***
В саду тихо и спокойно. Здесь чирикают птички, стрекочут цикады, еле слышно журчит искусственный ручей, чей звук то и дело разбавляют легкие постукивания… бамбука? Кажется, это растение называется именно так, но из него сделали какой-то странный фонтанчик-качели. Плюс по всему участку стояли искусно сделанные фигуры животных, чей детализации можно было лишь удивляться. И не спрашивайте у Шэня, откуда тут все это, этот вопрос к другим. Именно они общими усилиями делали это, откуда-то притаскивая, пока он стоял в стороне и удивлялся. Цинцю пытался предложить помощь, но от него отмахнулись, так что ему действительно осталось только смириться и наблюдать со стороны. Ну, и присматривать за Тсуной, чтобы та не полезла таскать тяжести и принимать в этой установке активного участия. Совершенствующийся недовольно вздохнул, посматривая в сторону Тсунаеши, которая разговаривала со своими… друзьями, хотя она их называла странным словом «Хранители». Он не знал, что это должно было значить, но оно не вызывало у него никаких теплых чувств. Только раздражение по поводу того, что именно те хранят. Ее тело? Ее душу? Ее саму? На этой мысли Шэнь стиснул веер в руке, стараясь подавить в груди волну негативных эмоций, потому что ему с огромным трудом удалось не использовать энергию, чтобы развеять этих наглых… призраков. Хотя сама Тсуна называла их отпечатками их Воли, и это было еще одним странным словосочетанием, на который Цинцю так и не смог толком найти ответ. Он даже не понял, почему именно так. У него были кое-какие догадки, но он не был уверен, что они верны даже наполовину. Он мог спросить об этом у Савады, и та наверняка ответит ему максимально честно, но мужчина не хотел этого делать. Ему хотелось до всего дойти своим умом. Ему хотелось… Честно говоря, ему очень хотелось, чтобы у него с девушкой был такой уровень близости, когда он мог бы по одному ее выражению глаз или лица, легкому движению и положению головы понять, о чем именно она думает. Это было плохо и очень-очень эгоистично, но… брюнет очень хотел, чтобы шатенка полностью принадлежала ему. Не только ее тело — то его интересовало в весьма малой степени, хотя та была безусловно достаточно красивой, чтобы пленять сердца одним взглядом, но он хотел, чтобы ему принадлежала ее душа, ее мысли и ее поступки. Вся она. И ее ребенок тоже. Шэнь довольно быстро, пусть и с некоторым удивлением принял тот факт, что этот ребенок воспринимается исключительно как ребенок Тсунаеши. Нет, умом-то он понимал, что его отцом является Бинхэ — он довольно быстро сопоставил все факты, но при этом эта деталь была совершенно неважной. Даже если тот будет на половину демоном, Цинцю все равно воспитает его, как собственного сына. Ну, или дочь. В общем, его совершенно не смущало, что в нем будет кровь так ненавистного ему когда-то полукровки. А то, что Тсуна сказала, что благодаря ее Пламени в нем останется лишь человеческая часть, ведь Небо выжжет все плохое, шло лишь приятным бонусом. Мужчина не стал бы возражать даже если бы этот самый малыш унаследовал больше всего от Бинхэ. Главное, что это сын Савады, а остальное… Самое важное — это воспитание, а все остальное само собой приложится. Брюнет вздыхает и снова посмотрел на девушку. Та улыбалась и смеялась, а еще выглядела такой счастливой, даже когда шутливо перебранивалась со своими друзьями… «Семьей» — ревниво напомнил ему мозг, заставив немного посмурнеть. Шэнь поджал губы, досадуя, ведь рядом с ним она не была настолько… открытой. Нет, она улыбалась, смеялась, болтала, много разговаривала, но их разговоры не входили в уровень слишком большого доверия. По крайней мере, если шатенка о чем-то думала, то посвящала его в это далеко не всегда. И это было еще одной причиной, почему Цинцю так часто расстраивался. Ему хотелось знать о каждой мысли Тсунаеши, но у него не было такой возможности. «Пока не было» — поправил он себя, слегка нахмурив брови, после чего снова посмотрел на Тсуну, которая как раз начала что-то втолковывать Мукуро и Хром, и огляделся по сторонам, пытаясь найти Нин. Та как раз сидела перед клумбой и любовалась растущими цветами камелии, которые Савада притащила неизвестно откуда. Рядом с ней стоял один из Хранителей-призраков шатенки и что-то тихо объяснял. Шэнь нахмурился, пытаясь вспомнить его имя, но через некоторое время был вынужден признать, что имя у него довольно-таки сложное, поэтому он его так и не смог запомнить, даже если старался. Хотя внешность у него была очень даже яркая — серебристые волосы и зеленые глаза. Этот парень был очень вспыльчивым и нетерпеливым, но не смог пойти против прямого приказа Джудайме, как он звал девушку. Вот сейчас и объяснял Инъин что-то о цветах. Про себя Цинцю отметил, что тот знает достаточно много, а еще прекрасно начитан и обладает вежливой и безукоризненной речью. А еще отметил то, что был бы не против с ним пообщаться. Однако, проблема лишь в том, что мужчина просто на дух не переносит всех друзей Тсунаеши. Впрочем, судя по взгляду, который бросил на него этот парень, у них эта неприязнь точно взаимна. Брюнет вздыхает, думая, что его гораздо больше должно сейчас волновать то, что именно и как сделал Рокудо, чтобы все призраки у них чуть ли не по струночке ходили? И это учитывая, что обычно такие сущности (сучности, как говорит Тсуна) никого и ничего не слушают! С ними не каждый Совершенствующийся справится, а чтобы с ними можно было еще и договориться… Савада говорила, что у Мукуро это в крови, всегда в конце добавляя странную фразу про то, что не зря же он еще ребенком ходил по шести путям Ада. Эта фраза всегда очень удивляла и даже поражала Шэня. Он не совсем понимал ее значение, хотя где-то на основе интуиции догадывался, что эта прогулка не была добровольной. Однако, это вызывало восхищение, ведь он довольно быстро понял, что именно тогда испытал ребенок и чего лишился. Один отсутствующий глаз, место которого заменил Адский камень, на этом фоне является лишь шелухой. То же самое подтверждал больной взгляд Рокудо, который хоть и строил из себя уверенного и сильного, но был разбитым изнутри. В нем он видел свое отражение в детстве, когда его увел за собой Демонический Совершенствующийся. И он тогда пошел, потому что просто не видел иного выбора. Цинцю и сам не мог толком сказать почему, но он практически был уверен в том, что каждый человек в этой странной компании был по-своему разбит. Даже шатенка, какую бы спокойную и оптимистичную она ни строила из себя. Он видел во всех них свое отражение. Единственная разница была в том, что рядом с Тсунаеши ему хотелось находиться, а рядом с другими — нет. И честное слово, он бы предпочел, чтобы те вообще не появлялись тут, но он понимал, что это было невозможно. Потому что все они — семья. Да, очень странная и многочисленная, которая не связана никакими родственными узами и чья связь основывается лишь на странных отношениях «Небо-Хранитель» и духовной близости, но семья. И именно поэтому брюнету так не нравятся эти люди — он не является частью этой семьи. Он близкий знакомец, к которому благоволит их Небо, но он не их часть, не семья. Лишь случайный знакомый, который по воли судьбы (и немного Тсуны) теперь путешествует с ними. Он боится, что они захотят отнять у него Саваду. Если захотят, то непременно сделают это. И вот этого брюнет допускать уж точно не намерен! Шатенка — его, поэтому будет лучше, если они не будут пытаться разлучить их. Для них же лучше…***
Шэнь так погружается в свои мысли, что не замечает, как девушка оборачивается и бросает на него смеющийся взгляд, от чего янтарь в глазах становится гораздо ярче и насыщеннее. Она примерно понимает, о чем тот думает, поэтому ей так смешно. Цинцю на самом деле тот еще параноик, особенно когда дело касается дорогих ему людей. Стать для него таким человеком непросто, но если уж станешь, то он в лепешку расшибется, чтобы тебе не грозила опасность. Шатенка качает головой, со светлой грустью думая, что они в этом так похожи… Всеми силами стараются защитить всех вокруг. Хотя Тсунаеши довольно сильно обижает, что он думает про нее. Он что, совсем не верит, что она сама может принимать нужные решения? Ей уж точно здесь никто не указ. Или он думает, что она, словно ягненок на верёвочке, идет в ту сторону, куда ее потянут. Впрочем, учитывая, сколько раз он уже обжигался и сколько страдал, его опасения были совершенно не удивительны. Тут уж скорее надо удивляться тому, что их так мало и они настолько тихие. Вернее, не тихие, а осторожные. И не бушующие, как у Занзаса в свое время. Тсуна встряхивает головой и возвращается к разговору с друзьями. Вернее, к возмущению Мукуро на тему того, почему она в итоге выбрала Цинцю. — Потому что он мне нравится гораздо больше, чем кто-либо другой. — пожимает плечами Савада, смотря на то, как Рокудо обиженно дуется. — Но почему именно он? — Наверное, потому, что я у него буду единственной, а не шестьсот какой-то с хвостиком? — смешливо напоминает она, глядя на то, как те мгновенно скуксились. Если смотреть с этой стороны, Шэнь был действительно куда лучшим и хорошим вариантом, что должны были признать даже ее очень требовательные Хранители. Хотя основная причина была совершенно в другом, что им знать пока не полагалось — брюнет ей просто очень сильно нравился. Девушка не могла сказать, что влюблена в него или любит, но он ей действительно нравился. И еще она испытывала к нему уважение. А еще Цинцю был единственным, кого она могла подпустить к себе, учитывая, что все ее знакомые из прошлого мира здесь были отпечатками их Предсмертной Воли. — Ну тебя, Тсуна! — обиженно фыркает Мукуро, куксясь. — Одним аргументом разбила все мои! — Я тренировалась ради этого больше тридцати лет. — та развела руками, но не смогла сдержать улыбки. После чего снова посмотрела на Шэня, который стоял недалеко от них и о чем-то напряженно думал, о чем свидетельствовала легкая складочка в середине его лба. Кажется, он волновался не меньше, чем она. — Какие мы уже старые… — тоскливо вздохнул невпопад Рокудо, заставив всех закашляться, чтобы скрыть смех. Шатенка захихикала еще сильнее, когда обнаружила недовольный и настороженный взгляд Цинцю, направленный в их сторону. Ревнует! Он ревнует! И это… так мило. Правда, если бы кто-то раньше сказал ей, что она специально будет кого-то заставлять ревновать себя, она бы не поверила. А теперь… И все-таки брюнет и правда такой милый.