Пламенная химэ

      Тсунаеши стоит в толпе несчастных жен местного горе-Темного Властелина, делая скромный и равнодушный вид. Ее длинные черные волосы уложены в красивую прическу, которую ей заплела Нин (знали бы вы, какой именно скандал та устроила Тсуне, когда та попыталась отрезать свои волосы в более удобную прическу), а сама она одета в одно из лучших своих (Юйлань) платьев, опять-таки выбранное Инъин. Платье было ярко-красное с золотистой вышивкой в виде цветов и разрезом до колена с правой стороны. Оно чем-то напоминало ципао, хотя и чем-то оно отличалось. В волосах были золотистые гребни-дракончики с изумрудами вместо глаз. Эти гребни были очень тяжелыми и неудобными, но отказаться надеть их Савада не могла, так как это был подарок Бинхэ.       Этот мудак очень бы оскорбился, если бы девушка не надела их. Ну, разумеется, это было сказано Нин. Сама брюнетка в этом откровенно сомневалась, потому что в этой многочисленной толпе он едва ли сможет хоть кого-то определенного различить (если вообще захочет), но ничего не стала говорить. Почему бы не дать Инъин поиграть в дочки-матери, даже если роль той самой «дочери» выполняет она сама (очень забавно, учитывая, что та младше нее почти в два с чем-то раза). Главное держать осанку, выглядеть скромной и равнодушной и стоять, изображая статую.       По крайней мере, точно так же поступали все остальные жены местного Лорда Демонов, молчаливо толпясь на балконах, где открывался прекрасный вид на происходящее. Они в основном молчали, но иногда все-таки переговаривались, бросая испепеляющие взгляды друг на друга. Тсунаеши тоскливо вздыхает, закатывая глаза.       В руках Тсуна вынужденно держала красивый веер из какого-то местного дерева приятного светло-светло-коричневого цвета. Ткань же веера была темно-изумрудной, очень красивой, напоминающей насыщенную влажную листву дерева. Также у нее в ушах были золотистые сережки с красивыми камешками-изумрудами. На ее руках ногти были покрашены в светло-красный лак (она вообще не понимала, как можно существовать в этом почти средневековым мире, но при этом красить ногти! Разве такое вообще возможно?).       Савада всю жизнь стригла ногти очень коротко, потому что из-за своей работы и не совсем легальной деятельности не могла позволить себе отращивать их. Сломанный ноготь это не только неприятно, но еще может стоить жизни. С очень малой вероятностью, конечно, но тем не менее. Девушка до сих пор жалеет, что так и не додумалась обстричь их, пока Нин не увидела, потому что потом было уже поздно. Инъин, к сожалению, быстро поняла, что именно хочет сделать «Юйлань», и вцепилась в нее, слезно упрашивая не портить внешность.       Брюнетка все сильнее склонялась к мысли, что для Нин тихая, скромная и послушная Вэй Юйлань выполняла роль куколки и дочери, которой та вертела, как хотела. По крайней мере, иначе объяснить постоянное стремление этой девушки переодевать ее, обвешивать аксессуарами, заплетать волосы в разнообразные прически и красить, Тсунаеши не могла. Она точно думала, что Инъин воспринимает ее в роли «доченьки» в игре дочки-матери. Мда…       Но зачем та ее такой красоткой-то делает? Неужели совершенно не боится конкуренции с ее стороны?! Конечно, Тсуне об этом варианте развития событий даже думать не хочется, но ведь та об этом не знает совершенно! Нет, точно в этом мире еще не все потеряно.       Девушка вздыхает, вспоминая, как радостно и вдохновенно Нин красила ее, подчеркивая макияжем все достоинства и убирая недостатки. Откуда в этом средневековом мире почти профессиональная косметика (нет, баночки-то обычные, но вот свойства…) она предпочитала не задумываться. Иногда брюнетка считала, что лучше вооружиться поговоркой: меньше знаешь, крепче спишь. Просто если она действительно захочет что-то узнать и начнет копаться в этом, то не сможет нормально поспать.       Все-таки, в этом мире некоторые аспекты были достаточно… ммм… бредовыми. Несмотря на то, что все происходящее и ее жизнь во время тренировок Реборна тоже напоминали тот еще абсурд и цирк, в этом мире некоторые аспекты переплюнули даже то, что было в свое время у нее. А ведь Тсунаеши правда была уверена, что сильнее удивить ее уже не получится.       Но они умудрились.       Мда…       Честно говоря, стоя в толпе расфуфыренных и размалеванных красоток, которые каждая старались перещеголять друг друга в красоте, богатстве и так далее, Тсуна даже пожалела, что так празднично одевалась, потому что задержание Шэня для нее совершенно никакой роли (тем более радостной) не играло (скорее наоборот). И уж тем более она не собиралась таким образом радовать или привлекать внимание идиота с комплексами Ло Бинхэ.       Но она пошла на поводу у Инъин, потому что та действительно выглядела абсолютно счастливой, когда красила ее, заплетала волосы, красиво одевала, подбирала украшения и обувь (пыточные устройства, но можно носить, если идти малюсенькими шажками). Расстраивать этого милого ребенка (по характеру и мироощущению уж точно), который был почти единственным, кто был действительно добр с Юйлань, она не собиралась. Тем более, что Нин нравилась ей, пусть и вызывала некоторое замешательство из-за своей слишком сильной наивности и ведомости.       А еще та искренне верила, что Ло Бинхэ любит ее. Тсунаеши прекрасно понимала, что это не так (она сомневалась, что тот может нормально любить — это было все равно что сказать, любит ли кого-то сбрендивший Деймон Спейд. Ну, то есть, в теории тот в принципе-то сможет полюбить кого-то, но условия для этого должны быть…), но разбивать надежды «старшей сестры» не собиралась. Но твердо решила ее увести с собой при побеге в любом случае. Оставлять столь чистую и милую девушку мудаку и властителю гарема, который точно не сможет ответить на ее любовь достойно, она не собиралась.       Она этой милой глупышке достойного и нормального мужа подберет!       Тсуна вздыхает, еще раз осматривая себя. Ей не нравилось, как празднично она одета. Никакого уважения или, не дай Джотто, любви к Ло Бинхэ она не испытывала, так что исключительно ради него даже не подумала так наряжаться. И уж тем более надевать его подарки-гребни. Так что сделала она это исключительно для Инъин, чтобы порадовать ту!       Она переводит взгляд вниз на сцену (Или арену? Она все равно не понимает, как эта штука здесь называется), вздыхая и закрывая половину лица веером, чтобы никто не видел, как она брезгливо-недоуменно кривится. Наблюдать со стороны за театром одного актера — вернее двух, потому что помимо Ло-Ло (так глупо, что ему подходит) в этом странном и несправедливом спектакле участвовала еще одна девушка из гарема Бинхэ — вроде как молодая госпожа дворца… Хуань Хуа, вроде бы.       Шэнь Цинцю — оказывается, именно так зовут местного вроде как «злодея» (люди, разуйте глаза, с чего вы вообще решили, что он злодей?) — стоит, гордо вскинув голову. Его плечи расправлены, он стоит в полный рост, не горбится, не дрожит, не боится. От его фигуры буквально веет величественностью и спокойствием. Шэнь гордо молчит, отказываясь отвечать на обвинения и отворачивая голову. Толпа, подстегиваемая дрожащим от слез злорадства голосом девушки-без-имени (По крайней мере, Юйлань ее не знала, и имя никто не произносил) и злостью Бинхэ, которая, словно удушливые змеи, окутывает все вокруг, неодобрительно гудит и взрывается яростными криками на каждое обвинение, требуя его казни. Спокойствие и почти что безразличие к происходящему Цинцю очень сильно бесит полудемона — это со стороны даже слепому видно.       Удушливая ярость усиливается, заставляя всех вокруг волноваться. Толпа больше похожа не на людей, а на демонов, которые сверкают налитыми кровью глазами и требуют крови невинного. Никто даже не думает посмотреть на происходящее критично. Зачем? Если все предоставлено им на блюдечке с голубой каемочкой, только уверовать, как в истину в последней инстанции, остается! Они давно уже не управляют своими мыслями и поступками. Они лишь марионетки в руках Ло Бинхэ, который уже отравил все вокруг своей ненавистью, гнилью, яростью и злостью. Ему только остается дергать их за веревочки, а те будут поступать так, как хочет местный Лорд Демонов, думая, что действуют по своей воле.       На это противно смотреть.       Тсунаеши снова кривится, сверкая на секунду вспыхнувшими янтарными глазами. Она укутывает себя и испуганно прижавшуюся и вцепившуюся в нее Инъин свежим Пламенем Дождя, не позволяя влиять на них. Она смотрит на остальных девушек гарема, в безмолвной толпе которых они стоят и которые больше не похожи на прежних красавиц. Сейчас она видит как никогда остро, что они тоже марионетки, сейчас больше похожие на злобных гарпий, ненавидящих все и вся. Ло Бинхэ и их дергает за ниточки — не всегда, конечно — но в большинстве случаев.       По крайней мере, она ясно видит, что в тех давно и прочно укоренилась кровь полудемона, которая и управляла этими девушками, заставляя их полностью подчиняться Бинхэ. Те едва ли сами это осознавали, но… Тсуна не понимает, почему Нин, которая была первой женой, которую оттрахали самой первой и в которую влили свою кровь, которая больше всего времени провела рядом с этим демоном, не оказалась под его влиянием. Это потому, что та изначально была такой светлой и доброй?       Или…       Она резко смотрит вниз, буквально впиваясь взглядом в Шэнь Цинцю. Интуиция звенит одобрительно, и она кивает, принимая это. Она видит, как тот резко вскидывает глаза, и их взгляды встречаются. Голубые и темно-темно-карие, почти черные, спустя мгновение снова вспыхнувшие расплавленным янтарем. Савада одобрительно улыбается мужчине, на секунду складывая веер. После прикрывает их густыми ресницами, пряча горящий взгляд, который совершенно точно не должен принадлежать обычному человеку. Она окончательно решила ему помочь.       Шэнь Цинцю, как учитель Нин Инъин, сделал все возможное, чтобы та не попала под влияние Ло Бинхэ. Он не смог полностью перебороть влияние демона, так как это было сделано в спешке, а Бинхэ был чудовищно силен, но он сделал все от себя зависящее, чтобы его ученица не была полностью безвольной марионеткой. А встреча с носителем Пламени Неба лишь окончательно довершило его заклинание. Нин вернулся разум.       За это стоит его вознаградить.       И это если не учитывать, что Тсунаеши просто ненавидит, когда творится несправедливость. — Старшая сестра Нин, что случилось? — тихо шепчет она, когда видит, как из глаз Инъин падают горькие слезы. Она достает шелковый платок и стирает их, недоуменно вскидывая брови. — Учитель Шэнь, он… — она всхлипывает, утыкаясь в ее плечо. — Это же неправда, что он пытался меня… ну… Неужели учителя на самом деле?.. — Это ложь. — успокаивающе шепчет Тсуна, оглядываясь по сторонам и смотря на красоток-кукол, статуями застывших вокруг них. Они полностью скрывали их от неосторожных взглядов, но Савада не могла не перестраховаться, и поэтому накинула на них тонкую вуаль Тумана, чтобы никто не мог увидеть ничего странного или услышать неположенного. Со стороны будет казаться, что они такие же пустые и безмолвные, как и остальные, неживые. — Это просто ложь. Не верь, маленькая звездочка. Это все просто наглая ложь, чтобы опорочить чистого и суметь коснуться его.       Она с брезгливостью смотрит на то, как продолжается тявканье шакалов на гордого белого волка. Пусть тот слаб и немощен прямо сейчас, без оружия и возможности ответить, но его выправка, осанка, уверенность, спокойствие и величественность не дадут знающему ошибиться. Да, он не был совершенно хорошим человеком, но он и не был злодеем, которым те пытались его выставить. Он просто был человеком со своими ошибками и желаниями, но он был все-таки куда лучше тех, кто сейчас голословно верещал, пытаясь его опорочить.       Она усмехается уголками губ и отправляет Шэнь Цинцю свое благословение. Тот чувствует пробежавшуюся по всему телу теплую волну поддержки, недоумевая про себя, но держа прежнее равнодушное выражение лица.       Брюнетке очень интересно, в каком именно бешенстве будет Ло Бинхэ и остальные его жены-красотки-марионетки, которые и сами уже забыли, когда именно их желаниями стал управлять их муж, когда не смогут коснуться учителя Шэня даже пальцем. Это определенно будет весьма и весьма забавно. Как говорится, сделал гадость, сердцу радость. Особенно если никто не сможет догадаться, кто именно такую гадость сделал.       Она мечтательно улыбается, когда все заканчивается, и вроде как арестованного уводят. Она ободряюще сжимает руку Инъин и ведет в свою комнату, ободряюще шепча, что все будет хорошо, и с ее учителем Шэнем все будет в порядке.       Естественно будет, ведь она об этом позаботится.       Так забавно будет в очередной раз насолить горе-муженьку, который больше похож на маленького и очень капризного ребенка во взрослом теле.