. Затем медленно вложила свою ладонь в его. Одним легким рывком Отто помог Гермионе подняться, и она тут же отдернула руку и начала отряхивать мантию. — Ну что ж, благодарю за помощь, мне пора, — быстро проговорила Гермиона и, подхватив с пола сумку и палочку, накинула на себя капюшон и направилась на выход из переулка, как почувствовала не болезненную, но тяжелую хватку на своем локте. — Подожди, — остановил ее Отто, немного беспокойно смотря на Гермиону. — Сейчас время обеда, и я вышел что-нибудь перекусить. Не составишь мне компанию? В качестве благодарности за спасение, — он обворожительно улыбнулся. Гермиона аккуратно высвободила руку, и вновь подозрительно посмотрела на парня. — Прости, но я действительно спешу, — сказала девушка, и почувствовала себя очень неуютно от того, что поступает так неблагодарно и эгоистично. Он смотрел на нее таким открытым, пронзительным взглядом. — Пойми правильно, я… — и вдруг Гермиону осенила догадка, от которой замерло ее сердце: он очень внимательно на нее смотрел… И не спросил ее имени, но уже пригласил вместе обедать… Мог ли он ее знать? Да, конечно, мог! Гермиона резко вскинула руку с наставленной на парня палочкой. На лице Отто отразилось искреннее удивление: — Воу-воу, полегче, — он вскинул руки ладонями вверх перед девушкой. — Достаточно было бы просто ответить отказом, я бы понял, что тебе не понравился. Не знал, что в Англии такие… опасные девушки, — на последнем слове он коротко, по-доброму усмехнулся. Гермиона сосредоточенно следила за каждым жестом, за каждым движением парня, пытаясь разгадать, раскусить его истинные намерения. Но он вел себя настолько легко и непринужденно, что она вдруг почувствовала, что могла ошибиться на его счет. Какова степень ее подозрительности? В свете последних событий — просто зашкаливает. Неужели он просто ее спас? — Откуда ты знаешь меня? — вскинула голову Гермиона, прищурившись. Она не была уверена в своей догадке, но решилась на блеф. Отто вновь обворожительно улыбнулся, не отводя глаз от девушки. — А ты не только невероятно красива, но и умна, — ответил Отто, — ты права, я знаю, кто ты. На лице Гермионы отразился целый спектр эмоций: от испуга до решительности — но она лишь сильнее прищурилась, ожидая продолжения. Интуиция ее не подвела. — И я расскажу тебе все, если ты все же согласишься со мной пообедать, — нагло настаивал парень, продолжая улыбаться. И несмотря на то, что он сочетал в себе качества доброжелательности и опасного огонька в глазах — что-то подсказывало Гермионе — разговор с ним может быть ей полезен. Несколько долгих секунд они изучали друг друга взглядом. Грейнджер судорожно придумывала, как обезопасить себя от возможной ловушки, при этом не потерять возможность узнать, вероятно, важную информацию. — Я пойду с тобой, если ты отдашь мне свою палочку на время встречи, — поставила условие Гермиона и, увидев удивленный взгляд Отто, добавила, — согласись, это справедливо. Я все-таки девушка, а ты, — она окинула его оценивающим взглядом с головы до ног и обратно, — сильный мужчина. — Так не пойдет, малышка, — хохотнул Отто, — то, что я знаю о тебе, к сожалению, уравнивает наши с тобой шансы, — он невзначай облизнул губы, закусив нижнюю, и сказал, — давай сделаем немного по-другому. И не успев еще договорить, Отто резко подался вперед. Гермиона только успела взмахнуть палочкой, как парень легким движением скользнул своей рукой по ее руке и луч заклинания попал в стену. Отто обхватил Гермиону за талию и, развернув к себе спиной, обхватил ее ладонь, в которой была зажата палочка, своей. Горячее дыхание обожгло затылок девушки. — Отдашь мне свою палочку на время нашей беседы ты, — произнес он насмешливым голосом. Странно, но несмотря на потерю контроля над ситуацией, Гермиона не испугалась, не почувствовала вновь себя загнанной в угол и пойманной. Он излучал такую добрую, непринужденную энергетику, что не было того напряжения борьбы и опасности в воздухе, которые Гермиона привыкла ощущать в последнее время. Казалось, для Отто это была своего рода игра, в которой он не собирался делать ей больно. Грейнджер решила не тратить силы на попытки вырваться из тисков. — И это все только ради обеда со мной? — подхватила она его насмешливый тон. — Как мало тебе для счастья надо, и как много ты готов для этого сделать, — подначила она его. Гермиона услышала короткое прерывистое хмыканье, но как поняла девушка, он улыбался. Его твердое тело окутывало Гермиону в свой кокон, и она ощутила жар, исходящий от него. Невольно Гермиона вспомнила объятия Драко, жаркие, вызывающие пожар в ней самой одной лишь близостью. Но несмотря на то, что от Отто также исходило тепло — это было лишь тепло, а не обжигающий адовыми температурами огонь от близости с Драко. — Так ты согласна? — А у меня есть выбор? — Конечно. Например, места обеда, — серьезно, но с полуулыбкой ответил Отто. И тут Гермиона не смогла сдержаться. Каким-то непостижимым образом ситуация из подозрительной и опасной плавно перетекла в игривую, и девушка, прыснув, засмеялась. Смех был заливистый, искренний, мягкий. Отто ослабил хватку, и Гермиона развернулась к нему, продолжая держать в своей руке свою палочку, но больше она ее на него не поднимала. Ей пришлось запрокинуть голову назад, чтобы посмотреть ему в глаза. — Теперь ты просто обязан рассказать мне, кто ты, черт возьми, такой. — Разве я отказывался, — мягко улыбнулся Отто и развел руки в стороны. — Что ж, обед… — протянула Гермиона, — придется куда-то переместиться в другое место. Мне… — она вновь взглянула на Отто, — мне здесь опасно находиться. Спустя некоторое время они уже сидели в одной непримечательной кофейне на окраине магического Лондона. Они заняли столик в самом дальнем, плохо освещаемом углу кафе, и Гермиона, на мгновение позволив себе расслабиться, сделала глоток вкуснейшего латте, по которому так соскучилась в стане берберов. Они кофе не пили, и ей также пришлось отказать себе в такой роскоши. Отто сидел напротив и незаметно следил за эмоциями девушки. Он осознавал, насколько опасно ей было соглашаться на встречу с ним, но все же она сделала это. Интересно: из глупости или из-за выдающейся отваги? Гермиона вдруг оторвала глаза от кружки и поймала его за разглядыванием себя. Она выпрямилась и приняла деловое выражение лица. — Итак, — начала она, — начнем с того, кто ты такой, Отто. Парень широко улыбнулся и, приложив руку к груди, отвесил полушутливый поклон сидя: — Миледи, мое имя вы уже знаете, — он склонил голову и вновь поднял взор на Гермиону. — И-и? — поторопила она его. — Я работаю дипломатом в посольстве Швеции. И, соответственно, часто бываю в вашем Министерстве Магии, — сказал он, словно объяснив этой фразой всё. — Так ты швед? — уточнила Гермиона. — Наполовину. А тебя я знаю, — он жестом указал на Гермиону, — как раз из Министерства, — затем он подался чуть вперед, склонившись над столом, и заговорческим голосом произнес, — скажу по секрету, там твои колдо висят на каждом шагу. Сердце Гермионы пропустило стук и замерло. Драко! Он все еще ищет ее… Так рьяно ищет! А не работает ли Отто на Драко?! Она вмиг посерьезнела, затем побледнела и опустила руку к мантии, нащупав палочку. Она была права насчет информации: о том, что ее знает и ищет все Министерство — это очень важный факт. Но Отто сделал вид, будто не заметил, как сильно изменилась в лице Гермиона от такого известия. Он продолжил: — Я прибыл в Англию по делам международного значения. Ваш бывший Лорд был сильно озабочен налаживанием межнациональных связей, но я, к сожалению, не успел пообщаться с ним ни о чем. Он был убит, — взмахнул рукой в сторону Отто, выказывая очевидность слов. — Я вообще как-то не вовремя приехал. Ваш прошлый правитель был не слишком доброжелателен, а нынешний… Тоже очень странный. Гермиона нервно облизала пересохшие губы и отвела взгляд. К чему он вел? Что хотел от нее? — Значит, ты в курсе, что я в розыске. С какой целью ты хотел со мной поговорить, если не схватить? — стрельнув недоверчивым взглядом в Отто, сказала Гермиона. Тот откинулся на спинку стула, обхватив кружку с кофе двумя руками. — Хочу знать, почему тебя ищут. На постерах с твоим изображением причины не пишут, — Отто мягко улыбнулся и вновь уставился на Гермиону. — М? Скажи мне, Гермиона, — он вновь подался вперед, — что ты натворила? Убила кого-то? Мешаешь новому Лорду? Собираешь новое Ополчение? Гермиона твердо встретила пронзительный взгляд голубых глаз и тоже подалась вперед: — А это уже не твое дело, Отто, — сказала девушка. — Приехал дипломатом, занимайся своими делами и не мешай другим заниматься своими. Гермиона резко отставила кружку и поднялась со стула. Парень тут же поднялся следом: — Постой. Он схватил ее за руку и необычайно серьезно посмотрел в глаза: — Я могу помочь тебе, — сказал Отто. Гермиона скептически усмехнулась, высвобождая руку. — Помочь мне? В чем? Ты ничего обо мне не знаешь, — повела плечом девушка, поправляя волосы. — Так расскажи мне. Она удивленно приподняла бровь, скривив губу, и вдруг перед ее глазами в голове предстал платиновый блондин, от которого она переняла эту привычку. — Почему я должна тебе верить? — Потому что я спас тебя и до сих пор еще не сдал, — уверенно сказал Отто, и Гермиона не знала, что ему возразить на это. На самом деле, это был веский довод. Но что, если он преследует какие-то свои цели? И какие они могут быть у дипломата, служащего в Министерстве? Выслужиться перед новым Лордом? Хотя… Какой ему толк от выслуги перед Малфоем? Он ведь подданный другой страны. Но что, если все-таки..? Мысли логической цепочкой появлялись в голове у Гермионы, цепляясь друг за друга. На каждый довод приходил новый, и шансы, что он действительно может помочь, а может и предать — равнялись пятьдесят на пятьдесят. Но как узнать точно? Гермионе же понадобится любая помощь, особенно если все именно так, как он говорит. Глаза и уши в Министерстве — бесценны. — Какие ты преследуешь цели? — недоверчиво, но серьезно спросила Гермиона. Отто глубоко вздохнул. Он также решал, стоит ли все рассказывать девушке в первую же встречу, или не стоит? Поверит ли она? — Давай сделаем так, — сказал Отто. — Ты не веришь мне, и я тоже не верю тебе. Сейчас мы разойдемся, я предлагаю встретиться чуть позже вновь. В другой обстановке. А за это время подумать, чем мы можем быть друг другу полезны. Ты убедишься, что я никому тебя не сдал, а я… Если ты придешь на следующую встречу вновь, я буду уверен, что не зря откроюсь тебе. Несколько долгих секунд девушка раздумывала над его предложением, а затем коротко кивнула. — Хорошо. Если ты говоришь правду, в любом случае сейчас у меня есть дела, которые мне необходимо решить. Дай мне пару месяцев. И тогда… Я сама пришлю тебе сову. Ты же можешь появляться в маггловской части города? *** Стояла глубокая ночь. Густой мрак окутал чащу нескончаемого леса, стихли звуки кузнечиков и светлячков. Где-то издалека доносилось рычание ночных хищников, где-то невзначай ухнула сова, задев крылом желтеющие кроны деревьев. Наступило самое темное время — время перед рассветом. Драко медленно шел между деревьями в глубочайшей задумчивости. Вокруг, словно колонны, стояли огромные стволы хвойных и лиственных деревьев. Он здесь не за охотой. В постоянных боях, в которых новый Лорд принимал непосредственное участие, он сполна насыщался человеческой кровью и физического голода не испытывал. Он приходил в лес по другой причине. Перманентное чувство одиночества отчего-то усиливалось, когда он находился не один. В замке Лестренджей, где постоянно обитали другие волшебники, он остро ощущал глубокую, зияющую рану в душе, которую ничем не залатать. Засунув руки в карманы, с распахнутой настежь рубашкой, Драко бесцельно блуждал по лесу, какого-то черта чувствуя себя уютнее здесь, в дикой природе, чем среди людей. Большинство разногласий, что присутствовали у его союзников, было решено. Он усилил свою власть, благодаря контролю над полукровками. С грязнокровками ничего особо не изменилось: их место рабов за ними закрепилось навечно. И в целом, все процессы шли своим чередом, но Драко ловил себя на мысли, что ему все больше и больше становится безразлично происходящее в его стране. Он добился высот, занял место Лорда магической Британии, казалось бы, потолок реализации самых смелых амбиций, но… Почему же он несчастен? На этот вопрос в груди всегда что-то начинало протяжно зудеть, а в голове возникал образ Гермионы. Прошло больше двух месяцев, а о ней не было никакой информации… Неужели она погибла? Драко не хотел, не мог в это поверить. И пусть нутро подсказывало ему, что, вероятнее всего, она сама убежала от него, пока он сам, воочию, не убедится — он не поверит. Либо увидит ее лично, либо увидит ее труп. — Драко, — внезапно раздался женский голос. В своих раздумьях Драко даже не заметил, как небо стало сереть, а над седой от росы травой поднялся густой туман. Он обернулся на голос и увидел стоящую перед собой Сирин. В чёрном приталенном платье под горло с изящным кружевом. На ее тонкой фигурке с горделивой осанкой такие вычурные платья смотрелись поистине аристократично и благородно. Волосы ее были собраны в высокую прическу, открывая взору бледную кожу тонкой лебединой шеи. — Сирин, — безразличным, глухим голосом отозвался Драко, развернувшись к ней. — Какая неожиданная встреча. Вампирша сдержанно улыбнулась. — Вовсе нет, я искала тебя. — Мм, и чем же я обязан такой чести? — вскинул бровь Драко, продолжая равнодушно смотреть на девушку. — Ты теперь Лорд магической Британии, разве не любой хотел бы встретиться с тобой? Драко коротко хмыкнул, посмотрев куда-то в сторону: — Не уходи от ответа, Сирин. Мы оба прекрасно знаем, что вампирам нет дела до того, кто Лорд магической Британии. — Обычно так и есть, Драко, — Сирин подошла к парню вплотную, положив руку ему на плечо. — Но только, если Лордом магической Британии не является один из нас, — она чуть вздернула подбородок и проникновенно улыбнулась. В глазах Драко отразился блеск удивления, но эмоций он не выказал: — К чему ты ведешь? — Киллиан хочет с тобой поговорить. Теперь, когда в твоих руках сосредоточена такая власть, тебе стоит помнить, кто на самом деле тебе ближе всех. Драко шумно втянул в себя воздух, пытаясь справиться с накатившим на него раздражением. Ковен, с которым он после превращения не имел никаких дел, хочет теперь взаимодействия? Малфою плевать на них также, как им плевать на волшебников. Какого черта? — Что именно интересует Киллиана? — вместо всех промелькнувших в голове вопросов спросил Драко. Он, в первую очередь, правитель, и любые вопросы нужно сначала решать дипломатично. — Мне лишь приказано было передать тебе, — повела плечиком Сирин. Драко посмотрел на девушку и их взгляды встретились. Несмотря на то, что к ковену вампиров Драко испытывал особое неприятие, с Сирин у них сложились весьма своеобразные отношения. Он был благодарен ей за помощь в период своего превращения. — Благодарю, Сирин. Могла бы посетить меня и в замке. Ты знаешь, я бы организовал тебе достойный прием. — Знаю, — вновь сдержанно улыбнулась вампирша, — и еще кое-что, Драко. Недавно к нам в ковен приходил какой-то волшебник. Он просил его обратить, — усмехнулась она. — Думаю, Киллиан также захочет поговорить по поводу этого случая. — Волшебник? Кто? — Не знаю, но его чуть не съели наши новообращенные. Ему чудом удалось скрыться. Драко заинтересованно прищурился. Кто же это мог быть? Видимо, к Киллиану все-таки придется наведаться. — Я тебя услышал, Сирин. Можешь передать, что вскоре я навещу Киллиана. *** Как и обещал, Бьёрн помог Еве устроиться в центре реабилитации для побывавших в плену, и девушки договорились встретиться чуть позже, когда Гермиона закончит свои дела в стане берберов. Гермиона сидела на полу, застеленном зеленым ковром, обложившись кучей книг. Так проходили ее будни: она ежедневно штудировала фолианты по древней магии земли в поисках первопричины проклятья берберских территорий. Грейнджер регулярно варила зелья для того, чтобы поддерживать жизни берберов, но от этой помощи их отношение к ней не сильно менялось. Они считали ее предательницей своего народа, а от природы патриотичные берберы презирали такое поведение. Они, в силу своей импульсивности и прямолинейности, не считали нужным скрывать своего к ней отношения. Но Гермиону это не сильно беспокоило. Благодаря покровительству Бьёрна её не трогали. Она была защищена в стане берберов от внешней опасности, а жить бок о бок с явным презрением к себе ей было не впервой. Гермиона давно обросла толстой шкурой хладнокровия, а собственный лед в душе от боли несчастной любви делал ее равнодушной к мимолетным оскорблениям, звучавшим в ее адрес. Периодически она варила себе оборотное зелье и под чужой личиной пробиралась в городскую магическую библиотеку Лондона в поисках новых книг. Попутно она заглядывала в Косой переулок за новыми ингредиентами и узнавала новости о творившихся изменениях в магической Британии под покровительством Лорда Малфоя. С оборотным зельем было все намного проще, но все равно она старалась не попадаться на глаза военным. Регулярная проверка палочек случалась неожиданно и повсеместно. Вскоре Гермиона узнала, что регистрация полукровок проводилась путем установления слежки за каждой палочкой, принадлежавшей волшебникам. Не сложно было догадаться, что таким образом новый Лорд пытался обезопасить себя от возможного предательства и нападения, ведь в его власти было не только отследить, но и остановить магию конкретной палочки. В Косом переулке стало появляться все больше представителей других рас. С одной стороны, воцарилось относительное перемирие, но с другой — отношение к магглорожденным не изменилось. Они все также подвергались гонениям и один раз Гермиона стала свидетелем убийства на месте пытавшегося сбежать парня. Кем он был — Гермиона не знала, но все равно ощутила острый укол чувства несправедливости, как если бы была лично знакома с жертвой. Ему она уже не могла ничем помочь, поэтому просто прошла мимо. И она еще больше утвердилась в своей решимости противостоять Драко. Но сначала она должна была выполнить свою часть сделки с Бьёрном. Ей приходилось часто использовать Обливиэйт, чтобы оставаться неузнанной, а один раз даже Империус, когда она случайно не рассчитала время окончания оборотного зелья и прямо в библиотеке начала превращаться в себя настоящую. Каждый раз, появляясь на людях, она невольно искала взглядом в толпе идеально белую макушку того, к кому сердце ее рвалось вопреки разуму. И хоть понимала, что Лорд Малфой вряд ли беспечно будет расхаживать по Косому Переулку — поделать с собой ничего не могла. В глубине души она все же надеялась, что хоть как-нибудь, хоть издалека, она увидит его. Он жил в ее сердце и сопровождал повсеместно. Несмотря ни на что Гермионе нравилось жить на земле берберов. Однажды, прогуливаясь вдоль берега реки, у которой жило племя, она нашла для себя место, что стало для нее своеобразной отдушиной: перейдя небольшое ущелье по дощатому мосту, она наткнулась на спрятанный в глубине больших валунов водопад. Гермиона садилась на большой камень прямо над обрывом, с которого вода падала вниз, и могла смотреть в точку, надолго потерявшись во времени. Была ли у нее возможность поступить как-то иначе? Изменить ход событий, истории, случившейся с ней? Истории ее несчастной любви, терзавшей ее сердце вот уже который месяц. Драко стал любовью всей ее жизни, проклятием, следовавшим за ней по пятам, куда бы она ни убежала от него. Прошло столько времени, а она все никак не могла перестать думать о нем, чувствовать все то, что чувствовала рядом с ним при одной лишь мысли о нем. Воспоминания о Драко поглощали с головой, заставляя позабыть об окружающем мире. Она могла часами сидеть у реки, бесконечно задумчивая и погруженная в себя. Прокручивала их совместные моменты, начиная с их встречи в церкви, когда он впервые спас ее, и заканчивая тем, как она бежала от него, словно проклятая. Почему-то в конце всегда начинаешь думать о начале… Драко… Даже имя его отдавалось тоской по нему, безнадёжной мукой в раненом сердце. Так больно и так сказочно сладко. Драко — единственный мужчина, с кем она познала такое короткое, но счастье, в мире, полном предательства и безразличия. Она думала о нем чуть ли не постоянно, уже злясь на себя за то, что не в состоянии выкинуть его из головы. А если не думала о нем, то пыталась отвлечься, чтобы опять же забыть о том, кто навсегда похитил ее сердце. Он был ее вечным наваждением… во снах и наяву. Гермиона смаковала воспоминания о Драко как нечто интимное, бесконечно личное, доставляющее ей одновременно боль и удовольствие. Воспоминания и мысли о нем — как извращенный вид мазохизма. Она признавалась себе в этом, что это неправильно, что так не должно быть, что нужно выкинуть его из головы, вырвать, как больной зуб и навсегда забыть — но не могла ничего с собой поделать. Лелеяла щемящее чувство в груди, откровенно признаваясь самой себе, что не может иначе. В какой момент все пошло не так? Гермиона помнила свою главную ошибку, из-за которой все пошло наперекосяк. Но Драко все же нашел выход, пусть и очень болезненный для нее. Раздумывая, Гермиона задавалась вопросом: поступи она иначе тогда, поступил бы он в финальной битве по-другому? И ответ был очевиден, словно на ладони. Нет. Все случилось бы точно также, просто потому что они совершенно по-разному видели мир. Они из разных миров и между ними ничего не могло быть изначально. Только почему-то она поверила, что могло. Иронично, что ошибались оба. *** — Гермиона? — окликнул девушку Бьёрн, заглянув к ней в комнату. Из-за кучи наваленных книг выглянула разлохматившаяся девушка и широко улыбнулась. — Привет, Бьёрн. — Поужинаешь сегодня со мной? — спросил он, заходя в комнату. Девушка поджала губы и усмехнулась. В этом был весь Бьёрн: прямолинейный до ужаса. Он никогда не ходил вокруг да около темы, не спрашивал, как дела и не заводил тему о погоде, а всегда задавал вопросы в лоб и прямо высказывал свои мысли. Сначала ее это сильно шокировало, как и в начале их знакомства, а также в плане его намерений насчет нее. Но когда его пыл поутих насчет того, чтобы сделать ее своей и заставить родить детей — то Гермиона нашла его вполне сносным, а иногда даже приятным собеседником. Со временем она стала понимать, что Бьёрн просто другой, как другими были и другие расы. Такие, как кентавры, например. С ними тоже было сложно общаться, потому что у них было совершенно другое видение мира. Это понимание позволило Гермионе переосмыслить твердость своих взглядов, и где-то глубоко в душе она признавалась себе, что сквозь призму такого восприятия, она начинала лучше понимать некоторые действия Драко. И пусть они все равно противоречили ее ценностям, она стала понимать, что именно им двигало. — Конечно, это тебе спасибо, что составляешь мне компанию. Остальные же мне не сильно рады. Особенно Торгорн, — скупо улыбнулась она и встала с пола, выпрямившись. — Торгорн неплохой малый, — пожал плечами Бьёрн, — просто импульсивный. — добродушно усмехнулся он, пройдя вглубь комнаты и поставив корзину с едой на стол. — Есть новости? — кивнул он в сторону книг. Гермиона поджала губы в тонкую полоску и разочарованно покачала головой. — Пока нет… Не пойму, Бьёрн, мне кажется, ответ на главный вопрос где-то на поверхности, но он постоянно ускользает от меня. Мне нужно еще время, я точно докопаюсь до истины. Бьёрн вновь пожал плечами: — Ну, мы ждали десятилетия, подождем и еще немного, — низким голосом сказал он, выкладывая из корзины сыр, хлеб, вяленое мясо и другие продукты. — Ты сама как? — Что? — недоуменно вскинула брови Гермиона. — Я спрашиваю, ты сама как? Понятно, ты почти ни с кем не общаешься здесь, я не могу их заставить, ты уж извини… — О, нет, не беспокойся, Бьёрн, — махнула рукой Гермиона, наигранно делая вид, что все прекрасно. — Я в полном порядке. — Не считая того, что часто пропадаешь на закате по несколько часов, — уставился на нее бербер. — А что, ты запрещаешь? — вновь игриво прищурилась Гермиона. С Бьёрном она начала чувствовать себя расслабленно, он вызывал в ней ощущение безопасности и легкости. Но несмотря на очень тонкие намеки симпатии, которые проявлял мужчина, Гермиона воспринимала его исключительно как друга, даже больше, как заботливого старшего брата. Поэтому все намеки спускала на тормозах и делала вид, что не замечает очевидного. — Нет, но хочу предупредить, что в наших лесах все чаще стали замечать лазутчиков нового Лорда. Сердце Гермионы неожиданно сделало маленький кульбит, и она с трудом скрыла толику удивления с какой-то маниакальной страстью и эфемерным предвкушением. Что здесь нужно Драко? — Что они ищут? — спросила Гермиона, отламывая кусок хлеба. — Уж не собираются ли они начать войну с вами? — Надеюсь, что нет, — ответил Бьёрн, — Может просто проверяют территории. Я бы тоже держал руку на пульсе, будь я Лордом всей Британии. А, и лучше тебе не ходить в сторону юго-запада от наших территорий. — Почему? — Можешь увидеть то, что тебе так не нравится, — не смотря на нее, сказал бербер, и Гермиона поджала губы, понимая, что он имеет в виду насаженное на кол тело лазутчика. — Почему вы продолжаете это делать? — не выдержала Гермиона. — Ведь если новый Лорд решит развязать с вами войну — его не остановят тела волшебников, насаженные на кол. Поверь, Бьёрн, — Гермиона подалась чуть вперед, — я видела реакцию Малфоя на целое поле, усеянное такими трупами, — ее вдруг передернуло от нахлынувшего воспоминания. Как черные вороны клюют еще свежее мясо убитых волшебников, их изуродованные лица и оборванная одежда… — И что? — И ничего, — сказала Гермиона. — Ровным счетом. Ничего на его лице не было. Возведите частокол из трупов — ни один мускул на его лице не дрогнет. Бьёрн отложил вяленое мясо, что жевал, и вдруг замер, задумавшись. — Может, отчасти ты и права. Вампира вроде Малфоя это не испугает. Но другие расы понимают посыл. Гермиона вдруг призадумалась… В голове у нее крутилась прочитанная информация о родовой магии, о магии земли, о проклятиях, созданных на крови и замешанных на земле… И ее неожиданно осенило. — Бьёрн, — в дрожащем озарении произнесла Гермиона, — как давно вы практикуете эту традицию? — Какую? Запугивания соседей? — Насаживание на кол врагов. — Сколько себя помню. Сколько предков помню. Это традиция испокон веков. — А есть у вас какая-то родословная, история вашего племени? Бьёрн отрицательно покачал головой. — Мы не ученые, Гермиона. Вся наша история передается из уст в уста в легендах и мифах нашего народа… — Понятно, — уже как-то отрешенно отозвалась Гермиона и резко встала со стула. Упав рядом с кучей книг, начала перелистывать одну за другой, что-то лихорадочно выискивая. — Ты что-то нашла?.. — Возможно, — приглушенно отозвалась девушка, целиком поглощенная поиском. — Я где-то видела информацию о родовых проклятиях на крови и жертвах… Еще подумала, что к вам это никак не относится, вы же не занимаетесь жертвенной магией, — всплеснула руками Гермиона, будто разговаривая сама с собой, — вы вообще такие себе маги, что уж там говорить о такой сложной темной магии, как жертва и проклятие рода… Она продолжала что-то говорить, уже бормоча себе под нос, а Бьёрн заинтересованно наблюдал за тем, как увлеченно Гермиона ковыряется в книгах. С таким упоением, с таким завораживающим интересом, что он невольно залюбовался ею. Не только сильная характером, но и умная, поистине одаренная волшебница. Нет, все-таки Бьёрн не ошибся, когда впервые увидел ее и ощутил симпатию. Что-что, а с интуицией у него было все в порядке. — Нашла! — воскликнула Гермиона, а вместе с ней с места подорвался и Бьёрн, зараженный ее энтузиазмом. Она поднесла открытую книгу к нему и, ведя пальчиком по книге, прочитала отрывок: — «Жертвенная магия — одна из самых сильных видов темной магии. Магия, как эфемерная материя бытия, может быть активизирована не только вербальным заклинанием, но и мощным намерением». Понимаешь, Бьёрн?! — воскликнула Гермиона. — Нет, — покачал головой бербер. Гермиона тяжело вздохнула и поджала губы, а затем с присущим ей менторским тоном, каким она всегда поучала в школе Гарри и Рона, принялась объяснять: — Когда вы убиваете врагов, Бьёрн, вы неосознанно совершаете акт жертвоприношения. Активируется жертвенная магия! Вы не используете вербальных заклинаний, вы их просто не знаете, вы используете невербальное намерение. Дело в том, что магия в нашем мире — она повсюду. Она в эфире, она в воздухе! — обвела вокруг рукой Гермиона, — и она активируется намерением. Любая земля, Бьёрн, обладает своей энергетикой. Ты замечал, как сильно влияет место проживания на человека? Ну, или, не на человека, на расу, — встретив недоуменный взгляд бербера, Гермиона продолжила пояснять, — я о том, что энергия земли взаимодействует с любым существом, живущим на ней. Я также предполагаю, что убиваете вы врагов не с мыслью «покойся с миром», а что-то из серии «сдохни, ублюдок». Проклятая таким намерением жертва окропляет вашу землю. Жертвенная магия окутывает ВАШУ территорию… Этим ритуалом, этой традицией вы сами прокляли свои земли, Бьёрн, — уже тише закончила Гермиона, захлопнув книгу и взглянув на бербера. — Энергия вашей земли превратилась в темную, трупную, неживую. Поэтому и мрет всё живое, поэтому и вы болеете. В его глазах читалось ужасающее понимание и толика неверия. — Как же так… — произнес Бьёрн. Гермиона вдруг поняла, насколько сильно ошарашила бербера таким открытием, но сама она чувствовала невероятный подъем духа от разгаданной загадки. Она подошла к берберу и положила руку ему на плечо, смотря в глаза горящим взглядом. — Я найду способ исправить это. Верь мне, — улыбнулась Гермиона. — Я нашла причину — это было самое сложное. А как с этим справиться, я точно разберусь, — ободряюще улыбнулась она и похлопала друга по плечу. Бьёрн в ответ накрыл ее ладонь своею, а затем притянул смущенную Гермиону к себе и крепко обнял. Она, понимая насколько важно для него это открытие, чувствуя духовный подъем, обняла его в ответ. Стоя в его объятиях, Гермиона с каким-то внутренним сожалением подумала о том, что воспринимает Бьёрна исключительно как старшего брата. Он продолжал ее обнимать, а дальше Гермиона почувствовала, как его рука на спине стала нежно поглаживать ее. Почувствовав себя неуютно, она попыталась отстраниться, упершись ему руками в грудь, и Бьёрн послушно подался назад, но… Исключительно для того, чтобы припасть к ее губам. Гермиона от неожиданности широко открыла глаза и уперлась руками в его грудь, отталкивая от себя, и он, почувствовав ее сопротивление, тут же отстранился. — Бьёрн, нет! — возмущенно воскликнула Гермиона. Она хмуро посмотрела на мужчину, тяжело дыша, не зная, что должна сказать или сделать. Бербер поджал губы и хмуро посмотрел на нее исподлобья. Несколько долгих мгновений они смотрели друг на друга, а затем он резко развернулся и вышел из комнаты Гермионы, оставив девушку озадаченной. Или им предстоит серьезный разговор, или ей придется убраться как можно скорее из стана берберов. *** — Малфой, я ищу тебя весь день, черт возьми, где ты был? — взволнованно сказал Блейз, поймав Драко в одном из коридоров замка Лестренджей. Солнце уже клонилось к закату, озаряя темные коридоры красными лучами света. — Говори, — проигнорировав его вопрос, на ходу приказал Драко, не прекращая быстро идти. После того, как он пощадил Дафну и не подверг ее пыткам легилименцией, Блейз не потерял веру в Драко, а стал служить еще более верно и преданно, осознавая, что Малфой внемлет его словам и ценит лояльность. Между ними воцарилось еще более крепкое сотрудничество, но как ни старался Блейз перевести сотрудничество в близкую дружбу — Драко не позволял. Малфой отстранился от всех, держа субординацию, и никому не докладывал о том, где стал так часто пропадать и где проводит так много времени. — Есть новости о Грейнджер. Драко резко остановился, словно впечатался в невидимую стену. Все мысли, что овладевали им, враз померкли на фоне известия. Сердце неожиданно заклокотало где-то в районе горла, а кровь вдарила по вискам так, словно он пробежал марафон. — Где она? — обернулся Драко к Блейзу, почему-то нутром чувствуя, что она жива. — Драко, только спокойно… Я надеюсь на твое благоразумие и хладнокровие после услышанной информации. Все-таки один из нас отдал жизнь за эти сведения, — размеренно начал говорить Забини, аккуратно жестикулируя руками. Он слишком хорошо знал, как остро Драко реагировал на одно имя Грейнджер, не говоря о том, что наконец они добыли какую-то информацию. — Забини, не беси меня еще больше, — раздражено прошипел Драко, вытянувшись словно струна в напряжении. Блейз глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. — Послушай, впервые мне доложили о ее местонахождении два дня назад, — и увидев, как лицо Драко искажается в гримасе злости, поспешил пояснить, — но я просто не был уверен, что это безопасно, я приказал следить за ней. — Где она?! — рявкнул Драко. — Она у берберов, — поспешил ответить Забини, а следом наколдовал в воздухе карту с помеченной на ней точкой. Драко нервозно уставился на карту, лихорадочно ориентируясь на местности. Он шумно вдохнул через нос и медленно выдохнул, приводя сердцебиение в порядок. Крылья носа его затрепетали, а лицо превратилось в жесткую, непоколебимую маску. Глаза его сузились в злостном прищуре, а верхняя губа дернулась, как у хищника. И Забини прекрасно понял, о чем подумал Малфой. — Нет, Драко, ее не похитили, — тут же поднял руку в останавливающем жесте Блейз. — Она живет в стане берберов. По своей воле, — он сделал паузу, позволяя Драко осмыслить услышанное. — Спокойно расхаживает по их территории, ее никто не трогает… Будто своя. — Бред! — дернул головой Драко, не поверив ни единому слову. — Это правда, Драко! Поэтому я надеюсь на твое благоразумие, что ты не нападешь на берберов из-за одной лишь Грейнджер, которая сама ушла к ним и там живет. Это будет… Нецелесообразно, недальновидно и… Но Блейз не успел договорить, потому что Драко тут же превратился в черную дымку и испарился, вылетев в окно. Забини удрученно приложил ладонь ко лбу, подумав о том, как сложно все-таки быть правой рукой Лорда магической Британии. *** На закате дня Гермиона шла к своему излюбленному месту, где проводила несколько часов к ряду, погруженная в свои мысли. Но сегодня, несмотря на произошедший инцидент с Бьёрном, она шла туда в приподнятом настроении. У Гермионы ушло столько времени, столько сил на поиски информации о первопричине проклятия территории берберов, когда она была на виду! Но она сделала это. Узнала. И сейчас как никогда Гермиона была уверена, что сдержит свое слово и поможет берберам спасти свою землю. А позже она подумает, куда ей идти дальше. У нее есть Ева, и Гермиона чувствовала, что уже не одна. Вернувшись мыслями к произошедшему в ее комнате, она поджала губы. Гермиона была бесконечно благодарна Бьёрну за помощь и покровительство в такой сложный момент ее жизни. Он поддержал ее тогда, когда весь мир отвернулся. Когда бы она могла подумать о том, что именно он будет тем, кто окажется в сложной ситуации ее спасителем? Воистину, пути судьбы неисповедимы. И если Гермиона изначально допускала мысль, что ей придется поступиться гордостью и, возможно, дать Бьёрну то, что он хочет — сейчас она четко понимала, что нет. Он для нее исключительно как старший брат. И она могла бы дать ему свое расположение только в таком ключе, но удовлетворится ли он этим? Она видела его взгляды. Его отношение к ней не изменилось с их первой встречи. Пожалуй, Гермиона могла бы сказать, что его чувства теперь сильнее и стали все чаще проявляться. С такими сумбурными мыслями Гермиона, приподняв немного платье, шла среди деревьев по лесу, пробираясь к берегу реки. Зима уже наступала на пятки осени, но в этой местности еще совсем не было снега. А сегодня так вообще выдался погожий, осенний день, переходящий в вечер. Вскоре звуки леса разбавил звук бушующей, бьющейся об камни воды, который всегда успокаивал девушку. Но, предвкушая спокойствие, Гермиона вдруг резко остановилась, ощутив необъяснимое присутствие кого-то еще. Столб мурашек прошелся по позвоночнику. Она поежилась, будто под пристальным, опасным взглядом. Wasp (Feat. Dessa Poljak) — Motionless in White Легкое настроение вмиг улетучилось. Гермиона, замерев, огляделась по сторонам в поисках источника ее волнений. Где-то слева просвистела свирель, колыхнул поток ветра кроны деревьев, но это было не то присутствие, что ощущала Грейнджер. Внутри все похолодело от осознания невидимой опасности и пристальной слежки, сердце застучало как бешеное. Она рукой нащупала древко в кармане своего платья, крепко сжав в руке. Оружие придало немного уверенности, но липкое чувство слежки не проходило. — Кто здесь?! — воскликнула Гермиона, напряженно вглядываясь в темнеющий лес на другой стороне дощатого мостика. Но деревья молчали, а их голые кроны монотонно колыхались в такт порывам легкого ветерка. Внезапно послышался шелест палых листьев. Гермиона пристально вглядывалась в место, откуда шел звук, и вскинула палочку вверх. Это было так неожиданно, словно ее застали врасплох, ударили под дых, подчистую выбивая воздух из легких. Его мужественный силуэт появился среди стволов вековых деревьев внезапно. Уверенный в себе, своей силе, он излучал ауру опасности на метры вокруг себя. Холодный, напряженный, как ледяное пламя. Могущественный Лорд Драко Малфой здесь, в глухом лесу… Взгляды, как оголенные провода электричества, заискрились напряжением. Его глаза метали молнии. Он пожирал ее взглядом, как хищник обездвиженную жертву. Драко увидел ее задолго до того, как она почувствовала его присутствие. Он смотрел на нее и не мог поверить в то, что это действительно она. Та, что стала его ахиллесовой пятой. Та, ради которой он половину своих людей отправил на поиски. Столько времени он искал ее, терялся в догадках жива она или мертва. Он жестоко пытал пленных, чтобы выудить возможную информацию о ней. И сейчас, на земле берберов, он встретил ее, разгуливающую по лесу в полном спокойствии. Но несмотря на поднимающуюся злость в душе за ее предательство, он не мог противиться щемящему чувству в груди, что заставляло желать прикоснуться к ней, ощутить в ответ ее прикосновения… Гермиона чувствовала, что попала в ловушку колючих серых глаз. Однажды он уже смотрел на нее так. Ненавидяще и вожделенно. И она вдруг застыла, осознавая, что не может вымолвить ни слова. Парализованная одним его присутствием, одним его взглядом, словно попала в охотничий капкан, из которого нет спасения. Она перестала дышать и замерла в неверии… Мгновение, показавшееся вечностью, после которого следует шаг в пустоту. Прямо в то узкое ущелье, что разделяло их. Напряженное, тягучее чувство в груди — оно становилось нестерпимо болезненным, совершенно невыносимым. Воздуха мучительно не хватало. Она порывисто вздохнула и закусила нижнюю губу, стараясь подавить вздох. Пространство давило, как разлившийся свинец. Гермиона не успела осознать, отследить тот момент, когда Драко оказался в катастрофической близости от нее и она неосознанно сделала шаг назад. Его взгляд нагло прошелся по ее лицу, груди, талии, бедрам. Драко отрешенно изучал ее лицо, подсвеченное лучом заходящего солнца, и лишь глаза были наполнены огненным коктейлем бушующих чувств и эмоций: от дикой злости до нестерпимого вожделения. Гермиона прочитала в его взгляде все: и это все до дрожи в коленках пугало и манило. Родные, болезненно желанные, серые глаза. Драко сделал шаг ближе, оттесняя ее к стволу большого дерева, и Гермиона тряхнула головой, напоминая себе, что он опасен. Она вскинула палочку, упираясь древком прямо ему в грудь. — Не подходи, — голос предательски задрожал, как от лихорадки, а сердце забилось, словно пойманная в клетку птица. Все внутри скручивалось узлами внутреннего конфликта. Гермиона сглотнула, чувствуя, что никуда ком нервов из района горла не делся. Его взгляд скользнул вниз, пуская столб мурашек по ее позвоночнику, брезгливо остановившись на палочке. Крупная дрожь прошлась по всему телу и Гермиона вздрогнула. А он даже рук из карманов не вытащил. Раздевал и трогал одним лишь взглядом. Она вдруг ощутила себя откровенно голой под его пристальным натиском. Гермиона собралась с остатками самообладания и возмущенно зашипела, но Драко даже не повел бровью, лишь приподнял уголок губы в холодной улыбке, продолжая смотреть ей в глаза, словно пытаясь что-то в них прочесть. — Дикая кошка, — коротко хмыкнул он, будто констатируя давно известный факт. Он снова сделал шаг ближе, вжимая конец древка себе в грудь, демонстрируя полное пренебрежение к ее угрозам. Гермиона почувствовала, что спиной прижата к стволу дерева, а он — на расстоянии вытянутой руки. Во рту образовалась пустыня, адреналин выплескивался в кровь литрами, опьяняя ее. Но куда еще сильнее? Она уже безнадежно пьяна от одного его присутствия. Во взгляде серых глаз плескалось возбуждение, но не обычное, животное, а что-то более глубокое, отдающее болью… И Гермиона понимала, что это. Сколько сил ей требовалось, чтобы сохранять воинственный настрой, когда все нутро нагло требовало броситься к нему в объятия, стереть поцелуем холодную ухмылку с его губ, зарыться пальцами в белые волосы, раствориться в нем… Она на краю пропасти и отделяет ее от смерти лишь упирающееся в грудь Драко древко волшебной палочки… Тот, кто на протяжении нескольких месяцев был так далеко, но всегда рядом: в мыслях, в душе, в ее снах. Она столько раз просыпалась со слезами на глазах после их встречи во сне, она мечтала увидеть его в жизни; ее бросало в жар от одного звука его имени, неважно кем и как оно было произнесено. Ловила каждое упоминание, смаковала имя в мыслях, тягуче, сладостно, горько… — Не подходи! — сквозь стиснутые зубы снова прошипела Гермиона, а в груди сердце стучало, ревело, как проклятое; щемило, пуская крупную дрожь по всему телу. Титанических усилий ей стоило, чтобы сдержать дрожь в руке, не показать, как она взволнованна, как боится и как… предвкушает. И вот сейчас он здесь, стоит перед ней… И Гермиона до осточертения сильно боялась, что он не сделает того, что она так безумно желала. В следующую секунду дерзким, небрежным движением Драко выбил ее палочку из руки и отбросил в сторону. Он сделал шаг, и жесткие пальцы обхватили подбородок Гермионы, а она лишь успела сделать вдох и задержать дыхание. Прищурившись, напряженно медленно, словно испытывая ее, Драко коснулся ее талии и притянул к себе так сильно, что Гермиона не смогла сдержать болезненного вздоха. Его холодные серые глаза скользнули по ее ключицам, шее, губам и остановились на горящих карих глазах. — Да? И что ты сделаешь? — низким, дрожащим от напряжения, голосом спросил Драко, в мучительной близости пары сантиметров от ее губ, держа ее за подбородок так, чтобы она не могла ни отстраниться, ни прикоснуться к нему. Сантиметры расстояния… Мгновение превратилось в вечность. Страх, ощущение опасности, предвкушение, возбуждение… Только он вызывал такой бешеный спектр эмоций, захлестывающий в пучину с головой. Его голос, который она представляла в голове, прокручивала как на повторе. Его холодные, стальные глаза, потемневшие от возбуждения, в которых огня больше, чем в костре Инсендио. Опасная энергетика, окружавшая его — все это было до боли сладостным и вожделенным. Гермиона вдруг поймала себя на мысли, что почти не дышит. От одного лишь запаха его кожи она почувствовала, как внизу живота стал закручиваться узел возбуждения. Ее губы приоткрылись. Он снова скользнул взглядом по ее лицу, остановившись на ее губах. — Ты не представляешь, сколько раз я представлял, что сделаю с тобой при встрече. А в следующую секунду они уже целовались, и Гермиона задохнулась от нахлынувшего возбуждения. Пальцы запутались в волосах Драко, она вжималась в него так, словно он был спасением, ее оазисом в пустыне, глотком чистой воды в беспросветной духоте жизни. Драко с глухим рыком запустил руку в волосы Гермионы, заставляя запрокинуть голову назад, и требовательно припал к ее шее, слегка прикусывая кожу на месте пульсирующей венки, грубо оттянув, а следом зализал, продолжая покрывать голодными поцелуями. Стало нестерпимо жарко, душно, она задыхалась в агонии пожара, и причиной этому был Драко. Низ живота мучительно заныл, между ног стало тянуть, и Гермиона не смогла себе отказать в том, чтобы потереться бедрами друг об друга и сильно сжать их. Драко, почувствовав ее желание, грубо раздвинул ей ноги коленом и сильно вжался в ее пах, стимулируя. Гермиона охнула, запрокинула голову назад и раскрыла губы в попытке вдохнуть больше свежего воздуха. От охватившего желания пропало ощущение прохладной погоды, пропало ощущение времени и места. Под его прикосновениями кожа горела, казалось, везде, где касались его руки, оставался ожог. Драко потерся коленом между ее ног и одновременно прижался к ее сухим губам во влажном, глубоком поцелуе, затем переместился ниже, оставляя еще один след укуса на ее шее, продолжая метить Гермиону. Она снова охнула, но вслед за болью пришло сладостное, неправильное наслаждение. Ей было его мало. Она хотела больше, она так соскучилась, словно та частичка души, что она оставила с Драко, вновь вернулась к ней, своей хозяйке, дополняя ее, делая из нее цельную. Драко с глухим рыком сорвал платье с плеча Гермионы и больно прикусил плечо, тут же зализав, а другая рука, словно дразня, поднималась вверх по внутренней стороне ее бедра. Гермиона с шипением втянула в себя воздух сквозь сомкнутые зубы, и слабо уперлась руками в плечи Драко, но его рука сжала правую ягодицу, пройдясь по промежности, а следом сильно шлепнула. — Драко, нет, — на выдохе прошептала Гермиона, и сама не поверила, что хочет этого, задыхаясь в его грубых, сладостных объятиях, о которых она грезила столько месяцев. Драко вернулся к ее губам и впился глубоким, чувственным поцелуем, заглушая и без того слабый протест. Кончиком языка прошелся по ее зубам, проникая глубже, провел по нёбу, очерчивая замысловатые фигуры, и сплетаясь с ее языком. Вновь забывшись, Гермиона заскользила руками вверх, уже не отталкивая, а прижимая его ближе к себе. Она услышала какой-то далекий, тихий стон и не сразу поняла, что это, черт возьми, ее стон, заглушенный поцелуем Драко. Вдруг Драко засмеялся, прямо ей в рот, и этот смех был глухой, как шорох сухих листьев. Такой родной, такой далекий, и между тем наполненный болезненным желанием, вожделением, удовлетворением. Их затуманенные поволокой возбуждения глаза вновь встретились, и Драко, коротко рыкнув, перехватил оба ее запястья одной рукой и поднял над головой. Гермиона вдруг оказалась пришпилена к дереву, закована в кольцо его рук и тела, горя от возбуждения и… сдаваясь на милость победителю. О, как она хотела сейчас ему сдасться! Чтобы он взял ее так, как только он может: властно, грубо, дерзко. Его нога раздвинула ее ноги в стороны. Он задрал подол платья до бедер и резко прижался рукой к самому чувствительному месту. Гермиона вновь громко застонала и выгнулась ему навстречу. Он начал водить пальцами, медленно, но напористо, поглаживая сокровенное место через мокрые трусики. Желание становилось все нестерпимее. Драко одним движением разорвал трусики, оставив их болтаться где-то на лодыжках. Ощущение прохладного воздуха коснулось оголенного места, но Драко тут же накрыл ее своей рукой, продолжая самозабвенно дразнить. Гермиона томно посмотрела на Драко из-под опущенных ресниц, облизала пересохшие от возбуждения горячие губы и оставила их полуоткрытыми. Несколько долгих секунд Драко смотрел в ее лицо, охваченное гримасой наслаждения, а затем склонился к ее губам и Гермиона уже подалась вперед к нему за поцелуем. — Какая ты мокрая… Его пальцы резко вошли в нее, и Гермиона задохнулась от нахлынувших чувств. — Надо бы тебя выпороть, — хрипло произнес он и впился в губы грубым, властным поцелуем, словно победитель на земле обетованной, продолжая иметь ее рукой. И Гермиона хотела даже возразить, хотела отстоять себя, свою позицию, сказать, что никто не смеет так говорить с ней и тем более угрожать таким! Но под его напором земля ушла из-под ног, и все, что осталось в голове Гермионы — это туман. Окутывающий разум туман вожделения, всепоглощающего желания, в котором она растворилась. Болезненное, тянущее чувство не сложившейся любви, с которым она жила, рядом с ним трансформировалось в трепещущих в животе бабочек. Они — словно реальная субстанция в ее груди, живое, окрыляющее чувство необычных эмоций, которые только он вызывал в ней. Почему Драко так на нее действовал? Почему рядом с ним все ее попытки к сопротивлению рушились, словно карточный домик от легкого дуновения ветерка? Она могла спасти человека, она могла отстоять свою позицию, но рядом с ним… Все переворачивалось с ног на голову. И Гермиона тонула. Тонула в его грубых, уверенных объятиях, позволяя своей стойкости рассыпаться в прах и пепел, который она вновь будет потом собирать по крупицам, возвращая себе себя. В тишине вечернего леса послышался звук железной пряжки ремня, а следом Драко просунул обе руки под подол платья, задирая его до талии, и подхватил ее под ягодицы, сильно вжимая в ствол дерева. Гермиона обхватила его талию ногами и положила руки на плечи, припадая к его горячему рту в поцелуе. Она была такой мокрой, что Драко одним резким движением скользнул в нее на всю длину, заполняя собой, создавая ошеломительное ощущение наполненности. Гермиона охнула и откинула голову назад, хватая ртом воздух. Размашистые толчки, глухой мужской рык, переливы громких девичьих стонов заполнили место, где любящие враги вновь нашли друг друга. Гермионе казалось, что ей никогда еще не было настолько хорошо. Он заполнил не только ее тело, но и зияющую дыру в душе, с которой она жила все это время вдали от него. Драко обхватил обе ее ладони и, переплетя свои пальцы с ее, до боли в костяшках прижал их к стволу дерева. Бешеный, всепоглощающий ритм, голод тела и души — их охватила агония жара, в котором они растворялись. В момент, когда Гермиона чувствовала, что вот-вот ее мир расщепится на мелкие осколки, Драко перехватил оба ее запястья одной рукой, продолжая неистово врезаться в ее покорное тело. И в этот миг, тот самый миг всепоглощающего оргазма, когда содрогается в конвульсиях тело, а разум отказывается думать, Гермиона закрыла глаза, отдаваясь на растерзание чувствам, и вдруг почувствовала приставленное к своему виску древко. Медленно открыв глаза, она посмотрела на потемневшие от возбуждения и сосредоточенности глаза Драко. Он впился в ее приоткрытые губы жестким поцелуем, а затем, не отодвигаясь от ее рта, прошептал: — Легилименс. Гермиона окунулась в моменты воспоминаний, которые были связаны исключительно с Бьёрном. Их первая встреча на переговорах, его симпатизирующие взгляды. Затем их встреча в переулке, где Драко ее спас. А потом и встреча с Бьёрном на Тауэрском мосту, ее просьба о приюте, ее разговор с Торгорном и одобряющий, влюбленный взгляд Бьёрна… Одно за другим, в голове всплывали воспоминания, в которых тем или иным образом присутствовал Бьёрн. Словно Драко именно его и высматривал у нее в голове. А затем, вполне предсказуемо, в воспоминаниях всплыл момент, когда Гермиона прижалась к руке Бьёрна, потеревшись, как кошка щекой… И поцелуй. Самый фатальный поцелуй в ее жизни. Картинки пропали также резко, как и появились, и перед ее взором вновь предстал Драко. Бросив палочку на землю, он перехватил рукой горло Гермионы так сильно, что она почувствовала — начинает задыхаться. Он на мгновение замер в ней. — Лживая шлюха! — его лицо исказила гримаса неистовой, жгучей злости, и Драко, не сдержав рвущиеся клыки наружу, оскалился, хищно задрав губу. — Нет… — промычала Гермиона, схватившись за его руку, пытаясь отцепить от своей шеи. Застигнутая врасплох, в момент накрывшего ее оргазма, Гермиона не была готова к атаке легилименцией. Драко, как обычно, действовал в своей манере, зная, что в собранном состоянии она сможет спутать свои воспоминания, и он не узнает того, что ему нужно. Он будто знал… Он чувствовал, что ее не могли принять просто так по доброте душевной, это не в традициях берберов. Здесь было что-то другое. Или кое-кто другой. И Драко знал, что искать в ее голове, проверяя, кому она обязана таким гостеприимством. И нашел. Он вдруг резко вышел из нее и, опустив на землю, обхватил за талию и развернул к себе спиной. Он грубо впечатал ее в ствол дерева так, что жесткая, царапающая кора дерева впилась ей в щеку. Гермиона попыталась вырваться, но было бесполезно — Драко в разы сильнее обычных мужчин, не говоря о слабой женщине без волшебной палочки. Резко задрав подол платья, он вновь вошел в нее и стал неистово иметь сзади, больше не заботясь о ее удовольствии. Одной рукой он обхватил Гермиону за талию, сильно впиваясь пальцами в хрупкое тело, специально причиняя телесную боль, оставляя синяки на ребрах, до вскрика сжимая грудь. Другую руку положил на голову, вдавливая в ствол дерева еще сильнее. Опаляя горячим дыханием ухо, он стал быстро говорить: — Еще не успела сесть ему на хер, но маленькими шажками к этому идешь, да? Маленькая дрянь! — воскликнул он, сопровождая оскорбления жесткими, болезненными фрикциями. — Теперь гордая гриффиндорка только так расплачивается за помощь и приют? Надо было тебя укусить, суку, чтобы мучилась, как я мучился, думая, что тебя похитили! — Не смей! — сквозь боль прокричала Гермиона, но голос ее утонул в зажавшей рот руке Драко. Его мстящая похоть оскорбляла ее достоинство сильнее наполненных мерзким ядом слов. Он толкнулся в нее еще несколько раз и с громким, злым рыком излился в нее, болезненно вжимая в ствол дерева. Спустя мгновение он отстранился, приводя одежду в порядок. Его голос был пропитан такой порцией яда, что впору ею отравить всё население магической Британии. А еще злость… Неистовая, болезненная… И Гермиона вдруг поняла, что ему было бесконечно больно. И трахал он ее сейчас, наказывая, мстил за боль, что испытывал… Но разве она не испытывала ту же боль? Разве она не мучилась все это время, пытаясь безрезультатно забыть и вырвать из груди чувства к нему? Даже после того, как он предал ее, соврал ей? Гермиона осознала, что они едины в своей боли друг о друге. И сейчас ей не хотелось отвечать ему тем же: грубостью, оскорблением, причиняя еще большую боль. В коем-то веке она вдруг поняла, что у него творится на душе, и как он проявлял свои чувства и эмоции. — Я ни с кем не была, Драко, — сказала Гермиона, развернувшись лицом к нему. Она стала поправлять платье, поежившись от порыва ветра. Обтесанная о жесткую кору дерева щека беспощадно саднила, между ног от его грубых фрикций все болело, ее все еще потрясывало, и голос немного дрожал. Драко вдруг резко подался вперед и вновь сжал горло девушки, припечатав ее к стволу дерева, а другой рукой зажал рот. — Все твои слова, как и вся ты, воняют предательством, — скривившись в брезгливой гримасе прошипел Драко, но Гермиона, пропустив мимо ушей оскорбительную реплику, каким-то чудом умудрилась перехватить обеими руками его ладонь, зажавшую рот, и… Поцеловала. Не укусила. Не ударила. Поцеловала. Он вдруг замер, ошалев от ее действий. Драко ожидал, что Гермиона начнет кричать оскорбления в обратку, говорить, какой он монстр и чудовище, что посмел залезть к ней в голову без согласия, но то, что произошло — вышло за грани его картины мира и представления о ней. Он смотрел на нее широко открытыми глазами, с искренними эмоциями удивления на лице, что так редко себе позволял. Гермиона почувствовала, как ослабла стальная хватка на горле, и подалась вперед, кинувшись ему на шею. Уткнулась ему в ключицу, вдохнула родной запах и до боли в костяшках сжала его пиджак на спине. — Не я лживая, Драко, это ты соврал мне. Но несмотря на это, я все равно по тебе страдаю. Мое сердце разрывается на куски, я не могу забыть тебя, и не могу вырвать из груди, — тихо шептала Гермиона, чувствуя, как глазницы обжигали подступившие слезы. И только сейчас, произнеся это вслух, Гермиона, наконец, сама себе смогла признаться, насколько сильным было чувство к этому мужчине, настолько сильно она любила Драко Малфоя, вампира, Лорда магической Британии. Она ни с кем не говорила об этом, отрицала любые попытки уличить ее в близкой связи с Драко, сама себя пыталась убедить, что он для нее никто, но именно в этот момент, момент болезненной искренности, она была честна сама с собой. Гермиона вдруг почувствовала, как руки Драко обхватили ее талию, и объятия из неуверенных, недоверчивых, превратились в крепкие. До боли в сдавленных ребрах. Зарывшись в ее волосы, он шумно втянул в себя воздух и крепко зажмурился. Они стояли так мучительно долго, не в силах оторваться друг от друга. Когда голод тел был утолен, наступил момент для их израненных, страдающих душ. Первым отстранился Драко, посмотрев на Гермиону вновь собранным, безэмоциональным взглядом. Так он смотрел, когда уже принял решение и был непреклонен. Он поднял ладонь и провел по ее скуле большим пальцем руки, а затем жестко обхватил за подбородок и, склонившись над ней, практически дотронувшись кончиком носа до ее носа, смотря прямо ей в глаза, прошептал: — Я убью его. На твоих глазах. А потом убью тебя. Сердце Гермионы пропустило стук. Она ошарашенно воззрилась на Драко, чувствуя, как засосало под ложечкой. Драко, словно не замечая ошеломления на лице Гермионы, прижался к ее губам в нежном, ласкающем поцелуе, а затем склонился к ее уху и сказал тихим, до осточертения пугающим шепотом: — Ты предала меня. А я не прощаю предательств.