//
Капли стекают по шее, приятными дорожками увлажняя ключицы и плечи, – Тина стягивает полотенце с волос, массирует тонкую кожу и пытается постепенно привести себя в чувство; голова все еще гудит от сумасшедшего количества событий за последние сутки, а организм никак не адаптируется к новому часовому поясу; на улице почти полночь, но ей кажется, что максимум – середина дня, бесконечного и томительного. Огромное окно, доходящее практически до самого пола, предоставляет захватывающий вид на соседние стеклянные небоскребы и бескрайнее темное небо; Тина вглядывается вдаль, изучает всевозможные неоновые вывески и надписи на зданиях, и в груди сворачивается болезненная, едкая тоска по дому, по настоящей работе и сцене, – Тина успокаивает расшатанные к чертям нервы тем, что здесь она временно, что еще чуть потерпеть, и она окажется в родном городе, со своими людьми и бесценным зрителем. Тина удобно устраивается на кровати, берет со столика рядом телефон и заходит в первую попавшуюся социальную сеть, быстро начиная пролистывать ленту; отметки знакомых и фанатов, рисунки, каверы и, конечно же, десятки теорий о том, кто находится сейчас с ней в Нью-Йорке; Тина хмыкает, думая, насколько порой ее аудитория бывает наивна. Не то. Пальцы сами собой вбивают в поисковик интересующего человека, и первое, что ощущается сполна, – удивление, даже легкий шок от слишком многочисленных новых постов и историй; на миг она решает, что для нее выдержать столько всего будет чересчур, что она не справится с восторгом и желанием, но любопытство берет свое, и Тина открывает самую недавнюю публикацию. Конечно, она еще около года назад знала, что Юля выйдет на паркет этой осенью, только вот Тина и представить не могла, что теперь чуть ли не каждое появление Юли в соцсети будет связано с проектом: Юля объявляет об участии. Юля в невероятно сексуальном промо. Юля в рекламе. Юля с партнером. Юля в футболке партнера. Укол ревности зудит под ребрами, и Тина не знает, чего ожидала; блять, ну сама же Юлия Санина не будет носить мерч от какой-то там Народной артистки Украины, которой восхищается с подросткового возраста, а вот одежду едва знакомого Жука – пожалуйста; и плевать, что Тина готова подарить ей весь свой гребанный магазин. Признаться, Тина всегда не переносила насекомых. Ее хватает ровным счетом до тех пор, пока она не замечает целое актуальное, закрепленное в профиле: «Танцы со звездами»; Тине требуется пара секунд на сомнения, а затем еще около тридцати, чтобы мысленно прикинуть, что она там увидит, – вероятно, несколько видео с репетиций, не больше, и тогда Тина все же расслабится и ляжет спать; она дважды бездумно обновляет страничку, всматривается в черты лица Юли на аватарке и абсолютно спокойно, уравновешенно стучит ногтем по экрану, невольно поморщившись от противного звука. В начале Тина сталкивается все с тем же: реклама и безумно притягательные фотографии, – Тина задерживается на них, водит пальцем по Юлиным волосам и контуру скул, представляя, что недели назад имела возможность аналогично касаться ее фарфоровой, прохладной кожи; Тина машинально закусывает губу и продолжает листать дальше, не зацикливаясь на навязчивых призрачных воспоминаниях и образах, – Тина безоговорочно не готова к тому, что видит перед собой. Юля вьется с партнером, светится искрами, смеется и флиртует на камеру; они растягиваются вдвоем, помогают друг другу, и Юлины ноги широко разведены, а снимает она их отражения в зеркале; ревность снова рвет грудную клетку, и Тина злится, ненавидит себя за то, что вообще посмела открыть чертов Инстаграм, посмела взглянуть на свою маленькую, хрупкую Юлечку в руках, сука, даже не приевшегося взгляду мужа; Тина ненавидит себя за то, что помимо ярости чувствует, как последние капли после холодного душа испаряются с тела, сменяясь на острый, жгучий жар, на постепенно восходящее пламя. Неужели ты, дура, надеялась, что Юля будет сидеть смирно все это время, пока ты сталкеришь ее страничку с другого конца мира? Но Тина, черт возьми, возбуждается. И в который раз Юля является тому причиной. Она упорно смотрит дальше, – Юля танцует, и Тина тормозит видео, чтобы различить каждый взмах Юлиной руки, каждый ритм, словленный Юлиным телом; особое внимание привлекают Юлины бедра, и вопреки стараниям сознание рисует давние картинки того, как Юля двигала ими во время их совместных выступлений, как Тина прижималась к ним своими, как сбитое дыхание сталкивалось на минимальном расстоянии, как ладони опускались туда, где быть совсем не положено, – как огненные импульсы и разряды сплетались в единую, естественную жажду. Тина уверена, что искусает губу если не до крови, то до нарыва точно, но потребность рассматривать Юлю никуда деваться не собирается; Тина рефлекторно сводит колени, но от этого становится лишь хуже, – теснота и слабое трение внутри увеличивает желание на несколько вольт, и Тина едва сдерживает приглушенный стон; она оставляет телефон в одной руке, а второй скользит по краям шелкового халатика, медленно распуская пояс и оголяя плоскость живота. Юля качает бедрами, смотрит на Тину с экрана соблазняюще, но удивительно мягко: Тина читает в ней свою вечно смущенную, застенчивую, но решительную и дерзкую Юлечку, и, господи, около солнечного сплетения сводит сладостной, почти мелодичной судорогой, заставляя коленки Тины сдвинуться еще плотнее и напрячь любую мышцу ниже пояса; Тина водит пальцами по тазобедренным косточкам, будто выписывает Юлино имя на собственном теле, медленно и почти с упоением задерживаясь над тканью белья, – так, как хочет, чтобы делала Юля. За этим видео следуют еще несколько похожих, и Тина изучает любое из них под всеми возможными углами и ракурсами: Юля, блять, даже сквозь призму айфона выглядит так, что с ума сойти можно, – Тина внимает в себя воспоминания ее запаха, невинного и свежего, и на мгновения ей приходится опустить веки, восстанавливая в памяти все их неловкие прикосновения и красноречивые, дурманящие разум фразы; Тина наконец-то позволяет себе расслабиться, разводит ноги и ощущает застывшую меж ними влагу. Слабость. Но почему-то Тине совсем не стыдно. Она знает, что, да, Юля действительно слабость; самое приятное, блаженное и недоступное ее удовольствие; Тина пробирается пальцами под белье, не переставая наблюдать за танцующей Юлей и ее, очевидно, живущими отдельной жизнью бедрами, аккуратно массирует клитор, неспешно вырисовывает круги и тяжело, но часто дышит; сердце бьется в три раза быстрее, а соски затвердевают, и Тинино тело буквально ноет, просит разрядки; Тина совершенно не в настроении сопротивляться. Пространство вокруг сосредотачивается исключительно в смартфоне перед глазами, и Тине становится мерзло и душно одновременно; Тина хочет чувствовать Юлю в себе, а не довольствоваться собственной похотью, – Юля запретная, а от осознания этого боль и желание образуют сверхновую, накатывают пульсациями и адскими, ядовитыми волнами; Тина стонет, когда пальцы царапают внутренние стороны бедер, Тина стонет, когда Юля снова делает резкий выпад назад, – Тина стонет, когда чужие руки опускаются ниже Юлиной талии. Почему им всем, блять, можно, а Тине, мать ее, Кароль – непозволительно? Тина характерно отбрасывает телефон на другую половину кровати, даже не потрудившись заблокировать, – ей откровенно плевать; освободившейся ладонью она тут же накрывает свою грудь, перекатывает сосок между фалангами; Тину бьет мурашками, дрожью по позвонкам и пояснице, – Тина думает о Юле, только о Юле, Юле, Юле; Тина думает о той интимной связи, что они так трепетно выстроили. Юля здесь, рядом, Юля в ее вдохах и требовательных касаниях; Тина вводит в себя один палец, Тине скользко и туго; она с силой закусывает губу и пытается расслабиться, поддаться невидимой нити возбуждения, – ревность до сих пор отдает в висках, глушит все Тинины старания заблокировать бушующие эмоции; Тина задает темп, гладит и царапает, – почти намеренно делает больно. Она опускает веки, восстанавливает в голове точеную фигуру Юли, ее вздымающуюся грудную клетку и дьявольские бедра, – кажется, у Тины появляется своеобразный фетиш; она помнит Юлины хриплые ноты, помнит худые запястья и плечи; Тина физически чувствует Юлю подле, Тина слышит ее приглушенный, сексуальный шепот; Тина раздвигает ноги шире, заполняет себя уже двумя пальцами и замедляется, но входит так глубоко, как может; воздух вокруг нагревается, и Тина краснеет, чуть прогибается и упирается влагой в ладонь, – к пальцам добавляется трение, отчего Тина опять не сдерживает глухой стон. Образы маячат на коже, и Тина проникается всем, что у них было: от первого неловкого «привет» до самого последнего сценического выступления; Юля всегда поет для нее, о ней, и Тина это знает, чувствует, – Тине так неподдельно ярко, страстно и красочно, что присутствие Юли кажется более, чем реальным. «Ну, мне очень симпатична Тина Кароль» «Тина очень классная, да. И я даже не ожидала, что настолько классная» «Без тебе – мрячно» «Впевнена, що ви отримуєте неймовірне задоволення, тому що з Тіною Кароль інакше бути не може» Тину кроет ощущением их близости, их взаимодействия, – она твердит, что все неспроста, что у их истории будет продолжение; Тина больше не терпит, Тина восстанавливает быстрый, ритмичный темп, давит на переднюю стенку влагалища, ерзает и в какой-то момент почти не дышит; сердце делает гулкий удар, и Тина подается бедрами вверх, сгибает пальцы и толкается сильнее, доводя себя практически до края. Юля. – Юля, – срывается с губ, и Тина кончает, ощущая, как вокруг пальцев пульсируют мышцы. Чертова Юля с этими блядскими танцами. Тина не особо соображает, что творит, когда тянется к телефону; в груди откликается тяжестью и облегчением, – странное сочетание, но Тина как-то его игнорирует, ведь о комфорте перед сном собирается позаботиться позже; она за пару кликов заходит в личные сообщения и, затаив дыхание, отправляет: «Классно танцуешь. Пустишь на тренировку?»//