//
Свое детство она не может описать смелым или каким-то необычным; Юле пятнадцать, когда они видятся впервые не через экран старого телевизора или сбивчивые помехи на кухонном радио, – Юле пятнадцать, когда она попадает за кулисы праздничного конкурсного шоу, и, признаться, Юля не чувствует себя особенной или восхищенной: все проходит быстро и как-то мимо, а броские декорации совершенно не соответствуют привычной размытой картинке в эфире; Юле пятнадцать, когда сбывается ее главная мечта, и она понятия не имеет, какие это у нормальных людей должно вызывать ощущения. Здесь душно и чересчур ярко, и зрение совсем не сразу адаптируется под переменчивые эффекты вокруг: голова гудит, и выйти на сцену кажется непосильным заданием, таким, от которого подкашиваются ее маленькие худые коленки, а неустойчивые голосовые связки предательски, неумолимо дрожат. Ни одна распевка не помогает. Сцена выглядит убивающе огромной. Юле страшно, а в самый ответственный момент она по закону гребанной подлости забывает основной текст, – выходит что-то невнятное, импровизационное и даже на иностранном языке неприемлемо тихое; Юля с уверенностью приподнимает подбородок, делая вид, что так положено. Юлю не смущает ничто: ни родители, наблюдающие за взволнованным ребенком из зала, ни пульсирующая в ушах гулкая мелодия, ни тяжелый микрофон, постоянно норовящий выпасть из рук, ни, тем более, Тина Кароль, оценивающим взглядом рассматривающая Юлю со стороны; по крайней мере, Юля не зацикливается ни на чем, помимо собственного единственного шанса вырваться в напряженное пространство украинского шоубизнеса, потому что думает, что, вероятно, иной возможности никогда больше не будет. Юля — маленькая девочка с громкими и великими мечтами: Юле хочется быть популярной и еще немного собаку, – Юля не знает, какое из таких желаний будоражит сознание сильнее, врывается в ее сердце надеждами и навязчивыми образами; Юля судорожно выдыхает после решающего номера, кусает щеки изнутри и искренне, широко улыбается. Первое, что она отчетливо различает сквозь пелену сценической эйфории, это кудри, белые и в безумном количестве, блестящие в прозрачном рассеивающемся свете софитов, и Юля не сразу осознает, кому они принадлежат, – Тина стоит всего в паре шагов, комментируя и что-то спрашивая, и дыхание Юли замирает, пресекая любую попытку ответить; от Тины веет чем-то воздушным и мягким, и Юля на миг ощущает себя где-то очень далеко, словно подставив кожу ласкающим дуновениям ветра; Тина выглядит очарованной, восхищенной и в какой-то момент кладет ладонь Юле на талию, одним значительным движением поглаживая тонкую ткань Юлиной кофты, и, наверное, именно тогда осознание накатывает с головой, захлестывает сполна диким яростным восторгом и радостью, ничего не имеющую общего с детскими наивными предрассудками. Тина Кароль. Здесь. С ней. Живая. – Ну что ж, Юлечка, надеемся на твою победу, – произносит Тина, отпуская Юлю за кулисы и послав неожиданный невесомый поцелуй. – Я буду болеть за тебя, – добавляет она тихо в последний момент, и пол под ногами перестает быть устойчивым. Юлечка. Юля нервно кивает, отвечая неразборчивой благодарностью, а затем машет камерам и возвращается в общую гримерную, все еще доверху наполненную участниками шоу; объятия, поздравления и много-много слез счастья, и она до сих пор не верит, что попала во всю эту странную, немыслимую атмосферу: в сердце селится тепло, мягкими волнами медленно распространяясь по каждой клеточке, и, вероятно, это один из лучших дней ее жизни. Они встречаются уже после концерта около павильона: Тина вообще какая-то неуловимая, и Юля ни разу так и не пересеклась с ней во время перерывов, как бы ни старалась отыскать ее взглядом в толпе или у выходов; Тина раздает автографы, смеется и фотографируется со всеми фанатами и просто желающими, и теперь ее прическа выглядит совершенно иначе, да и сама она ведет себя более расковано и увереннее: быть ведущей, без сомнений, задача достаточно сложная, и Юля совсем не удивляется такой перемене; она стоит чуть поодаль, изучая черты лица Тины и про себя отмечая, что в жизни Тина гораздо красивее, чем по телевизору. В вечерней прохладе Тина набрасывает на плечи кардиган, и каждый ее жест аккуратен и грациозен: Тина стройная, легкая и потрясающе открытая, и Юля понимает, что вот, сейчас или никогда, и подходит чуть ли не последняя: Тина удивленно приподнимает брови, замечая ее, и с интересом спрашивает: – Разве конкурсанты не отправились уже по домам? – Я хотела…– Юля нервничает и запинается, но все же заканчивает: – Я хотела поблагодарить вас. За поддержку. И вообще…За все. Под «все» Юля имеет в виду бессонные ночи с Тиниными пластинками, замирание сердца от ее голоса по радио, мотивацию и вдохновение, – Тина, конечно, ничего этого не знает, но все равно берет Юлю за руку, и кожа у нее холодная и мягкая, и Юля едва не подскакивает от испуга. – Тебе не стоило мерзнуть и ждать меня здесь. Почему не зашла ко мне в павильоне? – Тина улыбается, большим пальцем поглаживая Юле костяшки; Юля старается унять дрожь, потому что момент интимный и трепетный, такой, какого у нее еще никогда не было, но казаться при Тине беспомощной и фанатичной совсем не хочется, – Юля быстро и растерянно моргает, мысленно пытаясь запечатлеть образ такой Тины, и разочарованно выдыхает: – Я не смогла вас найти. Тина вдруг смеется и подается вперед, заключая Юлю в объятия, пальцами вплетаясь в ее короткие волосы; Юля утыкается носом Тине куда-то на уровне груди, и из легких тут же пропадает весь кислород, и ей почти удается улыбнуться в ответ, только вот в глазах собираются блестящие слезы. – Я была в дальних гримерных, – говорит Тина, выпуская Юлю из рук, отчего ее окатывает волной дикого холода; Тина соткана из самых нежных и пряных ароматов, которые Юля когда-либо чувствовала, и ей необходимо несколько пространственных мгновений, чтобы снова обрести концентрацию. – Ты умница. И у тебя большое будущее, – Тина подмигивает ей, и Юля уверена, что Тина самая красивая женщина на ее памяти. – Спасибо вам, – она неловко пожимает плечами, опуская взгляд вниз и смущенно закусывая губу. – Я с удовольствием схожу на твой концерт. Помни, что главное еще впереди, Юля, – добавляет Тина серьезнее, касаясь Юлиной щеки и возвращая ее взгляд к себе. – И, если что, я с радостью тебе помогу. Ох. Вау. Черт. Юля не выдерживает шквала эмоций: моментально кивает, лепечет благодарность и разворачивается, убегая прочь, физически чувствуя, как Тина озадаченно смотрит ей вслед; Юля за считанные секунды пересекает расстояние до главного входа, находит родителей и просит уехать так быстро, как только возможно. Слишком.\
Пальцы скользят по экрану смартфона, то приближая, то отдаляя фотографию в откровенно ужасном качестве; Юля до сих пор не имеет понятия, как та улетела в сеть, но с выходом дуэта их первый совместный снимок встречается буквально на каждом шагу: на нем Юля стоит сзади, окруженная ребятами из дебютной группы, а Тина впереди и широко улыбается, немного замученная и уставшая после тяжелого рабочего дня; Юля кусает внутреннюю сторону щеки и откидывается на спинку мягкого кресла, продолжая всматриваться в ту единственную, практически историческую фотографию, от которой внутри все сжимается, превращаясь в ноющий клубок нервов. Кто бы, господи, мог подумать, что случайности действительно не случайны. Воспоминания холодком пробегают по коже, но в грудной клетке сворачивается тепло, распространяя горячие импульсы по венам, и Юля отчаянно хочет снова оказаться той девочкой, наивной и милой, которая сомневалась в себе настолько, что была готова сбегать в любой ответственный момент; Юля чувствует, что улыбается, как самая последняя влюбленная идиотка, ведь даже спустя четырнадцать гребанных лет ничего не изменилось. Телефон вибрирует в руках, тут же отображая полученное сообщение: «Не желаешь пропустить чашечку кофе вечером? Тина.» Ох. Вау. Черт.//