Танцы минус— Половинка
— Первый ряд. А, — Гриммджоу, держа дзампакто в руках, поднял над головой. — И, — рассек воздух. — У, — и тут же увел в сторону, чтобы затем проткнуть. — О, — он резко сменил ведущую руку на левую, подкинув дзампакто и правой выпустил серо. — Э, — и финально убрал в ножны, вернув в правую дзампакто. — Да, Иноуэ, твой совет имеет смысл. Ряд готов. Десяток раз понадобился… Она предложила Гриммджоу связать иероглифы с движениями во время боя и не прогадала. Он сочетал приятное с полезным — размялся и ряд выучил. Правда, уверенности, что и письменно запомнил, не было. «Надо потренироваться и в этом. Черт возьми, я бы в этом сам не разобрался», — в нем зародилась двойная гордость. За себя, в частности, за то, что осмелился к Иноуэ сунуться и за нее. Потому что взяла на себя ответственность, стала проводником и учителем. Он тряхнул головой и мысленно перебежал на другую тему. Канаме снял Заэля с должности наблюдателя. Гриммджоу мог только предполагать, самоуправство это или указ Айзена. Как всегда, от приподнятого настроя до кипучей злости был шаг. Ну, может, два. Он же научился сдерживаться, как никак. «Ублюдок Канаме.» Гриммджоу метнул в стену балу. «Ублюдок!» А уже потом запрокинул голову и выдохнул. «Я однажды прижал к стенке Заэля, смог бы и вновь. А вот Тию не хочется. И Гина тоже, в последнее время я совсем не хочу с ним дела иметь», — пара Гина и Тии наблюдатели. Гриммджоу все никак не мог переварить это. Ещё одна новость не давала ему покоя — Зоммари был пойман, когда отдавал важные сведения Куросаки. Гриммджоу придушил бы обоих собственными руками, но Канаме бросил в темницу Зоммари. Надолго ли, неизвестно. Ведь все главнокомандующие Эспады были предателями Готея и уничтожить за предательство было бы… иронично.***
— И, о, а, у, э, — сосредоточенный в позе по-турецки, Гриммджоу писал иероглифы. Вроде и обстановка совсем не подходящая — напротив домик, где обосновалась компания Куросаки, ну, та ее часть, что в Уэко Мундо не направилась. Экспедиция у Гриммджоу, проще говоря. Он в последний месяц так часто слышал и говорил это слово, что оно получило привкус песка и потеряло смысл. Да и без Куросаки мстить стало некому. Однако Гриммджоу смог подобраться к иероглифам только так, на работе. Не было продыху и просыху от поручений Канаме. Тот словно взбесился, внимательно прочитав(прослушав?) рапорты с экспедиций. Тут не доглядели, тут не досмотрели, хотя из всей Эспады только Канаме был слеп(о чем он не забыл напомнить). А в результате Куросаки в шаге от дворца. «И успешно ускользает от патрулей. Не иначе как Зоммари хорошо помог», — Гриммджоу сощурился и повторил ряд, но более старательно. «Есть ли что-то, чем удобнее писать?» — Гриммджоу. Тот поднял глаза на Улькиорру. — Нагулялся со своей? — Так же, как ты со своей. — Не язви, это моя последняя радость, — он встал, морщась. Свернул листок с огрызком карандаша и сунул в карман, где раньше хранил монетку. Гриммджоу, перестав пользоваться ей, потерял, а когда искал, вместо нее нашел огрызок карандаша. Удивительно, сколько вещей обнаруживается, когда ищешь другую. — Лучше скажи, как Иноуэ. Я ее с неделю не видел. — Нервная. Гриммджоу бросил Улькиорре быстрый взгляд. — По поводу? — Слухи разнеслись быстрее, чем господин Канаме хотел. Иноуэ знает, что Куросаки пришел за ней. — Как припёрся, так и упрется. — Ты думаешь? — Улькиорра коснулся подбородка в задумчивости. — Уверен, — Гриммджоу оскалился. — Если, конечно, не подтвердит нашу догадку. Пришел, чтобы согласиться с предложением Айзена вступить в армию, например. — А привести друзей — это широкий жест в подтверждение верности? — Им-ен-но. Гин ж предлагал, а он умеет преподнести. Улькиорра лишь качнул головой, не то соглашаясь, не то отрицая. — Мы возлагаем слишком большие надежды на Куросаки и в этом походим на Иноуэ Орихиме. Гриммджоу вздрогнул, а потом фыркнул. И согласился, про себя, разумеется. — Как тебе кажется, она влюблена? Гриммджоу поморщился. — Ты размяк, Улькиорра. Какого хера тебя это интересует? — Меня интересует твое мнение, а не это. Он повел плечом, прищурился. — Она девчонка, сама не знает, что в ее голове творится. — Так помоги ей разобраться. На фоне Куросаки твоя фигура заиграет новыми красками. Гриммджоу хохотнул. — Это что же, мне ее из Уэко Мундо вытаскивать? «Как Тия заговорил», — чуть не брякнул он, но сдержал язык за зубами. Улькиорра повел плечом, и Гриммджоу вдруг отчётливо понял: тот давно подметил привычки окружающих и постепенно освоил. И, наверное, только Гриммджоу заметил это движение плеч, свойственное ему. — Как хочешь. Гриммджоу взглянул вдаль. Светло-голубое небо, совсем как его глаза, когда он злился, а зрачок уменьшался в точку. Линия холмов, зеленая полоса леса. Город. Гриммджоу вздохнул и осознал, что утренний воздух холодит так, будто он, мертвый, ожил. А Улькиорра спросил вовремя, вытянув Гриммджоу из ступора. — Что ты писал? — Да так, чиркал, — Гриммджоу отмахнулся и слегка расширив глаза, понял. «Что значит «чиркать»? Я сказал, не подумав. Иноуэ, ты…» — ступор повторился, но на этот раз Гриммджоу отвернулся. «Пришли спасти Иноуэ. Припозднились, но успели переманить к себе члена Эспады. Пришли спасти… Кто им даст-то?» — он, взвинченный, рявкнул на Улькиорру. — Что?! — Я молчал, Гриммджоу, — и Улькиорра слегка склонил голову вбок. Движение Тии, повторенное в скрупулёзной точности. И с немым вопросом «как твое здоровье, Гриммджоу?». Гриммджоу почудился в нем сарказм, вроде «тренировки и экспедиции не помогают? Как жалко». Надуманно, но он поверил. Гриммджоу дёрнул головой и затравленно выдохнул через нос. «Пришли спасти…» — Погуляй с ней перед тренировкой, — теперь Гриммджоу начал подозревать, что не только Иноуэ мысли читать умеет. — Наконец-то наш договор действует, — он усмехнулся. — Как ты говоришь обыкновенно? «Хорош трепаться, делай»? Именно. Действуй. Она сама к тебе не пойдет. Гриммджоу дёрнул щекой. — Тебе что с того, общаюсь я с ней или нет? Давай, скажи, мне интересно. — Я обещал, что помогу вам. — Это когда ты обещания давать стал? — Неважно. Важнее, кому я это обещание дал. — А если бы я отказался с тобой дело иметь? Заставил? Улькиорра промолчал. Гриммджоу фыркнул. — Понятно. Я знаю, что сама не придет. Знаю… Это было бы слишком просто. И вообще, пошли. Два часа тут проторчали. — А что ты писал, не поделишься? — Стихи о дружбе, блин. Зачитать? — Мне уже тошно, благодарю. Гриммджоу слегка улыбнулся. Двоякая дружба отзывалась в нем противоречивыми же ощущениями. «Дружба мертвецов, вот какая она. Меньше эмоций. Это что же, потеряв жизнь однажды, больше ценим всякие штуки вроде дружбы?»***
— Как ваши успехи? — Ну выучил я ряд, письменно и устно, — небрежно сказал он и поднял взгляд в небо. «Будто мне это легко далось.» — Скажете? — О, э, у, и, а, — без запинки проговорил он, глянув ей в глаза. «Главное, чтобы написать не попросила.» — Вы умница. Но написание я проверю при нашей следующей встрече, — слегка подпортила триумф Иноуэ, но улыбнулась ободряюще. — Такими темпами мы легко пройдем две азбуки! А потом кандзи… — Так здорово, что я не помню, что это. — Ну как же, это основа двух азбук. Кандзи сохранились, к ним даже придумали дополнение и… — Да где они ходят… — Гриммджоу захотелось и прервать теорию (конечно, Иноуэ было приятно слушать, но на практике до него доходило куда быстрее), и вслух спросить. Может, так они и появятся, под словесный аккомпанемент. «Не появились», — он прищуренно взглянул на белый песок. «Песок как песок. Белый. Солнце палит.» — Кто, простите? — он перестал удивляться тому, как стремителен в принципе. Успел подумать, оценить местность и снова подумать, а Иноуэ только отреагировала на его слова. «Иногда это играет со мной шутку.» — А, ты не в курсе. Заэля того, поперли. Теперь Гин и Тия смотреть будут, — он хмыкнул и ухмыльнувшись, качнул головой, не одобряя. «Если притащат задницы сюда! Канаме следит так, будто зрячий, куда они подевались?!» — Вот как… А у вас и с правой стороны ямочка? — Что? — Ну, ямочка, впадинка вот здесь, — Иноуэ показала на щеку. Он задумчиво обвел пальцами подбородок, коснулся щеки. — Я-то ее не замечал, а ты откуда? — Вы только что ухмыльнулись, и я касалась однажды. Вы забыли? Он сморгнул. — Да. Забыл. Ямка… На ощупь определяется или как? — На ощупь чувствуется, да и видно одновременно. Я помню, что когда я прикоснулась в тот раз, вы улыбались как в… Возникла пауза. Иноуэ покраснела. — Ну? — Как вы иногда улыбаетесь, в общем. Без язвительности. Я заметила, что ямочка неглубокая, ее только при улыбке или оскале видно. Но в улыбке поприятнее, что ли. Гриммджоу невольно приподнял уголки губ, но тут же поморщился. — Доверюсь тебе. С правой есть ли? А чёрт его знает, — он коротко постучал по осколку. — А вы пробовали… ну, подвинуть его? Трогаете ведь спокойно. — Не пробовал, — представив, как он даже на полсантиметра сдвигает, он чуть вздрогнул. «Каждый арранкар, сорвав маску, интересуется, что будет, если осколок исчезнет совсем. Мне рассказывали о девчонке, которой не повезло и… черт возьми, а как ее звали?» — Почему? — Потому. — Это ведь не ответ… — Ответ дают словом? — Ну да. — Вот я словом и ответил. Все. Иноуэ проморгалась и быстро сказала, сменив тему: — А дадите дзампакто подержать? — Тебе зачем? — он прищурился. — Ты его не удержишь. Не по женской руке, — ухмыльнулся. — А вы дайте, — она слегка приосанилась, будто после этого смогла бы поравняться с ним ростом. — Хорошо, ты удержишь, но не сможешь сделать замах. Тогда какой смысл брать дзампакто? — Вам бы только сражаться. Я же подержать хочу, а не рубить. Ну пожалуйста. «Ты своими карими глазами можешь меня подбить на мятеж, а дзампакто подержать… Такая малость.» — Ну господин Гриммджоу. — Весь я тебе интересен, что ли… Держи. «Пока Гин и Тия где-то шатаются, можно.» Иноуэ взяла в обе руки. Гриммджоу ощутил нечто сходное с поглаживанием по щеке, вздрогнул. — Удивительно, удержала. — Двумя руками только. Я попробую что-нибудь сделать? — она улыбнулась, скосила на него взгляд. — Попробуй, — он хмыкнул. «Аккуратно относится. В принципе, ничего удивительного. До того случая я думал, что она вечно будет относиться ко мне с таким вниманием», — как ни странно, Гриммджоу остался доволен ее вспышкой. Как он поразмыслил, такое не наиграть. Значит, чувства Иноуэ были искренними. «Хотя бы злость, ха-ха.» — Просто стало интересно, удобно ли держать в руке, — Иноуэ решительно взглянула вперёд. — И… как? — Гриммджоу не удивился паузе — вид Иноуэ с его дзампакто в руках не мог на него иначе подействовать. Застопорился, захмелел. — Самэ грубовата, цуба тяжёлая… Зато поверхность зеркальная, есть зазубринки… И вообще, он похож на вас. — Почему это? — Гриммджоу вскинул бровь. — Грубый, тяжёлый характер, острый язык, — Иноуэ бесхитростно улыбнулась. — Всем хорош. Иноуэ попробовала рубануть воздух. Гриммджоу, покачав головой, забрал дзампакто. Резко рубанул сверху, по диагонали и горизонтали. Взглянул на Иноуэ и, прокрутив в кисти, красиво вернул в ножны. Ее глаза восхищённо блеснули. — Я думал, ты уже насмотрелась, — он, польщенный, чуть улыбнулся и, достав дзампакто, протянул ей. — Мне интересно подмечать насколько по-разному выглядят дзампакто и насколько различны техники. — Могла просто восхититься моей ловкостью и силой. — Вы и без этого самодовольно скалитесь вечно, — теперь и Иноуэ улыбнулась, постаралась повторить движение Гриммджоу и вдруг ойкнула, поморщилась и выпустила из рук. Гриммджоу не позволил коснуться камня площадки — перехватил. — Хоть поймать не попыталась, — выдохнул он. Иноуэ выглядела виновато. Дзампакто неуловимо перекочевал в ее руку. Гриммджоу стоял за ее спиной и заметив, что она действительно не в силах удержать одной рукой, взял ее ладонь. Накрыл и сжал. «Какая нежная кожа. Прямо-таки персик», — он моргнул, вспоминая, когда трогал или хотя бы видел персик в последний раз, но не смог. «Но вспомнил ведь.» — Вы едины. Никаких лишних движений. Блок так, блок, иначе повернув руку, — Иноуэ завороженная, следила за общим движением. — Как ты делала — нельзя, почти вывернула кисть. Только такой захват, поняла? Завороженность развеялась, когда Иноуэ чуть тряхнула головой. — Надеюсь, мне это не понадобится. И ведь это вы с ним едины, а не я… Гриммджоу недолго молчал, а после медленно произнес: — Да и мой дзампакто тебе не по руке. Но на нем ты можешь почувствовать, насколько твое оружие удобнее. Больше решительности, Иноуэ. Ты боишься совершить ошибку, будто не понимаешь, что она может стать преимуществом. — Например, мой рост? — Я бы не сказал, что это твоя ошибка. Данность. Это как если бы ты сказала, что твой цвет волос — твоя ошибка. Хотя сама говорила, что это какие-то структуры и прочее. — Вы… помните? «Я помню, как ты впервые мне улыбнулась. Естественно, блин, помню!» — То, о чем ты говорила, показалось мне такой чушью, что я запомнил, — проворчал он и быстро добавил, — короче говоря, не вини себя. В отличие от внешности, именно ты выбираешь характер. Иноуэ отвела взгляд, сказала негромко. — Как странно. Вы сейчас говорите, как мой брат. Гриммджоу похолодел. «Картинка… Стоит на полке в комнате. Вот нахер я ее украл, не собирался ж Иноуэ отдавать.» Гриммджоу порадовался, что разговаривал с картинкой всего-то пару раз. Иноуэ — его мысленной собеседницы — хватало с пустотой. Ему совершенно не понравилось повисшее молчание и ощущение тонкости момента. Подумав, произнес медленно, подбирая слова, чтобы не разрушить: — И что говорил твой брат? — Он говорил, что я должна быть сильной, хорошо учиться и что мои волосы — часть моей красоты. — Разве ты сомневалась в последнем? — он приподнял бровь. Иноуэ встретилась с ним глазами, приоткрыла рот и почти сразу закрыла, резко отвернув голову. — К-конечно. Даже вы шутили про то, мол, хорошо, что я не рыжий. — Ха, это же не про волосы скорее, а про Куросаки. Не мне судить о странности цвета, — он слабо улыбнулся и взъерошил себе волосы. Иноуэ печально улыбнулась и, опустив голову, погладила большим пальцем свободной руки его, держащую дзампакто. Гриммджоу благоразумно промолчал. Но ту самую, небольшую мягкую улыбку на губах придержал. — Ты не сама придумала себе комплекс насчёт волос, правильно? Он сразу пожалел, что спросил. Иноуэ слегка побледнела и крепче сжала дзампакто. — В средней школе меня дразнили из-за волос. Японцы в основном темноволосые, а я выделилась. В один момент они поймали меня в туалете и остригли большую часть длины. Когда я пришла домой, Сора спросил меня, что случилось с моими волосами. Я соврала, мол, мне перестала нравится прическа, и я ее изменила. На следующий день он принес заколки, чтобы я заколола лезущие в глаза пряди. Но я сказала, что они детские и носить не захотела. Сора… умер в тот же день. Гриммджоу заглянул в ее лицо, ища слезы. — В общем, к волосам у меня двойственное отношение. Их взгляды встретились — ее печальный и его задумчивый. «Она уже рассказывала об этом. Но не так детально. А я ответил по-другому... Кажется, ее странная привязанность к друзьям нашла объяснение. Когда выбрать не из кого, приходится мириться.» — Здо́рово, что ты со мной поделилась, Иноуэ. Ты молодец. Ее глаза округлились, а Гриммджоу понял, что этот диалог сблизил их даже больше, чем неудачный поцелуй. Он едва уловимо улыбнулся. Иноуэ взглянула в сторону, мелко вздрогнула и сказала, крепче взявшись за дзампакто: — Спасибо. «Тяжело говорить на тему брата. Если она чувствует ту же тоску, как я, думавший, что она умерла, тогда…» — наконец, Гриммджоу смог сравнить с собой. «Но брат заменил ей отца. Нет, это сложно понять», — Гриммджоу мысленно помотал головой и вдруг понял, как давно не злился на Иноуэ. Смог стать понимающим и чутким. «Не только мне нужно, чтобы меня слушали. Наверно, Иноуэ, даром что живая, иногда чувствует такое же беспощадное… одиночество. Нет, не так — живому сложнее с этим свыкнуться, перед глазами маячит Смерть и хочется радоваться, да не выходит. Мертвому и деваться некуда». Иноуэ вовремя заговорила о другом, потому что мысли Гриммджоу грозили превратиться в философский трактат. — А вы… переживали о своей внешности? Гриммджоу, запрокинув голову, расхохотался. — Во имя Смерти, Иноуэ! — Я думала, что хоть вы меня поймёте, — она сдула прядь волос, на секунду комично-обиженно сведя губы. Гриммджоу хмыкнул. — Я знаю, что при этом цвете волос и форме бровей кто-то на моем месте обеспокоился бы. Но так похер. — Не рыжий, да, я понимаю, понимаю, — пробурчала она. — Что у вас за манера появилась беззвучно меня передразнивать?!— Иноуэ подняла и повернула к нему голову. — Только что и появилась. Веселюсь, — Гриммджоу усмехнулся. — Гин и Тия так и не появились, но я не думаю, что это запрещает нам потренироваться, м? — Ам. Давайте. Но напоследок. Вы обеими руками хорошо владеете? Гриммджоу, пожав плечами, сменил руку Иноуэ на собственную, повторил схему «сверху, диагональ, горизонталь». Опустил взгляд на нее и, не глядя, выпустил серо свободной рукой. — Это лишь навык, Иноуэ, — его вдруг тряхнуло от близости. Захотелось сглотнуть, но подвинуться ближе. «Ещё одного поцелуя захотел.» — Почему вы скромничаете? Это непривычно слышать. Гриммджоу промолчал, задумчиво прокрутив в руках дзампакто. «Потому что я и так много перед тобой рисуюсь. А потом как полудурочный ловлю твой восхищённый взгляд. Мне нужно разнообразие и все тут!» — Так почему? — Потому что слишком себя люблю, чтобы часто нахваливать. Чем чаще говоришь о чем-то, тем быстрее оно обесценивается, — его тон прозвучал именно так жестко, как он хотел. Иноуэ отвела взгляд, уловила настроение и зашла вроде с другого бока, а вроде с того же: — Но вы же не сразу все умели, правда? — Так я тебе о том же. Научился, — поставить голову на ее было очень соблазнительно, но Гриммджоу сдержался. — Я думала, созданные господином Айзеном арранкары уже умеют сражаться. — Э, нет, путаешь. Я шатался по пустыне в компании, потом набрёл на Айзена. Его предложение о наборе в армию разлетелось на всё Уэко-Мундо. Мне предложили больше силы, я согласился. Пострадал-пострадал от боли при переходе в другой класс, да и сбежал, — Гриммджоу оскалился, а Иноуэ подняла брови. — Зачем? — Ты меня слушаешь? Я ж обрёл силу, моя группа тоже. Зачем оставаться в подчинении? Сбежал, только не подумал, что половина сил осталась, ещё и с дзампакто, которым пользоваться не умею. Получил по ушам, а проснулся в Лас Ночес. Тия постаралась, вытащила. Иноуэ резко опустила голову, а Гриммджоу не успел увидеть, как изменилось выражение лица. — И с той поры вы дружите? — Общаемся. — Она заботится о вас… — Ты на что намекать взялась, а, Иноуэ? — он склонился и опустил голову на ее уровень, вскинул бровь. Иноуэ покраснела. — Мне кажется, вы ей нравитесь. — Ага-ага, а ещё Улькиорра в девку с грунта втюрится, — Гриммджоу поморщился. «Бредовый пример перестал быть таким. Идиотия нарастает.» — Или Айзен прибьет уже Куросаки от греха. Ой, не смотри такими глазами и локоть свой отодвинь, тебе же больнее будет, тыкала, знаешь. Короче, ей просто нравится заботиться, это и на тебя распространяется. — Правда? — Так да. Как думаешь, кто сидел у твоей постели, пока меня не было? — Я… я не знала. Постойте, если она подменяла вас, значит… Гриммджоу было тяжело наблюдать, как скоро она догадалась. Ему захотелось оглохнуть и прикусить кончик языка, чтобы не услышать ее следующие вопросы, а если и услышать, то не иметь возможности ответить. «Почему щекам так больно стало, о Смерть, я что…» — боль усилилась. — Вы… — Дзампакто гони. — Вы же… — Отстань. Сегодня я хотел, чтобы ты отработала щит. Сначала я подумал, что в тебе надо развивать атаку, но комплекс подойдёт куда лучше, — он отстранился, вернул в ножны и невольно скосил на нее взгляд. Иноуэ, наверное злорадствуя, наслаждалась видом его красноватой щеки. — То есть вам можно, а мне нет? — Если не выставишь щит, бала прилетит в тебя. — Кхм, справедливо… … Гриммджоу не сразу понял, что случилось — щит Иноуэ разлетелся на кусочки, но бала не коснулась ее. Она поднялась с колен с круглыми глазами, взглянула на руки, а потом на Гриммджоу. — Г-господин Гриммджоу, — он успел позабыть, что Иноуэ умеет заикаться. — Что-то странное, — он нахмурился ещё глубже, чем обычно, коснулся пальцем виска, по которому как застучали азарт и тревога. — Давай снова. Попробовали. Ещё и ещё. Гриммджоу обошел Иноуэ кругом, размышляя. Она поворачивалась одновременно с ним. — Они… — Частицы рейшу словно… — Сталкиваются. Но одно не поглощает и другое не пропадает, — он усмехнулся, заметил. — Я с тобой уже теряю способность удивляться, Иноуэ. Что ж это такое? — Настолько противоположны, что одно не может поглотить другое? — она как-то неуверенно улыбнулась и подняла брови, когда Гриммджоу кивнул. — Однако это звучит как бред. Всем известно, что сильное поглощает слабое. Мне не верится, что ты настолько поднаторела. Поэтому, — Гриммджоу похрустел шеей, встал удобнее. — Придется взяться за тебя серьезнее, — он чуть оскалился, не желая напугать Иноуэ — просто с привычным выражением лица было… привычнее проявлять реяцу во всей красе. Синей красе. — Мне как-то… — Не трусь. Личико тебе сохраню. «Пускай я не хотел бы лишний раз доставить Куросаки удовольствие. Я уверен, что он, сука, Иноуэ любовался, долго вместе тусуются…» — Гриммджоу не стремился понять свое собственничество — было желание врезать Куросаки за шрам и все тут. Или уже не только за него? Слова подействовали — она сделала мужественное лицо, но не более. — Ваши методы обучения… — Не стой столбом, работай. Я очень сомневаюсь, что в твоей компании отбитых тебя хоть раз достойно обучали. Достойно обучать — не разговоры о добре и зле разговаривать, чтоб ты понимала. — Заметьте, я говорю куда меньше вашего. Конечно, Гриммджоу сам заметил, что со временем приобрел разговорчивость. Но выкрутить себе в пользу сумел, не моргнув. — Так это значит, что тебе мой хрипловатый голос по нраву, вот и все, — он хмыкнул на округлившиеся глаза и лениво запустил балой, чтобы она щит поставила из чувства самосохранения, да побыстрей. «Обожаю оставлять за собой последнее слово.» Так обожал, что не рассчитал силу. Краем глаза увидел, что щека Иноуэ оказалась порезана. Иноуэ беспомощно моргнула. — Эй, эй! Она тут же закрыла часть лица, расширила глаза. Гриммджоу переместился в шаг, нет — в половину. — Руку убери, занесешь что-нибудь, — раздражённо приказал он и, не дождавшись ответа, убрал сам. Быстро пробежался взглядом по порезу, но перед глазами была только кровь. «Ожог? Нет, просто… глубокий порез? Просто порез? Почему я не рассчитал, почему? Иноуэ, ты…» — Господин… — Пошли в твой медпункт любимый, прогуляемся, — он схватил за руку, развернулся и потащил за собой. — Господин Гриммджоу! — Что? — он, сдержав рык, кинул на нее яростный взгляд. «Словно боли вообще не чувствует, что за черт?!» — Я же могу сама себя вылечить, вы что, — Иноуэ успокаивающе погладила по руке, и Гриммджоу тут же выпустил. И захотел провалиться сквозь землю, исчезнуть вместе с ветром, что угодно. — Не могла сразу сказать? — бросил он. — Я п-пыталась, но вы сильно удивили меня и я… — Иноуэ покраснела. Гриммджоу дёрнул щекой. Иноуэ взглянула на него, коснулась руки. «Какого черта она уже в который раз меня по руке гладит?» — он поморщился и отвёл взгляд, мол, делай, что хочешь. Не то чтобы ему было неприятно, как раз наоборот. Просто никак не мог допустить ее к себе до конца и каждое неожиданное прикосновение воспринимал как вторжение в личное пространство. И Иноуэ, словно понимая это, касалась по минимуму, не считая поцелуя, этих прикосновений, защиты от Айзена… «Вообще немало получилось», — Гриммджоу, смерив недоверчивым взглядом открывшую купол Иноуэ, отбил ритм по рукояти дзампакто. Ждал не больше минуты и вот, предался рефлексии. А Иноуэ будто и не получала порез, так славно залечила. Между ними возникла некоторая неловкость, которую, как и воздух, рассек луч серо с родным для Гриммджоу звуком. Вновь частицы столкнулись, но в этот раз отскочили друг от друга. «Теперь она боится, как пить дать.» — Иноуэ? — Д-да? Он приподнял бровь. «Опять заикается.» — Я буду аккуратнее. Иноуэ выдохнула, коротко размяла кисти и встала ближе. — Доверяюсь вам. Гриммджоу кривовато усмехнулся. — Скажи, ты не пробовала изменить форму щита? Ведь то же серо не всегда одной ширины. — Знаете, не было необходимости. Я думаю, что если увеличить в длине, то… — Уменьшится прочность? — Точно-точно! Гриммджоу потёр висок и, прикрыв глаза, применил пескису. «Такое яркое. Появился золотой отлив», — он приоткрыл глаза, и черная картинка с полыхающим огоньком реяцу наложилась на пейзаж пустыни и фигурку Иноуэ. — Твое реяцу изменилось. — Разве? — Да. Видимо, что-то такое интересное в твоей жизни происходит, — Гриммджоу приосанился. Иноуэ рассмеялась. И когда их взгляды встретились, Гриммджоу увидел то, что отражалось в его глазах довольно часто. Страстное чувство. Желание общаться дни и ночи напролет. Однако почти сразу списал это видение на удачное падение солнечных лучей и прочее, и прочее. Пока Иноуэ не произнесла. — Господин Гриммджоу, когда я уйду… — То есть теперь ты уверена в этом? — он криво усмехнулся и перебил не в силу дурных манер, а в силу того, что сам не раз думал об этом. И теперь слышать такую же мысль от Иноуэ было выше его сил. — Да. Наве… Да. Если вы будете на грунте, то… зайдете? Я напишу вам адрес хираганой, вы к тому времени точно будете ее знать! Или я вас встречу, хотите? «Не буду тебе говорить, что бывал у тебя дома и что найду его с закрытыми глазами. Или у твоего брата спрошу, великое дело будто…» Гриммджоу ощутил, как мимолётно время. Это сейчас он тренирует Иноуэ и болтает с ней, а что дальше? «Страдания в Лесу Меносов, конечно. Как свалит, вообще в отшельники уйду, черт», — он натянуто ухмыльнулся. — Я подумаю. Она улыбнулась. «Не только мне будет тяжело расставаться. Наверно, кроме расставания придется сразиться. Не мне с ней, конечно. Претендент имеется.» Гриммджоу понял и другое — в те моменты, когда очень больно, Иноуэ улыбается. И эта улыбка словно раздевала догола. И даже голым Гриммджоу не чувствовал себя настолько неуютно. Беззащитно. Он бы напал на нее словесно или даже физически, чтобы защититься, если бы… Если бы не усвоил одну вещь. Когда они договариваются, обе стороны остаются в плюсе (иронично, учитывая, что речь идёт о Пустом, «минусе» априори), и жизнь обоих обретает краски и смысл. — Господин Гриммджоу! — Исчезни, — Гриммджоу рявкнул, не разворачиваясь. Его разозлило, что какой-то прислужник мог слышать разговор с Иноуэ. Или даже видеть, что его взгляд утратил озлобленность и недовольство, пока она рядом. — Просто исчезни, пока я тебя не разорвал на куски! — разозленный донельзя, он наконец развернулся. — Т-там… господин Гин…