Рубикон

Пятьдесят минут. Деньги разлетелись по кровати. Малфой машинально двигал их по покрывалу, раскладывая неровными стопками: фунт к фунту, евро к евро. Магические монеты высились отдельной горкой. На ободке поддельного галеона горело послание: «Восьмой этаж, за гобеленом битвы гоблинов». Сорок минут. Малфой пялился на страницы своего нового паспорта, как на выскочившего из шкафа боггарта. Генри Гриффин. Генри_мать_его_Гриффин. Гарри скрутило нервным хохотом — картина злодейского выражения лица Снейпа, когда тот выбирал Малфою новое имя, так и стояла перед глазами. Снейп неподражаем. Полчаса. От окна до кровати, от кровати до двери, от двери до окна — круг за кругом. Гарри считал каждый. Ровно на сорок втором Малфой остановился. Двадцать минут. Все деньги тщательно пересчитаны, аккуратно упакованы, уменьшены и спрятаны в карманы мантии вместе с документами и десятком флакончиков зелий. Десять минут. Причёска — волосок к волоску, рубашка белее белого, галстук выровнен как по линейке. Ещё бы палочка в руках не дрожала. Ноль минут. Замок дрогнул. Малфой бежал по тёмным коридорам подземелий, укрывшись маскирующими чарами. Гарри еле успевал, ориентируясь только на мелькавшую тень по стенам. Потеряться в воспоминаниях невозможно — дальше видимости Малфоя всё равно не уйти. Лестницы не двигались, словно оцепенев. Грохотало совсем рядом. Тень на серых камнях стала чёткой и плотной — Малфой вжался в стену и осторожно поднимался, стараясь ни с кем не столкнуться. На втором этаже толпа Пожирателей теснила Люпина и Артура Уизли. Мелькали пёстрые ленты заклинаний, беспорядочные выкрики проклятий тонули в оре искорёженных, порванных и обгоревших портретов на стенах. Пыльное марево превратило воздух в белую муть, откуда-то сверху сыпались камни, сбивая с ног. Малфой выбрался на третий этаж, Гарри успел оглянуться — Люпин был всё ещё жив. На четвёртом этаже лестница над ними качнулась и с отвратительным скрежетом накренилась — кто-то чёрный с воем рухнул в тёмный провал подземелий. Малфой теперь отбросил осторожность: нёсся наверх, перепрыгивая через ступени. В коридоре восьмого этажа было чуть тише. Серая тень скользнула по стене и исчезла за колыхнувшимся гобеленом. Гарри сунулся следом, в кромешную тьму узкой ниши. — Крэбб, Гойл, вы здесь? — Да, — раздалось в ответ. Кто ответил — Гарри не разобрал. Впрочем, он и при свете дня их путал. — Драко, какого хрена мы тут делаем? — Заткнись, Крэбб, — зло прошипел Малфой. — Я пытаюсь вытащить нас отсюда. — Сбежать хочешь? — Хочешь остаться? Вперёд, я не держу. — Драко, — перебил начавшуюся перепалку третий голос, — я слышал здесь Поттера. — Наверняка руководит эвакуацией. Гобелен отогнулся, пропуская тусклый треугольник света. — Дверь в Выручай-комнату пропала, — через минуту прошептал Малфой, — на этаже только рыжая Уизли и моя тё... ещё одна чокнутая. Быстрее, это наш шанс! — Может, мы их... — Нет, не может, — оборвал Малфой. — Мы просто уйдём. Три тени вырвались из ниши и поплыли по стенам. Тройной тяжёлый топот и натужное дыхание тонули в усиливающем гвалте и грохоте. Где-то взвизгнули разлетающиеся стёкла, ночной воздух наполнился пылью рушащегося замка, далёкие разноцветные вспышки освещали всё вокруг. На длинной стене выступила самая обычная деревянная дверь. Гарри отстранённо подумал, что если бы они успели чуть раньше, всё сложилось бы по-другому. Для Крэбба точно. Дверь бесшумно захлопнулась, вырубая грохот битвы. Горы хлама тысяч школьников высились до самого потолка. Малфой скинул со всех дезилюминационные чары — поддерживать их требовало усилий — и бросился в петляющий коридор. Когда в тишине Гарри уловил свой собственный голос, щёки Малфоя побелели до синевы. — Там Поттер, — выкрикнул то ли Крэбб, то ли Гойл и ломанулся по узкому проходу между опасно кренившихся подобий Пизанских башен. — Убьём его! — Крэбб, нет! — в панике выдохнул Малфой и пустил вслед удаляющейся спине обездвиживающее заклятье, но промазал, взорвав старый дырявый котёл. Гойл бросился за ним. Малфой бессильно сжал кулаки. Он колебался пару секунд — и, чертыхнувшись, пошёл следом. Злой окрик раздался в соседнем проходе: — Поттер, стой! Малфой свернул туда. За широкими спинами Крэбба и Гойла Гарри видел самого себя: семнадцатилетнего, грязного, худого и с крепко стиснутой в пальцах палочкой Драко Малфоя. Злополучный Исчезательный шкаф стоял совсем рядом со старым буфетом с проклятой диадемой. Малфой огрызался, плевался ядом и лихорадочно бегал взглядом с Гарри на шкаф. Он начал чуть смещаться, пытаясь добраться до цели, но план провалил Крэбб, обрушивший стену хлама на не вовремя появившегося Рона, и воцарившийся за этим хаос: выкрики заклинаний, мешанина зелёных и красных вспышек, отчаянный вопль Малфоя «Не убивайте его!» и утробный рокот огромного огненного дракона. Палочки Малфоя и Гойла сгинули в этой неразберихе. Пространство чернело и плавилось. Гарри помнил удушающий жар адского пламени, но сейчас огненная буря проходила сквозь него, как сквозь призрак. Все бросились по узкому коридору, разойдясь на первой же развилке. Малфой свернул, уклонился от опасно качнувшейся кипы книг и побежал обратно. — Быстрее! — выкрикнул он оставшимся за спиной Крэббу и Гойлу. Гигантский огненный лев взметнулся до самого потолка и обрушился всем собой на Исчезательный шкаф. Тяжёлая волна удушающего жара ударила в горы рухляди и в три замершие в немом ужасе фигуры. Гарри видел, как огонь неотвратимо несётся по всем проходам и что отступать больше некуда. Видел безумие в глазах Крэбба, заставившее его метнуться в Адское пламя. Глупо было надеяться пробежать. В обычном огне у мага был шанс, в Адском не спасал ни поток ледяной воды, ни скорость. Крэбб сгорел заживо сразу, не успев вскрикнуть. Гарри вывел из ступора вой Гойла — тот валялся на полу и перестал соображать, что происходит. Малфой уволок его — невменяемого и слабо сопротивляющегося — к единственной уцелевшей башне из старых письменных столов и потащил на самый верх. Пламя взревело и сомкнулось, поднимая столп чёрного дыма. Гойл закашлялся и покачнулся, и Малфой еле сумел удержать его. Гарри стоял на полу, в огне, и сквозь оранжевые языки пламени видел, как соскользнувшая с тонких плеч мантия вспыхивает и рассыпается пеплом. Они доползли до самого верха, дальше — некуда. — ЕСЛИ МЫ ПОГИБНЕМ ИЗ-ЗА НИХ, Я УБЬЮ ТЕБЯ, ГАРРИ! — голос Рона прорезал вой огненной бури, будто гудок Хогвартс-экспресса. Гарри, Рон и Гермиона успели в самый последний момент, подхватили их на мётлы, выдирая из лап ада, и понеслись к выходу. Огненный столп сомкнулся и поглотил всё вокруг. Гарри почувствовал, как пространство сгущается вокруг него, плотнеет, теряет чёткость и цвет, а потом дверь Выручай-комнаты оказалась неожиданно близко, и он успел шагнуть за неё прежде, чем она с оглушительным треском захлопнулась. Мутная пелена перед глазами, сплошной шум в ушах, как в сбившемся телевизионном канале. Гарри не мог сообразить, что происходит, пока не понял — Малфой валялся в отключке. Пронзительный грохот и истошные вопли вернули чёткость миру и слуху. Малфой открыл глаза и слабо зашевелился. Рядом поднялся, цепляясь за стену, Гойл. Дальняя часть коридора рухнула, провалилась на этаж вниз и где-то там, под обломками замка, где отчаянно кричали, умирал Фред Уизли. — Драко, вставай, надо уходить, — прохрипел Гойл, бессильно привалившись к стене. Малфоя шатало, обожжённые руки в чёрных нарывах мелко дрожали. Он сжимал и разжимал кулаки, рассматривая ладони. — Пальцы не чувствую, — прошептал он, тронув ими разбитые губы, опалённые брови, проведя по обгоревшим волосам. — Палочек нет, прохода нет, что нам делать? — осипший голос Гойла так резко перешёл на ультразвук, что Малфой немного пришёл в себя, тряхнул головой, оглянулся на блёклые вспышки в белом мареве рухнувшего коридора и пошёл, чуть пошатываясь, туда. — Драко, спятил? Куда?! — Туда. Нам надо вниз. Я знаю, как отсюда выбраться. — Палочек нет, нас убьют! — Гойл неуверенно двинулся следом, размазывая ладонями копоть, слёзы и кровь по лицу. — Останемся здесь — точно убьют. Идём. Провалившийся пол оставил узкий уступ у самой стены. Внизу были лишь огромные каменные обломки и тело гигантского распластанного арахнида. Малфой попробовал пройти по уступу. Было слишком узко, стена гладкая, ни одной выбоины — не за что зацепиться. — Не пройдём, придётся прыгать. Гойл упал на колени, подполз к провалу. — Тут футов тринадцать — мы разобьёмся, — в панике прошептал он. Малфой свесился, оглядел коридор седьмого этажа: — Прыгаем на паука. — Я не смогу, — Гойл пополз задом к стене. Малфой ухватил его за ворот рубашки, приблизил губы к самому лицу и прошипел: — Хочешь как Крэбб? Прыгаем, пока нет никого! Даже сквозь толстый слой грязи Гарри видел, как побелели толстые щёки. Гойл сглотнул и нервно закивал головой. — Я первый, — Малфой свесил ноги в проём, сгруппировался, легко оттолкнулся и спрыгнул прямо на чёрную волосатую спину паука. — Давай же, не так высоко, — раздалось снизу. Гарри опять мягко подхватило и спустило вниз, поэтому неуклюжий прыжок Гойла он наблюдал уже оттуда. Тот рухнул на арахнида и неловко скатился на камни. — Завязывай обжираться, — недовольно проговорил Малфой, помогая ему подняться. — В норме? — Вроде, — отозвался Гойл, потирая ушибленный бок. В огромный пролом в стене врывался ночной воздух. Малфой подошёл к самому краю. Чистое, звёздное небо отражалось в чёрной глади озера. Малфой смотрел вниз, на Гремучую иву, коротко кивнул на неё Гойлу: — Нам туда. — Прыгать не будем, — вмиг осипшим голосом прошептал Гойл. *** Они бежали по лестницам вниз, прячась ото всех за тяжёлыми гобеленами и в полуразрушенных классах. Битва переместилась на первый этаж, и Малфой попытался скрыться в пустом кабинете трансфигурации на втором этаже, но чёрные фигуры оттеснили их туда, куда совсем не надо было — к центральной лестнице. Ступени под ногами дрожали, яркие вспышки метались по вестибюлю, обрушивали штукатурку, выбивали провалы в стенах. В общем хаосе, дыме, плотной стене пыли и взрывах почти ничего нельзя было разобрать. Малфой и Гойл рухнули на колени, вжимаясь в перила. — Только не туда! — отчаянно закричал Гойл, с ужасом наблюдая за развернувшимся боем у подножия лестницы. — Больше неку... — последнее слово застряло в горле Малфоя, потому что между лопаток упёрся острый кончик чьей-то палочки. — Встать! Малфой поднял ладони, демонстрируя отсутствие палочки, медленно поднялся и повернул голову. Лица Пожирателя смерти за плотной маской не было видно, но Гарри был уверен, что он довольно скалится. — Я — Драко Малфой, — по слогам, как малолетнему, произнёс он. — Да неужели? — яростно прошипели в ответ. — Я — Драко Малфой, и я на вашей стороне! — в панике выкрикнул он. — Люциусу привет на том свете не забудь передать, ублюдок! Гарри крыло жутким, тяжёлым чувством — он ничего не может сделать. Воспоминания были слишком яркими, неотличимы от реальности, помогало держать себя в руках только бившаяся в голове фраза — Драко выжил. А потом случилось то, про что он совсем забыл — в спину Пожирателя попало Оглушающее заклятие, вырвавшееся из его собственной палочки. Они, Гарри, Рон и Гермиона, бежали тогда здесь, укрытые мантией-невидимкой. Гарри выдохнул, и нервная улыбка растянула бледные губы. Мерлин, кто бы знал, как вовремя они тогда появились. — Кто это был? — озираясь по сторонам, прошептал Гойл. Малфой заторможено покачал головой и двинулся вниз, в вестибюль, сквозь мешанину людей, цветов, света и криков, оскальзываясь на мраморной лестнице. Гойл всхлипывал и держался следом, как на привязи. Под ногами хрустели осколки, камни, щепки, смесь зелёных изумрудов и красных рубинов из часов факультетов. Малфой затащил Гойла в класс, в котором когда-то Флоренц проводил уроки прорицания. Здесь было пусто, тусклый предутренний свет лежал квадратами на полу. Малфой подбежал к окнам, со скрипом распахнул старые створки, вскочил на подоконник и тут же шарахнулся назад — полчища пауков, огромных и чёрных, окружили замок, карабкались по стенам, заползали в разбитые окна и проломленные стены. — Это же... — Гойл смотрел вверх, сквозь стекло, широко распахнув глаза — там, затягивая небо чёрным полотном, летели дементоры. Гарри не чувствовал ни привычной удушливой паники, ни озноба, только звук как будто выкрутили на минимум. Гойл шарахнулся к противоположной стене и упал на пол — его колотило, как в лихорадке. Малфой болезненно морщился и с тупой обречённостью смотрел на надвигающиеся тени. Яркая, белая вспышка прорезала темноту неба и рассыпалась искрами, за ней — ещё и ещё, и тогда мощный, ослепительный олень пронёсся по воздуху, вспарывая непроглядный мрак. — Поттер, — ошалело выдохнул Малфой. Дементоры отступали, возвращая свет и звуки. Олень ещё немного покружил по ночному небу и исчез за кромкой леса. — Сейчас не пройдём, — Малфой захлопнул тяжёлые оконные створки, — придётся ждать. — Я больше не могу, Драко, пожалуйста! Он в два прыжка долетел до Гойла, схватил за отвороты рубашки и тряхнул так сильно, что обгоревшая ткань не выдержала и с треском разошлась. — Можешь, ещё как можешь! — зло шипел он, выбивая панику жёсткими оплеухами. Гойл обессилел, не реагировал ни на ругань, ни на горящее от ударов лицо. Малфой выдохся, измученно прижался к стене и сжал дрожащие пальцы Гойла. — Я не оставлю тебя, мы подождём. Они ждали, вслушиваясь в глухие выкрики и грохот, тяжело дышали. Малфой разглядывал обгоревшие ногти, дул на чёрные пальцы. От Адского огня должны были остаться шрамы, и Гарри пытался вспомнить его руки, но не мог. Он привалился рядом с Малфоем к стене, водил рукой у самого его лица, пытаясь тронуть обгоревшую кожу, но пальцы проваливались в пустоту. Гарри сходил с ума от всего и сразу — от бессилия, от тупой боли и страха, от злой ярости и, больше всего, от потускневших серых глаз и слишком ярких на бледном лице губ. Голос — низкий, шипящий — перекрыл рёв битвы и, казалось, въелся до самого нутра «Вы храбро сражались...» Гарри вздрогнул, Малфой вскочил на ноги, сквозь пытавшуюся тронуть его руку, и бросился к окну, Гарри за ним. От слов Волдеморта битва замерла, будто кто-то выключил рубильник. Пожиратели чёрными тенями скользили прочь из замка, к лесу. Двор пустел. Малфой снова распахнул окно — занимался серый, холодный рассвет. — Соберись, придурок, сейчас или никогда! — зло ругался он, таща невменяемого Гойла к окну. — Залезай же! Гойл вывалился на траву, приложившись спиной о землю, резко застонал и пришёл в себя. Малфой спрыгнул рядом. — Ещё раз такое выкинешь — и я сам прибью тебя, — пообещал он. — Двигайся! Они не прятались в тени теплиц и трибун — неслись напрямик, как обезумевшие. Гремучая ива была совсем близко, опасно шевелила ветвями, и Малфой успел нырнуть к нужному корню, когда появился чёрный силуэт. На секунду показалось, что это Пожиратель смерти, пока он не выплыл на свет. Воздух резко сгустился и почернел. Малфой шарахнулся в сторону, успев увернуться и от дементора, и от взбесившихся веток. Гойл попятился назад, выставляя перед собой руки и шепча: — Мы с вами... Мы за вас... Дементор плыл на Малфоя — быстро и неотвратимо. Тот, задыхаясь, упал на колени, резко хватая ртом воздух. Капли пота текли по бледным, грязным вискам, в широко распахнутых глазах бился ужас. Гарри видел тонкие, мутные нити, тянущиеся из груди Малфоя в чёрный провал огромного рта. А потом тонкие губы шевельнулись, произнося еле уловимое «Экспекто патронум». Нити дрогнули. Малфой повторил, громче и чётче, обрывая связь. В его глазах загорелась надежда — он шептал и шептал два слова, пока белое свечение не вспыхнуло перед ним щитом. Дементор отступил. Малфой безумно улыбнулся и заорал, срывая голос: «Экспекто патронум!» Что-то большое и быстрое, на четырёх лапах, вырвалось из самой груди Малфоя и в один прыжок впечаталось всем собой в дементора, срывая балахон и обнажая мёртвую, язвенную кожу. Тень завыла, взвилась в небо и растворилась в сером воздухе вместе с ослепительно белым зверем. Рассыпалась острая тишина. Гарри не мог дышать — он всё смотрел и смотрел туда, где исчез дементор. Он никогда не думал, что они могут умирать. Гойл подполз к застывшему Малфою, обхватил руками и прижался лбом к плечу: — Я думал, нам конец, — всхлипывал он и мелко дрожал. — Дементор сдох, Драко, от твоего Патронуса... Сдох... Как ты это сделал? Без палочки! — Оно само... Не знаю, вот тут вдруг зажгло, — Малфой приложил руку к груди ровно туда, откуда дементор тянул нити, — и когда сказал, стало легче. Потом вспомнил Поттера и решил — он же смог... Сотню прогнал, а тут один всего. И получилось. Малфой походил бы на тряпичную куклу, если бы не мелко дрожащие губы и руки. Он высвободился из стальной хватки Гойла, проскользил по грязной траве под длинные, хлёсткие ветви ивы и двинул пяткой в бугрящийся нарост у самых корней. Дерево замерло, земля дрогнула, обвалилась в глубокую яму, утягивая за собой Малфоя. Гарри прыгнул следом. Плотная чернота давила, ход был узким — только ползти — и казался бесконечным. Гарри крыло тяжёлым, давно забытым тревожным чувством. Так его давило в детстве в ненавистном чулане под лестницей. Слух обострился: сбившиеся выдохи и шорох влажной земли казались оглушающе громкими. Проход ширился, чуть светлел, рванул вверх и упёрся в деревянные ступени с грязными отпечатками подошв. Гарри прекрасно помнил, кому они принадлежали. И ещё он думал, что Малфою и Гойлу в очередной раз повезло, что они не добрались сюда чуть раньше. За исход ещё одной их встречи Гарри поручиться не мог. Тишина была глухая — ни звука, ни шороха. В единственной комнате Визжащей хижины было всё так, как Гарри и запомнил, когда был здесь в последний раз: тесно, темно и грязно. И разметавшееся тело Северуса Снейпа на прогнившем полу. Предрассветный морок высвечивал его восковое лицо и чёрный провал раны на шее. Малфой смотрел огромными остекленевшими глазами. Он застыл в дверном проёме и никак не мог решиться войти. У Гарри будто все силы высосали разом. Слишком остро, слишком больно — словно балансируешь на самой грани. Лучше бы он никогда не открывал тот чёртов ящик. Лучше бы он никогда не подписывал тот чёртов договор с Малфоем. Чтобы не приходилось вот так, по второму кругу вариться в этом мерзостном аду, беспомощно таращиться на отчаянную истерику и не иметь ни единого шанса сделать хоть что-то. Последние остатки выдержки слетали с него слой за слоем, оголяя нервы, выворачивая внутренности наизнанку с той же силой, с которой корчило и размазывало Малфоя по грязному полу рядом с телом Северуса Снейпа. Он всё говорил и говорил, перепрыгивая с просьб не бросать его одного, на обвинения, что всё-таки бросил. Гойл забился в угол комнаты и тихо всхлипывал. — Ну надо же, пропажа нашлась, — насмешливый голос выключил затянувшуюся истерику. Гарри и Малфой синхронно вздрогнули и обернулись. В тёмном дверном проёме нагло скалился высокий, светловолосый маг. В одной руке он бездумно крутил чёрную маску Пожирателя, в другой — сжимал палочку. Острый кончик смотрел ровно в лоб Малфою. — Тёмный Лорд тебя заждался. И папаша твой тоже — без тебя в первом ряду идти отказывается. Гарри не мог вспомнить, кто это. Всех заключённых в Азкабан, убитых и сбежавших он отлично знал, смотрел в глаза каждой выжившей твари, кидал землю в лицо каждому мёртвому и искал тех, кого так и не нашли. Если его не было ни в одном списке, то… Гарри подошёл к нему вплотную, всмотрелся в лицо, смутно узнавая. — А я тебя знаю, — медленно сказал он, вспоминая строчки старого отчёта: Роули. Обнаружен в Визжащей хижине. Восстановлению не подлежит. Палочка не обнаружена. Помещён в клинику Святого Мунго. Дальше всё произошло слишком быстро. Роули отвлёкся, всего на секунду, на шевельнувшегося в углу Гойла — и этого хватило Малфою, чтобы выдернуть из руки Северуса Снейпа волшебную палочку. — Экспеллиармус! — Авада Кедавра! Красный луч долетел до цели быстрее, ударил в грудь — палочка в руках Роули дрогнула, и зелёный луч врезался в потолок, с грохотом обрушивая на комнату гнилые доски. Стало тихо, но перед глазами всё было чётко — Малфой был в сознании. Он со стоном выбрался из завала, стряхивая пыль и труху, подполз к Роули. Из пробитого лба по виску текла кровь, затекала за шиворот. Малфоя передёрнуло. Он забрал палочку из ослабевших пальцев. — Он жив? — шёпотом спросил Гойл. — Не похоже, — в голосе Малфоя больше не было страха, только холодное безразличие. — Нам надо выбираться. Ты как? — Нормально, меня не задело. — Хорошо… это хорошо. Тогда уходим. На улице светало, замок вдалеке горел огнями и пугал чёрными проломами, тонкий купол антиаппарационных чар слабо переливался над Хогсмидом. Малфой сунул палочку Роули в руки Гойла: — Видишь? — он кивнул на край купола. — Там можно аппарировать. Ты пойдёшь туда и переместишься в Лондон. — А ты? — в панике прошептал Гойл. — Я не могу. Не оставлю отца и мать. — Тебя убьют! — Спасибо за поддержку, — слабо фыркнул Малфой. Гойл тупо смотрел в одну точку, и когда до него дошло, что с ним не шутят — вцепился мёртвой хваткой в плечи Малфоя. — Драко, не бросай меня, прошу! Уйдём вместе. Ну, я прошу тебя! Пожалуйста! Гойл всхлипывал, упал на колени, отрывая тонкие рукава грязной рубашки Малфоя, неразборчиво бормотал, проваливаясь в глухую истерику. Помог поток ледяной воды, выпущенный из палочки Северуса Снейпа. — С аппарацией справишься? Гойл слабо кивнул. — Хорошо. Сделаешь ещё кое-что. Вот, — Малфой трансфигурировал первый попавшийся камень в склянку, приставил кончик палочки к виску, — заберёшь мои воспоминания. Если у меня не получится… В общем, уничтожь их, если что. Гойл ещё что-то говорил, но Гарри видел лишь белые нити, змеями тянущиеся из виска и чувствовал, как земля кренится под ногами и краски мешаются перед глазами, превращаясь в серую муть, и вновь растекаются, приобретая очертания библиотеки поместья Блэков. На каменном полу валялся, рассыпав вокруг себя книги, старый книжный шкаф. Гарри ощущал себя, прожившим ещё одну жизнь. Воспоминания оборвались слишком резко, хотелось пройти с Малфоем до конца: вновь по грязному туннелю, сквозь дементоров, великанов, арахнидов, оборотней и ещё Мерлин знает какой нечисти, по лабиринтам разрушенного замка до главного зала. Гарри смертельно захотелось увидеть последнюю дуэль Волдеморта глазами Малфоя. Он никогда не пересматривал свои воспоминания, слил их в Омут памяти, милостиво отдав в руки Министерству для детального расследования, да так и не забрал. Без них жилось легче и проще. Сейчас абсурдно хотелось обратно, в омут с головой, чтобы пульс частил и адреналин рвал вены. Может быть, когда-нибудь они смогут пусть не пережить, но принять всё, что с ними случилось, а не прятать куски собственной жизни по пробиркам. *** Драко чувствовал себя значительно лучше, выздоровление было на завершающей стадии. Сложность заключалась в том, что подобные травмы можно было лечить только поэтапно. Драко это знал, потому что курс врачевания был обязателен для зельеваров. Сначала восстанавливали внутренние органы. Самый сложный и долгий по времени процесс, в случае Драко — особенно: стекло прорезало лёгкое и задело сердце. Это ему любезно сообщил целитель, одурев от вопросов едва пришедшего в себя пациента. Собственно, вопросов было всего два: где Поттер и какой диагноз. Целителю пришлось сдаться, иначе Драко угрожал встать с кровати. Дальше расписывать свои подвиги он не решался, потому что сомневался, что после вставания сможет ещё сделать хоть что-то, кроме как рухнуть на пол. Драко отказался лежать в клинике, когда начался второй этап выздоровления: рёбра сращивали костеростом. Боль была невыносимой, и дать понаслаждаться своими криками он мог только избранным. То есть себе. Отец был не против и забрал Драко в поместье. И именно в этот самый мерзкий момент решил нарисоваться Поттер. Драко контролировал себя из последних сил, боясь показаться слабым и беспомощным — только не перед Поттером — и позорно отключился. Боль доконала. Правда, к ней добавился и участившийся пульс. Он теперь всегда был таким, когда рядом был Поттер. Драко прекрасно знал, что это значит, и самое чудовищное, что он начал выслеживать признаки схожего безумия и у Поттера. Как сопливая малолетка. Святой Поттер, который девочек целовал только в щёку, а трахать собирался исключительно после свадьбы. Он наверняка к той шлюхе в борделе, о которой пестрели все газеты, на следующий день заявился с цветами и кольцом. Драко пришёл в себя ближе к вечеру. Поттера не было. Рёбра сошлись, терпимо ныли. Ночью начнут приходить в порядок мышцы. Значит, на следующий день можно будет спуститься в лабораторию и сварить толковое обезболивающее, а то от рекомендованного тянуло блевать. Заходила мать, поила травяным чаем, о чём-то рассказывала. Драко её не слушал — плавал в неге наконец-то утихнувшей боли и вновь вернувшегося безумия. Хотелось, чтобы Поттер сидел сейчас здесь, трепался, смеялся, рассыпал свои не такие уж и тупые шуточки. С ним было так спокойно, как ни с кем и никогда. Мешанина мыслей путала сознание, и Драко прикрыл глаза. Мать ушла, оставив задремавшего сына отдыхать, но она не знала, что его накрыла вовсе не дремота, а новый виток безумия: мысли — острые, как тот кусок стекла и сладкие, как пирог с патокой. Вспоминались не рассказы Поттера, а его голос — низкий, глубокий, чуть насмешливый. Запах его кожи, особенно после тренировок, — пряный и дразнящий. Его случайные касания, его прямой, горящий взгляд. Драко бросило в дрожь, окатило тёплым низ живота. Он выматерился и обессиленно сжал кулаки. Что делать сейчас — он понятия не имел. Ночь помог пережить глоток снотворного, который категорически запрещали принимать целители вместе с грудой других лекарств. Но было уже плевать. Следующий день встретил Драко чудовищной мигренью. Слабость сбивала с ног и он, держась за стенки, поплёлся в лабораторию. Она была в дальнем крыле замка, под слоем барьерных заклинаний, чтобы пары от зелий не потравили всех вокруг. Путь туда казался бесконечным. Ему повезло, что по дороге не попалась мать — она бы транспортировала Драко обратно и привязала к кровати цепями. В лаборатории было прохладно и темно, пахло травами и почти выветрившимися едкими зельями. После поступления в академию Драко не вылезал отсюда. Порой спал здесь же, на небольшой кушетке, отчего на следующий день разваливалась спина, как у старика. Он закапывался в груды книг, изучал вдоль и поперёк все имеющиеся у Северуса личные записи и варил-варил-варил. Наверное, так же маниакально, как и Поттер тренировался всё это время. Драко это помогло, позволило стереться старому. Если бы он позволил себе размякнуть, как это сделал Гойл, то наверняка так же поехал бы крышей и шагнул из окна. Разномастные котлы, отполированные до блеска эльфами, стояли на треногах над спиртовками. Драко залил в один основу под зелье, зажёг под ним фитиль — по стенам затрепетали длинные тени. В старых записях Северуса было всё, как всегда: чётко, лаконично и предельно понятно. Драко всегда удивлялся тупости сокурсников, которые умудрялись варить неправильные зелья по этим идеальным инструкциям. Работа помогала не думать о ненужном, посторонние мысли вяло трепыхались в голове, иногда пытаясь обрести чёткость, но снова отступали, так и не успев сформироваться. Драко это устраивало. Ровно до тех пор, пока входная дверь не скрипнула, и в спину дунул слабый поток воздуха. — Кингсли сказал, что у тебя степень по зельеварению. Я и не знал. Черпак чуть не упал на пол, разливая драгоценное зелье. Как же он чертовски хотел слышать этот голос. Драко обернулся. Гарри стоял в проёме двери с абсолютно непонятным выражением лица. — Ты почему не в кровати? Разве тебе можно вставать? Вчера же плохо было. Драко криво ухмыльнулся: — В мамочку решил поиграть? — и вернулся к зелью, высыпая последние ингредиенты и с маниакальной точностью размешивая жидкость в нужных направлениях. Очередные крайне нужные реплики Поттера пришлось прерывать. Отвлекал. — Поттер, будь добр, заткнись на пять минут, а то всё заново варить придётся. Сядь где-нибудь. Поттер на удивление послушался, сел на любимую кушетку Драко. Чем вот стулья не угодили? Впрочем, хватило его ненадолго — Драко почувствовал его горячее дыхание за спиной. Он так со всеми нарушает личное пространство или это Драко выиграл в лотерею? — И что это будет? Драко чуть повернул голову. В круглых стёклах очков плясали языки пламени, отчего зелёные глаза демонически блестели. Святой Поттер? — Обезболивающее. Зелье пузырилось, тонкие струйки пара попадали в нос, и головная боль медленно отступала. Идеальное. — Чем тебя выписанные зелья не удовлетворили? — Всем. Спиртовка погасла. Драко набрал полный черпак прозрачной жидкости, остудил, перелил в стакан. Поттер наблюдал, как завороженный, и был всё ещё непозволительно близко. — Обалденно пахнет. Поттер был какой-то не такой. Какой именно — Драко не решался дать оценку. Вчера от него фонило виной и раскаянием, что, конечно, раздражало, но было логичным и объяснимым. Сегодня Драко ловил на себе долгие, вытрясающие душу взгляды. Эмоции Поттер скрывать не умел, на его лице обычно всегда горело табло с информацией, что он чувствует. Сейчас там была непонятная каша. Хотелось влезть в его мозги, что Драко сносно умел делать. Но он был уверен, что курс по защите от ментального воздействия Поттер сдал на отлично. — Поттер, что с тобой сегодня? — наконец не выдержал он. — А что? — он отлип взглядом от пальцев Драко, сжимавших стакан, поднял глаза. Его скулы чуть порозовели. — Ты мне скажи. Проспал спасение мира? Забыл перевести бабушку через дорогу? Котёнка с дерева снял кто-то вместо тебя? Я бы мог предположить, что причина во мне, но вчера ты выглядел более... — Малфой пощёлкал пальцами, — адекватным. Нет, это не твоё слово. Менее псих, — и расплылся в ехидном смешке. Поттер смутился, улыбнулся совсем невесело, отступил на шаг, оглядел лабораторию, будто только сейчас сообразил, где находится. Драко молчал, пил тёплый отвар, неотрывно наблюдая, как Поттер суёт свой нос во все котлы, водит пальцами по пыльным банкам с ингредиентами, вчитывается в приклеенные к ним этикетки. Да Мерлин его раздери! — Поттер! Он остановился. Развернулся. — Мне жаль, что всё так случилось. Ты даже не представляешь, насколько. Драко закатил глаза. Опять двадцать пять! — Мы вчера закрыли этот вопрос, и мне казалось, что ты пришёл в согласие с самим собой. Так что мимо. Поттер запустил пальцы в растрёпанную шевелюру, знакомым жестом довёл бардак на голове до идеала. Он хмурился и кусал губы. Прям мученик на вершине Голгофы. Драко читал утренние газеты, ни о каком надвигающемся апокалипсисе в них не печатали. — Я плохо спал. — Я лицезрел тебя пол-лета и прекрасно знаю, какой ты бываешь не выспавшийся. Снова мимо. — Ты на курсы психологов записался, что ли? — огрызнулся Поттер. — Кончай любить мне мозг. — Непременно, когда ты прекратишь своим выражением лица портить мне настроение. Чёртова слабость подкосила, двинула под колени, и Драко пошатнулся, чуть не расплескав остатки драгоценного зелья. Поттер подскочил, по пути опрокинув пару котлов, подхватил Драко на руки и усадил на кушетку. Как грёбаную девицу. — Плохо? — вот теперь у него на табло мигало красными «Тревога!». Малфой поморщился: — Нормально. — Отвести тебя в комнату? — Не хочу. — А что хочешь? Хотелось курить. И на улицу. Пусть там было не лето, а октябрь, настойчиво прикидывающийся январём, но от четырёх стен и одиночества уже тошнило. Они вышли в парк. Поттер, слава Мерлину, на руках его таскать не порывался, лишь придерживал под локоть. Вообще-то Драко прекрасно справился бы и сам, но решил позволить себе поэксплуатировать Поттера лишний раз. Тем более тот не был против. Между лопаток обожгло — Драко обернулся и наткнулся на острый взгляд отца из окна второго этажа. Это был охренительный день. Он не имел права быть таким, но Драко не умел врать сам себе. Они бродили по саду, по тонкому насту свежевыпавшего снега, грелись тёплым чаем и согревающими чарами, привычно переругивались, но так, не серьёзно, без злости. Всё было отвратительно. Вернее, всё было слишком хорошо и оттого — отвратительно. Поттер остался на обед. Он отказался от малой столовой, и эльфы сервировали стол в комнате Драко. Отец никак не прокомментировал это вопиющее нарушение этикета. Даже тут от Поттера был толк. Драко вяло размазывал овсянку по бортикам и с завистью косился в тарелку Поттера, из которой со скоростью света исчезали аппетитные куски мяса и овощей. Тот выглядел довольным и весёлым, от непонятного утреннего настроения не осталось и следа. Драко клонило в сон. Поттер — сытый и разомлевший — тоже начал залипать. Он лениво поднялся, потянулся, потёр осоловевшие глаза ладонями. — У меня ещё два дня до окончания отстранения, — зевнул он и покосился на Драко. — Рад за тебя, — игра «скажи сам» была его любимой фишкой. — Так я… эм… могу завтра зайти? Смущался Поттер до отвратительного мило. Драко чуть улыбнулся и кивнул. — Хорошо, — Поттер разулыбался в ответ, сложил ровной стопкой тарелки, накинул мантию. — Утром нормально будет? — и, получив ещё один утвердительный кивок, двинулся на выход. — Если ты нарисуешься в шесть утра, я тебя на порог не пущу. — Залезу в окно, — подмигнул Поттер. — Ты устал, поспи. «Останься», — чуть было не ляпнул Драко, но вовремя прикусил язык. Хватило сил только фыркнуть в ответ и провалиться в мягкие подушки. Сон накрыл сразу, не дождавшись хлопка двери.