Из перекрестка фантазий

Гибкие, сильные, крепкие — идеальные рабы. И смуглые, знойные, привыкшие к Южному солнцу и жаре — противоположности бледной, холодной аристократии Севера. Противоположны их хозяевам, потому еще больше подвержены гневу и унижению. Перед Киллуа сейчас стоял яркий пример: высокий, загорелый с огромным и крепким телом бойца, от которого на версту исходил жар и запах солнца. Чистая одежда едва ли не трещала из-за мускулов. Киллуа внимательно оглядывал раба, вырисовывая в уме перспективы. Ему представленные перспективы очень даже нравились. Но еще больше ему нравились глаза раба — лучистые, искренние, полные несгибаемой решимости и внутренней силой. Его глаза и аура источали впечатляющую мощь и буквально кричали: «Я ни за что не сдамся и не проиграю!». Киллуа едва не заурчал довольным котом. Перед ним не просто хороший раб, но еще неплохой соперник. То, что нужно. Впрочем, неудивительно, ведь сам Иллуми подарил ему этого раба. Киллуа подозрительно покосился на упомянутого брата, как всегда невозмутимо стоявшего подле сливок общества. Сегодня на банкете празднуют долгожданное событие — Киллуа Золдик стал новым главой семьи. Среди кучи скучной, безвкусной и вульгарно дорогой херни, что многие, почему-то, сочли за подарок, старший брат превзошел все ожидания, умудрившись найти интересный экземпляр, включающий в себя все нужные качества. Иллуми был проницателен, хитер, умел читать людей и при этом скрывать свои собственные мысли. А еще хорошо знал предпочтения Киллуа и безумно жаждал контролировать его. Потому Киллуа задался вполне логичным вопросом: «Может ли это быть очередным хитроумным планом?». Киллуа бесшумно вздохнул — выяснить сейчас это вряд ли получиться. А пока он, не прерывая зрительного контакта, подошел к рабу почти вплотную. — Как тебя зовут? — придумывание имени для новой игрушки Киллуа считал делом нудным и ненужным. Килуа смотрел в карие глаза напротив, бесстрашно полыхающие огнем негодования и настороженности. Смотрел и поражался откуда Иллуми откапал такого прямого и искреннего в выражениях эмоции раба. В обществе, в котором он вырос, люди — даже собственная родная кровь — никогда не были предельно честны, предпочитая лгать, действовать исподтишка, скрывать истинные намерения с чувствами под ледяным спокойствием и приторной любезностью. И это если не учитывать то, что жители Севера презирали, ненавидели, не воспринимали всерьез жителей Юга, искренне считая себя лучше них. А какой-то раб из Юга осмеливался дерзко смотреть ему — представителю высшего общества Севера — в глаза и не опускать покорно голову. — Гон Фрикс. — мрачно, с вызовом ответили ему. Наверняка аристократы сейчас мерзко перешептываются, брезгливо и холодно-надменно поглядывают. Особенно деланно безразличные взгляды семьи ощущаются раздражающим зудом в спине. Ну конечно, они еще с младенчества баловали адскими тренировками с пытками и различными игрушками (живых, между прочим, людей они тоже воспринимали за игрушек), но тоже относились с отвращением к обитателям Юга. Впрочем, Киллуа как всегда срать хотел на нацию, место рождения, пол, внешность, возраст и чужое мнение. Потому что для него главные критерии — быть сильным, стойким и суметь его заинтересовать, развеять скуку. Киллуа с трудом оторвал взгляд от глаз, излучавших красивое внутреннее сияние, и начал медленно ходить вокруг Гона, изучая взглядом теперь его всего. Они были одного роста, атлетично развитого телосложения, но с разными типами фигур. Гон был крупнее из-за выпуклых мышц, Киллуа же выглядел изящнее, его мышцы были тоньше и длинными. Зато Киллуа был очень вынослив, а вот Гон скорее сильный и гибкий. Киллуа длинными пальцами прикрыл проскользнувшую на губах ухмылку. Довольно крепкий орешек, такой выдержит множество физических нагрузок. Взгляд сапфировых глаз скользнул по крепкой жилистой шее.Разум же представлял, как когтистые руки будут сжимать ее. Мазнул по острым широким ключицам. Одна из рук легонько царапнет ямку между этих шикарных ключиц, а губы будут кусать-целовать их до ярко-кровавых меток. Киллуа, немного увлекшись, кинул взгляд на широкий пояс Гона, так отличавшийся по ширине от его узкого, белоснежная туника обтягивала каменный пресс. Руки и губы вонзятся острыми когтями и зубами в жесткую плоть, кошачьи острые когти будут царапать стальные мышцы до крови. И безумно горящие сапфировые глаза будут неотрывно наблюдать за этим, ведь их обладатель готов впадать в экстаз от того, как горячо царапины алеют на смуглой коже. Глаза сами собой зависли на мощных бедрах. Белоснежные руки, возбуждающе контрастирующие смуглому телу, будут больно сжимать аппетитные бедра до синяков. Сжимать и хвататься за них, насаживая на член, и чутко прислушиваясь к хриплым стонам. Киллуа прикрыл глаза, призывая разбушевавшуюся фантазию успокоится. Открыл, остановился напротив Гона. — На колени. — с наглой издевкой. В глазах Гона воспылал теперь настоящий гнев, кулаки сжались до хруста, желваки проступили на шее и скулах. Киллуа на это лишь усмехнулся с явным удовольствием — раб перед ним был подобен яркому, обжигающему костру, на чей огонь хотелось посягнуть засматриваться все больше и больше. Гон открыл было рот, но осекся, опасливо покосившись на Иллуми. Иллуми же безразлично смотрел на Гона и едва заметно предупреждающе покачал головой. Хмурый Гон шумно выдохнул сквозь зубы, с громким хлопком резко опустился на колени, гневным взглядом прожигая лицо Киллуы. Киллуа вытянул перед ним правую руку, на среднем пальце загадочно поблескивала одна из самых ценных сокровищ Золдиков — фамильный перстень с огромным сапфиром, передающийся из поколения в поколение. — Целуй. — глаза Киллуы, цвета драгоценного сапфира на перстне, поблескивали мрачным весельем. Гон со скрипом сжал зубы и снова подчинился, ледяную руку обожгло мимолетным жаром чужих пальцев и губ. Киллуа же невольно вспомнил о его предыдущей игрушке. Он тоже был с Юга, но, увы, умер на поединке с Киллуой. Киллуа был тогда страшно зол, потому что только начал разогревать мышцы, а противник уже лежал бездыханным трупом. Но опыт, знания и интуиция говорили ему, что в этот раз с Гоном он доберется, наконец, до спальни.