Пламенная химэ

      Когда ты беременна, и твой ребенок пинается, это хорошо, ведь это значит, что он здоров и замечательно себя чувствует. И она честно рада за своего сына или свою дочь, но… — Иногда мне кажется, что ребенок поставил своей главной задачей отпинать мне все внутренние органы. — пожаловалась Тсунаеши однажды Хранителям, чем вызвала у них искреннее веселье. Особенно у Сасагавы, который прекрасно знал здоровье своего Босса, как и то, что отпинать ей хоть что-то в принципе невозможно. Тсуна на их веселый хохот лишь показательно обиженно фыркнула, придерживаясь за поясницу. Живот у нее был уже очень большой, так что ходила она с трудом.       Шэнь не отпускал ее от себя, стараясь проводить с ней максимум времени, чтобы оберегать. Исключением было то время, когда Савада находилась рядом либо с Инъин, либо с Хранителями. — Они делают то, о чем твои враги даже мечтать не смели. — говорит с коротким смешком Мукуро, тут же получая подзатыльник от Хибари и показательно ойкая. Кея недовольно ожег того взглядом и аккуратно похлопал бывшего Босса по плечу, позже убирая руку и уходя. Впрочем, для их гордого одинокого Облака этот жест и так был максимально возможной поддержкой и сочувствием. — Он не хочет отпинать вас, Джудайме. — качает головой Гокудера, поправляя очки, и занудно тянет. — Напоминаю, что это происходит из-за того, что ему тесно, а размяться хочется. — А я помню, как ты очень сильно этому радовалась, Тсуна, когда он впервые это сделал. — посмеивается Такеши, сверкая теплыми карими глазами. — Так я же не знала, что он будет пинать меня почти всегда! — немного обижается девушка, думая, что ее ребенок будет настоящим электровеником. Если, не дай Ками, энергии у него будет, как у биологического отца, а к этому еще прибавится его стремление к неприятностям и различным пакостям, то с ремнем они не расстанутся. Правда, если честно, хотелось бы кого-то более спокойного. — Это нормальная активность для младенца его возраста. — качает головой Рехей, сверяясь с записями. — Потерпи еще немного. До родов меньше двух недель. Потом вздохнешь свободней. — Учитывая, сколько я всего читала о младенцах и сколько мне о них рассказывали, сомневаюсь, что смогу вздохнуть спокойно. — качает головой шатенка, тонко улыбаясь и поглаживая себя по животу. Внушительный толчок по руке дал однозначный ответ, что ребенок решил напинаться впрок. — А еще я уверена, что поначалу без живота будет дико непривычно. — Справишься. — тянет Ламбо, отрываясь ненадолго от книги. Он поправляет очки на носу, и выглядит очаровательно растрепанным. Ему можно с трудом дать двадцать, хотя на самом деле ему уже сорок пять. «Было» — напоминает она себе, потому что все ее Хранители выглядят как в лучшие свои годы, а не на момент смерти.       Впрочем, так даже лучше, учитывая, в каком возрасте умерли некоторые из них. Как-то не хотелось бы сейчас смотреть на столетнего дедушку, который потрясает своей клюкой и обещает снять голову с плеч. Эту картину так ярко рисует воображение, что шатенке больших трудов стоит не рассмеяться. По крайней мере, это было и правда очень забавно. — Тсуна, как ты? — к ней мгновенно подходит Цинцю, начиная осматривать и проверять на наличие повреждений. Даже несмотря на то, что рядом с ней постоянно кто-то находится, мужчина не мог не волноваться о собственной жене. Хранители тактично исчезают, хотя периодически рядом еще слышен голос Рокудо. — Иногда я думаю, милый, что именно ты собираешься рожать, а не я. — качает головой Тсунаеши, которая уже немного успела устать от того, как сильно над ней хлопочет и как ее опекает Шэнь. Она, конечно, его очень любит и все такое, но иногда она просто не может даже дышать самостоятельно, потому что Цинцю слишком сильно волнуется за нее. Кажется, у того серьезная паранойя насчет ее безопасности, учитывая, что он сейчас от нее ни на шаг не отходит.       Савада совсем никогда не считала себя фарфоровой статуэткой — как-то глупо считать себя таковой, учитывая все то, через что она прошла благодаря Реборну и мафии. Но, видимо, у нее и ее мужа понятия о ее собственной хрупкости различаются просто кардинально. Тот явно считает ее и хрупкой, и слабой, и той, кто непременно нуждается в большом количестве заботы, словно без нее она умрет, как декоративный цветок, лишенный воды.       С одной стороны это немного раздражало, ведь девушка банально не была готова к тому, что о ней будут столь сильно заботиться. За годы тренировок Реборн буквально вбил в ней самостоятельность и решительность, а десятки лет на троне Вонголы лишь окончательно закрепили этот результат. С другой стороны это радовало очень сильно, а на душе становилось гораздо теплее. Ведь очень радует, когда о тебе заботятся и волнуются, верно?       Вот и шатенка этому очень сильно радовалась, хотя ее и напрягало немного, что Шэнь почти мгновенно спелся с ее Хранителями, особенно когда дело касалось ее здоровья и здоровья ее еще не родившегося ребенка. Даже Мукуро, который больше всего воспринимал Цинцю в штыки, как незнакомца, с которым они общаются еще не слишком давно, быстро подружился с мужчиной. Сначала в глазах Рокудо он приобрел баллы, когда запретил Тсунаеши таскать тяжести и заниматься почти всей домашней работой, а потом окончательно покорил, когда всю эту самую работу полностью взвалил на себя.       И, что самое интересное, со всем он справлялся одинаково на «ура», даже если Нин ему периодически скорее мешала, чем помогала. Как говорил сам брюнет, то когда он сам был учеником клана Цан Цюн, за него не было кому платить, и поэтому он совершенно все отрабатывал своими руками, так что очень быстро обучался всему. Как он сказал, неумех там не жаловали, даже если делали терпеливый вид — палкой легко можно получить и по рукам, и по спине. А там и до железного хлыста некоторых личностей недалеко.       Так что абсолютно все сироты, которые были в клане на птичьих правах, выполняли любую работу, которую им только скажут сделать.       Ну и, разумеется, учились с поразительной быстротой.       Как-то иначе тогда было не выжить. — Рожать будешь ты, но я не понимаю, почему ты так спокойна. — хмурится Шэнь, который, в отличии от своей совершенно спокойной жены, очень сильно волновался. Он смотрит на ее большой круглый живот, нежно поглаживая его, после чего тянет к себе и усаживает на колени, аккуратно обнимая. — Такое ощущение, что ты совсем не волнуешься. — Я тоже волнуюсь, но меньше. — качает головой Тсуна, поднимая руку и зарываясь пальцами ему в волосы, нежно массируя голову и перебирая пряди. — Но я доверяю Рехею и Луссурии. Будь уверен, мои роды пройдут хорошо. — Надеюсь. — вздыхает тот, машинально продолжая гладить ее живот. Его тут же пнули в руку, но ребенок всегда был довольно активным, так что это не стало для них чем-то неожиданным. Скорее доставляло радость и заставляло задумываться, насколько энергичным тот будет. — Постарайся слишком много не ходить, хорошо? — Да куда я могу пойти? — с небольшим сарказмом бурчит Савада, которую из своего поля зрения буквально вообще никто не выпускает. До родов, конечно, осталось совсем немного, но она банально не понимает, зачем над ней так сильно трястись. В конце-то концов, она ведь не сахарная!       Правда, окружающие были иного мнения, но это уже детали. — Никуда. Но я тебя предупреждаю на всякий случай. — качает головой Шэнь, который свою жену успел изучить уже очень хорошо. Именно поэтому для него это невинное выражение лица не стало успокоением. Скорее наоборот, заставило волноваться о том, что именно та задумала. — Не рискуй, Тсуна. — Ну… Так я и не собиралась… — девушка пошаркала ножкой, смущенно опустив глаза вниз. — Кстати, помнишь, ты говорила, что хочешь себе толстого кота? — Да. А что? — с любопытством спросила та, потому что не думала, что тот вслушивался и вообще запоминал то, что она ему говорила. — Толстого кота не обещаю, но вот котенка… — тот улыбнулся ей, погладив по щеке большим пальцем. — Я договорился с господином Бао, и он сказал, что отдаст нам одного котенка от своей кошки, когда он немного подрастет. — Цинцю, я тебя обожаю! — запищала та от восторга, повисая на его шее. Мужчина аккуратно обнял ее за талию, поддерживая, и коротко поцеловал в щеку. — Только при условии, что ты не будешь делать ничего опасного. — строго сказал он. — Ну, я и так ничего опасного не делаю, вроде… — протянула та, невинно округляя глаза и хлопая ресницами. — Под опасным я также имел в виду не гонять призраков и не распугивать демонических тварей. — напомнил тот, аристократично вскидывая одну бровь, на что шатенке оставалось только еще раз смущенно потупиться и кивнуть. — И мне даже без разницы на то, что об этом тебя просят в твоих храмах. Пока ты беременна, ты должна очень тщательно следить за собой и беречь себя и ребенка. — Но они ведь не могут мне ничего сделать. — напоминает Тсунаеши, хотя и чувствует некоторую вину. Разумеется, она не собиралась заниматься чем-то опасным, но порой ей было так скучно находиться в четырех стенах в образе самой защищаемой и оберегаемой, что она иногда все-таки сбегала куда-нибудь и распугивала демонических зверей или призраков там. Учитывая, сколько именно сил у нее было, это не являлось вообще никакой проблемой.       Стоило тем почувствовать ее, как они мгновенно старались убраться как можно дальше.       Впрочем, это не мешало остальным присматривать за ней просто на всякий случай. — Это так, но тебе все равно стоит быть осторожней. — качает головой Шэнь, и Тсуна с ним полностью соглашается. А еще обещает дальнейшие две недели хорошо себя вести, не буянить и не развлекаться странно из-за скуки.       Все ради так долгожданного котенка!       Эх, на какие только жертвы она не идет, чтобы заполучить такого долгожданного питомца.       И не расстраивать мужа, разумеется.

***

      Тсунаеши не собиралась идти в один из храмов имени самой себя, ведь за пару дней до родов это не самое мудрое решение, но интуиция ее позвала…       Тсуна и пошла.       В принципе, ничего странного в храме Савада так и не заметила. И не особенно поняла, зачем ей вообще нужно было идти туда. Разве что ее внимание привлекли два путешественника — один невысокий (относительно, ведь для нее самой он был настоящей башней) и весьма красивый, одетый сплошь в белые одежды. У него были длинные шелковистые темно-каштановые, почти черные, волосы, спадающие по спине, забранные на голове в небольшую гульку, аристократичные черты лица, умные карие глаза с длинными ресницами, будто у какой-нибудь девочки и очень добрая улыбка.       Его одежда казалась немного старой и потрепанной, на шее была намотана белая лента (кстати, тоже весьма странная), а за спиной на старом потертом шнурке висела тоже весьма старая плетеная шляпа-треугольник, которая была весьма популярна в эти времена, но девушка хоть убей не помнила, как она называлась.       Вторым был парень лет двадцати пяти, с черными встрепанными волосами, красновато-карим глазом, второй из которых был под черной повязкой, как у Хром. Он был одет в кроваво-красные одежды и высокие черные сапоги. На пояснице у него торчала рукоять странного кинжала, который — о Ками! — пялился на нее единственным глазом. Будь у нее нервы более расшатанными, обязательно бы хлопнулась в обморок, а так не судьба. Этот парень был выше спутника почти на голову.       Со стороны они казались простыми людьми, но внутренним чутьем шатенка безошибочно чувствовала, что они не так просты, как кажутся. — Здравствуйте… я могу вам что-то посоветовать? — спросила она, нерешительно замерев. На секунду ей показалось, что вокруг них летают серебристые бабочки и парит красная светящаяся нить, но, стоило ей моргнуть, все исчезло. Если бы она не знала, что глюков у нее не может быть в принципе, в себе засомневалась бы, а так лишь пожала плечами и вздохнула обреченно, предчувствуя, что снова попадет в неприятности. А ведь она обещала мужу не делать этого. — Здравствуйте. — кивает тот, что в белых одеждах. — Нам нужно узнать, в честь кого построен этот храм. Я слышал, что тут дают дельные советы. Хотелось бы узнать кое-что. — Тогда вы по адресу. — чуть улыбается Тсунаеши, думая, что эти люди все-таки весьма и весьма странные. Она не уверена, что ей вообще стоило сегодня идти в город, но спорить с интуицией гиблое дело. Увидев их вопросительный взгляд, смущенно засмеялась, запустив пальцы в волосы. — В общем, его… вроде как построили в мою честь?       Те внимательно смотрят на нее, и Тсуна почти полностью мешается, не зная толком, почему так сильно робеет. Вроде никогда такого не испытывала, а тут… — Это была просто неудачная шутка, которая зашла слишком далеко и… — зачастила она, в очередной раз проклиная дядюшку Кавахиро с его Три-ни-сетт, будь они неладны! К счастью, даже если те испытывали какие-то сомнения, их они никак не показали. Они задают несколько вопросов, на которые Савада без труда отвечает, потому что интуиция ей прекрасно подсказывает правильные ответы.       Вопросы простые и элементарные, но, кажется, для них они имеют действительно важное значение.       А потом они благодарят, собираясь уходить. Вот только девушка не может их так просто отпустить. Она угощает их свежей выпечкой, которую купила недавно у старухи Яо, вручает мазь на основе Солнца, дает еще несколько напутствий, а потом, поддавшись моменту, каждому дарит по небольшому браслету, сделанному из белой нити с бусиной из чистого янтаря. Это элементарная защита — не особенно сильная, но несколько ударов выдержать сможет.       Почему-то шатенка уверена, что это им точно пригодится, даже если не знает, почему именно. Напоследок она советует им быть очень осторожными и не доверять тому, кто возглавляет Небеса и носит две маски. Тот, что в белых одеждах, почему-то вздрагивает, мрачнея. Второй лишь отрывисто кивает, молчаливо благодаря.       Тсунаеши махает рукой им на прощание, смотря в след. Она уже возвращается в храм, чтобы убраться, когда рядом просто мгновенно оказываются абсолютно все, начиная ее внимательно осматривать. — Что? — недоуменно спрашивает она, не совсем понимая, почему так резко рядом с ней появилась вся ее семья. Даже Шэнь, который прервал свои занятия на половине, здесь! И из его обычно идеальной прически вылетают несколько прядей, придавая его образу растрепанности. — Ты была буквально отрезана от нас на несколько минут! — истерит Гокудера! — А я чувствую, что рядом с тобой был Бог и Бедствие! — хватается за голову Мукуро, тут же получая подзатыльник от Хибари. — Ты сам как бедствие! — устало ворчит тот, быстрее всех поняв, что с его Боссом все окей.       Тсуна быстро пробегает по тому, что происходило недавно, и кивает. Надо же, как мир тесен… — Если вам станет легче, они меня не обижали. — говорит она чуть позже, когда они все вместе направляются домой. — Не надо так трястись надо мной. Я ведь не фарфоровая… — Ну знаешь, Тсуна… — недовольно вздыхает Рокудо. — Подобным был удивлен даже я! А меня, если ты знаешь, в принципе сложно удивить! — Мукуро, ты был удивлен тем, что Тсуна вышла замуж. — закатил глаза Такеши под молчаливый кивок Хром.       Совершенно неудивительно, что после такого финта Саваду из дома не выпускают, даже если она сама в этом, в принципе, не виновата совершенно. Впрочем, она готовится к родам, так что ей не до бунта или желания прогулок. Однако в предполагаемый день роды не начинаются. В этом нет ничего страшного, но все напряжены. Еще два дня ничего не происходит, а потом…       К ним в «гости» очень не вовремя нагрянули Ло Бинхэ и Ша Хуалин. Конечно, они были мгновенно скручены по рукам и ногам, но это не помешало им быть именно тем толчком, который и спровоцировал роды девушки. Возможно, большую роль сыграло то, что Бинхэ был в образе очаровательного мальчика восьми с лишним лет, который весьма странно смотрелся, когда лип к Синьмо, пытаясь поднять меч, который был почти в полтора раза больше, чем он сам, чтобы начать сражаться с «врагами».       Впрочем, учитывая, что они уже давно должны были наступить, все было как нельзя вовремя.       Тем не менее, это не значит, что к этой двоице было меньше вопросов и претензий.