Жажда Сердца

- Не слишком-то оригинальная идея, дружище, - усмехнулся Дориан. - Вот если бы Каллен пришел ко мне, я бы... - Ха, Посверкунчик, я слишком хорошо знаю, что бы ты там ему наговорил. Бедный Каллен, даже он, на мой взгляд этого не заслужил, - засмеялся гном. Дориан напустил на себя обиженный вид. - Ты как-то слишком скоро судишь для писателя, гном. Я только хотел сказать, что я бы посоветовал ему, обнажиться, сбросив свой доспех и ритуально обагрить на закате кровью своего сердца белую розу и преподнести её трепещущей рукой своей возлюбленной... — «Обнажиться», сказал маг с блаженной улыбкой на лице и мечтательностью в глазах, — принимая серьёзный вид пробормотал Варрик так, словно делал для себя заметку. Дориан усмехнулся. — А что, я не стану возражать, если ты напишешь про меня. По-моему я более чем достоин занять место среди книжных героев, и далеко не последнее. Ты же не можешь отрицать, что я красив и обаятелен? — Может быть, Варрик, ты перестанешь отвечать на глупые вопросы и прейдешь уже к делу? — Кассандра недовольно нахмурилась. — Для вас, мадам, я готов на всё, даже отступить от всех своих правил рассказывания историй... Дальше гнома уже никто не перебивал и рассказ, наконец развернулся в настоящую историю...

***

Они так и порешили в тот вечер. Каллен был несказанно обрадован уже только тем, что теперь не один в этом нелегком деле. Гном, обеспокоенным взглядом следил как командор, пошатываясь встал из-за стола. — Ты не волнуйся Кудряшек, ведь говорят же иногда, что один в поле не воин, — пожал плечами гном, — правда мне никогда не нравилась эта пословица. Лучше скажу, что одна пчела много мёду не натаскает, особенно если речь идёт о таком улье, как тот, до которого тебе так хочется дотянуться... Каллен невесело рассмеялся: — Зная твои истории, Варрик... — Ладно-ладно, тут ты прав, спорить не стану. — Если бы всё было так, как в твоих историях, — вздохнул командор, уходя. Гном усмехнулся, подумав про себя, что если бы Кудряшек увидел над какой книгой он бьётся, ему бы вряд ли захотелось, чтобы всё это оказалось правдой. Он уже давно разложил залитые бумаги у камина, и ещё немного посидел, дожидаясь пока они просохнут и попивая пиво. Вскоре он собрал все свои исписанные листы и неспешно поплёлся к себе. Он зажёг свечу, стоящую на столе и бросил рукопись на кипу бумаг. Взгляд его вдруг упал на письма, что он писал в Киркволл и во все концы Тедаса, ибо судьба разбросала его многочисленных друзей по всему свету. Среди писем лежало одно еще незапечатанное. Интересно, где сейчас Ривейнка? — подумалось ему. — И когда до неё дойдет это послание? Если вообще дойдёт. Он никогда не мог с уверенностью сказать, на каком языке говорят её собутыльники в тот или иной день, в этом деле помогали лишь обширные связи, всегда выручавшие гнома в трудные минуты, коих в его жизни было превеликое множество. Гном покачал головой, жалея, что не захватил с собой из таверны бутылку, ему явно не помешало бы выпить ещё. — Хм, — вдруг сказал он вслух, — тот парень в «Висельнике». Тут же память услужливо нарисовала ему одно из любимейших воспоминаний, среди которых, разговоры с Изабеллой занимали особое место, ему вспомнились их шуточки после очередного вечера, проведенного в общей зале излюбленного ими кабачка: "Твои глазки, точно шмели, влетают в окошко моей души", — пропела тогда Изабелла и засмеялась. Они говорили о местном горе-поэте, который своими неудачными виршами надеялся покорить сердце неистовой и непредсказуемой морячки, капитана Изабеллы. — Я бы угостил его выпивкой, но, по-моему, он в этом уже не нуждался, — пробормотал Варрик. И неожиданно для самого себя с улыбкой схватился за перо и начал писать. Утро, облив окна Скайхода золотистыми, как орлесианское вино, брызгами солнечных лучей, застало Каллена за столом в его кабинете. Кругом царил беспорядок, словно отражая то, что творилось в душе командора. Он склонялся над картой, изучая план Зимнего Дворца и местности вокруг, когда Варрик объявился и с сияющей улыбкой бросил ему на стол пергамент, исписанный твердым и в то же время изящным почерком. "Как кровь — Порождению Тьмы, Как лириум — магу, Так мне нужна одна ты, Нужна, как гриб — подземному нагу!" Каллен задумчиво повертел в руках клочок пергамента и поднял на гнома недоверчивый взгляд. — Ты и впрямь думаешь, что это можно отнести к..лирической поэзии? — Ну, — с нескрываемым сомнением протянул Варрик, — я бы сказал, что это почти поэзия, насчет лирики я бы не стал утверждать. — С этими словами гном обезоруживающе улыбнулся. — Помоги мне Создатель... — простонал командор. — Я тебе подскажу, что надо делать, так вот... Просто возрадуйся, Кудряшек, тебе ничего больше не надо делать, кроме как отнести это великолепное творение своей возлюбленной леди Инкв... — Тише, тише, Варрик! — краснея взмолился командор, опасливо оглянувшись по сторонам. Гном придал своему лицу самое простодушное выражение, на какое только был способен. — Будет тебе, Каллен. Все уже давно знают, что ты большой поклонник нашей леди Лавеллан. Командор как-то странно, пристально поглядел на гнома и тяжело вздохнув, запустил пальцы в волосы. — Глупо было думать, что ты никому ничего не скажешь, да? — в его голосе прозвучало такое разочарование, что сердце Варрика дрогнуло. — Брось, если я слово даю, то не нарушаю, просто порой выполняю своё обещание не так как ожидалось. И в этом деле, клянусь, я слова никому не сказал. Это просто домыслы. Мне кажется, что твоё поведение наводит людей на мысли о том, что ты болен или ещё чего... Ты перестал муштровать солдат, зато все время на всех орешь, совсем как Кассандра, когда она не в духе, а ещё до меня долетели жалобы и причитания, когда я шел через сад, похоже, ты больше не играешь в шахматы с Посверкунчиком. Поверь мне, слуги уже всерьез подумывают сделать вместо той беседки с шахматных столом пруд: тевинтерец чуть не залил всех вокруг и сам едва не утонул в слезах. Ну и ты же знаешь, как это бывает. Кругом носятся слухи, а для меня они — лучший источник вдохновения и дохода. Каллен, повернувшийся было к гному спиной и печально устремивший взгляд сквозь бойницу на заснеженные горные склоны вдохнул с непередаваемым облегчением. Улыбнувшись, он вновь посмотрел на гнома. — Отрадно это слышать, спасибо...что никому не сказал, Варрик. Я знаю, что тебе трудно... Гном сделал вид, что командор страшно оскорбил его. — Послушать тебя, так можно подумать, что я только и жив тем, что счастливый случай или судьба, называй это как тебе больше нравится, сделал меня обладателем длинного языка, а сам Создатель впридачу даровал талант им болтать. — Я вовсе не хотел обидеть тебя, — смутился командор и Варрик, сменив гнев на милость, всё же добавил: — Мне частенько платят не только за то что я говорю и пишу, но и за молчание. Это моя профессия. Но так, как я слово держу, как и язык за зубами, когда мне это нужно, тут не о чем говорить. Хотя я не обещаю, что если...когда, когда у тебя все получится благодаря моей незаменимой помощи, не могу ручаться, что не напишу об этом в своей новой книге. Это была очередная шутка, сказанная невсерьёз. Хотя командор знал, что вполне может однажды обнаружить самого себя на страницах романа Варрика. И всё же лицо его омрачила тень сомнения, не ускользнувшая от проницательного взгляда рассказчика. Заметив выражение лица гнома Каллен вынужден был поделиться своими сомнениями: — Я просто...Вдруг она не чувствует того же, что и я? — опустив глаза пробормотал командор. — Знаешь, что-то она определенно чувствует или почувствует в ближайшее время. Может, для начала тебе стоит помыться? Каллен покраснел до корней золотистых волос и промямлил, оправдываясь: — Это всё...Я был занят в последнее время и... — Ладно тебе, мне-то ты можешь не рассказывать, я всё понимаю. Ты не на шутку расстроен, но поверь, если ты будешь благоухать как труп пьяного гнома недельной давности, тебе едва ли улыбнётся удача даже с Корифеем. Командор слабо улыбнулся и обречённо кивнул: — Ты прав, я возьму себя в руки. Она не должна снова видеть меня таким. — Снова? Ты хочешь сказать... Каллен тяжело оперся руками на стол и кивнул. — Я был не в лучшем виде, поверь. Надеюсь, что она сдержит своё слово, если вдруг я... — Он замолк, грустно глядя на небольшую коробку, стоящую на столе. "О, я уже об этом прослышал, или я не гном, не рассказчик? Лириум никого не оставляет равнодушым. Я еще поведаю миру об этой неравной борьбе: "Мощь и слабость", трагичные истории о храмовниках и магах. Хотя, напишу это только в том случае, если он справится, надеюсь, что всё будет в порядке. И лучше бы Каллену этой истории не видеть", — подумал Варрик, но вслух сказал: — Прости, Кудряшек, не хотелось бы тебя торопить, но я принес тебе то, что поможет обеспечить тебе успех у Инк... — гном поймал обеспокоенный и недовольный взгляд командора. — Ах, да, я хотел сказать, — поправил себя Варрик, — у Жажды Твоего Сердца. — Очень мило. Вот бы и в письмах ты так же писал. Во имя Создателя, Варрик, неужели ты думаешь, что вот это, — Каллен потряс пергаментом с гномьими виршами, — может сработать? Да она просто посмеется, и то, если мне сегодня повезет. — Вот всегда ты смотришь не с той стороны, Кудряшек. Я знаю её Инкв...Мечту Твоих Ночных Видений. Она бы скорее поплевалась, если бы ты вздумал писать ей что-то чересчур серьёзное и напыщенное...Слышал ведь, как она отзывалась о предстоящем бале у Императрицы? Просто поверь мне, Каллен, она в восторге от хороших шуток. — Это ты называешь хорошей шуткой? — с сомнением покосился на стихи командор. — Не уверен, просто оставь это у неё под дверью, поверь мне и ты не прогадаешь. Готов поспорить на бочонок неваррского, что уже вечером она прыгнет в твоии стальные объя... — Дыханье Создателя, Варрик! — густо покраснев согласился Кален. —Надеюсь, я об этом не пожалею. Гном ухмыльнулся и подмигнул командору. — В любом случае, если вдруг ты решишь, что я тебе в этом деле плохой советчик, ты всегда можешь обратиться к Дориану. — Временами я начинаю понимать Кассандру, — мрачно пробормотал Каллен. На этот раз Варрик промолчал и, пожелав командору удачи, пошёл по своим таинственным делам. В то время как Каллен остался наедине со своими сомнениями, несмотря на все увещевания гнома, всё еще терзающими его сердце. В конце концов, после короткой, но стоящей ему немалых сил внутренней борьбы, он всё же взял со стола пергамент и... положил его обратно. Он решил, что ему стоит отвлечься от мыслей об Инквизиторе, пойти посмотреть как идут дела у его солдат, чтобы потом вернуться и написать что-нибудь более стоящее. Варрик, похоже решил просто пошутить и не стоит даже пытаться обратить эту шутку на пользу. С этими мыслями командор вышел из башни и вдохнул прохладный утренний воздух. Он почувствовал себя немного лучше и решил немедленно отправиться вниз. Сначала солдаты, а потом, когда слегка проветрится, можно будет обсудить с Лелианой предстоящий бал, хотя об этом думать хотелось ещё меньше, чем о сочинении письма, в коем ему нужно признаться в своих чувствах, даже не взирая на то, что в этом деле он просто… «Полено в доспехах, — подумал Каллен со вздохом, вспомнив, как его называла эта чокнутая эльфийка Сэра». Он обошел всех своих людей по два раза. Проверил конюшни и поболтал с Блэкволлом с каким-то затаенным удовольствием, чтобы потянуть время, слушая его рассказ о временах когда он выступал на рыцарском турнире в Орлее, и о том, как он когда-то побывал в Киркволле. Потом по пути в замок взглянул на оружие, выставленное на продажу недалеко от конюшен и ему даже приглянулся один весьма недурной кинжал, который он решил приобрести позже. Путь давался командору с трудом, каждый шаг был тяжее предыдущего, словно он шел не к себе в башню, а всходил на эшафот. А потом бег времени замедлился, ступеньки казалось шли ему навстречу, словно барханы в пустыни, и ему казалось, что он так и будет подниматься до бесконечности...Вдруг он обнаружил себя у главных дверей и с тяжким вздохом собрался было уже отправиться к себе, чтобы черкнуть наконец строчку-другую леди Лавеллан, как вспомнил, что не посовещался ещё с Лелианой. Чувство невероятного облегчения, как ведро ледяной воды, освежило Каллена и он, не чуя ног, помчался к тайному канцлеру. Когда командор наконец добрался до верха башни, где сестра Соловей обычно принимала отчеты своих людей, он с тоской увидел, что ее нет ни за столом, ни перед алтарём в маленькой часовне. Он тяжело спустился по ступеням и в глубоком раздумье прошел через библиотеку, с таким видом, словно собирался, вернувшись в свою башню, броситься на собственный меч. — О, надо же, кто-то очень задумался...с таким видом можно ходить, только думая обо мне, — послышался насмешливый голос, — я не раз такое наблюдал. Каллен удостоил недовольным взглядом Дориана, как всегда примостившегося в своем кресле с книгой в руках и нахально разглядывавшего командора с головы до ног. — Только о тебе мне ещё не хватало думать... — раздраженно бросил Каллен и стал спускаться по лестнице, но споткнулся и кубарем покатился в низ. Дориан подскочил к перилам и ухмыльнулся. Каллен со скрипом поднялся на ноги, потирая ушибленную голову. А Солас занятый со своими красками от неожиданного грохота опрокинул банки с водой и уронил палитру. — А еще говорят, что я падший человек, — хихикнул маг, поймав мрачный взгляд командора и вопросительный и недоуменный Соласа, когда тот нагнулся, подбирая рассыпанные по полу кисти. — Солас. — Поприветствовал его как ни в чем не бывало Каллен. До него сверху долетел восхищенный вздох мага, но когда командор повернулся, чтобы смерить насмешливого тевинтерца уничтожающий взглядом, того и след простыл. Эльф также важно кивнул и, словно ничего не произошло, продолжил изображать подвиги леди Инквизитора на очередной фреске. Командор ненадолго задержал на ней взгляд, поджав губы. Адамант. Она едва не погибла там...Как и в Убежище. И он не смог бы ей помочь, хоть после того что случилось с Корифеем там, в деревне, он обещал, что не позволит подобному больше случиться...Он надеялся, что всегда сможет защитить её, но прекрасно понимал, что не всегда будет рядом. На пути к той цели, к которой стремилась Инквизиция, эльфийку на каждом шагу поджидала смерть как, впрочем, и всех остальных... Каллен отвел глаза от рисунка, оживающего под кистью эльфа, и неожиданно для самого себя решительным шагом вернулся в свою башню. Его намерение написать ей о том, что он думает теперь ничто не могло поколебать. Разве только... — Конверт? — вырвалось у Каллена, когда он подошел к столу. Перед его уходом на столе лежало только письмо для Инквизитора и пачка отчётов, но теперь взгляд командора, блуждающий по столу в поисках гномьего куска пергамента с дурацкими стихами исчез, а вместо него появился конверт, запечатанный зеленой восковой печатью на которой изящный олень затейливо переплетался ветвистыми рогами с тонкими дубовыми ветвями. Подписи не было. Может, Варрик, сам решил отдать ей эти свои стихи и принёс ему ответ? Это было довольно странно, пусть гном и бывал порой непредсказуем. Каллен в нерешительности застыл. Дрожащей рукой он вскрыл конверт. Оттуда выпал пергамент, на котором было выведено витиеватым почерком несколько строк. Сердце командора, казалось, выскочит из под лат, и он, прежде чем читать, глубоко вздохнул несколько раз. Наконец он опустил глаза и пробежался взглядом по строчкам: «Что вижу я на закате дня? Твой взгляд, что светит сквозь мрак Только лишь для меня Пусть и краснеет твой лик как варенный рак.» P.S. Будь сегодня в часовне как только угаснет последний луч солнца. Прочитав эти строки Каллен с минуту недоуменно смотрел на записку. Потом ещё раз перечитал и с ужасом понял, что ему не просто будет заставить себя пойти в часовню этим вечером, чего за всё то время, что Инквизиция обосновалась в Скайхолде, он за собой не наблюдал. Напротив, по вечерам и утрам, день за днём он приходил в маленькую часовню с одной-единственной статуей, изображающей андрасте, чтобы вознести молитву Создателю и Его невесте, облегчить душу, истерзанную множеством сомнений. Молитвы помогали ему загасить боль давних воспоминаний и разобраться в себе. Молитвы в часовне были ему необходимы и приносили невероятное облегчение, а теперь он не мог поверить, что ему придется встретиться там с ней, там где его голова должна быть полна благочестивых мыслей. Каллен судорожно вдохнул воздух, представляя какие картины будут приходить ему на ум теперь вместо молитв.