Единственная причина жить

      На следующий день босс Варии вместе со своим капитаном разрабатывал план нападения на Мельфеоре, горя желанием отомстить за всю ту боль, что причинил ему и его дочери Бьякуран. Правда, мужчина каждый раз отвлекался на рисунки дочери, которая уже полностью восстановила силы. -Значит, нужно будет зайти с чёрного входа и… Эй! Ты слушаешь, глупый босс?! – закипал каждый раз Скуало, когда Занзас уходил в себя. -А? Да слушаю я, слушаю.       На самом же деле мысли босса были уже далеко. Он снова вспомнил о Ноле. А точнее о том, как она каждый раз ругалась, когда Занзас приходил домой в крови, раненный или же просто усталый. Девушка в такие моменты брала себя в руки, ведь она жутко боялась крови, и лечила своего мужа, иногда ворча на него и читая лекции о том, что нужно себя беречь. Вот только себя Нола уберечь не смогла. Об этом босс и думал. -Пап? Ты опять о маме думаешь? – Мэри аккуратно потянула отца за рукав пиджака, выводя его из мыслей. -А? Что такое, милая? Хочешь что-то? Или что-то болит? – только сейчас Занзас стал воспринимать слова дочери. –Ах… Да… Я думаю о маме… А ты? –он взял дочь на руки и бережно усадил себе на колени, чуть обняв и прижав её голову к своей груди, где билось сердце.       Да… Он каждый день о ней думал. Точнее каждый час, каждую минуту, каждую секунду… Даже все журналы с раздетыми девушками, из-за которых Нола часто ворчала на мужа, отправились на помойку. Боссу Варии, кто бы мог подумать, даже смотреть на других девушек стало противно, и единственное его утешение — это Мэри. -Папочка… Мама ругается, когда ты грустишь о ней… Она всегда говорила, что души плачут, если о них часто вспоминают и расстраиваются... – девочка неуверенно подняла голову, попытавшись улыбнуться дрожащими губами. -Ясно… Прости, солнышко… - мягко улыбнулся дочери Занзас, нежно обняв её.       О, как же он удивлялся смелости малышки! Ведь, даже будучи настолько измученной и раненной, настолько сильно болеющей, находящейся каждый день на грани смерти, она мало того, что не позволила Бьякурану избить отца до смерти, так ещё и поспорила с ним, а также пытается развеять тоску мужчины, пусть этой и дрожащей от воспоминаний, но тёплой и мягкой улыбкой. -Итак… Что ты рисуешь? – украдкой мужчина посмотрел на альбомный лист девочки, где была нарисована милая синяя птичка. Казалось, что вот-вот и она сорвётся с листа и полетит на свободу. –Думаю, ты станешь художницей, когда вырастешь. – потрепал отец дочь по волосам, чуть растрепав их из косы. -Пап… Мне немного страшно… Мои рисунки… Некоторые из них оживают… -Да, я заметил… Наверное, ты вкладываешь в них всю душу, поэтому они становятся живыми, солнышко… Это твоя сила. – босс Варии нежно поцеловал дочь в лоб, а та тихонько хихикнула и кивнула. -Кхм-кхм! – прокашлял Скуало, уставший наблюдать. -Выпей лекарства и не кашляй тут. – чуть усмехнулся Занзас. -План! – только повысил голос Ску, но тут же осел под взглядом Занзаса, который буквально пожирал капитана. -А, да… Позже обсудим. -Но папа… Не нужно из-за меня прерывать работу… - настояла Мэри, устроившись на коленках отца поудобней, чтобы тоже понаблюдать за обсуждением нападения. Занзас лишь устало вздохнул, отпил из гранённого стакана виски и принялся изучать обстановку. Через несколько минут парни закончили обсуждение и босс, с нервным: «Фух! Вот же ж морока!», принялся вливать в себя виски. -Ты босс Варии! Должен каждый день таким заниматься! И прекращай пить при ребёнке! – капитан попытался отобрать стакан, за что отхватил им же по голове с точным попаданием. –ВРОООООООЙ!!!! -Папа, не пей… -Но я чуть-чуть, малышка… -Папа... – чуть настойчиво и серьёзно нахмурила бровки Мэри, надув губки, как это делала мама, чтобы повлиять на мужа. -Ладно-ладно, я не буду. – босс, вздохнув, всё же убрал виски подальше, нежно обнял дочь и начал читать ей какую-то книжку, которая случайно была оставлена кем-то.

***

      Пустая бутылка, в которой раньше был алкоголь, полетела куда-то в сторону, треснула и откатилась к креслу. Если до похорон Луссурия ещё не до конца осознавал происходящее, отказывался верить, то после того, как в сырую землю опустили лакированный гроб, в котором лежал его муж, с того момента, как Лусс вместе с сыном вернулся в штаб Варии, он наконец-то всё принял. Принял то, что он остался один с сыном на руках, несколько успокоительных таблеток (помогавших в такой ситуации, как оказалось, совсем плохо) и почти целую бутылку первого попавшегося пойла, которое Луссурия всегда не особо то любил. Чувство безысходности накрыло так резко и плотно, что мужчина ничего не мог с собой поделать. Мысли лихорадочно метались, Солнцу Варии хотелось кричать, выть от обиды на свою жизнь и судьбу, но он лишь продолжал смотреть куда-то в сторону, пытаясь взять себя в руки. Шина больше нет. Его любимый умер, и с этим необходимо было смириться, жить дальше… но не хотелось. И, наверное, Луссурия с радостью умер бы сейчас тоже, если бы не…       Неожиданно открылась дверь, и её скрип хоть и не сразу, но привел Лусса в чувства. На пороге стоял Нобу с той самой коробкой в руках. Мальчик сильно растерялся и расстроился из-за состояния отца, не решаясь пройти в комнату… а Луссурия совсем не хотел, чтобы сын видел его… таким. Слабым, разбитым и, тем более, выпившим. Мужчина перевел взгляд на Нобу, затем виновато опустил голову. -Прости… - это было единственным, что смог произнести Лусс. Да и оправданий себе он найти не мог. -Ничего… - мальчик подошёл тихо, сел рядом с отцом, протянув ему коробку тут же. –Открой. -Что в ней? – Луссурия взял коробку дрожащими руками, которые почти не слушались, снял с неё верхнюю крышку, рассматривая содержимое. Там было много мелочных вещей, но две выделялись особенно сильно. Первой мужчина взял в руки записную книжку. –Не может быть… -Папа писал сюда свои стихи… Очень красивые, даже про тебя есть! – Нобу старательно подбадривал отца. -Да… я знаю. Шин… читал мне их ещё очень давно… - на лице Солнца Варии появилась мягкая и грустная улыбка. Следующим Луссурия взял в руки простенький медальон. -Здесь есть наша фотография, смотри! Ещё с моего дня рождения… Помнишь? - Мальчик помог отцу открыть украшение, где и правда было фото их семьи. На глазах мужчины невольно появились слезы, которые побежали тут же по щекам, падая и разбиваясь об обложку книжки. -Помню… Каждое мгновение вместе помню, как вчера… И вот его не стало, а я… даже не успел помочь… Я ничтожен. - голос Луссурии вновь дрожал. Старательно он утирал слезы со своего лица рукавом. -Не говори так, ты не ничтожен. – неожиданно Нобу обнял отца, прижал мягко его голову к своей груди... прямо как Шин. Даже голос у мальчика был такой же успокаивающий. –И ты не бросил нас, хотя мог бы… Ты самый лучший, и папа тоже так считал.       Луссурия вздрогнул. Со всей нежностью он обнял Нобу в ответ, чуть вновь не расплакавшись на эмоциях. Ему было стыдно. Стыдно за то, что он совсем забыл о сыне, которому тоже была нужна поддержка, но вместо этого парнишка сам всегда успокаивал отца. И вместе с тем Лусс восхищался силой духа своего ребёнка, не раз скрывавшего собственную подавленность. -Прости меня, Нобу… Прости… -Ничего… Ты ни в чем не виноват. – мальчик слабо улыбнулся. Слёзы бежали и по его лицу, но Нобу их не замечал. Аккуратно он повесил на шею отца медальон. –Теперь папа всегда будет рядом с тобой… и ты не будешь грустить! -Да… конечно, милый. – мужчина тоже улыбнулся в ответ, чтобы не расстраивать сына. – Тебе будет немного тяжело в Варии… но ты ведь справишься? -Я справлюсь… Не волнуйся. -мальчик кивнул для убедительности.       Парнишка сел на колени отца, не переставая обнимать его. Они не произнесли больше ни слова. Луссурия гладил мальчика по голове мягко, чуть перебирая пальцами белокурые волосы, пока не уснул сначала Нобу, разнежившись от отцовской ласки, а затем и Лусс.