Рубикон

Утро у Гарри не задалось с самого начала. Он проснулся рано, в пять утра, и не смог больше заснуть. Промаявшись час в постели и поборов желание нагрянуть по известному адресу в шесть утра, он спустился на кухню и решил отвлечься на средства массовой информации. Заголовок первой полосы Пророка «Героическое спасение Драко Малфоя» окончательно загнал всё настроение в минус. Даже любимый кофе приобрел вкус стрихнина. С каких пор «мудачески подставил» превратилось в «героически спас» — Гарри решительно не понимал. Он поджёг угол газеты кончиком палочки и мрачно наблюдал, как огонь лениво ползёт по бумаге. Мысли не спеша перетекли от вариаций кары небесной для журналистов до раздражения: чем он, Мерлин раздери, всё это заслужил! По всей видимости, кто-то из предков галлонами глушил Феликс Фелицис, а Гарри теперь расхлёбывал последствия. Мало было всего случившегося, теперь ещё и… Гарри старательно втирал пепел газеты в стол, пока не сообразил, что рисует большую букву «Д». Ситуация забавляла до отвратительного: если уверен, что хуже быть не может, то жизнь любезно подкинет пару сюрпризов. Глупо забывать об этом. Это был особый сорт пытки — не иметь права коснуться того, кого хотелось. Единственного, кого хотелось. Вчера Малфой был так близко, что Гарри чувствовал тепло его тела, запах, ставший почти родным. Ещё пара сантиметров, и можно было тронуть губами шею. Именно в этот момент Гарри отчётливо осознал, что же чувствует Джинни. Самое плохое, что Малфой не отталкивал, хотя все границы были нагло нарушены. Какого чёрта он не отталкивал? Гарри мог только смотреть, как точно и вымерено умелые пальцы размешивают зелье, а рыжие всполохи пламени высвечивают на коже едва заметные шрамы. Они всё-таки там были — переплетения белых нитей от Адского пламени на фалангах и в лунках ногтей. Гарри страшно хотелось рассказать о том, что залез в воспоминания, но он не смог: испугался увидеть презрение в серых глазах. Боялся быть вышвырнутым и не иметь возможность вернуться. Поэтому он запихнул склянку обратно в ящик, когда измотанный Малфой отрубился. Кто бы знал, как он ненавидел себя в эту минуту! Гарри с трудом дотерпел до приемлемого для посещения времени — десяти утра — и отправился на штурм крепости. Хотелось сделать уже хоть что-то. Но что — Гарри понятия не имел. Сказать о своём сумасшествии? И что делать в ответ на недоумённый взгляд? Приходилось молчать. Это состояние выматывало. Гарри промучился полдня, вяло отвечая на ядовитые реплики Малфоя. Тот был особенно сволочным сегодня. Явно шёл на поправку. Они опять гуляли по замёрзшему парку, и в какой-то момент оказались непозволительно близко друг к другу, лицом к лицу, смотрели глаза в глаза, а потом Драко опустил взгляд вниз, всего на секунду, на губы Гарри. И тут же отстранился. Хруст корки льда под его ботинками показался оглушительным. Гарри колотило, как в лихорадке. Дальнейший разговор не клеился, и Гарри неловко отказался от обеда, позорно сбежав. Теперь он в каждом жесте будет видеть то, чего нет? Надо везде таблички развесить «Я не влюбляюсь, Поттер». Чтоб не забывать. Да, этот день не задался с самого утра. Хотелось с кем-то поговорить. Просто выплеснуть, признаться. Пусть не во всём, умолчать о главном. Просто рассказать что он — такой, и что абсолютно не знает, что с этим делать дальше. На следующий день к Малфою он не пошёл. Писем писать не стал. Они вроде как не договаривались. Днём он мучился, сводил с ума себя и Кричера в придачу, пока не нашёл у себя остатки смелости и не написал Гермионе. Она пришла вечером, после работы — немного уставшая, немного растрёпанная. Гарри ждал на ковре у камина с бутылкой её любимого вина. На трезвую голову выносить всё это он больше не мог. Он пребывал в какой-то заторможенной прострации. Гермиона обстановку оценила, тихо хмыкнула и ополовинила протянутый бокал. Потом скинула узкие туфли и устроилась рядом. — Малфой совсем доконал тебя? Гарри фыркнул, улыбнулся: — Нет, но у него есть все шансы. Гермиона допила остатки вина, протянула пустой бокал, поболтав им в воздухе. — Эй, не налегай, — притворно возмутился Гарри, доливая ещё. — Я не за этим тебя звал. — Жадина, — рассмеялась Гермиона. Её плечи чуть расслабились, щёки порозовели. — Плохой день? — спросил Гарри, всматриваясь в её лицо. Она поморщилась: — Не то, чтобы плохой, и не то, чтобы день. Навалилось много — не разгребу никак. Не бери в голову, — она лениво отмахнулась. — Выкладывай, что там у тебя. Как Малфой? — Язвит и выздоравливает, — мрачно вздохнул Гарри. — В общем, ничего нового. — В общем — да. Но я не о нём хотел поговорить. Тут, конечно, Гарри соврал: говорить он хотел только о Малфое. О том, кто оккупировал все мысли и чувства, говорить хотелось без остановки. Желательно — с ним самим. Гарри сделал большой глоток вина, и жизнь почему-то стала на полградуса лучше. Он никак не мог решить, от каких слов приземляться на дно пропасти будет не так больно, как Гермиона решила столкнуть его сама: — Гарри, ты влюбился? Он не ответил. Только тяжело вздохнул и уткнулся лбом в её плечо. — Расскажешь? Гарри отрицательно помотал головой. Гермиона мягко взъерошила его волосы. — Хорошо, о ней не говори. Расскажи о том, что не так. Да всё не так. Да и никогда всё «так» не было. — Она — не совсем она. — Это как? — Она — это он. Остатки в бокале исчезли быстро. В один глоток. — Понятно, — после паузы ответила Гермиона. — Тащи ещё вина. Гарри не знал, на что он надеялся, рассчитывая всего на одну бутылку. Хорошо, что он запасливо наполнил погреб на все случаи жизни. Тем более жизнь повернулась таким местом, что случаев обещало быть всё больше и больше. Вино плескалось в бокале. Гермиона смотрела на огонь сквозь тонкие хрустальные стенки. Гарри казалось, что она сейчас встанет и уйдёт. — И как он отреагировал? — вдруг спросила она. — На что? — Гарри, не тупи. Ты сказал ему? — Нет, — ровно ответил он. — И не собираюсь. — Почему? Вопрос был странным — всё очевидно же! Если бы Гарри не знал Гермиону, он бы решил, что она издевается. — Мерлин, да потому что он не такой! И если он узнает — выкинет меня из своей жизни. — Это он тебе про «не такого» сказал? — Да. Да и не в нём вообще дело, а во мне! — Гарри отставил бокал в сторону, спрятал лицо в ладонях, и до Гермионы донеслось глухое: — Как мне в глаза всем смотреть теперь. — Не припомню, чтобы тебя волновало мнение посторонних людей, — хмыкнула Гермиона. — Да плевать мне на них. Я другу сказать не могу! А остальным... — Гарри замолк, уткнулся лбом в колени и глухо продолжил: — Не представляю, как в глаза Молли смотреть. Гермиона легко провела ладонью по его спине. — Много ты в ней понимаешь. — И чего же я не понимаю? — Вспомни, что творил Перси — она отказалась от него? Гарри дёрнул плечом. — Это другое. Гермиона откинулась на локти и вытянула ноги к камину. — Фред и Джордж были вместе, — наконец сказала она. В её тоне было что-то такое, отчего Гарри понял, что именно она имеет в виду. Он поднял голову и изумлённо уставился на неё. — Ещё со школы, — кивнула Гермиона, — Рон как-то проболтался, а потом я на них на Чемпионате мира по квиддичу наткнулась, они в палатке целовались. Гарри помнил, что они всегда были очень близки, но он и предположить не мог, насколько. Фред умер пять лет назад, и Гарри неприятно осознал, что понятия не имеет, что сейчас с Джорджем. — Джордж всё ещё один? — осторожно спросил Гарри. Гермиона поболтала остатки вина в бокале и выпила одним глотком. — Когда ты видел его в последний раз? Гарри задумался, припоминая: — Давно... очень давно. Наверное, до моего отъезда на учёбу. В Норе мы не пересекались. — Он перестал выходить из комнаты в девяносто девятом, как Руквуда казнили. Не смог справиться с собой и пережить. — Я не знал! — горячо воскликнул Гарри. — Мерлин, я ничего не знал! Почему я не знал!? — Сейчас узнал. И что изменилось? — Я… я не знаю, но я бы постарался помочь, поддержать! Гермиона тяжело вздохнула: — Гарри, он живёт в своём мире вместе с призраком Фреда. Нечему там помогать. Сумасшествие не в состоянии вылечить даже магия, сам знаешь. Так что всё как-то так, — неловко закончила она. Между ними повисло молчание: густое и долгое. Свои проблемы вдруг показались смешными. Всегда есть тот, у кого всё ещё хуже, чем у тебя — об этом Гарри тоже решил больше не забывать. — Я хочу его видеть. — Не надо, Гарри. Ты же помнишь его, какой он был? Вот и помни. От Джорджа там ничего не осталось. Ты бы сам не захотел, чтобы тебя таким видели. Я рассказала тебе только потому, чтобы ты понял: вся семья знала, что связывало Фреда и Джорджа. Знала и не отказалась от них. И ты заканчивай забивать голову дурью. Мы тебя любим за то, что ты — это ты. Гарри молчал. Смотрел, как в окна хлестал мокрый снег, превращался в серые капли. Вода бежала по стеклу, оставляя длинные дорожки, затекала за раму. — Расскажешь? — вновь спросила Гермиона. Гарри отрицательно покачал головой. — Не сегодня. Прости. На это я не готов. Гермиона ободряюще улыбнулась: — Тогда зови, как будешь. Выслушаю, поддержу — но не уверена, что помогу. Гарри тихо рассмеялся. На душе стало чуточку менее паршиво. Вторая бутылка вина давно закончилась. Голову вело, но приятного в этом сейчас было мало. Из кухни донёсся гулкий бой часов. Восемь вечера. Гермиона легко поднялась, оправила мантию. — Мне пора. Рон там в бешенстве уже, наверное. Я его не предупредила, что к тебе зайду. — Показывает, кто в доме хозяин? — усмехнулся Гарри. — Да ну его, — Гермиона неопределённо махнула рукой, но от Гарри не укрылась нежность, скользнувшая в её голосе. Она была немного пьяна, и Гарри надеялся, что Рон не будет выдвигать ему претензии за спаивание жены. С него станется. — Спасибо тебе… за всё. — Ерунда. Мы же друзья, — она легко потрепала его по волосам. — До встречи, Гарри! — До встречи. Но всё равно, не говори Рону, пожалуйста, — устало проговорил он. — И не собиралась, — Гермиона звонко поцеловала его в щёку. — Не скучай тут. «Да куда уж», — кисло подумал Гарри и швырнул порох в камин — пламя взметнулось зелёным языком. — Нора! — звонко сказала Гермиона и исчезла. Гарри долго не мог заснуть, мысли в его голове текли пьяно и вяло. Сначала мучили Фред и Джордж, и Гарри заставил себя отвлечься. Здесь было слишком больно, слишком остро. Он не был готов. Потом он задумался: сколько нужно времени, чтобы осознать, что тебе нужен кто-то конкретный? Вот Гермионе и Рону шесть лет понадобилось, Джинни — пять минут на платформе. Или дело не во времени? Может, Джинни вылепила из Гарри в своём воображении сверхчеловека и любила его? Что было бы, если они попробовали и его светлый образ в её мечтах разбился о кучки грязных носков под кроватью? Может, стоит и Малфою придумать парочку отвратительных недостатков? Но почему-то всё придуманное было либо недостаточно отвратительным, либо Гарри было фиолетово на любые недостатки. Так он и заснул, затянутый в смутные образы из грязных носков и брызг зубной пасты на зеркале в ванной. *** Драко перестал ждать Поттера, когда время перевалило за полдень. Хоть бы записку прислал, что ли, — мрачно думал он, душа в зародыше порыв написать самому. Последняя их встреча началась неплохо, но потом атмосфера быстро поменялась и всё сделалось криво, косо и неловко. Драко решил не загоняться. В конце концов, ничего предосудительного он не сделал, а со своими тараканами пусть Поттер справляется сам. Драко страшно устал и к концу дня решил, что так даже лучше. Пора найти себе жену, родить с ней детей и делать вид, что счастлив. Гарри не появлялся. Но писал. Сначала сухо и немногословно, но потом его будто прорвало. Понять логику его поведения было трудно, но Драко с досадой осознал, что ждёт каждое письмо, читает и перечитывает каждую строчку. Гарри писал о работе, о спецкомандировке, в которую, как оказалось, его отправили сразу после окончания отстранения, о погоде, природе и настроении. «Чёртов романтик», — улыбался Драко. Он в ответ рассказывал о детском доме, о количестве запоротых и получившихся зелий, о прочитанных книгах — хороших и не очень — и о том, что решил варить экспериментальное зелье для Бена. Он умолчал, что всё-таки набрался смелости и навестил его. Стыдно было признаваться, как к горлу подкатывала тошнота, а между рёбер противно ныло, когда они встретились. Глаза у Бена были сейчас самые обыкновенные, но Драко со страхом ожидал, что они снова нальются чернотой. Колдомедик рассказывал о лечении и перспективах. К сожалению, не самых радужных. Драко закопался в библиотеке, нарыл всё, что только было на обскуров. Самые полезные сведения оказались у Саламандра. И у Драко появилась идея — не пытаться отделить обскура от человека, а породнить их, как это получилось с Аконитовым зельем для оборотней. Идею руководство клиники горячо поддержало, особенно ратовали, что проект не будет стоить им ни кната. Поэтому Драко расписывал Гарри свои идеи. Писать об этом оказалось на удивление полезным — мысли вставали в правильный ряд. Гарри называл его гением. А потом Гарри вернулся, они встретились в кафе, и всё опять стало по-старому. Драко понял, что так — лучше. Пусть не вместе, но зато рядом. Без Гарри было слишком мучительно. И когда он успел настолько вляпаться? За картой в комнате с летописью Драко следил теперь постоянно, проверяя каждое даже незначительное проявление магии детьми. Одна подозрительная активность давно не давала покоя, и Драко собрал всю информацию, какую смог. Осталось дождаться Поттера с очередной операции и направить его в Министерство, потому что от него там толку было на порядок больше. Но он не успел совсем чуть-чуть. *** Гарри крепко спал. Будить его было безбожно, но выбора не было. — Хорош дрыхнуть, Поттер, день на дворе. Гарри, отчаянно цепляясь за остатки убегающего сна, сунул голову под подушку. — Окатить водой по старой памяти? — участливо поинтересовался Драко. — Малфой, будь человеком, я после ночной смены, — донёсся глухой и сонный голос. — Потом поспишь, дело есть. Гарри, душераздирающе зевая, сел на постели, обхватил руками ноги и уткнулся головой в колени. — До завтра не подождёт? — Разрешение сегодня выбить надо, по выходным наше Министерство предпочитает отдыхать. — И правильно делает, — пробормотал Гарри, снова пытаясь улечься в кровать. — Эй, эй, Поттер, не залипай! — Драко сбросил на пол одеяло. — Твой эльф с минуты на минуту кофе принесёт. Гарри обречённо вздохнул, надежды на сон — сладкий и долгожданный — больше не осталось. Он отпихнул подушку — та, обиженно ухнув, плюхнулась на пол. — Что на этот раз? Драко скинул обувь, забрался с ногами в постель, извлёк из папки пергамент и развернул его. На жёстком листе ярко светилось оранжевое пятно на фоне очертания какого-то города. Гарри придвинулся вплотную к Малфою и его носа коснулся запах холодной свежести. Сон как рукой сняло. Драко был опасно близко, потрясающе пах, дразнил всем собой — и это было убийственно. Гарри с мрачной радостью понял, что теперь влип окончательно и бесповоротно. Он отодвинулся, мотнул головой, сбрасывая дурман от невыносимой близости. До мозга дошло, что Малфой всё это время что-то говорил. Резкое молчание, и Гарри поймал тяжёлый взгляд: Драко смотрел на него в упор и хмурил брови. — Поттер, обрадуй меня и скажи, что это последствия бурной ночи, а не решившая съехать крыша. Твой вид меня пугает, а нам ещё работать вместе. Конечно Гарри его заверил, что проклятая ночь, полная невероятных (на самом деле крайне скучных) и опасных (если считать многочасовое сидение в засаде таковыми) приключений всему виной. Кто ж добровольно признается, что чердак потёк? Драко дождался, когда верный эльф влил в своего хозяина двойную дозу кофеина, и заговорил: — Его зовут Майкл, живёт в приёмной семье. Я его давно отслеживаю, даже копию карты с его образом снял. Он светится почти постоянно, но для наших, как ты помнишь, это не причина. Вчера был выброс, но чистки не было — свидетели только приёмные родители. Его избили. Сейчас он в больнице, пришёл в себя и снова светится. Магглы изъяли его из семьи и передают в приют, я хочу успеть забрать его прямо из больницы. — Отлично. Оставь мне координаты, и как получишь разрешение — я сразу сгоняю. — Ты хотел сказать «мы»? — Драко аккуратно сложил пергамент и сунул в папку. — Нет, Малфой, я сказал то, что хотел сказать. Никаких больше «мы» на подобных операциях. Забудь. — Ты же не серьёзно? – на грани вежливости уточнил Драко. — Серьёзнее некуда. Тебе скинуть воспоминания с того прекрасного вечера? — Я не жалуюсь на память. Неужели ты думаешь, что я не принял меры? — короткий взмах палочкой — и Драко окружило молочное марево. Точная копия щита Гарри. — Я месяц потратил на тренировки. Не считая целого списка боевых, защитных и лечебных чар. — Малфой, даже если ты мне в нос тыкнешь дипломом с отличием школы авроров, я тебя туда не пущу. Так что можешь засунуть свои тренировки себе в одно место, — зло выплюнул Гарри. — Засунь себе свои психи в одно место! — зашипел в ответ Драко. — У тебя только не спросил, куда мне ходить можно! Драко бы ещё говорил, но Гарри в бешенстве подскочил к нему, швырнул на кровать и навис сверху. Его зрачки сузились до точек, в глазах полыхали дикой яростью. Драко с ужасом всматривался в них и думал, что первый раз видит Поттера в таком состоянии. Это его Кингсли так смачно на разборе полётов приложил? Однозначно, причина в этом, ведь не за его шкуру так трясётся Поттер. Так он может рвать только за друзей. А они — не друзья. Рваное, горячее дыхание коснулось лица. Тяжесть чужого тела вдавливала плечи в кровать. Драко не сразу понял, что происходит, а когда понял — его щёки обожгло стыдом. Тело решило жить вдали от мозгов и реагировать на такую преступную близость вопиющим образом. Гарри что-то зло шипел ему прямо в губы, но Драко не мог разобрать и слова — горячее, острое ощущение в паху сбивало дыхание, отзывалось шумом в ушах, путало мысли. Ещё пара минут промедления — и контроль мог отказать, и тогда руки бы впились в чёрные волосы, дёрнули с силой, заставляя губы приблизиться к губам. Драко прошибло паникой, словно Круцио. Он до боли сжал плечи Гарри и прошипел: — Какого чёрта, Поттер, что тебе надо от меня? Гарри замер — всего на секунду, не больше. Он точно знал, что скажет и сделает дальше, но хотел дать себе хоть мгновение отсрочки, а потом рухнул в омут с головой: — Тебя, — резко выдохнул он и врезался в рот Драко мучительным, отчаянным поцелуем. Гарри терзал мягкие, застывшие губы, пытаясь за короткое время насытиться такой нужной близостью, потому что больше не мог. Пусть лучше Драко знает и исчезнет из его жизни, потому что больше сил терпеть не было. Можно либо вот так — близко-близко, либо бесконечно далеко. А так, как у них — невыносимо. Ещё мгновение — и Драко отпустит шок, он осознает, что происходит, оттолкнёт и уйдёт. Гарри был почти готов. Почти. Но он был абсолютно не готов, что влажные губы дрогнут, приоткроются и впустят горячий, требовательный язык. Гарри толкнулся в глубину податливого рта, мягко лаская и дразня, и совершенно обезумел, когда скорее почувствовал, чем услышал, короткий стон. Драко отвечал — стремительно и невесомо, одуряюще звучал и, несомненно, был возбуждён не меньше его. Сильные руки выпустили тонкие запястья, одна запуталась пальцами в светлых волосах, притягивая голову ближе, вторая гладила и ласкала гладко выбритую кожу щёк и подбородка, в перерывах между поцелуями терзая припухшие губы. Гарри раздвинул коленом ноги Драко — тот выгнулся, проехался каменно-твёрдым по подставленному бедру и мучительно застонал — тело прошила тяжёлая дрожь. Гарри прижимал ладонь к паху Драко, чувствовал горячую пульсацию и расплывающееся влажное пятно по ткани брюк. Когда туман в серых глазах рассеялся, Гарри легко тронул губами тёплую щёку. Драко отстранился, нервно дёрнул губами, нашарил палочку и со словами «я сейчас» исчез. «Я сейчас» не наступило ни через пять минут, ни через десять. Гарри зло чертыхнулся и обессиленно впечатал кулаки в подушку. Сердце заполошно билось, губы горели, а в паху тянуло и жгло. Под потолком качалась покорёженная люстра, и Гарри не имел понятия, чей магический выброс так постарался. Он скатился с кровати, поплёлся в ванную и долго стоял там под тёплыми струями воды, водил кулаком по члену и бездумно смотрел, как белёсые капли брызгают на кафельную стену. В голове прочно засел образ Драко, закатывающего в экстазе глаза.