Алексей Пономарев — Мы не ангелы, парень
— А теперь, — Гин глубоко вдохнул, — ступайте. — Но, господин Гин… Как мы можем? — Ну что за дела, ребятки? Я по-вашему не в состоянии сопроводить до соседнего крыла бывшего Сексту? «Бывшего. Бывшего» — отбило в голове как каплей о камень. Металлом о металл. Он долго и кропотливо поднимался, лелея самолюбие и упав, пребольно ударился. «О каменный пол в камере», — насмешливость отнять не смогли, вот она и помогала по мере возможности. Гриммджоу и Гин остались в коридоре. Последний тоже умел пугать величиной духовного давления. — Господин Гин. — Да, Гриммджоу? Без лишних слов он склонился. Это был его первый, искренний поклон за всю вторую жизнь. И Гриммджоу крайне сомневался, что и в первой их было много. А Гин, кажется, умел эти поклоны принимать. Улыбнулся не как лис, а с теплотой. Положил руку на плечо. — Береги свою рыжую, Гриммджоу. Рыжих нужно беречь. — Она и сама справляется, — он улыбнулся уголком губ, вспомнив. — Почему вы вступились? — Не знаю, — Гин беззаботно пожал плечами и пошел по коридору. — Может, как и Иноуэ, люблю поспорить? «И это он намеревался убить Айзена. Чему я не удивлен», — Гриммджоу вдруг остановился на полшаге. «Если Меноли следит ну очень давно, то Айзен знает о плане Ги… Господина Гина. Плохо, плохо, плохо.» — М? Почему стоишь? — Вы знаете, как долго Меноли шпионит? — Спрашиваешь прямо в лоб, с таким взглядом, — Гин тяжело вздохнул. — Наверное, напугаешь кое-кого, — он поймал воздух рядом с собой, и словно что-то нащупав, встряхнул. — Уже догадался, как Меноли следила? А с помощью чего? — Гриммджоу услышал щелк и не успел моргнуть, как появилась Меноли. Шокированная. А в руке Гина остался металлический браслет. — Невидимость, — Гриммджоу потянулся к ножнам, но зря. — Неплохо, Айзен, неплохо, — пробормотал Гин с усмешкой и сказал уже громче. — Причем ворованная, невидимость-то. Иначе знала бы, что браслет защищает лишь от взгляда Пустых. А я, на свое счастье, все ещё синигами. Ну что? Многое узнала? Меноли бросилась наутёк, но Гриммджоу легко нагнал в сонидо. Встал стеной, а когда Меноли попробовала хук, зажал ладонью до хруста. «Не помню, когда в последний раз наслаждался криком боли. Вот этот момент и настал.» — Я знала, что вы видите! — Но понадеялась на арранкаров авось? — О чем вы? — Гриммджоу держал Меноли, а от вопроса не удержался. — Не замечал? Если зайду за рамки, что мне сделается, переход в арранкара тяжелее всего. Я называю это арранкаров авось. Гриммджоу переглянулся с Меноли и та пожала плечами, мол, синигами всегда думают, что знают Пустых лучше, чем сами Пустые, не забывай. — Понадеялась на то, что Айзен все равно не накажет, — процедил Гриммджоу. — Не учла, что командир вполне способен на некоторые вольности. Я не так безупречен, как Канаме, но в праве… — Наверно. Но господин Айзен узнает, что ты сломал мне руку, Гриммджоу! Мне, Куатро Эспаде! Гриммджоу пнул ее от всей пустоты и остатков души. Хотел плюнуть, но решил, что Меноли этого недостойна. Она закашлялась и повисла на руке Гина. — А ведь она права, Гриммджоу. — Похер. Я таких Куатро, кхм, сами понимаете. — Может, ты тоже в чем-то прав. Пожалуй, — он поднял Меноли и к крайнему удивлению Гриммджоу, взвалил себе на плечо. — Прогуляемся до тюрьмы вместе. Поговорю без тебя, уж прости. «До последнего я не верил», — Гриммджоу побоялся коснуться ожога. На том месте, где стояла татуировка «6», теперь ожог и «9». Цифру просто перевернули, но столь многое это поменяло. «Канаме, подонок, даже лекаря не позвал», — он не проявил неожиданного пустоголюбия. Но, что странно — не забрал монетку. Вероятно, не понял, что это настоящая связь с Иноуэ. «Которая не действует на таком расстоянии» — разбитый, он скривился. «Пару ребер он мне точно отбил. Блять. Просто… блять», — его почти физически тошнило от ощущения униженности, беспомощности. Его, будто надоевшую собаку, выбросили. К тому же обожгли. «Хотя нет, верным псом я никогда не был», — он горько усмехнулся. Всегда знал, что прислуживать — прямая дорога к повышению, но намеренно избегал этого. Предпочитал вырывать место зубами, оставляя за собой вереницу трупов. И к чему это привело? А к тому, что Гриммджоу лежал на футоне, отвернувшись к стене. Делать в абсолютно белой комнате с единственным предметом, этим самым футоном, все равно было особо нечего. Да и тело, от пальцев ног до макушки, оцепенело. Но, как ни поразительно, Гриммджоу ощущал каждую мышцу и жилу. Разумеется, место ожога чувствовалось лучше всего остального. «Темно. Ни капли света, кроме лунного. Ну конечно, с этой стороны ведь нет солнца». Он понимал, что может вскочить в любой момент, если нападут, но одновременно не хотел этого. Перспектива подъёма сравнялась со второй смертью. Он болезненно прикрыл глаза. «Новена. Я ей не был, сразу Секстой. Какое унижение.» Он подтянул колени к груди. Кожа ожога натянулась — только регенерация пошла, потревожил. Он сжал челюсти. «Заживать стало хуже. В татуировке была часть моей силы. Забыл, как это, без этой части.» В этой связи вспомнил Люппи. Не самая примечательная победа Гриммджоу, но до чего приятная в моменте. «А незадолго до этого Иноуэ вернула руку. И татуировку», — его мысли, прежде эмоциональные, стали лишь изложением событий. Не более. Он кожей чувствовал, как давят стены и предположил, что тут не обошлось без кидо. «Или это я настолько ослаб, что давят обычные стены?..» Каждый звук задевал пустоту, тормошил. Гриммджоу прислушивался, а проваливаясь в дремоту, тут же просыпался. Несколько раз подходил нетвердой походкой к двери. Прислонялся плечом, скрестив руки на груди и морщась от боли в ребрах. Вдали тоскливо вскрикнула птица-Пустой. Он бы так и бродил, если б не вспомнил слова Канаме. «Новые камеры, рядом находятся. Видимо, после измены Руро решили обновиться», — Гриммджоу отбил ритм по стене. На удачу. «Живой?» Да, не без простейшей иронии. «И мертвый тоже.» Гриммджоу хмыкнул. «Что будем делать?» Ответ последовал с опозданием. «Ждать. После моего предложения Куросаки должно стать ясно, что Эспада в бедственном положении. Если не глуп, нападет сейчас.» Гриммджоу понадобилось пару секунд, чтобы перевести сказанное. Ведь языком стуков давненько не пользовался. Стоит учитывать и вольность перевода. Гриммджоу решил, что это ничего, ведь Улькиорра знает не первый день и не первый месяц. Даже интонации — слегка высокомерные, с прохладцей — зазвучали в голове. Иноуэ вольности при переводе не допускала. Гриммджоу приподнял уголки губ. «Я быстрее сам выберусь.» «Попробуй. Но в случае твоего промаха Иноуэ в покое не оставят.» Гриммджоу скрипнул зубами. «Опять ждать?» «Да.» Общение словно замедлилось и, по ощущениям Гриммджоу, Улькиорра остался непреклонен. «Как насчёт выломать решетку или разрушить стену?» Действительно, под потолком было окошко. Гриммджоу, с его ловкостью, добрался бы. Смог бы. Бы, бы. Много сослагательного. «Что мне не нравится абсолютно.» Взгляд метнулся к решетке. «Фрассионы. Как пригодились бы сейчас!» Гриммджоу побарабанил пальцем вновь. Улькиорра не ответил. Возможно, намекал на бредовость идеи. Гриммджоу разозлился. «Да, тут есть вторая стена из кидо. И что?!» Ему показалось, что он услышал тяжёлый вздох. Удивившись, он посмотрел по сторонам. А осознав, что ему показалось, нахмурился. — Ну что, новый король Уэко Мундо, снова отхватил? — шутка такая же плоская, как и его зубы. — Заткнись, Ди Рой. — Просто доброе слово товарища. — Ты — подчинённый. Разницу почувствуй. Остальные грустно вздохнули. Будто и не рады были, что назначили главным Гриммджоу. Тот, устроившись на песке, обернулся хвостом. Скосил взгляд на рану в плече. Повел им и понял, что кости целы. А это значит, что зарастёт быстро. — Куда теперь, Джагерджак? — На север. Там обосновалась группа слабаков, — он широко зевнул. — Поедим. — В этом вообще есть смысл? — Иилфордт сделал шаг назад, заметив тяжёлый взгляд Гриммджоу. — Я спорить с тобой не собираюсь. Хочешь оставаться в этой форме — уебывай. Свет полумесяца не давал ему уснуть. Впрочем, большую часть времени Гриммджоу дремал — пускай и путешествовал в этой группе несколько лун, доверять полностью не спешил. Тот же Ди Рой только и ждал момента отомстить за глаз. Не спал и ещё по одной причине — однажды проснулся и понял, что забыл свое имя. Вскочил, бегло оглядел себя в озере. «Я… Кто я?» — он склонил голову, размышляя. «Я Пантера, Пантера по имени… Гриммджоу. Гриммджоу Джагерджак. Пока лишь адьюкас. Двигаюсь по пути васто лорде. Гриммджоу Джагерджак.» Удовлетворенный, ко сну не вернулся. Да и как после такого уснуть?.. Гриммджоу подорвался. Взъерошенный спросонья, тяжело задышал. «Я… Кто я?» — он ощупал осколок, перевел дух. «Пантера, Пантера. Кому-то господин Гриммджоу или Гриммджоу Джагерджак», — он лег обратно, принялся разглядывать потолок. Дернулся глаз. — Ебаные сны об ебаном прошлом. Стал арранкаром, а до сих пор… — он не смог произнести вслух. «Боюсь забыть себя. Забыть последнее, что осталось, не считая монетки и чувств к Иноуэ — имя.» — Потолок сделан лучше, чем в моей комнате. Какого хера? — когда от пафоса запершило в горле, он сменил тему. А на самом деле вопрос адресовался ему, Гриммджоу. Какого хера бездействуешь, упиваясь своей тоской? «А что, если Айзен, пока я здесь, уже…» — Гриммджоу вскочил и ощутив, что челюсти самопроизвольно сжимаются и разжимаются, слегка сгорбился. «Если ты хотя бы пальцем к ней прикоснешься…» — буквально подлетев к двери, он подавил утробное рычание и прислонившись лбом, впечатал кулак в стену. Раз, другой. Расшиб костяшки, но не остановился. Удары с каждым разом становились все более мерными. «Хоть… Пальцем.» Он разучился считать дни по луне. Да и не хотел. Гриммджоу не помнил, когда в последний раз так много лежал. И когда в последний раз мысли и переживания не стелились лентой дней, а подавались отрывками. Его и в комнате впервые заперли, что уж тут греха таить. «Скучно. И тоска пустоту сжирает. Пожалуй, на месте Иноуэ я бы тоже развлекался с приходящим кем-нибудь. Да хоть и шпионажем», — он перевернулся на живот. Синяки на ребрах за такие манипуляции спасибо не сказали. «Как я соскучился по тебе», — очередное открытие Гриммджоу. Да, и до этого он чувствовал потребность в Иноуэ. Хотел, нет, страстно желал видеть ее рядом, прикасаться, говорить с ней. Но когда не виделся неделями, думал, что обойдется. Его вторая жизнь не ограничилась Иноуэ. Изоляция, правда, расставила приоритеты. — Ты тоже, Иноуэ, — он нервно облизнулся, понимая, что хрипит. Сглотнул. — И соскучилась, и расставила. Правильно?flatsound — you know how to make a boy fell to warm
Решетка не то чтобы была серьезным препятствием. Однако, Гриммджоу не поместился бы и без нее. Он не мог оторвать взора от полумесяца. Вечный спутник в его странствиях, она и теперь взирала на него с небосклона. С четырех сторон стены будто подступили ближе. Гриммджоу быстро посмотрел на правую, а потом на левую, отметив, как тяжело задышал. Иррациональный страх засел в голове — в комнате что-то изменилось, но он не понял, что именно. Это было какое-то наваждение. Серо-голубого толка. Черные тени выросли по углам, вытянулись. Гриммджоу, находившийся в полосках лунного света, будто защищённый им, чувствовал дискомфорт. В один момент серый, голубой, белый и черный сплелись в один калейдоскоп, запутывая сознание. Голова закружилась и Гриммджоу упал на колени. Ощупывая лицо, подумал, что оно чужое. И взглядом вновь обратился к луне. Ее бездушный свет совсем не защита. Даже в свете искусственного солнца читалось некое добродушие. Свет луны холоден. Она наблюдает. Всегда. Наблюдает за тем, как сотни и тысячи Пустых пробуют собратьев. Пожирают в поиске силы. Уничтожают в пылу амбиций. Голоса Старка, Иноуэ, Улькиорры и Тии слились в один. С ними он говорил о силе, жизни и смерти, выборе. С кем-то больше, с кем-то — меньше. Но Гриммджоу только в момент заключения понял, что хотел сказать каждый из них. Говоря о себе, они спрашивали мнения Гриммджоу. Подталкивали или сталкивались с ним во взглядах. И это ощущение привело Гриммджоу к откровению. Почему он идёт к вершине, зная, чем это закончится? Чем закончилось, вернее… Он не знал. Ведь Уэко-Мундо не давало продыху — сражайся или умри. Можно умереть и с философствованием, если очень хочешь. Конец един. Гриммджоу резко выдохнул, понимая, что забыл дышать. Оперся на руки, опустил голову. «Я ещё никогда… Так не погружался в себя». Ощущение чужого лица исчезло. Он провел по левой щеке, почувствовал, как по ней бегут мурашки. Скривился. Когда Гриммджоу надоело лежать или шататься без дела, он подошёл к одной из стен с твердым намерением разрушить. Похрустел костяшками и шеей. Вытянул руку для атаки серо. — Надеюсь, здесь нет отражения, — пробормотал он. Серо формировалось медленнее. Сохраняя остатки спокойствия, Гриммджоу напряг руку. Наконец, получилось. Ярко-красное, с привычным звуком рассекло пространство. И как пропало в стене. Рука безвольно повисла. Гриммджоу поднял правую. И вновь серо было поглощено бесследно. — Не существует того, что нельзя разрушить, — он опустился на корточки, прищурился, высматривая. Белая стена, на ощупь в штукатурке. Но ощущения подсказали Гриммджоу: проблемы чинит стена из Кидо. Он прикрыл глаза, применяя пескису. На комнату он взглянул сверху, чуть сбоку — голубо-зеленые полупрозрачные стенки. «Интересно, у Улькиорры такие же? Учитывая, что меня понизили, а его изгнали.» Гриммджоу размежил веки. «Рушить будем аккуратно», — Гриммджоу сам удивлялся своему спокойствию. Там, где злость пригодилась бы, она не шла. «Если не вниз, то в середине. Или», — Гриммджоу поднялся и принялся прощупывать стенку, вновь закрыв глаза. Пескиса, на его счастье, работала без перебоев. «Где-то здесь. От центра вправо на пару пальцев.» Рукой неосознанно потянулся в карман. Достав монетку, рассмотрел. Ему показалось, что по краю пробежала золотистая искорка и тут же исчезла. Гриммджоу зарычал. — И что, это все? Нахер я тебя с собой столько таскал, спрашивается?! — он чуть вытянул шею, чувствуя, как напрягается жила. Попробовал вновь. Серо за серо тонуло в стене. Ему почудилось, что где-то посмеялся Айзен. — Я все ещё Эспада. У меня все ещё есть Гран Рей Серо, — он не придумал плана. Казалось бы, ситуация, в которой оказался, должна была научить, однако. Гриммджоу преследовал одну цель — вырваться. Решил разбираться с проблемами по мере поступления. «Кровь. Мне нужна кровь», — он беглым взором прошёлся по комнате. Единственное, что могло порезать хотя бы в теории — ногти, если постараться. Или зубы. Гриммджоу поджал губы. «Другого выхода все равно нет», — дело в том, что он причинял себе вред лишь в битве или в приступе ярости. Совмещение допустимо. А вот находясь пусть и в нервной обстановке, наедине с самим собой, Гриммджоу тушевался. Некого будет впечатлить поступком. Ко всему прочему, повреждённая рука могла доставить хлопот в побеге. «Пока буду об этом думать, Канаме вернется и отобьёт последние целые ребра», — как назло, бок заныл. А вместе с ним и пустота. Возможно, отнимание дзампакто грозит большими проблемами, чем он ожидал… «Зубы. Зубы», — под рукой всегда был дзампакто, а в битве он нередко отхватывал, что предполагает кровь. Много, много крови. Поэтому причинение себе намеренного вреда было в новинку. «Внутренняя сторона щеки», — возможно, это было самым рациональным решением. «Быстро зарастёт. Кровь будет», — он начал планомерно прикусывать левую сторону. Ощутив кроме боли привкус металла, тут же сплюнул на левую руку с монеткой. Пара капель, но по его расчетам этого должно хватить. Выставил руку, на всякий случай сжал предплечье ближе к локтю. Гран Рей Серо выходило таким сильным, что слегка отодвигало использующего назад, поэтому Гриммджоу заранее отступил к стене. Выдохнул через нос. Вместо серо пошли искры. Гриммджоу, разъярившись, вцепился в руку, надрывая вену. Он инстинктивно сглотнул ту кровь, что пошла в рот. И закашлявшись, отплевался. Взглянул на результат трудов — полным-полно крови. На руке, на одежде, на полу. Теперь точно хватит. На его удивление, боли не было, хоть он силы не пожалел. А монетка стала багровой. Искорка — синей. Вторую руку пришлось потереть о правую, насыщая кровью. Монетка вернулась в карман. Пара капель упала на пол, к собратьям. Пока не прошел болевой шок, Гриммджоу сфокусировался. «Сейчас!» — это серо было самым сильным в его арсенале. Не считая того, что он мог сделать в рессурексионе, конечно же. Голубое, с синим краем. И вошло в стену как дзампакто в тело. Гриммджоу медленно опустил руку. Войти вошло, но не разрушило. Сразу. Потребовалось несколько секунд — словно разрывало изнутри. С грохотом открылся пролом. Кроме грохота была и пыль. «Теперь и Гран Рей не очень», — Гриммджоу облизнулся и закусил губу. Однако сожалел недолго — вот она, свобода. Буквально в шаге. «Надо было рубаху надеть», — и оскалился впервые за несколько дней, зажал рану, потому что звук падающих капель начал раздражать. Да и большие потери крови ни к чему. «Возвращаюсь в общество, как никак». И последнее, что он ожидал услышать, так это скрип двери. Приковав его взгляд, открылась. Девушка, появившись на пороге в не до конца осевшем облаке пыли, покосилась на пролом. Сняв капюшон, Лоли произнесла: — Да ты издеваешься…