Шляпник.

Когда Рудбой впервые увидел его, то подумал, что он какой-то слишком острый. Точеная линия челюсти, высокие скулы, даже кончики губ, то и дело изгибающиеся в саркастичной ухмылке. Иван Сергеевич был остр и на язык. Он постоянно шутил, то и дело пытаясь задеть кого-то, ученика или учителя, обожал передразнивать всех, сверкая карими глазами из-под стёкол обычных очков в чёрной оправе. Но почему-то Ване казалось, что с ним что-то не так. Он уходил от прикосновений. Не так как обычный человек, который просто ценит своё личное пространство, его словно кипятком окатывало каждый раз, когда Евстигнеев пытался до него дотронуться. Иван Сергеевич дергался и почти отскакивал от зататуированной руки, опуская голову и вглядываясь в пол. За несколько недель наблюдений, что прошли с начала года, Ваня успел заметить, что такая реакция Ивана Сергеевича наблюдалась не только в сторону одного него. Он шарахался, как от раскалённого железа, когда его касался кто угодно, а потом отшучивался, снова нацепив ту же маску безразличия, что и всегда. Сейчас Ваня шёл к импровизированной курилке у школы, надеясь собраться с мыслями после уроков, ему все же надо было спешить на тренировку, но в мыслях все было забито какой-то вязкой кашей, не дающей связно думать. Когда он увидел знакомую сгорбленную фигуру за кирпичным исписанным углом школы, то замедлил шаг, желая подольше посмотреть на Ивана Сергеевича. Ваня остановился, рассматривая спину, обтянутую одной легкой темной водолазкой, острые лопатки четко просматривались через ткань. Евстигнееву внезапно очень сильно захотелось его обнять и согреть, таким маленьким, несчастным и замерзшим он выглядел. Евстигнеев и сам был в одной легкой белой кофте поверх футболки, но все же из-за мышц не дрожал от холода, хотя отчетливо его ощущал. Он увидел, как от головы учителя поднимались клубы сизого дыма, но запаха сигарет не ощущал. Тут его пересилило желание покурить, и он, все же медленно ступая по опавшим листьям, подошел к Ивану Сергеевичу, тихо окликакая его по имени. Тот вздрогнул и обернулся, чуть не уронив вейп и закашлялся. Ваня тут же извинился, а про себя удивился, как учитель не услышал шуршащий звук шагов по листве. — Драсте, — становясь на расстоянии метра, поздоровался парень. — Хуясте, Евстигнеев, — недовольно проговорил Иван Сергеевич, снова вдыхая пар вейпа и опуская глаза, — виделись уже. Ваня только тихо угукнул и робко достал одну сигарету из своей пачки. Учитель видимо никакой ненависти к сигаретам не испытывал, раз не попросил убрать сразу, но все равно подозрительно посмотрел на то, как Ваня щелкнул зажигалкой у своего лица и затянулся, прикрываясь второй рукой от ветра. — У вас все хорошо? — вопрос прозвучал тихо и хрипло от сигаретного дыма. Ване показалось, что даже как-то неуверенно. — Лучше всех, Вань, — Иван Сергеевич поднял глаза и попытался улыбнуться, но улыбка эта была какой-то больно уж вымученной. Ваня не знал, что с ним, но определенно точно был уверен, что все не очень хорошо. Они стояли так, оперевшись плечами на холодную стену, смотря друг другу под ноги, кажется, вечность, пока Рудбой не докурил третью сигарету и не начал откровенно дрожать от пробирающего до костей ветра, кутаясь в ту кофту, в которой пришел. Он поднял глаза на учителя и ему показалось, что у него губы уже были не просто бледными, как когда он пришел сюда, а отливали синим цветом. Он снова покосился на водолазку. Высокий ворот и рукава до запястий, которые Иван Сергеевич постоянно оттягивал ниже, непонятно, то ли в попытке согреть руки, то ли что-то пряча от внимательного взгляда ученика. — Думаю, нам пора, — сверху вниз посматривая на своего учителя, произнес Ваня и сделал шаг вперед. Тот поднял голову и уставился на него своими карими глазами через линзы очков. Евстигнеев закусил губу, чтобы сдержать какой-то восторженный выдох при виде такой картины. Аккуратный тонкий нос, черная оправа очков, густые брови и тонкие приоткрытые губы. Будь рядом фотоаппарат, он обязательно запечатлел бы это, не раздумывая. Тогда в первый раз ему показалось, что учитель смотрит на него искренне, открыто. — Да, ты прав, — снимая оцепенение, ответил Иван Сергеевич. Он тут же засуетился, убирая вейп в карман сумки и снова увеличивая расстояние, отошел назад, а Ваня с места не сдвинулся, только голову поднял, следя за учителем. В какой-то момент ворот водолазки сполз ниже, и ему показалось, что он заметил бледные сине-фиолетовые следы под ним, но Иван Сергеевич тут же, наверное заметив любопытный взгляд, дрожащей от холода рукой подтянул его выше. — Пока, Вань, — учитель отвернулся и, все так же сгорбившись, пошел в сторону школы. A Ваня, застряв в своих мыслях, вдогонку быстро уходящему силуэту успел крикнуть лишь короткое «до свидания!».