Тебе всё шуточки?

Майкл прекрасно понимал, что с утра Сара не спустится на подземную парковку, чтобы сесть в машину и, как ни в чём ни бывало, поехать с ним по делам, попутно смущаясь от его шуточек. Она либо выйдет через главный выход и поймает такси, либо закроется в коконе из одеяла со вселенской обидой и будет там сидеть долго и нудно, пока не потеряет сознание от голода. А Майкл уверен, что она упертая именно настолько. Скорее всего она уже сорок раз возненавидела Вишню, отца, Майкла, естественно, и вообще целый мир за то, что всё идёт не так, как хочется ей. Соревнования, о которых она ему трещала неделю назад, теперь, видимо, накроются медным тазом, потому что эта маленькая и вредная девчонка не подпустит Вишню к себе и на километр, а без работы и выступлений Сара рискует превратиться в слишком грустного суриката, прямо такого, что сидел в зоопарке, куда её отвозил Майкл. Он не успел ей ничерта объяснить, как она уже летела к лифту, попутно крича что-то о том, как она всех ненавидит. Накричала, расплакалась и убежала, не дав ни единой возможности объясниться и решить ситуацию спокойно — очень по-взрослому. Майкл прекрасно понимает, что на неё свалилось многое, что осознание некоторых вещей больно бьёт по коленям, заставляя падать на землю. Падать больно, разбиваясь, до слёз, криков и даже крови. Только она забывает, что он не даст ей упасть. Каким бы сильным ни был удар — он удержит её. Схватит за шиворот, как маленького ребёнка, или в последний момент ухватит за руку — вообще всё равно. Важно то, что он ей поможет, плевать вообще как. Он не знает, что полночи она ходила по дому, как ненормальная, и сыпала оскорблениями по всем углам своей квартиры, а вторую половину ночи просто проревела в подушку, всхлипывая так громко, что закладывало уши. Он не знает, что утром она жаловалась на всё Кэйт, которая неизменно продолжает радовать Сару завтраками, не давая умереть с голоду в дни особой нервотрёпки. И Майкл не знает, что Кэйт её успокаивала, как маленького ребенка, гладила по голове и уговаривала её простить Майкла, дать ему шанс всё объяснить. Тёрнер не знает, что в слезах и объятиях Кэйт Сара взболтнула, что чувства к Майклу она не может сравнить ни с чем, потому что ещё никогда не ощущала такого. Ей хочется с ним смеяться, болтать без остановки обо всём на свете и, что странно, целоваться, а потом его хочется убить, потому что дико бесит. Тёрнер не знает, что Сара отпустила Кэйт с улыбкой на лице, а потом написала Вишне об отмене репетиции и снова пошла рыдать в мокрую подушку. Он этого всего не знает, но точно знает, что ему нужно всё объяснить. Она не реагировала на его звонки и сообщения, она не реагировала на стук и на противный звонок в дверь. Она лежала в коконе из одеяла и смотрела в стену, думая о том, что она хочет вернуться в свою жизнь год назад, где был Джон, соревнования, мистер Скотт, нормальный отец, не было никакого Вишни и, самое главное, никакого Тёрнера. Она не отреагировала даже на то, что звонки прекратились, а когда через полчаса услышала, как открывается дверь её квартиры и по ламинату слышатся тяжелые шаги — отреагировала. Сомнений в том, что это Тёрнер, не было. Она, конечно, понимала, что он настойчивый, но чтобы настолько… Зачем он пришел? Для чего? Опять перевернуть её жизнь с ног на голову? Ну уж нет, ей одного раза достаточно, теперь она не представляет, как с этим справляться. Отец оказался предателем, устраивающим за Сару её личную жизнь, ища в этом выгоду, а потенциальный жених и вовсе может быть причастным к аварии отца. Супер. Всё просто прекрасно. У неё дрожат коленки, как у восьмиклассницы, которая вчера впервые поцеловалась с мальчиком, а теперь не знает, как себя вести с ним, и сильно смущается. Звук шагов становится всё громче, и с каждым этим шагом Сара вжимается в одеяло только сильнее, становясь похожей на улитку, что прячется в своем домике при виде опасности. Так и Сара. Она ведь понятия не имеет вообще, сколько в этой истории находится подводных камней. Она понятия не имеет, о чем ей хочет сказать Тёрнер, но она продолжает дрожать от страха встречи. Как попросить сердце стучать помедленнее? Ненормально ведь, когда настолько быстро. Сара слышит, как он открывает парочку дверей, что находятся по коридору перед ее спальней, и паника только сильнее разрастается в груди. Желание выпрыгнуть из окна, чтобы избежать разговора с Тёрнером, растёт с бешеной скоростью, но не успела она даже встать с кровати — он открыл дверь в её комнату. — Ну наконец-то! — Майкл разводит руками, совершенно бесцеремонно входя в спальню Сары. — Я уж думал, не найду тебя. — Ты спятил? Проваливай отсюда! Сара говорит это, когда из-под одеяла торчат одни глаза. Она точно крокодил, что плывет по реке, скрываясь от будущей жертвы. Только Майкла Сара точно не съест. — С удовольствием, — говорит Тёрнер, поднимая Сару с кровати прямо в этом коконе. Она кричит, пытается бить его, злобно рычит, точно морская свинка, а Майкл только смеётся и укладывает её на плече поудобнее. — Какого черта ты делаешь? Отпусти! — она колотит его спину кулаками, только из-за огромного одеяла мало что получается. — Отпусти меня сейчас же! — Нам нужно поговорить. Он говорит это таким спокойным тоном, словно для него абсолютно нормально вот так вторгаться в спальню девушки и уносить её на плече неизвестно куда. — Говори здесь! Но он не останавливается, а уже спокойным шагом выходит из комнаты, придерживая Сару только одной рукой. Она уже висит, как безжизненная плюшевая игрушка, потому что понимает, что сопротивляться просто бесполезно. Он держит её, словно лямку рюкзака, временами поправляя, чтобы не свалилась с плеча. — Здесь нельзя, ты злая сейчас. Отвезу тебя кое-куда. Ну, здорово! Почему бы и нет, собственно? Ей как раз сейчас хочется кое-куда. Когда она всю ночь не спала, а плакала; когда она возненавидела весь мир; когда она не знает, как вообще жить дальше; когда чёртово сердце предательски выпрыгивает из груди от прикосновений Тёрнера. Да, здорово. Сейчас ей именно хочется кое-куда. — Я не одета, Тёрнер! Пусти! Он разворачивается, все тем же прогулочным шагом снова входит в её комнату и идёт в сторону гардеробной. С видом хозяина этой квартиры и под недовольное шипение Сары он стягивает с неё одеяло, ставит на пол и, сложив руки на груди, произносит: — Одевайся. После того, как он видел её голой, стоять напротив него в одном домашнем халатике она не стесняется. Но при нем переодеваться она точно не будет. — Выйти ты не хочешь? — Нет. Чтобы ты проломила стену к соседям и убежала из дома? Переодевайся, Сара, я никуда не пойду. Она тяжело вздыхает и топает ножкой, как маленький ребенок: он обожает, когда она так делает. Старается быть максимально грозной, злой, угрожающей, а на деле маленькая такая, смешная, даже немного милая. Ну вот точно сурикат, что хотите делайте. — Отвернись? Он прищуривается, упивается тем, что она сдалась ему, медленно отворачивается и с усмешкой произносит: — Учти, Сара, вырубить у тебя меня не получится, у меня череп стальной. — Конечно, мозгов-то нет внутри, сплошная кость, — шипит Сара, отвернувшись от Тернера и стягивая с себя халатик. Наивная Сара действительно думает, что он не смотрит? — Ты всё? — Да. Не успела Сара опомниться, как снова оказалась на его плече, а он вальяжной походкой направился к выходу из её комнаты. Её это бесило! Пришёл тут, хозяин, подумаешь! Да он вообще её обманул, по-хорошему извиниться должен, а не строить из себя невесть кого! В дом пробрался, командует, смотрите-ка на него. Вообще можно полицию вызывать за взлом квартиры. Вот только вряд ли крестный поверит, что он воришка, после того, как Сара в больнице защищала Майкла от бывшего охранника. — Тёрнер, отпусти меня, я умею ходить, — хнычет Сара, когда он закрывает дверь её квартиры своим ключом. Какого хрена вообще? — Нет, ты ещё не успокоилась. Спокойнее там, — он совершенно спокойно вызывает лифт и ослепительно улыбается мимо проходящей бабушке, что очень странно смотрела на Майкла, у которого на плече со скучающим видом висела Сара. Он поставил ее на ноги возле своего байка, глядя в её растерянные глаза. Он, конечно, помнит, как она боялась ехать на нем первый раз, но сейчас-то чего? Страх должна была перебороть, какого черта тогда? — Я не поеду, — снова этот испуганный взгляд, снова мотание головой в разные стороны, снова детское выражение лица, вызывающее у него теплую улыбку. — Сара, ты ездила на нем уже, это совсем не страшно. Поехали. — У меня не было выбора тогда, я только узнала об аварии. Сейчас я не готова, и ты не заставишь меня! Даже не пытайся!

***

Сара сидела за рулём байка Майкла, растягивая губы в красивой улыбке. Майкл сидел сзади, прижимаясь к ней всем телом и положив руки на руль поверх её ладошек, и помогал рулить. Ветер развевал волосы, сильными потоками бил в лицо, но Саре было настолько хорошо, что просто всё равно на всё, что происходило вокруг. Она забыла бессонную ночь со слезами, забыла о том, что ещё час назад ненавидела Тернера и мечтала его убить. Езда на байке в такой близости к нему опьяняла и дарила какое-то новое чувство… Свободы? Она не хотела растекаться при нём лужицей, но, кажется, это было неизбежно. Её кожа покрывалась мурашками, когда он наклонялся к её уху и говорил, куда поворачивать, чтобы она по максимуму рулила байком сама, без его помощи. И сидит он так близко, и дышит так жарко, и бешеная скорость так опьяняет, что хотелось сейчас поехать на озеро, сидеть и пить шампанское, прямо как в том его рассказе об идеальном свидании. Они остановились у какой-то поляны, когда, кажется, ехали на мотоцикле полдня. Сара и понятия не имела, что в какой-то стороне за городом есть такая красотища. Просто огромная зелёная поляна, разбавленная красками полевых цветов, синее небо, яркое солнце и больше ничего. Ничего лишнего. Никакого мегаполиса, огромных торговых центров и высоток. Нет потока машин и вечных пробок, нет запаха большого города, есть только приятный аромат природы. Нет толпы людей, злых, вечно куда-то спешащих. Есть только птицы, красиво поющие и свободные. — Это очень красиво… Она говорит это тихо, стараясь сдержать эмоции и глупую улыбку, что так и просится наружу: ей слишком сильно здесь нравится, но она всё ещё обижается на него. И Сара понимает, что вина Тёрнера здесь, по-хорошему, мизерная, если она вообще есть. Он не подстраивал аварию, не хотел насильно влюбить дочь в сына своего партнера по бизнесу для личных целей и не строил из себя кучерявого джентльмена, чтобы угодить богатому папочке. Всё, что делал Майкл — помогал отцу Сары. Просто помогал. При этом он вытаскивал Сару из её личных глупых жизненных рамок, дарил положительные эмоции, учил её радоваться мелочам и не заморачиваться по пустякам. Был её опорой и поддержкой, приезжал по любому её зову в любое время суток. Успокаивал, когда она в этом нуждалась, подставлял дружеское плечо, защищал её и поддерживал. Помог не совершить ошибку, подсказывая, что те документы подписывать не нужно, а когда понял, что между ними с Сарой что-то происходит — мигом рассказал правду, чтобы не скрывать от неё всё и дальше. Он не ушёл после её истерики, он продолжает быть настойчивым, увозит её от суеты и снова дарит незабываемые эмоции, даже не говоря ни слова, просто стоя сейчас за её спиной и наблюдая за тем, как она срывает полевые ромашки. Он всё это делал не ради денег, которые, как выяснилось, ему не нужны. Он делал это… Ради неё? Осознание всего этого ударяет её обухом по голове. Майкл — последний человек на планете, который заслуживает того, чтобы она на него обижалась. Он был рядом всегда, только он один и больше никто. И какая там к чёрту разница, помогал он отцу или просто работал её водителем, если изначально он должен был просто помогать Саре? Просто стать её другом, чтобы достать её из своего собственного мира, где она практически стала солдатом. Да любой другой бы отказался, учитывая такой статус в этой жизни. А Майкл согласился, и… И сейчас она расплакалась, прямо на этой поляне, собирая чёртовы ромашки. Ночью, на эмоциях, она проклинала всех и всё, даже не стараясь анализировать происходящее. И только сейчас, срывая очередной цветок, она задумалась обо всём. То ли Майкл так на неё подействовал, то ли опьяняющее чувство свободы, но она мигом всё поняла. И захотелось сделать только лишь одно, крохотное, но такое до жути важное… — Майкл! — она кричит сквозь слезы, разворачивается к Майклу, в два быстрых шага преодолевает расстояние между ними и крепко его обнимает, чуть ли не сбивая с ног и всхлипывая ему в шею. — Маленькая моя, поняла теперь? Он крепко обнимает её и зарывается носом в волосы, так вкусно пахнущие шоколадом. Сложно понять, как за такое короткое время они смогли так сильно влюбиться друг в друга, но именно эта ссора помогла расставить в их головах всё по полочкам, помогла им не совершить серьёзную ошибку. Он мог бы убивать в себе эти чувства и молчать до самого конца о том, кто он есть на самом деле, только тогда бы он просто ушёл, и они оба остались бы с разбитыми сердцами, осколки которых было бы уже невозможно собрать и склеить обратно. Она кивает головой и продолжает плакать на его плече, пока он крепко сжимает её в объятиях и гладит по спине, успокаивая. Они стояли в таком положении каждый день, когда она выходила из палаты мистера Скотта, но сейчас эти объятия были в разы важнее. — Я дура, да? — её шёпот в шею заставляет Майкла прикрыть глаза и перевести дыхание. — Прости меня, ладно? — Нет, Сара, не вздумай, — строго говорит Майкл, отстраняясь, чтобы заглянуть в её красные от слез глаза. — За что ты извиняешься? Перед тобой все должны извиняться, но точно не… Он ненавидит, когда его перебивают, но если она каждый раз будет это делать, целуя его — он готов сутками зудеть ей на ухо, только бы у неё почаще просыпалось желание его заткнуть. Она просто притянула его к себе за шею и поцеловала, заставляя его на секунду оторопеть от такого напора. Но ему определенно нравится. Слишком сладкий поцелуй, несмотря на то, что на губах были её солёные слёзы. Поцелуи с ней не могут быть несладкими, потому что она сама как сахарная вата, как самый вкусный в мире десерт, как сладкое мороженое, что всегда тает в его горячих руках. Отрываться друг от друга не хотелось, это практически не представлялось возможным. Потому что целоваться сейчас, стоя посреди этой прекрасной поляны, было слишком прекрасным. Однозначно лучшим моментом, который, к сожалению, пришлось прервать. — Теперь-то мы можем поговорить, Сара? — Теперь можем, — говорит Сара с глупой улыбкой на лице, оставляя на губах Майкла ещё парочку быстрых поцелуев. Она никогда не окуналась в омут с головой, не считая работу, которая занимала всё её свободное время. Но в случае с Тёрнером она впервые изменила своим принципам, растворяясь в нём целиком и полностью. Они долго разговаривали, оставаясь на той поляне и утопая в зелени и ароматах полевых цветов. Разговор был серьёзным, да и им самим неплохо было бы быть хоть немного серьёзнее, но… Но они постоянно целовались и дурачились, как влюблённые подростки, валялись в траве, щекотали друг друга и снова целовались. И это было поистине прекрасным временем, несмотря на бессонную и слезливую ночь. Ей хорошо сейчас, спокойно, тихо, и они влюблены по уши. Завтра будет сложнее, потому что им придётся скрывать свои отношения, ей придётся скрывать перед отцом все свои обиды и танцевать с Вишней ежедневно, чтобы выиграть чёртов конкурс. Завтра будет всё по-другому: вместо красивой поляны вновь появится душный мегаполис, а вместо безмятежности снова куча проблем. Завтра изменится всё. Кроме того, что она влюбилась по уши. И какая теперь разница, что будет завтра, когда сейчас хорошо настолько, что по щекам текут слёзы счастья?