Пламенная химэ

      Как вы, должно быть, поняли, до конца фанфика осталось не так уж и много глав. Не знаю, сколько именно, но все постепенно идет к своему логическому завершению. Основные события произошли, но впереди еще будут некоторые приключения.       Приятного чтения)))

***

      Их жизнь в этом месте была тихой и мирной. А еще безумно счастливой. Тсунаеши и Шэнь притворялись мужем и женой, хотя любой, кто смотрел бы на них со стороны, ни за что не смогли бы распознать подвох. Даже Нин, которая прекрасно знала о настоящей подоплеке их отношений, умилялась их взаимодействию каждый раз, поражалась и краснела, пряча лицо за пальцами.       Впрочем, это не мешало ей иногда подсматривать, потому что Инъин действительно была бесконечно рада и за учителя, и за подругу. И Тсуна, и Цинцю прекрасно знали, когда именно та подсматривала за ними, молчаливо восхищаясь, но делали вид, что совершенно ничего не замечают. Мужчина прятал лицо под веером, стараясь скрыть улыбку, а Савада отвлекалась на что-то и отворачивалась, тоже скрывая свою еле заметную усмешку. Обоих все полностью устраивало в их взаимоотношениях, поэтому они даже не собирались что-либо менять.       Зачем?       Все счастливы и все довольны.       Так смысл что-то менять?       Им нравится эта тихая и неторопливая жизнь. Нравится то, что они могут обучаться. Нравится, что вокруг нет никаких демонов, которые смогли бы попробовать подчинить их. Ну, вернее, шатенку они не смогли бы подчинить в любом случае, учитывая особенности ее Пламени, но тем не менее…       В общем, все было прекрасно.       Нин и Тсунаеши занимались домашней работой и садом, который очень быстро стал их огородом. С помощью Пламени Солнца и Облака все росло, словно на дрожжах. Часть урожая шла им на еду, а часть уходила на рынок. Поначалу к фруктам и овощам даже не подходили, учитывая, что большинство из них местные жители никогда и в глаза не видели, но потом особенно смелые рискнули попробовать, и дело пошло очень бойко. Их раскупали с огромной охотой, ведь они были гораздо крупнее, сытнее и вкуснее всего, что местным жителям удавалось пробовать до этого.       А учитывая, что Тсуна преподала при помощи Инъин и Шэня несколько мастер-классов по поводу того, как именно их нужно есть или готовить, чтобы получился великолепный гарнир. Ну, или они особенно хорошо оттеняли вкус риса и рыбы, которые являлись основным источником питания для местных жителей.       Разумеется, было очень много недовольных, кто уже не раз пытался и уничтожить урожай, и поджечь дом, учитывая, с какой именно скоростью богатели приезжие, чем вводили местных богатеев в ярость и желание отнять все, чтобы забрать себе.       Стоит ли говорить, что ничего так ни у кого и не получилось, а подосланные люди неизменно возвращались дрожащими от страха и заикающимися? Никто ничего не смог объяснить, даже если пытались. А если кого-то продолжали заставлять, то такой человек и вовсе падал в обморок. Призраки и Хранители прекрасно скооперировались и охраняли так, чтобы не наказывать слишком сильно, но и просто так не прощать преступников.       Так по городу со временем распространились слухи, что с их семьей лучше дружить, ведь тогда тебе будет сопутствовать только удача, и лучше не ссориться, если ты не хочешь, чтобы на тебя обрушились всевозможные несчастья. Местные жители довольно быстро почему-то решили, что Тсуна кто-то вроде местной Святой (такое слово вообще применимо, учитывая, что тут как бы древний Китай?), если вообще не Богиня, решившая посмотреть на простых людей. Буквально каждое утро к ней подходили те, кто нуждался в исцелении, мудром совете или пытался найти что-то, что не мог найти без нее.       Да, Гиперинтуиция тут прекрасно помогала, даже если сама Савада в упор не понимала, как именно та работает в местных реалиях, учитывая, что девушка вообще мало что знала о городе, даже если жила тут некоторое время. Однако, это работало и приносило нехилую такую пользу. Правда, из-за этого ее в основном и считали Святой или Богиней, но это уже издержки. Хорошо хоть памятники ставить не пытались, а то ей и так было достаточно неловко от того, что ей уже целых два храма в городе открыли.       Когда шатенка только узнала, то была в крайнем аху… кхм… шоке, но Цинцю быстро успокоил ее, сказав, что если такое и произошло, то она этого заслуживает как никто другой. Но Тсунаеши все равно считала, что не заслуживает этого. Ведь ей вполне было бы достаточно слов благодарности, улыбок или кое-каких продуктов, которых им продали по более дешевой цене, чем обычно, но храмы…       Впрочем, Тсуне оставалось только выдохнуть и смириться, потому что, видимо, эту веру в нее никто прекращать и не собирался. А, учитывая, сколько именно удачи сваливалось на тех, кто ей молился, то ей действительно оставалось только смириться. Иногда Савада думала, что это Кавахиро и Три-ни-сетт специально делают все, чтобы она даже думать не могла о тихой и спокойной жизни, поэтому девушка и злилась, пытаясь понять, наблюдает ли за ней кто-то или нет.       Однако, даже если это и был Шахматноголовый, прятался он очень и очень хорошо, так что ей оставалось только скрипеть зубами и смирятся с самим фактом того, что на нее молились. Правда, если честно, по большей части ей от этого было ни жарко, ни холодно, но то, что такое происходило в реальности, ее крайне сильно удивляло…       Пока Тсунаеши вместе с Инъин занималась работой по дому, садом-огородом и торговлей, Шэнь тем временем зарабатывал шитьем, благо что умел это делать просто превосходно. Впрочем, он все умел делать превосходно, ведь на Цан Цюн никто не платил ему за это, поэтому он все свое обучение отрабатывал сам до последней копейки. Так что со временем в городе открылась единственная нормальная школа, где детей могли обучить и грамоте, и каллиграфии, и музыке, и живописи, и умению вести дела и торговать. Цинцю был учителем. Причем, он сделал так, что в школу брали абсолютно всех детей вне зависимости от того, сколько у них было денег и могли ли они вообще оплатить обучение, и всех учили совершенно одинаково.       Школа делилась на две части — общеобразовательная школа, куда ходили все дети по утрам и где обучали чтению, письму, каллиграфии, торговле и счету, и вечерняя школа, которую дополнительно посещали дети местных богачей, которым для их детей нужно было гораздо больше предметов, чем детям простых крестьян или сиротам. В вечерней школе можно было дополнительно выбрать предметы художественная живопись, более углубленное изучение каллиграфии, углубленное чтение, утонченное стихосложение, музыка (и не важно, петь или играть на каком-либо инструменте), ведение дел (что-то вроде курсов менеджмента на местный манер).       В школу повалили почти сразу, когда увидели ее рекламу и услышали кучу сплетен. Основную роль сыграло то, что Шэня считали человеком, который прибыл из самой столицы, то есть очень компетентным. А еще его внешность сыграла не последнюю роль, даже если все жители знали, что он был женат. Впрочем, глазеть на него мамашам все равно никто не мог запретить, а те под видом интереса к школе приходили туда со своими детьми, проводили собеседование и быстро понимали, что Цинцю — действительно очень благородный человек.       Так что в школу действительно повалили почти все, хотя дети крестьян ходили лишь на один или два урока, так как большую часть времени должны были работать. Впрочем, этого времени им все равно хватало, чтобы выучить все необходимое, а в случае, если было непонятно, учитель приглашал их на дополнительные занятия, где все дополнительно объяснял, чтобы они уж точно поняли.       Это все занимало так много времени, что они порой даже друг с другом поговорить не всегда успевали, хотя это не мешало им помогать друг другу, приносить еды или чая, когда это было им необходимо, и накрывать теплым одеялом, когда они засыпали прямо во время работы.       Шэнь был абсолютно счастлив, ведь вернулся к своей работе учителя, о чем так долго мечтал. Тсунаеши знала, что он очень сильно грустил о пике Цан Цюн, который пал жертвой гнева Бинхэ, и мечтал о том, чтобы всего этого никогда не произошло. Тогда бы их школа заклинателей была бы такой же величественной, благородной и древней, как и раньше.       Разумеется, Тсуна не умела отматывать время назад — а даже если бы и умела, то едва ли сделала бы это, но это не помешало дать ему идею потом вернуться и восстановить школу Цан Цюн, когда ребенок хотя бы немного подрастет. Возможно, кто-то из учеников или мастеров выжил. А даже если и не выжил, то всегда можно начать новый отбор. Да, на это потребуется очень много времени, усилий и других затрат, но школа будет процветать. А потом, когда они воспитают первое поколение непревзойденных мастеров, те сами начнут обучать, а они смогут отправиться на отдых.       Может, они будут путешествовать. Может, жить здесь почти тихой и спокойной жизнью. А может, еще что-то делать. — Значит ли это, что ты планируешь остаться со мной на такой длительный срок? — тихо спрашивает Цинцю, аккуратно беря Саваду за руку, целуя тыльную сторону ладони и испытующе заглядывая ей в глаза. Девушка немного покраснела, но решительно кивнула: — Конечно, можешь не сомневаться. Я останусь с тобой так долго, как ты этого только захочешь. — она светло улыбнулась ему, в очередной раз думая, что брюнет очень и очень милый, даже если является бывшим гордым и суровым Лордом Цин Цзин и вообще мужчиной. Мужчины тоже могут быть милыми, даже если выше шатенки на почти две головы и шире раза в полтора. И нет, это не Шэнь полный. Это сама Тсунаеши очень худая, даже несмотря на ее беременность. — Значит ли это, что ты готова остаться со мной навсегда? — тихо спрашивает тот, аккуратно перехватывая ее руку и нежно переплетая их пальцы. В его голубых глазах горят столько чувств и эмоций, что Тсуна снова краснеет от смущения, испытывая разве что счастье. — А ты хочешь видеть меня с собой всегда? — со смешком спрашивает она, решив немного поддразнить. Вообще, она просто хотела просто поиграть с ним немного, полюбоваться на его румянец, на то, как он прячет лицо под своим веером, но она совсем не была готова к тому, что пронзительные голубые глаза загорятся решимостью, и тот твердо скажет так, что не оставит вообще никаких сомнений: — Да. — он серьезно посмотрел на нее и поднял руку, аккуратно поглаживая по щеке и заправляя волнистую каштановую прядь за аккуратное ушко. — Знаешь, любовь — универсальная энергия жизни, обладающая способностью превращать злые страсти в страсти творческие. Я не могу назвать себя хорошим или идеальным человеком, но… Я правда хочу, чтобы ты была со мной. — Ты так говоришь, словно хотя бы какого-то человека можно назвать идеальным! — фыркнула Савада, но ее щеки и глаза прекрасно показывали, насколько она была счастлива и что именно чувствовала по отношению к нему. У Цинцю даже перехватило дыхание, когда он понял, что его действительно любят в ответ. Девушка тихо хихикнула. — Так смотришь, словно удивлен, что к тебе могут чувствовать то же самое. — Да… То есть, нет! То есть… Я же… — тут он смутился, хотя и улыбался также счастливо-счастливо, словно наконец-то получил то, о чем мечтал всю свою жизнь. — Значит, ты обещаешь всегда быть со мной? — Да. — кивнула шатенка. — Поверь, ты еще успеешь от меня устать. — Никогда! — решительно покачал тот головой. — Обещаешь? — тихо спросила Тсунаеши, чуть улыбаясь. — Клянусь. — сказал тот, аккуратно целуя ее охотно подставленные губы. Это было простым прикосновением, не более, но при этом эмоций и счастья они испытали гораздо больше, чем если бы это был затяжной и глубокий поцелуй. Ничего, они и до него дойдут однажды, а пока… Такого поцелуя для первого раза им хватит.       Тсуна с трудом удержалась от закатывания глаза, когда услышала, как Мукуро ноет и возмущается в ее голове, сетуя, почему они вообще должны отдавать свое Небо какому-то проходимцу. Видимо, и мнение самого Неба, и то, что брюнет проходимцем не является совсем, его не волновало. Его как раз успокаивали Такеши и вспыльчивый Гокудера. А еще и Хром с Хибари свои пять копеек вставили. — Слушай… — замялся Шэнь, аккуратно перебирая и поглаживая ее костяшки, очень нежно, чтобы не повредить. Савада удивленно взглянула на него, пытаясь понять, что именно он хочет ей сказать. — Я знаю, что мы знакомы пока не очень много времени, но… Может, ты все-таки захочешь стать моей женой?       У девушки просто выбило весь воздух из легких. Она смотрела на него широко открытыми глазами, явно пытаясь осмыслить все сказанное. Шатенка даже подумала, что ей послышалось, но судя по тому, как затих, а потом запищал Рокудо, ей не послышалось. Она сглотнула, тихо спросив: — Несмотря на то, что я из другого мира, заняла чужое тело и беременна? — Да, даже несмотря на это. — улыбнулся Цинцю, а после аккуратно поймал ее в объятия, с удовольствием зарываясь носом в каштановые волосы, которые пахли чем-то терпким и очень вкусным. — Думаю, ты самое лучшее, что когда-либо случалось в моей жизни. — Думаю, ты тоже. — улыбнулась Тсунаеши, почти не соврав. Конечно, друзьям или появлению своих детей, пусть и которых создали искусственно, она радовалась немного сильнее, но не стоит об этом говорить. Тем более, что тот и сам все знает, судя по понимающей улыбке. В конце-то концов, Тсуна рассказала ему о своей прошлой жизни практически все за редким исключением. — Тогда ты согласна? — Конечно. — та улыбнулась ему, снова наклоняясь и легонько целуя его в щеку. — Я согласна быть твоей женой. Тем более, что мы уже живем, словно супруги, почти два с лишним месяца. — Но теперь это будет уже официально, даже если знать об этом будем только мы. — сурово посмотрел на нее брюнет, и в его голосе была слышна еле заметная ревность к остальным, кто, по его мнению, забирают большую часть внимания Савады. — Хорошо. — та счастливо рассмеялась и сильнее переплела их пальцы, тихо спрашивая. — Позволишь?       Шэнь приподнял брови, явно не до конца понимая, что она собирается сделать, но кивнул. Девушке он доверял неукоснительно. А потом он почувствовал легкое жжение на запястьях и увидел вокруг них ярко-оранжевое Пламя. Возможно, он бы испугался, но точно также было вокруг запястий шатенки, поэтому он лишь заглянул в карие глаза и сильнее переплел их пальцы, решая во чтобы то ни стало дотерпеть до конца.       На некоторое время боль усилилась, став почти нестерпимой, а потом разом схлынула. Пропало и Пламя, которое ярко-оранжевой лентой опоясывало их запястья, а на бледной коже…       Золотисто-оранжевым цветом переливались прекрасные светящиеся татуировки, которые до последнего штриха и завитушки повторяли друг друга. Цинцю внимательно осмотрел эти произведения искусства, тщательно изучив, а потом тихо спросил, сдерживая надежду: — Значит ли, что это… — он не договорил, боясь ошибиться, но Тсунаеши лишь подтверждающе кивнула: — Да, это брачные браслеты. — она тепло улыбнулась ему. — Я же видела, как ты этого хотел.       Мужчина медленно кивнул, все еще осмысливая происходящее, а потом быстро поднялся и подхватил удивленно пискнувшую Тсуну на руки, закружив на месте. Савада счастливо рассмеялась, снова совершенно игнорируя стенания и возмущения Мукуро на этот счет.       Ничего, перебесится!       А они пока снова и снова могут целоваться, пока никто не видел.