Темное пророчество

Плечи и грудь Отто часто вздымались от учащенного сердцебиения, губы плотно сжаты, а напряжение, исходившее от парня, чувствовалось за мили отсюда. — Чем ты думала?! И думала ли ты вообще? Ты. Отдала. Крестраж! — чеканя каждое слово, выпалил Отто. Гермиона спряталась за ширмой, чтобы переодеться в чистую, сухую одежду. Движения ее были лихорадочны и рваны, ее знобило от холода, зубы стучали, а в груди — не останавливающийся тремор. Она все еще пребывала в шоковом состоянии. — Ты хоть отдаешь себе отчет в том, ЧТО ты совершила?! Ты сама отдала в руки врагу самое опасное и мощное оружие, что может быть сейчас в магическом мире — часть силы Волдеморта! — он начал ходить взад-вперед, ломая пальцы от волнения. — Ты одним своим решением превратила в НИЧТО все месяцы, что мы рисковали жизнями, пытаясь добраться до крестражей раньше Малфоя! — Еще раз повторяю: Нотт не на стороне Драко, — рваным, дрогнувшим голосом отозвалась Гермиона. — И ты, наверно, поверила этому также, как и его обещанию убрать заклинание с озера, если ты отдашь крестраж? В его словах было столько впервые слышимого ядовитого сарказма, что Гермиона опешила. В груди поднялась волна негодования, и девушка с силой сорвала с себя мокрое платье, разрывая его на лоскуты ткани. — Я не собираюсь оправдываться перед тобой Отто! — резко ответила Гермиона, с размаху бросив тряпки на пол и взяв полотенце. — Пусть Нотт обманул меня и не выполнил свою часть сделки, но в том, что он не на стороне Драко — я уверена и без его слов! Он пытался его убить, черт возьми! И я знаю точно, что Нотт был бы только рад, если бы Драко погиб! — И прекрасно! — послышался голос Отто. — И сдох бы Малфой, сколько вопросов бы решила его смерть! Дерьмо! — в отчаянии выплюнул парень. — Ты поставила под удар все, ради чего мы боремся! — Подойдя вплотную к ширме, продолжал он. Гермиона видела тени, падающие на ширму, от его эмоциональных движений руками. — Я не буду спрашивать, почему ты спасла Малфоя, Гермиона, мы оба знаем ответ. Но ты хотя бы понимаешь, что ты врешь сама себе?! — Вру? — недоуменно переспросила она, нахмурившись. — Ты не знаешь своих ценностей! — твердо послышался ответ, а спустя мгновение он продолжил. — За что ты борешься? — его голос стих, приобретая проникновенные нотки. — Зачем ты живешь и ради чего сражаешься? Что все-таки для тебя главное в жизни, Гермиона? Гермиона шумно втянула в себя воздух. На мгновение замерла, пропуская через себя вопросы, рикошетом отскочившие от стен и попавшие прямо в сердце. Действительно, а что — главное? Теперь. Она закинула полотенце на ширму и взяла в руки шерстяное платье. Молча надела его и так же молча стала зашнуровывать. А что, собственно, она могла противопоставить этой претензии? Какой ответ могла дать на эти вопросы? Она понимала, что, выбрав спасти Драко, она поставила под удар волшебное сообщество. И разумом понимала, что выбор был далеко не на стороне ее идеалов и рациональности, но… Так правильно она не ощущала себя еще никогда. Сомнений в правильности поступка не было. Гермиона представила: что, если бы она позволила Драко умереть? Она не смогла бы себе простить. И это вовсе не из-за того, что когда-то он много раз спасал ее. Знать, что несмотря на их отношения, что он далеко, не с ней, но все же жив, казалось правильным. Ощущалось правильным. Отзывалось теплым чувством в груди. Это все из-за семени сомнения, что появилось в ней тогда, в башне. Она старалась гнать от себя шальные мысли, но состояние правильности невозможно было искоренить. Оно обволакивало сердце в бальзам, латало трещины и доставляло чуточку радости в такой безрадостной жизни. Зашнуровав платье, Гермиона не спеша разгладила складки, успокаивая нервы и эмоции, и вышла из-за ширмы. Встретившись лицом к лицу с недовольным Отто, она высоко подняла подбородок. Его лицо выражало явное негодование. Гермиона чувствовала исходившие от него вибрации раздражения, весь его гнев направлен на нее, на ее поступок. Но сколько можно выставлять ее виноватой, словно она нашкодивший котенок? — А чем был занят ты, Отто? — вдруг спокойно спросила Гермиона, смотря прямо в глаза парню. — Я отправился за артефактом, чтобы сдержать Малфоя, но, вернувшись, застал за дуэлью Нотта и Забини. Мне пришлось незаметно использовать артефакт на Забини, когда исчез Нотт, и дожидаться тебя. Я видел дыру во льду и понял, что ты там, — рассказал Отто. — Я думал, ты достанешь крестраж, а не Малфоя, черт возьми! Гермиона сложила руки на груди, представляя рассказанную ситуацию воочию. И что-то казалось не совсем ладным, как будто важный момент упускался, казался на поверхности, но Гермиона никак не могла его уловить. Скептически обдумывая слова, она склонила голову на бок и нахмурилась. — Если ты так хотел, чтобы Нотту удалось убить Малфоя, почему же ты не сделал это сам, а позволил мне его вытащить и спасти? Отто криво усмехнулся и хмыкнул. — А ты бы позволила? Гермиона прищурилась, но продолжала хранить молчание, ожидая ответа, а не вопроса. — Я видел тебя в тот момент, — наконец, всплеснул рукой Отто и отвел взгляд в сторону окна. — Ты готова была умереть лишь бы спасти этого… . Что бы ты сделала, попытайся я убить его, бездыханного? — он перевел взгляд на нее и вскинул бровь. — Готов поспорить, ты бы кинулась на меня, как сумасшедшая! Ты и вела себя так, словно с ума сошла! Твои безумные глаза, ты была… Как зачарованная. Не отходила от него, пока он не задышал, — он коротко и горько хмыкнул. — Я даже завидую ему немного. Чем он мог заслужить такого отношения? Таких чувств… — вдруг осекся Отто, — Как бы то ни было, мне плевать, жив он или мертв. Наша задача была забрать крестражи, а не забрать у Малфоя и отдать какому-то другому больному ублюдку, — вновь повысил голос парень. — Я же просил тебя, предупреждал перед озером, что… — Да, я оплошала, отдав диадему Нотту! — перебила его Гермиона, также повысив голос. — У меня не было времени думать, как оставить крестраж у себя, у Драко были считанные минуты, и да! Я борюсь против Малфоя, но я не желаю его смерти! Я просто не могу, Отто, не могу хотеть его смерти! — вдруг ровным, до боли твердым, с шипящими нотками голосом произнесла Гермиона, словно признаваясь в этом Отто, она признавалась в своей слабости сама себе. — Как ты не понимаешь… Ох, да ты и не поймешь! Я сама не понимаю, но я не могу! Я просто не могу, это выше меня. Она глубоко втянула в себя воздух, пытаясь прогнать непрошеные слезы. Резко зажмурившись, Гермиона потерла подушечками пальцев закрытые веки. Признание вслух вызывало диссонанс в душе, ей вдруг показалось, что она… Сломанная. Сломанная девушка, сломанная душа со сломанной жизнью. Потерявшаяся в жизни. Что правильно? А что — нет? Раньше всегда сердце подсказывало правильный путь. Сейчас же оно разрывалось на осколки от ощущения правильности поступка и стыда за то, что предает свои идеалы. — Ты совсем не та Гермиона Грейнджер, о которой я был наслышан, — разочаровано покачал головой Отто спустя несколько долгих мгновений. Гермиона подняла голову, дико и затравленно посмотрев на парня. Его слова острым лезвием прошлись по ее самолюбию. — Та Гермиона Грейнджер не сдалась бы. Продолжила бороться за добро и истину. Но… Похоже, яд Драко Малфоя все же проник в твою суть и отравлял тебя, отравлял… Пока не отравил окончательно, — резко закончил Отто и широким шагом вышел из комнаты. Гермиона осталась одна, отчаявшаяся и опустошенная. Несмотря на сложный разговор, она испытывала благодарность к Отто. Она давно не задавала себе вопрос для чего она живет и за что борется, считая это априори известным. Но Гермиона вдруг осознала, что с некоторых пор больше не чувствует той непоколебимой веры в добро, что всегда была с ней. Возможно, Отто также был прав, говоря, что ее душа отравлена. Отравлена любовью к Драко Малфою. Подвешенное душевное состояние изматывало. Она понимала, что все ее попытки сделать как лучше проваливаются с треском. Что она делает не так? Почему везде чувствует себя не на своем месте? А есть ли вообще ее место? В голове всплыли слова друида: «Только с ним ты будешь в безопасности». Чушь. Теперь казалось, все его слова были сплошным бредом. По первой она отчасти поверила в них. Но тот шанс, о котором говорил друид, был упущен… Потерян в момент, когда Драко объявил себя Лордом. Вера в Драко, в его светлую сущность, рухнула, как карточный домик на ветру — вот, что послужило основной причиной побега Гермионы от него в той битве. Как она могла остаться рядом с ним? Он всего лишь занял место нового Лорда. Не случилось того, о чем говорил друид, хотя Гермиона верила в него, верила в Драко до последнего момента. Но… Но что, если она все неправильно поняла? Неправильно истолковала слова друида? Все в ее жизни стало так запутано, нелогично и противоречиво. Что теперь делать? Куда дальше двигаться? Хотелось лечь и умереть. Столько людей погибло вокруг, а она продолжает жить. Зачем? Гермиона села на край кровати и в отчаянии закрыла лицо руками. Впервые в жизни она окончательно потеряла веру в себя. Ей нужен кто-то, кто укажет ей путь. Кто-то, кто способен видеть неуловимое. Может, друид даст хотя бы призрачную наводку, что ей делать? Отчаявшись самой разобраться в жизни, Гермиона решила поутру отправиться на поиски друида. Она прекрасно помнила — друид говорил, что без его желания никто не найдет его лачугу. Гермиона надеялась, что он позволит ей увидеть ее. *** Драко вернулся к себе в башню сразу после того, как оставил Блейза в лазарете Хогвартса. Его напичкали регенерирующими зельями и дали снотворное, чтобы быстрее восстанавливался. А Драко, как обычно, не мог даже думать о сне. Вся комната в башне была перевернута вверх дном. Он даже усмехнулся, увидев такой беспорядок. Она злилась. Злилась, что Драко оставил ее в башне и запер, но наверняка догадалась обо всем, увидев раскрытую книгу на столе. Что же произошло там, на озере? Как она выбралась? Как ей удалось сбежать? Обо всем ему мог поведать только Блейз, видевший Гермиону за несколько мгновений до того, как Драко открыл глаза. Как она исчезла, откуда появился чертов ублюдок Нотт, и — он поверить не мог — как они могли быть связаны? Мысль о том, что Гермиона могла объединиться с Ноттом была просто вопиюще абсурдной. Она ни за что и никогда не простила бы Тео надругательство над собой. Она и ему-то, Драко, вряд ли смогла простить то, что он делал, когда ему рвало крышу… Он не мог дождаться. Вопросы, словно рой пчел, кишели в голове, не позволяя успокоиться ни на секунду. Что удивительно, пропала магия. Будто он истратил все свои силы там, в озере, но физически Драко чувствовал себя вполне здоровым. Он дождется утра и наведается к Блейзу, а затем в лес, чтобы поохотиться и быстрее восстановить магию. С трудом дождавшись семи утра, Малфой спустился в лазарет. Мадам Помфри попыталась преградить ему путь, в своей манере заботясь о здоровье пациентов больше всего. — У меня нет времени ждать, пока Блейз восстановит все свои силы на сто процентов, мадам Помфри, — жестко отрезал Драко, врываясь прямо в общую палату, где спал Забини. — Не переживайте, я всего лишь задам вопросы, а он даст мне на них ответы. — Мистер Малфой, пожалуйста, поймите, любое магическое вмешательство сейчас ему навредит. В него попало травмирующее селезенку заклинание с последующим кровотечением в брюшную полость, — заискивающе произнесла женщина, все же стоя на своем. — Я же сказал, только вопросы, — сдержанно повторил Драко, — оставьте нас. Резко захлопнул дверь и подошел к постели Блейза. Аккуратно тронув за плечо, Драко потряс его. — Блейз. Блейз! — произнес он и увидел, как веки Забини затрепетали. Он вяло покачал головой и медленно приоткрыл глаза, взглянув на Малфоя. — Драко… — протянул парень, пытаясь немного привстать на кровати. — Нет, не шевелись, — Малфой положил руку ему на плечо, останавливая. — Прости, что тревожу, Блейз. Но мне нужно знать, что произошло на озере. Ты говорил, что появился Нотт. Тот самый, Теодор Нотт? Расскажи мне все, — с серьезным выражением лица произнес Драко и подвинул кресло ближе к постели, сложив локти на коленях и сжав руки в замок. Блейз коротко вздохнул. Было видно, что он хотел сделать вдох полной грудью, но повреждения внутренних органов не позволяли полноценно дышать. Он ограничился лишь коротким и тихим вдохом. — Я увидел тебя выходящим из замка в окно одной из башен. Развлекался с одной из старшекурсниц, — он сделал паузу, переводя дыхание. — Подумал, что ты как обычно на своей волне, не хочешь компании. И не придал особого значения, пока из замка следом по твоим следам не побежала одна блондинка. Она не выглядела как девчонка, спешащая на свидание. В бесформенной одежде, без шапки в пургу, почти полуголая… Это меня насторожило, и я решил, что, если что-то не так, тебе может понадобиться помощь. Когда я уже прибыл, на том самом причале стояли Нотт и Грейнджер. Я сразу понял, что это она была той блондинкой, в той же самой одежде… Это же она тогда столкнулась с тобой в первый день пребывания в Хогвартсе? — Блейз криво оскалился, попытавшись улыбнуться, но было слишком тяжело. Драко коротко кивнул. — Ты сказал, что она отдала диадему Нотту. Забини кивнул. — Когда я прибежал на озеро, то увидел твои вещи, лежащие кучей на берегу. Я огляделся и понял, что ты под водой. В это время появился Нотт. Сказать, что я был удивлен — ничего не сказать. Ведь мы уже давно считали этого ублюдка мертвым. — Или он хотел, чтобы мы считали его мертвым, — подтвердил Драко, осознавая серьезную проблему в его лице, да еще с крестражем в руках. Блейз снова кивнул. — Спустя некоторое время из воды появилась Грейнджер, уже под своей внешностью. Она отдала Нотту диадему. — Вот так просто? — недоверчиво прищурился Драко. Он выпрямился на стуле и смотрел прямо в лицо Блейзу. — Просто взяла и отдала Тео диадему? Не было сражения, дуэли, борьбы — ничего совершенно? — Сама, Драко. Из рук в руки, — подтвердил Блейз. — Не может быть, — прошептал Драко себе под нос. — Может ты хотя бы слышал, о чем они говорили? Блейз покачал головой в отрицательном жесте. — Я подумал, что если ты там, под водой, а Грейнджер достала оттуда эту безделушку, то, возможно, именно за ней ты и шел. Но как всегда решил все делать сам. Только тут против тебя играла команда, Драко, — покачал головой Блейз, намекая на очевидные вещи. Драко сжал губы и прищурился. Не клеилось. Он не мог поверить в то, что Гермиона объединилась с Ноттом! Просто немыслимо. Неужели он совсем не знает ее? Смогла простить то, что Нотт сделал с ней, чтобы бороться против него, Драко? А их ночь в башне, полная чувственности и страсти? Неужели она все время играла только ради того, чтобы завладеть крестражами? Внутри у него вдруг все похолодело и опустилось. — Что было потом? Как я оказался на берегу? Как она убежала? — Когда я напал на Тео, то в битве потерял из виду Грейнджер. А когда Нотт меня ранил — к слову, ему тоже досталось, — я отрубился. Очнулся от громкого голоса Грейнджер. Она кому-то очень резко отвечала, срываясь на крик. А когда я открыл глаза, то увидел, что она сидела над тобой… Что-то… колдовала как будто. Но ее за локоть потянул какой-то парень, и они исчезли с помощью порт-ключа. — Парень? — тут Драко особенно сильно напрягся. — Кто-то неизвестный? Ты его знаешь? Блейз сделал максимально глубокий вдох, на который был способен, и прикрыл глаза. — Мне показалось, что я где-то его видел. Но не уверен сейчас… Может быть позже, когда мне станет лучше… С каждым словом глаза Блейза все сильнее слипались, будто он вот-вот упадет в обморок или провалится в сон. — Хорошо, Блейз, я тебя понял, — он положил руку другу на плечо и некрепко сжал. — Спасибо, что пришел мне на помощь. Я ценю это, ты знаешь. И он правда был рад и благодарен тому, что у него есть такой верный человек. Но что делала Гермиона? Она спровоцировала близость, затем последовала за ним на дно озера за крестражем, чтобы отдать его Нотту!.. И при этом что-то произошло на глубине, что Драко не помнит, а первое, что он услышал после забвения — был голос Гермионы. Какова вероятность, что произошедшее угрожало его жизни, а Гермиона спасла его? Но тогда почему Нотт? Почему, черт возьми, она отдала ему крестраж? Столько вопросов! Она ведет себя совершенно нелогично. Невозможно предсказать ее действия, невозможно отследить ее мотивацию… Драко вернулся в башню и, присев на кровать, провел пятерней по волосам, зачесывая их назад. Он крепко зажмурился. Нужно отдать приказ разыскать Нотта. Драко не верил, просто не мог поверить в то, что Гермиона с Тео заодно. Но кто тот неизвестный, с кем она аппарировала? Был ли тот парень тем, кто помог ей выбраться из башни? Как только Блейз поправится, Малфой прикажет ему разыскать сообщника Гермионы. Конечно, у нее был сообщник… Трахается ли она с ним? Малфой бурно выругался от неуместных мыслей. Вихрь негодования поднялся в нем от того, что она могла спать с кем-то, при этом стонать и извиваться под ним буквально несколько часов назад. Говорил же, шлюха. Тоска, охватившая его сердце, вновь перешла в злость. Его злость к ней превосходила только его нездоровая любовь к ней. Чувства, которые Драко хотел бы вырвать из сердца и растоптать, сравнять с землей, превратить в пыль. Никогда не знать ее, само противоречие его души. Сколько он ей прощал, а за сколько все еще держит злость. Чем больше он думал о Гермионе, тем сильнее его поглощали противоречивые чувства. Сердце разрывалось на куски, обливаясь кровью. Лучше бы ее никогда не было. Лучше бы он никогда не забирал ее у Нотта. Все было бы по-другому. Сейчас он остро чувствовал свое одиночество. Казалось, вся страна в твоем распоряжении, но зачем все богатства мира, когда тебе не с кем их разделить. Ведь он хотел. Он все делал ради этого… Но, если бы можно было желать любую. Да только чертово сердце указало на одну. Возможно, виной всему пророчество. Пророчество… Драко резко открыл глаза, пораженный озарением. Что друид сказал Гермионе о пророчестве?! Этот чертов сумасшедший старик должен пролить свет на потемки его души и жизни. *** Гермиона аппарировала в чащу леса, в которой была с Драко, по памяти. Относительно смутно, но достаточно четко, чтобы хотя бы приблизительно попасть в ту местность, где они встретили друида. Утренний зимний лес был окутан потемками и кромешной тишиной. Никаких звуков — даже щебета птиц. Лес еще глубоко спал, только намереваясь проснуться. Стараясь вести себя как можно тише, Гермиона шла вперед. Пушистый, девственно белый снег скрипел под ее шагами, оставляя тропинку из следов. Гермиона наколдовала заклинание, заметающее следы: она помнила, как опасен был лес — от разгуливающих егерей до голодных волков. Воспоминания всколыхнули чувство тоски по близости Драко и коротким моментам идиллии в их отношениях. Как бы она не уговаривала себя, но в тот момент она чувствовала себя с ним в безопасности. Из него, конечно, так себе великодушный принц. Но его мощь и сила заставляли трепетать и восхищаться, особенно, когда она направлена не против тебя, а для тебя. Гермиона огляделась. Зимой светает поздно, но солнце уже вот-вот должно начать подниматься. Сильнее запахнувшись в теплую мантию, девушка двинулась по лесу. Сложно было сориентироваться куда именно идти. Она старалась держать в уме образ лачуги друида в голове — возможно, сработает магия притяжения. Так иногда бывает в некоторых волшебных местах: найти его можно только если знаешь, что ищешь. Но время шло, лучи солнца уже нагло просачивались сквозь голые ветви, отражаясь от белоснежного снега, и ослепляли девушку. Гермиона, щурясь, продолжала идти навстречу солнцу в выбранном направлении. — Ты? — неожиданно услышала Гермиона до боли родной голос, пустивший легкую дрожь по спине. Она резко развернулась, выставив палочку. По лицу Драко Гермиона поняла, что он удивлен их встрече не меньше ее. — Как ты нашел меня? — воскликнула она, принимая защитную позу. Но казалось, Драко и не думал нападать. Он сложил руки в карманы и продолжал сверлить ее взглядом. — Я тебя не искал, — ледяным тоном ответил он, а затем, спустя мгновение, сказал, — по крайней мере, сейчас. Брови Гермионы встрепетнулись в удивленном жесте, а затем она нахмурилась. — Тогда это слишком странное совпадение, чтобы встретиться здесь, в глухом лесу, совершенно случайно, — ответила она. — Действительно странное… Я искал друида, — сказал Драко, не отводя от нее глаз. Его взгляд, пронзительный и острый, вызывал желание плотнее укутаться в мантию, потому что от него становилось еще холоднее. В нем не было того вечного огня злости, что Гермиона видела в глазах, но было что-то темное, ледяное, заставляющее сжаться в комок. Словно Тьма плотнее сгустила свой мрак вокруг него. Гермиона не выдала своего удивления, услышав, что Драко с той же целью здесь, что и она. Но совпадение поистине… волшебное. Словно их одинаково тянуло в одну сторону. Провидение вело их, чтобы, наконец, свести. Драко сделал шаг вперед, но Гермиона сделала два назад: — Не подходи ко мне, Драко. — У меня дежавю, — улыбнувшись лишь одним уголком губ, сказал Малфой. Он застыл на мгновение, словно в задумчивости. — Я удивлен, встретив тебя здесь. Что ты тут забыла? — То же, что и ты. Бровь Драко взлетела вверх. Он вытащил руку из кармана и механически потер подбородок, слегка прищурившись. — Что ж, раз уж при таких странных обстоятельствах ты попалась мне раньше друида, на некоторые вопросы ответишь мне ты. — С чего ты взял, что я буду что-то тебе говорить? — Почему нет? По крайней мере, нам ведь тоже есть что обсудить, разве не так? Например, как ты докатилась до того, что связалась с Ноттом. Его слова ошарашили Гермиону настолько, что она на миг открыла рот. — Как ты мог даже подумать, что я когда-либо объединюсь с этим ублюдком после всего, что он сделал! — Я вообще не уверен, что знаю тебя, Гермиона. В Хогвартсе ты спровоцировала близость со мной только ради того, чтобы добраться до крестражей. Вероятно, для тебя больше не так важен способ достижения цели, как сама цель. Но факт остается фактом — ты отдала крестраж Тео. Откуда вообще ты узнала о крестражах Волдеморта? Тео тебе рассказал? Каждое его слово — концентрат яда, впивающегося в душу и разлагающий сердце. Так вот как он о ней теперь думает? Гермиона горько хмыкнула и, видя, что Драко даже не собирается подходить к ней близко, опустила палочку. — Да, Драко, я отдала крестраж Тео, — смотря прямо ему в глаза, ответила Гермиона. Ее голос звучал твердо, но нотки горечи проскальзывали в тоне. — И, возможно, я поступила глупо, выбрав спасти тебя, — Гермиона увидела, как в его глазах мелькнул неразличимый оттенок эмоций, который она не смогла разобрать, потому что лицо его оставалось безэмоционально. — Но я, по крайней мере, слушала свое сердце. Драко улыбнулся шире, но улыбка больше не была холодной, она была зловещей. — Да-да, Грейнджер, ты всегда повинуешься порывам сердца… А потом всегда об этом жалеешь. Гермиона хотела сказать, что только не в этот раз, только не в этом случае, но, смотря на его холодное безразличие, отстранённость, ей хотелось треснуть по его бледному лицу, сказать злые слова, что ужалят его также, как его слова жалили ее. — Все мои ошибки связаны с тобой, Малфой. Ты — самая большая ошибка в моей жизни, — зло выплюнула Гермиона. — Я никогда себе не прощу, что поверила тебе и встала на твою сторону в борьбе против Волдеморта, — она чеканила каждое слово, сдвинув брови на переносице. — Ты заслуживаешь каждого Круциатуса, каким тебя пытали в темнице. За каждое убийство, что ты совершил, за каждую смерть, что произошла по твоей вине. Все, что с тобой происходит, ты заслужил! Ты одинок и всегда таким останешься! В груди все бурлило от охвативших ее низменных эмоций, неистово ликовало от сменяющегося безразличия на лице Драко в сторону злости. Ей хотелось сделать ему больно, и у нее это получалось. Гнусные слова лились из нее потоком, топя в нем Драко, она знала, что каждое слово стрелой проникает в его нутро, и она так низко радовалась этому. Его верхняя губа изогнулась в презрительно-злом жесте, и Гермиона позволила себе победно улыбнуться. А спустя мгновение Драко с низким рычанием бросился к ней. Гермиона не успела поднять палочку, как вампир локтем прижал ее за горло к стволу дерева. Его ноздри трепетали от частого дыхания, вены на шее забугрились змеями, выглядывая из-за воротника черной рубашки, а клыки… Он хищно оскалился и прищурился. Гермиона могла поклясться, что сейчас он ее укусит. Разорвет ее плоть на шее и вырвет к чертям трепещущую артерию. И его глаза, наполненные неумолимой, всепоглощающей злостью, будут последним, что она увидит. Гермиона крепко зажмурилась, затаила дыхание, приготовившись к худшему. Ей даже хотелось, чтобы это произошло. Произошло то, что, наконец, положит конец ее метаниям и противоречиям. — Ты… — прошипел он, напомнив ей своим шипением змею. Она медленно расслабила веки и приоткрыла глаза, взглянув на него. — Ты… С тех пор, как я встретил тебя, я все делал ради нас! — его опасные клыки были в катастрофической близости от ее лица, а прищуренные, потемневшие от лютой злости глаза, смотрели прямо ей в лицо. — Я встал во главе всего этого дерьма только чтобы У НАС с тобой был шанс жить нормально! Неужели ты думаешь, что при ином раскладе меня, Пожирателя Смерти и убийцу, отпустили бы просто так и позволили жить?! А тебя? Ты думаешь тебе бы спустили с рук то, что ты мне помогла?! Я все сделал ради нас, а что сделала ты?! Выбрала весь остальной мир! Ты выбрала всех, но не МЕНЯ! — последнее слово он выкрикнул прямо ей в лицо, и Гермиона вновь зажмурилась, но тут произошло невообразимое. Неведомая сила откинула Драко от Гермионы в сторону, и он отлетел, упав на спину. Она ничего не делала. Опешив, Гермиона ошарашенно уставилась на поднимающегося с земли парня. Он быстро поднялся и уже сделал шаг по направлению к ней, но резко остановился, словно врезавшись в стену. — Что за… — Драко, все еще охваченный поднявшейся изнутри болью и злостью, провел рукой по невидимой стене. Гермиона замерла. Его слова, высказанные в сердцах, вызвали диссонанс в душе. Она не могла поверить, что, поступая так аморально, он руководствовался мотивами, касающимися Гермионы. Касающимися их совместной жизни. Она сделала шаг вперед и увидела едва уловимую рябь в пространстве. Воздух вибрировал между ними, создавая прозрачную, но непреодолимую стену. Гермиона подошла вплотную к преграде в нескольких шагах от Драко и провела рукой по ней. Эта сила откинула разъяренного Малфоя от нее… Что это могло быть? Гермиона развернулась к Драко. — Как ты можешь оправдывать совершенное благим намерением? — тихо спросила она. — Всегда есть выбор. Существует другой способ, Драко! Не через убийства и смерти невинных. Драко опустил руку, смирившись с тем, что между ними стена, и взглянул на нее. Злость не прошла, но Гермиона увидела в его глазах неприкрытую боль, которую она почти физически ощутила. — Это уже не важно. Как я однажды тебе сказал, мы не в силах изменить прошлое, — его голос вновь стал ледяным, словно выбросив накопленный гнев, он слегка остыл. — Но ведь ты мог не врать мне тогда! — горячо воскликнула она и подошла ближе, встав напротив. — Если ты не видишь выход, возможно, его увидела бы я! Драко горько хмыкнул, опустив голову. — Я привык строить свои планы на два шага вперед противника. Твоя же стратегия — игра в открытую. Мы слишком разные, чтобы сойтись во мнении. — Поэтому ты решил, что твой план вернее? — с ноткой обиды сказала она. — Поэтому я решил, что хочу защитить тебя. Тем более после того, как ты была проклята и мы потеряли ребенка. Его голос звучал так твердо, так непоколебимо, что Гермионе хотелось закричать ему о его неправоте. Что быть вместе — значит принимать решения вместе и вместе проходить сквозь проблемы и невзгоды. Но был ли сейчас в этом смысл? Что могло измениться сейчас? Разве она может простить ему все убийства, совершенные им? — Ложь — не защита, а предательство. — О, нет, Гермиона. Предательство — это отречься и бросить без слов и объяснений. — У нас даже понимание предательства разное, как мы вообще можем что-либо обсуждать?! — взорвалась она. — О, Мерлин, Драко, почему ты продолжаешь себя так вести?! Почему ты не позволяешь мне думать, что тебе плевать на меня, но при этом каждый раз делаешь мне больно? Зачем ты убиваешь тех, кто окружает меня?! Ты хочешь, чтобы я осталась одна также, как и ты?! Хочешь, чтобы мы оба гнили в одиночестве? Я уже ненавижу себя за то, что все, к кому я привязываюсь, умирают! Я чувствую себя опасной для других. И виной всему ты! Ты! Всегда ты всему виной! — она развернулась спиной к Драко, запустив руки в волосы. Драко с силой стукнул по невидимой стене, проклиная ее, что не может подойти ближе, что приходится довольствоваться только тем, что видит Гермиону издалека, когда ему, несмотря на ее обвинения и свою злость, хочется прикоснуться к ней. — Я никогда не был благородным рыцарем, Гермиона, но к тебе я всегда относился по-особенному, и ты не можешь этого отрицать! Гермиона резко развернулась к нему лицом: — О, да, особенно, когда насиловал против моей воли, когда наказывал так, будто я твоя рабыня! Ты всегда позволял себе слишком много! — Будь ты хоть немного мудрее, этого бы не случилось. — Что я слышу? Ты обвиняешь теперь меня в произошедшем? В том, что между нами давно встало нерушимой стеной, ты виноват не меньше меня! Зачем, скажи, ты убил Бьёрна? — с отчаянием в голосе выкрикнула она. — Эрни? Я молчу про членов своего отряда, которых я потеряла также из-за тебя! Я живу с постоянным чувством вины, Драко! — ее голос сорвался, и Гермиона с трудом проглотила вставший в горле ком невыплаканных слез. Драко сжал кулаки до побеления в костяшках. — Потому что я так захотел. Потому что я никогда не прощу тебе твоего предательства, — затем он разжал кулаки, высоко поднял голову, и следующая его фраза прозвучала еще более надменно и жестоко, — я бы убил тебя, если бы мог тебя убить. Первый раз это было страшнее слышать. Сейчас же… Она и так это знала. — Поэтому ты отправил Забини это сделать, да? — Гермиона увидела замешательство в глазах Драко, словно он был… удивлен. — Чтобы он сделал вместо тебя то, что не смог сделать ты? Удобно, когда есть пес, беспрекословно выполняющий грязную работу, — едко закончила она, плотно сжав губы. Она проглотила тугой комок эмоций и чувств, что собрался в горле, не желая ему показывать свою слабость, свою боль от того, что он смог отдать приказ убить ее, а она не смогла позволить ему умереть. — Я ничего подобного не приказывал Блейзу, — его голос звучал настолько правдоподобно, что Гермионе безумно хотелось поверить. И она почти поверила, если бы не вспомнила, что этот человек притворялся целых два года и не был раскрыт. Хотя какой смысл ему притворяться сейчас, перед ней? Что, если Забини сам решил ее устранить? — Что ж, возможно, тебе нужно проверить своих последователей на верность, — ответила Гермиона и увидела, как опасный блеск скользнул во взгляде Драко, а губы его плотно сжались. — Если это так, он ответит за свои действия. — А ответишь ли за свои действия ты? — спросила Гермиона. — За все свои убийства? Жестокость? Несправедливость? Скажи, почему ты по-особенному относишься ко мне, грязнокровке, а другие так и остались рабами? Драко молчал, тяжело дыша. Было видно, что ему есть много, что сказать, но он почему-то не говорил. Сдерживался. Может, думал, что в этом также нет смысла. Гермиона зажмурилась, глубоко вздохнула и разочарованно покачала головой. Когда-то она видела в нем свет, видела, что Драко не монстр, но что с ним стало сейчас? Неужели вампирская сущность поглощает его? Неужели тот шанс, о котором говорил друид, был единственным и безвозвратно потерянным? Долгие, мучительные мгновения тишины, которые никто из них не решался нарушить. Напряжение в пространстве почти осязаемо вибрировало. Драко был тверд и непреклонен, и Гермиона видела в его позе, что он ни капли не сожалеет о своих поступках, он сожалел лишь о том, что сделать не мог. Он сожалел о невозможности убить ее и поставить точку в их истории. — Все смерти, что происходят вокруг тебя — происходят потому, что ТЫ этого хочешь, Драко, — тихо прошептала Гермиона. — Друид ошибался. Как ошиблась и я. Драко резко уперся обеими ладонями в стену, на которой пошла легкая круговая рябь, как след на воде. Он вперился в Гермиону жадным взглядом. Fractured — Vox Noir — Что он сказал тебе тогда? — горячо спросил он. — Что у тебя есть шанс спасти душу, если ты поступишь вопреки своей сути, — ответила она. Гермиона подошла к нему максимально близко, мгновение помедлив, подняла руку и поставила свою ладонь на его руку, чувствуя холодное прикосновение стены. Легкая рябь исказила изображение, а спустя миг оно восстановилось. — Я надеялась, что после победы над Лордом все прекратится: война, невинные жертвы, тотальный контроль и постоянный страх. Что у нас вновь появится возможность жить в спокойном мире без господства и подчинения, где есть равенство и справедливость, — она глубоко вздохнула. — Но ты выбрал другой путь. Он хотел уже что-то сказать, но Грейнджер зажмурилась и закрутила головой: — Нет-нет, только пожалуйста, не сбрасывай вину на меня за смерти, произошедшие в битве при замке Лейстренджей. Ты снова скажешь, что я виновата. С меня и так достаточно груза вины, с которым я буду жить до конца жизни. Надеюсь, уже недолгой. Не хочу видеть, как ты присваиваешь себе силу крестража и доводишь мир до сумасшествия. Ведь то, что крестраж у Нотта — это лишь временное явление. Ты достанешь его, я знаю, ты всегда добиваешься своего. — Я не собирался присваивать себе силу крестража, — неожиданно ответил Драко, задумчиво смотря на их ладони, разделяемые невидимой стеной. — Я искал крестражи, чтобы уничтожить их. Гермиона застыла, удивленно воззрившись на Малфоя. Она пыталась понять правда ли это, или очередная ложь, как он всегда говорил, ей во благо, во имя своей цели. Она опустила руку и покачала головой. — Как я могу тебе верить после всего, что произошло, Драко? — А как я могу верить тебе, что ты не заодно с Ноттом? — Чепуха, — она отвернулась от него и услышала следующий вопрос. — С кем ты была на озере? — требовательно спросил Драко. — Забини сказал, что ты аппарировала с каким-то парнем. Он помог тебе выбраться из башни? — Собираешься убить и его за то, что он помогал мне? — она обернулась, прищурившись. Ответом ей была тишина. Но Гермиона нутром чувствовала, что это было «да», которое он не хотел озвучивать. — Значит, Забини все-таки жив, — задумчиво констатировала Гермиона с ноткой сожаления и услышала хмык от Драко. — Хочешь, чтобы я подох вместе со всем своим отрядом? — Если бы я действительно хотела твоей смерти, я бы дала тебе умереть там, в озере. — Так почему же не дала, а? — горячо воскликнул он, повысив голос. — Почему, Гермиона?! Оставила меня на дне, и не стало бы проблем! — Потому что не могу! — в тон ему ответила она. — Я ненавижу тебя, ненавижу себя из-за тебя, но мне невыносима мысль о том, что тебя нет в этом мире! Отто был прав: ты проник мне в самое сердце и отравил душу, — горько закончила Гермиона, пытаясь сдержать дрогнувшие губы, с которых готовы были сорваться рыдания. Гермиона увидела, как лицо Драко приобрело каменное выражение, а следом он убрал руку с невидимой преграды. Желваки на лице дернулись, выражая сдерживаемые эмоции, а в глазах мелькнул стальной блеск. Гермиона внезапно осознала, что проговорилась. — Нет… Нет, Драко не смей, — в ужасе прошептала она. — Даже думать не смей, чтобы навредить ему! — она стукнула ладонью по стене рядом с ним, но он даже не шелохнулся. — Беспокоишься об очередном ухажере? — едко произнес он фирменным, до осточертения спокойным, ледяным тоном. Тоном, которого Гермиона боялась больше всего: когда он точно знал, что будет делать, и это точно будет вопреки ее желаниям. — Не смей, — повторила она шепотом, болезненно искривив губы. — Иначе клянусь, в следующий раз я сделаю все, чтобы помочь тебе умереть, а следом уйду за тобой. Драко подался вперед, упершись лбом в невидимую стену. На мгновение он прикрыл глаза и глубоко вдохнул, словно собираясь с мыслями. На преграде пошла едва заметная рябь от прикосновения в разные стороны. Драко открыл глаза и криво оскалился, обнажая один клык, и Гермиона увидела в его глазах то, что заставило ее ощутить тянущее чувство страха под ложечкой. — Может, это единственно возможный исход наших с тобой отношений, — тихо прошептал он, а следом широко улыбнулся, оголив два длинных клыка и задрав верхнюю губу, словно убеждая в своих намерениях. Он будто говорил ей: «Да, вот он я. Именно такой, каким ты меня сейчас видишь». Он отстранился от стены и, сделав шаг назад, развернулся. Больше не оглядываясь, Драко сунул руки в карманы и по-маггловски пошел в другую сторону. Гермиона смотрела ему вслед, пока он не скрылся далеко за деревьями леса, вновь оставшись одна, только теперь уже в глухом лесу. Сколько она так простояла, девушка не знала. Осадок, оставшийся от последних слов Драко, глубоко засел в ее душе, отдаваясь чем-то пульсирующим, болезненным, при этом отчего-то… приятным. Что это все может закончиться. Пусть и так трагично. Достав из кармана монетку-портал, она аппарировала в лагерь. И ни один из них не заметил фигуру дряхлого старика в длинной серой робе из мешковины, наблюдавшего за всем их разговором из-под тени голой кроны дерева.