Темное пророчество

Почему во время ссоры вспоминается только плохое? Разве она не знала, что он всегда относился к ней по-особенному? Почему в разговоре она не вспомнила, как он спасал ее, даже когда Гермиона боялась и отталкивала его? Как заботился о ней в убежище, как долго сдерживал свое мужское желание? Как признавал свою вину и просил прощения за то, что в порыве гнева отдал Нотту? Мысль о потерянном ребенке проскользнула в сознании, как что-то мифическое, несбывшееся, даже не существовавшее. Она тогда даже не успела прочувствовать беременность, как произошел выкидыш. Что ни говори, это к лучшему. Да только и он помнил об этом. Что у них мог быть совместный ребенок. Не забыл. Каково было бы ему расти среди двух ненавидящих друг друга родителей? А может, все было бы по-другому, и ребенок бы их сплотил? Сложно сказать, как оно было бы. Погруженная в свои мысли, Гермиона вошла в свою комнату и остановилась на пороге, уставившись невидящим взглядом перед собой. Она искала того, кто укажет ей, заблудшей душе, путь, а нашла того, кто являлся причиной ее терзаний. Драко высказал то, о чем думала и сама Гермиона, но в ее голове эта мысль была абстрактна и не ощутима. Сейчас же она стучала в голове набатом. Это может закончиться только, если кто-то из них умрет. Они высказали друг другу все, что сидело глубоко в душе. Откровенность должна порождать понимание, но породила стойкое чувство конца. Драко ненавидит ее. И сделает все, чтобы сделать больно, а это значит, что несмотря на ссору с Отто, она должна его защитить. С осознанием бесповоротного конца, с принятием четкой позиции, что следующая их встреча окажется последней — не только между ними, но и вообще, — что один убьет другого, Гермиона ощутила небывалую решительность и твердость духа. Моральные терзания изматывали сердце, ослабляли дух. Она не была уверена, что сможет позволить ему умереть, или сможет убить его сама, но Гермиона знала, что, если примет решение и не позволит себе обдумывать его, то выполнит. Несмотря ни на что, так больше продолжаться не может. Устало взглянув на мокрый подол платья с налипшим на ткань мокрым снегом, Гермиона тяжело вздохнула. Даже не потрудившись зайти за ширму, она скинула мантию, не спеша расшнуровала платье, намереваясь переодеться, и безучастным взглядом уставилась на свой шрам, оставленный Забини. Драко сказал, что не отдавал приказ убить ее. Его слова отзывались теплым чувством в груди, отчего-то она верила ему. Или ей так сильно хотелось в это верить? Это уже было не важно. Злость, ненависть, обида и чувство вины сжирали ее нутро, и она устала от этого состояния. Хочется оставить о Драко только хорошие, теплые воспоминания. Каким он когда-то был с ней, какими когда-то они были рядом друг с другом. Пусть это останется в памяти, прошлого больше нет. Есть настоящее, в котором спасшиеся магглорожденные, бывшие рабы, верят в нее, как в своего командира. И если она не может спасти весь мир, Гермиона попытается помочь тем, кто в нее верит, она чувствует ответственность за их доверие и ни за что их не подведет. Она провела рукой по выпуклому шраму, как вдруг в дверь постучали и сразу же вошли. Гермиона резко отвернулась, взглянув через плечо. — Гермиона! Ой, извини, — пролепетала Ханна. — Ничего, проходи, Ханна, — натянуто улыбнулась Грейнджер и спокойно продолжила снимать с себя платье. — Я пришла сказать, что… О, — она вдруг осеклась, остановив взгляд на место в районе ключицы Гермионы, и подошла ближе. — Он не успел тебе ее поставить? Гермиона недоуменно воззрилась на девушку, проследив за ее жестом. Ханна протянула руку и, слегка прикоснувшись, тут же отпрянула, словно обожглась о шрам от недоделанной метки Нотта. — А, это… — протянула Гермиона, неприязненным взглядом посмотрев на шрам. Воспоминания пережитого в плену Теодора всплыли в памяти. — А у меня… Вот, ты же тоже видишь ее? — она стянула с одного плеча платье, оголив яркий шрам в виде буквы «N». Гермиона перевела взгляд на метку и вновь посмотрела на девушку. В глазах Ханны горел особый огонек, странный блеск, причину которого Грейнджер не могла понять. Это было как… боль? Или ожидание? Гермиону вдруг охватило недоумение. Ханна придавала большое значение тому, что Гермиона предпочла бы забыть. — Конечно, вижу. А что? — сказала Гермиона, нахмурившись. Она не хотела говорить о шрамах и совсем не любила ими хвалиться. Особенно позорными от насильника. — Я… — Ханна вдруг опустила голову и натянула обратно платье. Глаза ее потухли, и разочарование накрыло ее. — Я не могу говорить. Он не позволяет. — Что? — опешила Гермиона. Внезапно ее посетила ужасающая догадка. Ханна сейчас говорит о том, кто ей поставил эту метку? О Нотте? — Что ты не можешь говорить? Ханна подняла глаза, полные ужаса, словно она сказала что-то запрещенное, за что последует наказание, и тут же снова опустила голову. — Ничего, нет, я пойду… — Нет, стоять, — жестко приказала Гермиона, схватив ту за руку. Апатия уступила место страху, это придало ей сил. — Что ты не можешь говорить? Кто тебе не позволяет? — Грейнджер схватила девушку за подбородок, поднимая лицо. — Этот шрам ведь от Нотта, так? Он как-то связан с тем, что ты не можешь о нем говорить? Ханна вдруг начала вся дрожать, губы ее затрепетали в немых рыданиях, она зажмурила глаза и продолжала болезненно молчать. Но чем сильнее сопротивлялась Ханна, чем более жалко она выглядела, тем сильнее Гермиона убеждалась в посетившей ее догадке. — Ханна, отвечай! Это не обычный шрам, да? Неужели это магическая метка?! Ты все это время знала, что Нотт жив?! Ханна резко дернула рукой, вырываясь из цепкой хватки Гермионы, и уже рванула к двери, чтобы убежать, но Гермиона вновь схватила ее за руку и дернула на себя. Ханна начала неистово вырываться, ее немые рыдания превратились в громкие, рваные всхлипы, она пыталась закусывать губы, но рыдания из глубины ее горла превратились в животное рычание. Казалось, каждый вопрос о Нотте вызывал в ней неистовую физическую боль. — Говори, Ханна! Что эта метка делает?! — допрашивала Гермиона. Логическая цепочка мыслей, что составилась у нее в голове, ужасала и заставляла вести себя еще жестче. — О, боги, Ханна, он следит за тобой? Как эта метка действует?! Что еще он знает?! Ханна резко закричала, неистово протяжно и громко. Она закрутила головой, словно одержимая, резко вырвала руки из хватки Гермионы и рванула к двери. Господи, неужели в ее лагере все это время был подвластный Нотту шпион, а Гермиона даже этого не знала? Что Теодор знает? В курсе ли он, где их лагерь?! Животный, всеобъемлющий страх скрутил внутренности Гермионы, но он всегда придавал ей отчаянной решительности. Вместо того, чтобы бежать за Ханной, она развернулась к тумбочке, на которой лежала ее палочка, и, схватив ее, наставила на девушку. — Петрификус Тоталус! Ханна истуканом упала аккурат прямо у двери. — Прости, Ханна, — Гермиона подошла к девушке и склонилась над ней, — но ты не оставляешь мне выбора! Я не могу рисковать, оставляя тебя на свободе. Мне нужно понять, как работает эта метка, и ты мне поможешь в этом разобраться! Захваченная в тиски страха и паники, Гермиона даже не заметила, что так и ходит со спущенным до талии платьем, оставшись в одном бюстгальтере. Поправив платье, она отправила патронуса Отто и Еве, затем связала Ханну волшебными путами и левитировала в другую палатку, заколдовав ту всеми известными ей заклятиями против побега. У них оказалась проблема похуже потерянных крестражей. В опасности единственное защищенное место — их лагерь. Гермиона отправилась в Хогсмид на встречу с Евой. Она старалась не думать о Драко, об их разговоре в лесу, полностью погрузившись в насущную проблему. Следил ли за ней Теодор? Может, именно благодаря Ханне он знал, что Гермиона отправилась в Хогвартс? Но как он мог узнать, что она будет на озере именно в то время? Нет, Ханны не было рядом, она не могла ему передать точных сведений. Гермиона корила себя, что не смогла предугадать возможного шпиона из присутствующих в лагере. Но как она могла? До недавнего времени все, включая Драко, были уверены, что Нотт мертв. Она невзначай провела рукой по своей ключице, с облегчением подумав о том, что Тео не сумел доделать ей клеймо. Знала бы она, что эта метка так опасна — сопротивлялась бы еще сильнее. — Что произошло, Гермиона? — встревоженно спросила Ева, появившись в условленном переулке между домами. — В нашем лагере шпион, — ответила она и, увидев испуг на лице подруги, добавила: — Это Ханна. Нотт следил за ней через метку рабыни, которую, слава Мерлину, не успел поставить мне. — Теодор Нотт? Но разве он не… — Мы все думали, что он мертв, но нет. Этот подонок живее всех живых, более того… — она запнулась, собираясь с духом, — у него крестраж. Но сейчас нам нужно проверить остальных на наличие этой метки, вдруг еще есть кто-то. — Крестраж у него?! — Ева широко открыла глаза в изумлении. — Ох, Ева, — горько вздохнула Гермиона, — Мне удалось достать крестраж вчера вечером, но… — она запнулась, не зная, как поведать о том, почему крестраж больше не у нее. — Что «но», Гермиона? Почему ты мне не говоришь? — нахмурилась Ева. — Идем в лагерь, я все расскажу тебе там. Гермиона не позволила себе долго собираться с духом, чтобы все рассказать Еве — боялась передумать. Выложив все, как на духу: о своих чувствах и отношениях с Драко, о ее участии в его плане диверсии и о полном разочаровании в Драко, в жизни и их будущем в целом, о событиях на озере и встрече в лесу, — она ощутила необыкновенную легкость на душе. Гермиона не ждала, что Ева поймет. Она давно привыкла быть одинокой в своих переживаниях. Просто устала от лжи. Не только себе, но и окружающим. — Я знаю, ты не сможешь меня понять, и я не прошу тебя об этом. Я просто хочу быть до конца честной, потому что кроме тебя и тех, кто остался со мной в этом лагере, у меня никого нет, — сказав это, Гермиона отвела взгляд от пристально смотревшей на нее Евы. А в следующую секунду Гермиона почувствовала, как рука Евы легла ей на предплечье и легонько сжала. Посмотрев на нее, Грейнджер встретила на удивление участливый и понимающий взгляд, когда ожидала предсказуемого осуждения и порицания. — Мой отец всегда говорил: осознание своей вины, Гермиона — это первый шаг к ее искуплению. — Я… — Гермиона закусила губу, сдерживая нахлынувший поток благодарности к той, от кого меньше всего ожидала. Такая жесткая, решительная и конкретная в действиях, Ева оказалась поразительно чутким собеседником. Удивительно, но сама Гермиона не нашла бы более подходящих слов, чтобы поддержать человека после рассказа, полного ошибок и противоречий. Вместо слов Ева подалась вперед и обняла Гермиону, прижав к себе. Теплые, сочувственные объятия обожгли раненную душу девушки, как огонь обжигает металл — чтобы закалить и сделать прочнее. Она почувствовала, как защипало глазницы, и всклокоченный клубок болезненных эмоций, так долго изматывающий ее, стал подниматься вверх, и Гермиона позволила горячим слезам дорожками хлынуть из глаз по щекам. Спустя время, когда она выплакалась и ей стало легче, Гермиона отстранилась от Евы и, приведя себя в порядок, сказала: — Ханна сейчас опасна, и мне нужно выяснить, как работает подобная метка и что вообще Нотт знает о нас. Возможно, нам придется сменить месторасположение лагеря. — Можем ли мы позволить себе рисковать? — задала вопрос Ева, и Гермиона недоуменно вскинула бровь. — Я имею в виду, если Ханна опасна, не опасно ли нам держать ее здесь, в лагере. — Да, думаю, опасно. — Так давай устраним эту опасность. Секундное замешательство отразилось на лице Грейнджер, а затем она поняла, что подруга имела в виду. — Ты с ума сошла? — ошарашенно ответила Гермиона, широко открыв глаза. А затем выдохнула и слегка успокоилась. — Не перестаю тебе удивляться, Ева. Всего минуту назад ты так умело поддержала меня, тактично и гуманно, а сейчас предлагаешь избавиться от человека. Мы не будем никого устранять, Ева. Ханна не виновата в том, что Нотт поставил на ней метку. — Я всего лишь предложила вариант. Предлагай свои, — махнула рукой Ева, оставаясь непробиваемой. Гермиона тяжело вздохнула. — Я постараюсь найти информацию о подобных метках и способах их деактивации. Это что-то из темной магии, я никогда об этом не слышала. Я пробовала ее допросить, но она молчит и вся сжимается, будто любые вопросы о Нотте причиняют ей боль. Я думаю, это одно из проявлений блокировки метки. Она была в плену два года, Ева, ее проверяли в Ополчении и не смогли распознать его метку! — Очень интересно, — задумчиво протянула Ева. — Да. Я послала патронуса Отто, необходимо переговорить с ним на эту тему. Надеюсь, он вернется хотя бы к вечеру. Я отправлюсь в городскую библиотеку, а ты проверь, пожалуйста, всех в лагере. Идем к Ханне. Тебе нужно знать, как выглядит метка. Ева коротко кивнула, и девушки вышли из палатки. Лагерь был небольшой, всего палаток десять. Некоторые жили по два-три человека, но Гермиона предпочитала жить одна, сохраняя покой. Для Ханны отвели отдельную палатку, заблокировав заклинаниями. Когда девушки вошли, Ханна сидела на кровати и читала книгу. Девушка оторвалась от чтения и посмотрела на посетительниц. Выглядела она как обычно: не было тех зачарованных, испугавших Гермиону глаз с безумным блеском. — Здравствуй, Ханна, — осторожно поздоровалась Гермиона. — Здравствуй, Гермиона, Ева, — кивнула им та в ответ. — Гермиона, можешь не смотреть на меня так, я совершенно в порядке. — А что было с тобой у меня в комнате? — спросила Грейнджер, подходя ближе. Ханна отложила книгу и, сложив руки на коленях, волнительно стала теребить пальцы. — Пожалуйста, не спрашивай меня, Гермиона! Я не могу, я же сказала тебе. — Я поняла, что любые вопросы о Нотте доставляют тебе боль, и я не за этим пришла. Я постараюсь сама узнать, как это работает и как метку деактивировать. Мы пришли, чтобы Ева увидела метку и смогла проверить остальных на наличие таковой. — Она не увидит ее, Гермиона, — покачала головой Ханна. — Это видит только тот, кто знает о ней, или имеет такую же. Гермиона и Ева удивленно переглянулись. — Похоже, что в этой метке несколько заклинаний, помимо блокирующих чар, — задумчиво произнесла Грейнджер. — Составная, а значит сложная. Будет нелегко ее деактивировать. Ханна, скажи, ты ощущаешь физическую боль, когда я спрашиваю о нем? — Да, — коротко ответила Ханна и тут же скривилась. — Любые мысли о нем, когда есть вопросы извне, доставляют физическую боль. Пожалуйста, Гермиона, не делай мне больно! — горячо воскликнула Ханна, резко поднявшись с кровати. — Я готова не выходить из палатки, даже рада буду не исполнять его волю, я больше так сама не могу просто, не могу! — Хорошо-хорошо, Ханна, успокойся, — подняла руки Гермиона, успокаивая девушку. — Но почему ты раньше мне не рассказала. — Я не знала, что у тебя тоже она есть. — А если он может следить и за тобой, Гермиона? — вдруг спросила Ева. — Это бы многое объяснило. — Мне кажется, я должна была бы как-то увидеть или почувствовать проявление магии в шраме, — задумчиво покачала головой Грейнджер. — Но я проверю. Тогда идем вместе, проверим на наличие метки остальных в лагере, а затем я отправлюсь в библиотеку. — Я иду с тобой. Если что, подстрахую в Переулке, — отозвалась Ева. Гермиона хотела сначала возразить, что справится сама, но вдруг подумала, что она просто не хочет делать все одна. Ей хотелось, чтобы рядом кто-то был. — Хорошо, — тепло улыбнулась Гермиона. — Ханна, прости, но тебе пока нельзя выходить думаю, ты сама все понимаешь. Эббот согласно кивнула. Она сама была рада не иметь возможности передвигаться по лагерю. Очевидно, Ханна не меньше Гермионы не хотела подчиняться приказам Нотта, если таковые поступят. *** — Твою мать! Твою мать, твою мать, твою мать, черт возьми! — эмоционально выругался Теодор, со всей злости бросив крестраж на каменный пол пещеры. С коротким звонким эхом, отскочившим от стен, диадема отпружинила несколько раз и остановилась в нескольких метрах от Нотта. В полумраке помещения было холодно и мокро. По периметру в воздухе висели свечи, освещающие стены, но не дающие тепла. На выступе в скале, напоминающем столик, были сложены магические предметы, а в середине залы — пьедестал с книгой по темным искусствам. Это место совершенно не нравилось Нотту, но оно идеально подходило ему. Здесь он проводил ритуалы и обряды, которые необходимы для достижения его цели. И в данный момент он проводил очередной темномагический ритуал по извлечению силы из крестража. К сожалению, в очередной раз безуспешно. Скривившись, Теодор поднял нерушимый крестраж с пола и покрутил в руке. Два темных ритуала не удались несмотря на то, что на их подготовку уходило по меньшей мере два дня. Эта сила нужна ему, черт побери! Теодор не остановится, пока не сможет использовать ее во имя своих целей. Жаль, что Грейнджер удалось спасти Малфоя. Теодор был почти уверен, что ей это не удастся, ведь его фирменное заклинание не имело контрзаклятия. Девчонка проявила смекалку. Но это не важно. С силой, заключенной в крестраже, Тео сможет составить конкуренцию Драко за власть. Он был уверен, что сумеет свергнуть и убить его собственноручно. Это даже доставит ему особое удовольствие — отомстить Малфою за все, что потерял Тео, за то жалкое существование, что ему приходится сейчас влачить. Но спустя два неудачных ритуала Тео не то, чтобы потерял веру, он потерял терпение. Остался последний ритуал, который он оставлял на самый крайний случай: жертвоприношение. Ему не было противно, но это было энергозатратно. Видела бы сейчас его Пэнси, она бы точно оценила и проявила уважение Тео. Он провернул идеальную партию, словно пешками управляя людьми, и сам чувствовал, насколько вырос, как личность, волшебник и манипулятор. Обвел вокруг пальца самого Малфоя. Аккуратно положив диадему на выступ в скале, служащий столиком, Нотт накинул пиджак, поправил одежду и вышел из пещеры за антиаппарационный барьер, чтобы трансгрессировать в маггловский район города и найти один из ингредиентов для ритуала жертвоприношения. *** В этот вечер Драко вернулся в замок Лестренджей, а не в Хогвартс. Положив уменьшенную чашу-крестраж на стол в кабинете, он сбросил испачканный в крови убитых животных пиджак, схватил бутылку огневиски и устало присел на край стола, задумчиво уставившись в никуда. Вся прислуга, прекрасно понимающая настроение Лорда, испарилась, боясь показываться на глаза. Драко был равнодушно спокоен, но его окровавленный вид после целого дня охоты внушал ужас. Злость, что он испытывал перманентно, куда-то испарилась, оставив место опустошению. И даже реки крови сегодня не приносили ему того блаженного экстаза, что приносили всегда. Он не спешил посылать отряд на поиски Нотта или того же, как она сказала? Отто? Ему нужно все обдумать. Гермиона спасла его на озере. Он и сам догадывался, что там что-то случилось, от чего потерял сознание и потерял магическую силу. Объявился Нотт, явно играющий по своим правилам. Но откуда он там появился, если не Гермиона его привела? Откуда Нотт мог знать о крестражах? Откуда он мог знать, где их искать? Драко пытливо рылся в своей памяти, выискивая ниточки, соединяющие крестражи и Нотта. И вспомнил, что видел отца Тео в воспоминаниях Снейпа. Как давно он знал о крестражах? Как бы то ни было, Драко готов был биться об заклад, что Теодор не планирует их уничтожать. А значит, варианта всего два: либо возродить Волдеморта, либо изъять силу. Ни то, ни другое Малфоя не устраивало. Его нужно разыскать и уничтожить окончательно. Гнусный мерзавец! Он предал Драко, будучи в его отряде, и все это время плел свои интриги, пока все считали его погибшим. Какие еще он выдаст сюрпризы? Как долго Драко будет преследовать предательство? Всю сознательную жизнь он идет под знаменем предательства тех, кому он имел глупость довериться. Теперь еще и Блейз. Драко помнил, как Забини был против Гермионы с самого начала. Видел, что она значит для Драко и всячески пытался образумить Малфоя. Что, если это правда? Блейз мог попытаться убить ее, но не смог. Драко глубоко вздохнул. Он даже не знает, что сделал бы с Забини, если бы узнал, что Гермиона умерла от его руки. Наверно содрал бы кожу заживо с… Дафны. На глазах у Блейза. От представившейся картины Драко ощутил поднимающуюся волну гнева. Он не хотел верить Гермионе, не хотел даже думать о том, что его преданный, самый близкий сейчас человек, вовсе таковым не является. Если это так, у Драко никого не остается. Совершенно никого. Спрашивать напрямую у Блейза, пытался ли он убить Гермиону, не было смысла. Если он не сказал ранее, он не скажет и сейчас. А для легилименции необходима магия. Придется отложить разбор полетов на несколько дней. Отчасти, он даже был этому рад. Блейз слаб, а Драко — зол. Вряд ли у него получится сдержать себя в гневе. Устало проведя пятерней по волосам, зачесывая их назад, Драко потер переносицу и выпил огневиски до дна. Руки липли к бутылке от подсыхающей крови, но ему было на все плевать. На свой вид, на свою отвратительную сущность. Значило ли это, что Драко ее уже принял? Скорее да, чем нет. И друид, как и Гермиона, в нем ошибались. Он давно потерял шанс спасти душу. А был ли он вообще — этот призрачный шанс? Давали ли ему вообще хоть какой-то шанс на выбор? Тряхнув грязными волосами, Драко вновь зачесал их назад. Слипшиеся от грязи, пота и крови, они идеально легли в прическу только что насытившегося вампира. Задумчиво поставив бутылку на стол, он стал расстегивать черную рубашку. Драко вспомнил глаза Гермионы, горящие огнем ненависти и боли по отношению к нему. Тем же огнем, что горят и его глаза при виде нее. Он знал, он чувствовал, что она испытывала к нему те же самые эмоции, и это, наверно, единственное, что их объединяет. Остальное же — исключительно причины убить друг друга. Убить… Драко бросил рубашку на диван, оставшись в одних брюках. Когда придет время, сможет ли он убить ее? Он не планировал ее искать, но Малфой не сомневался, судьба еще сведет их. Он не был уверен в своих действиях в отношении нее. Драко вдруг подумал, что как бы он не пытался оставить ее в одиночестве, наказать за вероломное предательство, к ней все равно тянутся люди. Между тем, он становится все более одинок, окруженный предателями. *** Покинув Ханну, Гермиона и Ева собрали всех присутствующих в лагере в одной из палаток, служившей им столовой. Грейнджер аккуратно рассказала о причине сбора, чтобы не сеять панику. Осмотрев каждого и не найдя признаков метки, девушки облегченно вздохнули и отправились в Косой Переулок, в местную магическую библиотеку. Вернулись они, когда уже давно село солнце, уступив место вечерним потемкам, с несколькими увесистыми талмудами. Мирная жизнь в лагере шла своим чередом, но Гермиона не поддавалась настрою остальных. В душе у нее творился хаос: страх того, что в любой момент сюда может наведаться Нотт, и кто знает, что будет у этого больного ублюдка на уме. На задворках сознания Гермиона отметила, что из-за возникшей проблемы ее душевные терзания о Драко ушли на второй план. Ева разделяла тревогу Гермионы, хоть и оставалась внешне невозмутимой. Девушки вошли в комнату Грейнджер и положили книги на стол. — Нужно проверить не вернулся ли Отто. Я схожу к нему в палатку, а ты может принесешь нам пока что-нибудь поесть? — предложила Гермиона. — Хорошо, — отозвалась Ева и вышла из палатки. Гермиона взглянула на наручные часы: время показывало без пятнадцати девять. Обычно Отто к этому времени всегда возвращался, где бы он ни был. Но что, если он решил бросить их лагерь из-за провала Гермионы с крестражами? Грейнджер тяжело вздохнула. Он явно разочарован в ней, и, пожалуй, Гермиона не будет удивлена, если он все же решит, что им дальше вместе не по пути. Она готова была отказаться от затеи поиска крестражей лишь бы защитить тех, кто на нее надеется — людей из лагеря. Но Отто наверняка нет дела до них. Его целью были крестражи. В таких думках девушка шла по лагерю до палатки Отто. Увидев мерцающие блики света сквозь заколдованный тент, она обрадовалась. Он здесь, в лагере. Что бы Отто там не решил с их дальнейшими планами, совместными или нет, сейчас она хотела рассказать ему новость о шпионе Нотта. — Тук-тук, — сказала Гермиона, откидывая ткань палатки, служившей входной дверью, и заглянула внутрь. Отто стоял лицом к шкафу и спиной к двери без футболки. В тусклом свете свечей его кожа, под которой бугрились мышцы спины и плеч, приобрела красивый бронзовый цвет, а классические черные штаны выгодно подчеркивали стройность мужской фигуры. Гермиона, сама того не желая, завороженно уставилась на силуэт парня, поддавшись чарам вечернего полумрака. Парень обернулся вполоборота, посмотрев на Гермиону через плечо. — Привет, — отозвался Отто, вновь отвернувшись. — О, привет, прости, — смутилась та, опустив взгляд вниз и отвернувшись. — Ты получил моего патронуса? — Получил. Но поскольку ты сказала, что уйдешь в библиотеку, я подумал, что тебя все равно не будет до вечера, поэтому решил не возвращаться раньше. Так что случилось? — безучастным тоном спросил Отто. Гермионе показалось, что он все еще обижен и рассержен на нее. — У нас в лагере шпион Нотта, — она решила не ходить вокруг главной темы, раз уж между ними натянутые отношения. Она не винила его, несмотря на то, что такое отношение было некомфортно. Отто вдруг застыл, всего на мгновение, а спустя секунду продолжил рыться в шкафу, перебирая одежду. — Правда? И ты знаешь, кто он? — вновь спросил он будничным тоном, словно не верил ей. Будто она глупая, несмышлёная девчонка, которая придумывает сказки. Может, он так теперь к ней относится из-за произошедшего на озере? Гермиона почувствовала, как воздух в пространстве стал тяжелее, а уровень дискомфорта возрос многократно, и этому способствовала секундная заминка Отто. Разве это вообще нормальная реакция на сообщение о том, что в их лагере шпион, и они могут быть в опасности? Он будто не удивлен! Или просто не верил? Гермиона нахмурилась, оставаясь молчаливой, лишь в глазах ее сверкнул стальной блеск решительности. Отто всегда вызывал в ней неоправданные опасения, но он ни разу не подводил ее. Почему же сейчас вновь это ощущение, что должно быть НЕ ТАК? Она почти всегда играла в открытую, даже с Веритасерумом ей не удалось его провести — Отто догадался. Но, может, стоит попробовать? С Бьёрном это работало… Это почти сработало даже с Драко, если бы она постаралась тогда чуть больше. Отто уже достал белую футболку и, развернув ее, собирался надевать, как Гермиона, быстро подошла к нему вплотную, положила руку на плечо и прижалась грудью сзади. Парень, как она и ожидала, замер. Под ее прикосновением его спина напряглась, сократившись, она медленно провела ладонью по ребрам, спускаясь на живот Отто. — Я знаю, кто шпион, Отто, — тихо сказала Гермиона, вложив в свой голос максимум томных ноток. Она не успела даже закончить фразу, как Отто резко развернулся к ней лицом и взглянул на нее потемневшим, загадочным взглядом. То ли это было возникшее желание на фоне ее провокации, то ли что-то более серьезное, важное. То, на что пыталась вывести его Гермиона. Она почувствовала, как руки Отто легли ей на талию, слегка сжав, а затем большая ладонь стала медленно подниматься вдоль позвоночника вверх. Запустив пальцы Гермионе в распущенные волосы, Отто слегка подался вперед, ближе к ее лицу, и заглянул в глаза. Она пыталась не прерывать зрительный контакт, хотела выдержать тяжелый, проницательный взгляд парня, вызывающий столб мурашек по спине, но опустила она голову совершенно по другой причине. Что-то неумолимо тянуло на себя ее взгляд, что-то, что бордовым бельмом уродовало идеальный цвет кожи Отто на груди. Гермиона перевела взгляд на грудь Отто и увидела огромный, бордово-фиолетового цвета шрам прямо в районе сердца. С идеально ровными краями и выпуклыми срезами. Этот шрам не был похож ни на один из тех, что Гермионе доводилось видеть ранее. Он был вырезан четко в определенной симметрии, а в самой середине — несколько черт, как от ожога. Как от ожога, который она уже видела, и даже чувствовала однажды. Грейнджер непроизвольно отдернула руку и отпрянула от Отто, посмотрев на него широко открытыми глазами, полными ужаса. Не давая времени опомниться ни ему, ни себе, она выхватила из кармана платья палочку и выкрикнула: — Петрификус Тоталус! Парень, не ожидавший внезапного нападения после томного флирта, упал, словно оловянный солдатик. — Инкарцеро! — боясь, что заклинание обездвиживания может в любой момент упасть, учитывая силу Отто, она связала его руки и ноги волшебными путами. — Экспекто Патронум! Ева, срочно в палатку к Отто! Отправив патронуса подруге, Гермиона усилила магией свет, и присела на колени рядом с обездвиженным и ничего не понимающим Отто. Его глаза были открыты и ей казалось, что парень был в недоумении, растерян от произошедшего. Гермиона даже на миг засомневалась, правильно ли она поступила, распознав в Отто метку Теодора Нотта. Что, если у нее на фоне постоянного страха и стресса уже разыгралась шизофрения, и ей всего лишь показалось? Может, стоило сначала спросить у него самого откуда этот шрам? Гермиона поднялась на ноги и лихорадочно теребила волшебную палочку в руках, заламывала пальцы и кусала губы, находясь в полной растерянности. Она не могла ошибиться! Такие края у шрама Гермиона видела только от метки Нотта на себе и Ханне, но что, если нет?! Ее почти трусило в момент, когда Ева зашла в палатку. — О, Ева, посмотри. Посмотри же! — она схватила девушку за локоть, не давая возможности сказать ни слова, и подвела к Отто ближе. — Ты видишь?! Скажи, ты видишь шрам?! Ева переводила взгляд с Гермионы на Отто и, присев на корточки, вгляделась в грудь парня. — Да, я вижу шрам, Гермиона, но что в этом такого? — она подняла голову, вопросительно посмотрев на Грейнджер. В ее взгляде не было скептицизма или недоверия, Ева на самом деле пыталась понять, что так заинтересовало и испугало Гермиону. — О, черт возьми, ну конечно, здесь нужна Ханна, не ты… — растерянно стукнула себя по лбу Гермиона и выбежала из палатки. Спустя несколько минут она пришла с Ханной на опознание шрама Отто. Ей одновременно и хотелось услышать подтверждение ее догадки, и она безумно этого боялась. Потому что если Отто оказался бы тем человеком, которого вел Нотт, то Гермиона в полнейшем дерьме. Ханна тяжело вздохнула, но стоило ей лишь бросить внимательный взгляд на шрам, она тут же обернулась к Гермиона и подтверждающе кивнула. — О, нет, — простонала Гермиона, болезненно скривившись. — Он тоже?! — переспросила Ева так, будто ей не хотелось в это верить. — Не может быть… — Это все объясняет, — на выдохе произнесла Гермиона, начав ходить взад-вперед по палатке, заламывая пальцы. — Его настойчивая помощь мне; то, как он отреагировал на Веритасерум — черт побери, я же совсем не те вопросы задавала! — его исчезновение в Хогвартсе и появление Нотта, — охваченная отчаянием, она схватилась за голову и закрыла глаза. — Убьем его? — спросила Ева, уже наставив палочку на парня. — Нет! Нет, подожди, — Гермиона подлетела к ней и положила руку на предплечье. — Дай мне подумать. Просто… Просто стереги его. Мне нужно все обдумать. Мы сейчас под прицелом, Нотт знает о нас все! Не выпускай его никуда, я… Ханна, идем. Тебе все еще нужно оставаться в палатке, прости, — Гермиона схватила девушку за руку, и они вышли из палатки. Морозный воздух охладил покрытые жаром щеки Гермионы. Ей было душно от волнения, и свежесть зимнего вечера отрезвила горячий разум. Оставив Ханну в палатке и заперев ее, Гермиона не сразу вернулась в палатку к Отто и Еве. Она прошла в центр лагеря, где горел костер. Обычно возле него вечером собирались обитатели временного пристанища, но сегодня все рано разбрелись по палаткам из-за усилившегося мороза. Гермиона невидящим взглядом уставилась на догорающие угли пламени. Тихо подвывающий ветер безмолвно сеял снежную пыль, разрывая тишину. Все это время ее голова была бесполезно занята мыслями о Драко, и она не заметила врага у себя под носом. Того, кто долгое время планомерно вел ее к главному: крестражам. Отчего-то Нотт знал лучше самой Гермионы, что она найдет их. Справится с казавшейся ей самой непосильной задачей. Это даже иронично: враг верил в нее больше, чем она сама верила в себя. Но вот теперь крестраж у Теодора. Что он будет с ним делать? Что, если Драко не соврал и на самом деле планировал уничтожить крестраж? Эта мысль отозвалась теплым ощущением в груди. Малфою вполне достаточно своей силы: и магической, и физической. А вот Нотт… Он ведь всегда жил в тени Драко. Неудивительно, что он-то как раз и захочет силу крестража, как сказал Отто. А может, он захочет возродить Волдеморта? Ни один из вариантов не был предпочтительнее. Сложно даже выбрать какое из зол меньшее. При любом раскладе начнется открытая война за власть, что окончательно погубит и разрушит жизни невинных. Если Отто имеет метку Нотта, значит он его пешка. Как давно? И почему Нотт до сих пор не отозвал его? Какие еще у него планы на Гермиону? Она была почти уверена, что Отто появился в ее жизни уже по наводке Теодора, иначе как объяснить его настойчивую помощь. С другой стороны, разве она могла в тот момент отказаться? Однажды она бы умерла, не спаси ее Отто после стычки с Забини. Гермиона вдруг подумала: жизнь смеется над ней: дважды быть спасенной Ноттом таким невообразимо странным образом. Только его благородство распространялось исключительно в своих безумных планах, и Грейнджер совершенно не испытывала чувства благодарности. Одно ясно точно: Отто имеет доступ к Теодору. А это значит, что через него можно выйти на Нотта и крестраж, главное только успеть, пока тот не успел реализовать задуманное. Может, зря она падает духом и не верит в собственные силы, когда сами враги верят в нее? Как Отто однажды сказал: «человека судят по величию его врага». Что ж, она запомнила. *** — Нам необходимо узнать все, что он знает о Теодоре Нотте, — решительно сказала Гермиона Еве, войдя в палатку к Отто. С него уже спал петрификус и парень сидел на полу, уперевшись спиной в диван. — Я не знаю, с чего ты взяла, что я как-то связан с Ноттом, Гермиона, но ты глубоко заблуждаешься, — покачал головой Отто, даже не пытаясь вырваться. Он был настолько спокоен, что у Грейнджер мелькнула мысль «а не ошиблась ли она?». Но следом она вспомнила о магической метке Нотта на его груди, о возможно прекрасной актёрской игре Отто, как шпиона, и сомнения рассеялись. — Не думаю, — отозвалась она. — Но если ты расскажешь сам все, что знаешь… — Я уже сказал, что понятия не имею, что ты от меня хочешь, — перебил ее парень, дерзко взглянув в глаза. — Ты сходишь с ума, Гермиона! С чего ты вообще взяла, что я что-то знаю?! Я все рассказал тебе уже давно: кем работаю, зачем я здесь, какие цели преследую! Ты смотришь не туда! Она подошла ближе к нему и ткнула пальцем в грудь. — Как ты объяснишь это? Откуда у тебя этот шрам? Парень вдруг замолчал, слегка прищурившись, как будто пытался вспомнить, рылся в памяти, но закрыл глаза и устало сказал: — Ты знаешь, что я шпион, — повторил он. — Когда мы поступаем на службу своей страны, мы даем присягу на верность и приносим себя в жертву еще при жизни. Нам иногда стирают память об особо важных миссиях, чтобы в будущем нигде не всплывало. Особенно в чужой стране на задании. — Я бы хотела поверить, Отто, но эта метка, — она указала пальцем на четкие линии бардового ожога, — точно такая же, как у Ханны, и я не могу этого игнорировать и принять на веру объяснение о твоей шпионской работе. Отто вновь замолчал, глубоко нахмурился, опустив голову. — Я… Я не могу вспомнить, откуда этот шрам. Но я точно уверен, что никакого отношения к Нотту не имею! Гермиона покачала головой. — Твоих слов недостаточно, — сухо сказала Гермиона. Было несколько вариантов узнать правду: легилименция, веритасерум и… обычный допрос с пристрастием. Грейнджер вдруг вспомнила, как легко Драко проникал в ее разум. Как играючи обучал студентов внедряться в голову врага и создавать иллюзии ужаса. Ей не нужно было создавать иллюзии, ей нужна была правда. Истина, которая была уже вот-вот на поверхности, перед глазами, она просто не могла до нее дотянуться. Гермиона умела путать свои образы, защищаться от внедрения. Но получится ли у нее проверить Отто? Обученного шпиона, тем более с блокирующей меткой подчинения? Не было смысла гадать, нужно было действовать. — Легилименс! — произнесла девушка, представляя, как напористый луч ее магии проникает в разум Отто. Сперва она натолкнулась на стену: твердую, каменную, сквозь которую ей не удавалось проникнуть. Она усилила напор магии, представляя, как проламывает рукой каменную кладку и пробивает дыру в ней. Легкое чувство радости охватывает девушку, и она двигается дальше. Но ее надежда увидеть какие бы то ни было образы о Нотте разбиваются вдребезги, когда она натыкается на сплошной черный туман. Гермиона пытается оглядеться, водит эфемерными руками по пространству, но ничего не видит, ничего не слышит — сплошной вакуум. Как вдруг что-то резко бьет ее под дых, и вышвыривает из разума Отто. Она отшатнулась, согнулась пополам, физически испытывая боль в подреберье. Дыхание перехватило от резкой боли, которая тут же стихла. Гермиона подняла голову и увидела, как никогда серьезного Отто. Он хранил молчание, осознавая, что она только что пыталась сделать. — Пока я не разгадаю секрет этой магической метки, Отто, ты отсюда не выйдешь. Так что постарайся что-нибудь вспомнить… Это в твоих интересах, — сказала Грейнджер. Уверенность в правоте придавала твердость голосу. Стоило ей прийти к решению, переформировать фокус внимания, как она вновь ощутила себя цельной. — Я возьму это на себя, — улыбнулась Ева на удивление открытой, почти доброй улыбкой, но в Отто она метнула далеко не дружелюбный взгляд. Странный блеск мелькнул в глазах парня, и Отто опустил голову себе на грудь. — Можешь использовать любые методы, чтобы узнать о планах Нотта и где он сам находится, — твердо добавила Гермиона. Ева в ответ коротко кивнула, явно приободренная перспективой возложенных полномочий. — Ты совершаешь большую ошибку, Гермиона, я тебе не враг! — горячо воскликнул Отто. Девушка обернулась к нему. От понимания того, что ему светит в компании Евы, его смирение мгновенно растворилось, уступив место паническому ожиданию и последней, догорающей надежде в глазах. — Неужели ты так обиделась из-за вчерашнего разговора?! Я просто был расстроен провалом миссии, Гермиона, как и ты! Я же помогал тебе, я спас тебя! — он протараторил это так быстро, как не говорил еще никогда. Страх затмил его рассудок, все знали неумолимую тягу Евы к жестокости, и сейчас ему предстояло испытать это на себе. Он говорил с таким жаром, с таким эмоциональным запалом, который только сильнее тушил сомнения Гермионы в том, что она могла ошибиться. Отто точно связан с Тео. Предчувствия оказались верными. — Однажды Нотт уже спас меня, — задумчиво произнесла Гермиона. — Знаешь, я часто думаю о том, что лучше бы он позволил Драко убить меня тогда. Потому что то, что он сделал впоследствии, я не прощу никогда. Так почему же и ты не мог поступить так же? — она перевела взгляд на Еву. — Как только что-то будет известно, доложи мне. Бросив последний взгляд на Еву, Гермиона вышла из палатки и размашистым шагом направилась к палатке Ханны, испытывая острое чувство дискомфорта от того, что она сама себе напомнила Драко. Жестокого и непоколебимого. *** Попробовав легилименцию и на Ханне, Гермиона убедилась в том, что черный туман — это следствие метки подчинения, а значит этот способ ей не поможет. Прошло два дня с момента, как Гермиона села за принесенные из городской библиотеки книги. Темные круги под глазами отражали накопившуюся усталость организма, но упорство и подгоняющий страх придавали силы не бросать попытки разгадать тайну метки. Она не спала нормально, впадая в полудрем над самими книгами. Большинство меток имели следящие или блокирующие чары, но ни одна описываемая метка не накладывала амнезию или физическую боль при упоминании заклинателя, нанесшего метку. Это было комплексное заклинание, внедренное в человека посредством выжигания, а значит причинения боли. Жертвенная магия, магия на крови, как уже знала Гермиона, самый сильный вид магии, и отменить ее будет очень сложно. Она вспомнила ритуал, проведенный у берберов. Он тогда отнял у нее много сил, но не только ее, а также тех, кто являлся участником проклятия. Здесь же наверняка действуют другие принципы. Итак, что она имеет: физическая боль при упоминании хозяина метки, невозможность говорить о нем, а также, насколько Гермиона поняла, в образах при легилименции он тоже не появляется. Словно покрытый мраком… Морок. Может, это своеобразный морок на рассудок подчиненного? Следящие чары. Это безусловно, иначе Нотт бы не знал, где находится Гермиона. Он следил за Отто и так вышел на нее. Следящие чары можно отменить простейшим Фините Инкантатем, если правильно сформировать руну на шрам… Гермиона по крупицам собирала знания о метке, но оставалось чувство, что она упускает что-то важное, что позволит ей прийти к решению задачи. Она была практически уверена, что Отто лишь пешка в руках Тео, но почему так много искренности в глазах? Неужели человек может так безукоризненно играть? Может, это и возможно, но тогда он на стороне Нотта осознанно, и зачем в таком случае метка подчинения? Что странно — это наложение метки на самый обычный шрам. В чем был смысл подобного действия? А может, здесь комплексный ритуал? Она бы ничему не удивилась. Гермиона устало потерла подушечками пальцев веки, с трудом снова разлепив глаза. За шатром в очередной раз светало. Так Грейнджер поняла, что она снова просидела всю ночь, но не пришла к решению. Сколько у нее было времени вообще? Нотт наверняка сейчас на пути к своей цели, какой бы она ни была. Было ли у нее еще время? А сколько ей еще понадобится? Гермиона с досадой подумала о том, что вероятнее всего придется действовать по-другому. Решительно закрыв книгу, она поднялась на ноги и вышла из покоев. Осторожно откинув полог палатки Отто, она вошла и ужаснулась виду, открывшемуся ей. Она замерла на месте, не сразу узнав в избитом, истекающем кровью парне того, кого оставила на допрос Еве. Он сидел в середине палатки, а руки его были прикованы к металлическому крюку, торчащему из пола. Весь торс в ножевых порезах, со стороны правых ребер бордовые глубокие раны с запекшейся кровью. На виске бордовые потеки, а все лицо — месиво из мяса. Он практически беззвучно дышал. Гермиона могла бы подумать, что он мертв, если бы его плечи не вздымались медленно, но равномерно. — Он жив, не переживай, — услышала Гермиона голос Евы из-за спины и вздрогнула. — А это не слишком? — глухим тоном спросила Грейнджер. Ева безразлично пожала плечами и, обойдя Гермиону подошла к Отто. Схватив за волосы на затылке, она откинула его голову назад, заглянув в лицо. Парень был без сознания. — Он живчик. Все выдержал и ничего не сказал, — небрежно откинув его голову, Ева обтерла ладонь об мантию и подошла к подруге. — Ты точно уверена, что он как-то связан с Ноттом? Знаешь, он корчился в диких муках, орал, как зачарованный, но не сказал ни слова. — В этом все и дело, Ева, — покачала головой Гермиона. — С Ханной то же самое. Выйдем, — поманила она подругу из палатки. Когда девушки вышли, Гермиона склонилась ближе и прошептала: — Я не смогу деактивировать метку сейчас, по крайней мере в ближайшее время. Я все это время изучала книги, и кое-что узнала, но эти знания — крупицы, мелочь, нет общей картины как это работает и как отменить. Чтобы понять действие метки подчинения нужно больше времени. А пока я здесь занимаюсь расшифровкой, сам Нотт уже на пути к своей цели! Мы не можем позволить ему этого достичь, что бы это ни было. Ева коротко кивнула. — Что ты предлагаешь? Гермиона поджала губы и глубоко вздохнула: — Нужно дать возможность Отто сбежать, наложив на него следящие чары. *** Отто не приходил в себя весь последующий день. Гермиона успела несколько часов отдохнуть, но сон ее был поверхностным и беспокойным. Ближе к вечеру Грейнджер забеспокоилась, что Ева могла переусердствовать, и прошла в палатку подлечить его раны. Она перевязала парня, дала кровевосстанавливающего зелья и уже собиралась уходить, как вновь подумала о том, что видела у него в голове. Этот черный, непроходимый туман… Была ли возможность пройти сквозь него, пока парень без сознания и полностью беззащитен? Несмотря на свою уверенность в том, что Отто имеет отношение к Тео, Гермиона не могла не допускать мысли о том, что он возможно также, как и Ханна, действует не по своей воле. Что, если метка не пропускает только воспоминания о Нотте, а если попробовать посмотреть то, что связано с ней самой? Волнительно кусая губы, она направила палочку на висок Отто, сосредоточилась и проникла в его разум. Снова каменная стена, которую Гермиона преодолела без труда, а затем она сосредоточилась на себе, Гермионе Грейнджер. Возникший в самом начале туман стал понемногу рассеиваться, приобретая нечеткие контуры образов, и вот Гермиона уже видит себя глазами Отто, лежащую в переулке. Она ранена Забини, ее подреберье запачкано запекшейся кровью. Отто подходит к ней, склоняется ближе, рассматривая рану, берет на руки и куда-то аппарирует с помощью порт-ключа. Пространство погрузилось в водоворот образов, и следующее, что Гермиона увидела было, что она лежит на диване. Отто склонился над ней и осматривает рану. Откуда-то издалека к ней подходит мужчина в классическом черном костюме. Кто-то был там! Гермиона пытается разглядеть образ, но его лицо заволокло дымкой черного тумана. Грейнджер вновь выбрасывает из разума Отто также, как в прошлый раз: удар под дых, ощутимый даже физически. Часто дыша, Гермиона хватается за живот, но не отводит взгляд от бессознательного Отто. Без сомнений, это был Нотт. Только его образ так рьяно защищает черная дымка, наколдованная меткой подчинения. Быстро выпрямившись, она вышла из палатки, полная уверенности в правильности своих действий. Нотт следил за ней через Отто, он даже находился рядом… Мог ли он что-то сделать с ней? Гермиона провела рукой по ключице с недоделанной меткой, а затем внезапно вспомнила про шрам, оставшийся на подреберье. Он появился аккурат после ранения и не исчезал даже под Оборотным. Могли ли Отто или Нотт что-то наложить на нее? Какого-либо подчинения Гермиона не ощущала, но что, если это что-то другое? Чувство перманентной слежки сковывало. Страх, что она все время под колпаком, вынуждал действовать решительно, но она дождется, когда Отто сам сбежит, и через него выйдет на этого ублюдка. Если Нотт оставил Отто даже после получения крестражей, значит у него были еще планы либо на весь лагерь, либо на нее саму. Но для начала необходимо обезопасить тех, кто ни о чем не подозревает. Гермиона не была уверена, что останется жива после встречи с Ноттом, но рисковать ни в чем неповинными людьми она не могла. Она отдала приказ Еве переместить всех в пещеру под водопадом, в которой однажды была с Драко, а сама она осталась в лагере. *** Пещера была погружена в полумрак. Факелы, левитирующие под потолком, давали больше света, чем обычно. В середине залы в форме идеального круга выставлены свечи, а в центре лежит молодая девушка без сознания. На подготовку этого ритуала ушло времени больше, чем сам поиск жертвы. Найти ее было легко: непринужденное знакомство, немного флирта, ближайшие переулок и оглушение. Нотт однажды переступил порог морали, и с того момента любые действия давались просто. В этот же раз он действовал с особым энтузиазмом. Теодор так долго ждал! Этот ритуал однозначно должен сработать. Он получит силу, о которой так долго грезил. Теодор держал диадему в левой руке, а в правой — ритуальный нож. Он подошел к девушке и начал читать длинное заклинание на латыни. Необходимо принести в жертву человеческую жизнь и обагрить кровью диадему, а затем позволить магии, заключенной в крестраж, перейти в него. Он уже склонился над жертвой, поднеся нож к ее шейной артерии, как со стороны входа послышались шаркающие звуки. Нотт резко обернулся и увидел, как из тени пещерного коридора вышел Отто. — Что ты здесь делаешь?! — гневно воскликнул Нотт, опустив жертву и выпрямляясь. — Я не вызывал тебя! Отто передвигался очень медленно, держась руками за стену. В одних штанах, весь в крови. Он создавал впечатление человека, который вот-вот упадет в обморок. Сделав еще пару шагов, его колени подогнулись, и он упал ниц. Теодор злостно прорычал. Его перебили на самом важном месте, и не кто иной как его собственная марионетка! Тот, кого он подчинил без остатка себе, убив волю молодого человека на корню, вырвав сердечную жилу. Нотт был так зол, что уже занес волшебную палочку над его головой, чтобы проклясть и убить на месте, но вдруг остановился. — Что произошло? — спросил он, продолжая презрительно смотреть на свою пешку. — Она… — Что? — настойчиво подгонял его Нотт. — Петрификус Тоталус! — послышался голос из того же каменного коридора, а следом красный луч заклятья осветил пещеру. Теодор чудом успел отскочить в сторону. Не может быть, это же Грейнджер! Он привел ее сюда! О, эта сука снова портит все его планы… — Остолбеней! — воскликнул Теодор, отправляя в коридор свое заклинание, но Гермиона сумела его отбить, а следом вышла на свет. Ее маленькая точеная фигурка, исхудавшая еще больше, чем он видел ее в последний раз на озере, приняла воинственную и решительную позу. Подумать только, она пришла бороться против него! Теодор криво оскалился. Его позабавила ее упертость. Он вспомнил, как она извивалась в его постели, когда он в угоду своему удовольствию забрал ее невинность. Правда, не без потерь с его стороны. — Грейнджер… — протянул Нотт, — разве ты забыла? Как бы ты ни сопротивлялась, ты все равно проиграешь! Ты всегда проигрываешь, — сказал он, будто маленькому ребенку. — Между тем, крестраж достала я, — вскинула подбородок Гермиона. — Что бы ты достала, если бы не я? — жестко скривился Нотт. — Только благодаря мне крестраж найден! И он по праву принадлежит мне! А ты… Похоже, ты уже бесполезна для меня. Авада Кедавра! — воскликнул Теодор, желая поскорее покончить с этим. Гермиона сумела отскочить в сторону, в воздухе отправляя ему обратку: — Экспульсо! Протего! Лучи заклятий летали по пещере, освещая ее разными цветами, словно фейерверки. В маленьком пространстве сложно было уворачиваться, но когда на кону вопрос жизни — приходилось выжимать из себя максимум. Гермиона перемещалась по периметру, не упуская из вида Нотта и диадему в его руке. Он не отпускал ее ни на мгновение, черт возьми! — Акцио диадема! — попыталась Гермиона, но крестраж не поддался манящим чарам. Губы Теодора растянулись в насмешливой улыбке. — Остолбеней! — выкрикнул Нотт, но Гермиона отбила. — Круцио! В считанных сантиметрах ей удалось увернуться от заклинания, и она сделала рывок вперед, неожиданно быстро оказавшись рядом с Теодором. Тот от неожиданности застыл, но тут же схватил девушку за грудки и со всей силы бросил на пол. Гермиона ударилась затылком. Все поплыло перед глазами, но она не позволила себе поддаться состоянию растерянности. Подскочив, Гермиона наколдовала щит: — Протего максима! Теодор недовольно наморщил нос, словно ему уже порядком все это надоело. — Зачем ты вообще пришла сюда, — сказал он так, будто и не ожидал ответа. Он поднял палочку, вновь наставив на Гермиону. — Кру… — Остолбеней! — прозвучало со стороны коридора заклинание, и желтый луч полетел прямо в Нотта. Гермиона, затаив дыхание и молясь про себя, видела, как Теодор успевает развернуться и отбить летящее в него проклятие, оставаясь ровно стоять на месте. Секундное замешательство, но этого оказалось достаточно, чтобы Гермиона бросилась прямо на Тео и повалила его на пол. С силой врезав ему по носу кулаком, она надавила сапогом на запястье Нотта, и тот непроизвольно разжал пальцы. Диадема выпала из его руки. — Нет! — взревел Нотт, схватившись за разбитый нос, из которого ручьем текла кровь. Подхватив диадему, Гермиона быстро вскочила и побежала к Еве, которая стояла у входа. — Нет! — вновь повторил Нотт, резко подрываясь с пола. — Экспульсо! Петрификус Тоталус! Авада Кедавра! — слал он заклятия одно за другим, но девушки уже скрылись в темном коридоре пещеры. Он бросился следом за ними, взбешенный, охваченный отчаянием. — Ты не уйдешь, не посмеешь, тварь! — безумным, срывающимся голосом орал Теодор. Он выбежал из пещеры, но девушек уже нигде не было. Его дыхание было сбито, он тяжело и рвано дышал. Нотт просто не мог поверить в то, что Грейнджер украла у него крестраж. Обвела вокруг пальца. Смогла это сделать. Просто не мог поверить. Заорав со всей дури, выплескивая свое отчаяние и гнев, Теодор вытер кровь под носом. Эта мразь всегда портила его планы! Что она будет делать с этим крестражем? Сама она не сможет его уничтожить — ей нечем. Темной силой Волдеморта она побрезгует. Скорее всего, она отдаст ее Малфою, чего Теодор не мог допустить… О, как он был взбешен. Он хотел расчленить ее, снять с нее кожу живьем и смотреть, как она корчится в муках просто за то, что существует. Тварь, дрянь, мразь. Он желал для нее самого худшего, что только можно придумать. Теодор хотел силы и власти. Достойного положения и уважения в обществе. Пока Драко является Лордом Британии, ему ничего не светит, особенно если Грейнджер успеет отдать ему крестраж — единственный его способ достичь желаемого. Ну, почти единственный. Теодор всегда держал запасной план на случай провала, этому он научился у ненавистного Малфоя. Как же Нотту не хотелось к нему прибегать! Но времени гоняться за Грейнджер нет. Если она догадалась об Отто, то догадалась и о Ханне, а возможно и о своей метке. Она будет скрываться от него. Похоже, пришло время переговоров с Ополчением.