the curse of the blue rose

Первое, что он вспомнил, был звонкий удар пощёчины и боль в ладонях, в которые впивались стёкла от разбитых на полу очков. В чужих глазах напротив плескалось осуждение — это наказание за его неуклюжесть и разбитую вазу. Он помнил, как его швыряли лицом в тарелку с едой, как он падал головой в собственную блевотину, когда болел, и как били битой по голеням за плохую учёбу в школе. Если вдруг он получал 80% от всего экзамена, то его сразу же отправляли спать в холодный, душный и страшный гараж. Тэён никогда не должен был показывать, что чувствует: ни слёз, ни слабости. Когда-то он плакал, потому что боль была слишком сильной. Он был всего лишь маленьким ребёнком, простым ребёнком, чьи воспоминания временами продолжали оставаться пустыми, но боль и темнота были всегда ясно видны. Тэ плакал, и за это его наказывали сильнее. Поэтому он постоянно скрывал слёзы, никогда не плакал дома, никогда не плакал в школе, никогда не плакал, когда кто-то мог увидеть его. Только грязный общественный туалет в парке был его убежищем. Ли умел скрывать слёзы, но он не мог притворяться весёлым или что всё в полном порядке. Может быть, именно поэтому маленький мальчик, на два года младше его пятого класса, подошёл к нему с любопытством в глазах. — Ты что, статуя? Первой реакцией Тэёна был страх, потому что ленты, которыми он обматывал свою разрушающуюся маску, оказались непрочными и порвались. Он боялся, что ребёнок может увидеть его насквозь, и тогда снова будет больно. Но пьеса должна быть сыграна до конца, поэтому Ён поинтересовался: «почему?». — Ты никогда не улыбаешься, никогда не плачешь. Ты вообще что-нибудь чувствуешь? «Да». Большие глаза ребёнка заставили его чувствовать себя неловко, они слишком проницательны. Поэтому он убежал, убежал, пока его маска окончательно не рухнула, пока не добрался до своего убежища в жалком туалете. После этого он узнал, что мальчика зовут Донён, в то время тот был намного ниже его самого. Весёлый и заботливый мальчишка, который всегда делился своими конфетами с кем угодно, даже с Тэёном. Он был таким невинным, таким чистым, ему было любопытно узнать о старшекласснике, который всегда казался таким одиноким без друзей. Ли же никогда не понимал, почему такой маленький ребёнок, как он, ходил за ним повсюду, как цыплёнок за наседкой. Дарил ему конфеты, открытки и тому подобное — всё, что мальчик мог достать из упаковок со сладостями. — Почему ты преследуешь меня? Доён дал ему крошечного зелёного пластмассового солдатика — подарок из пакетика чипсов — с широкой улыбкой грязных и крошечных зубиков. — Ты очень хороший, но никогда не улыбаешься. Уверен, что ты гораздо красивее, когда улыбаешься! Может быть, тогда у тебя будет больше друзей! Тэ только смотрел на игрушку пустыми глазами. — Мне не нужны друзья. — Нет! — драматично выдохнул младший, — каждому нужен друг! Моя мама сказала мне, что хорошо иметь много друзей, но я никогда не видел тебя ни с одним из них… Я буду твоим другом! Мне скучно, когда я один, так что ты больше не будешь скучать. Ён не понимал, каково это — чувствовать скуку. Когда бы он ни был один, его разум никогда не бывал одинок: слишком много образов, слишком много вещей, которые он пытался забыть. Ким, такой странный ребёнок, сначала Тэ боялся его, но теперь всё, что он чувствовал к нему, было раздражение. Почему тот не мог оставить его в покое? — Почему тебя это волнует? У тебя много друзей, зачем тебе вообще пытаться разговаривать со старшеклассником вроде меня? До открыл рот, но тут же закрыл и посмотрел вниз, как будто чем-то смущённый и озадаченный. — Ты дал мне последнюю куриную ножку. — А? — теперь запутался он. — В столовой! Там остались только куриные крылышки и одна ножка, её то я и хотел, но была твоя очередь… Ты взглянул на меня и велел тётеньке отдать её мне, — малыш играл пальцами, тем самым отвлекаясь от нервозности. — Я думал, что ты страшный старшеклассник, но ты был так добр, что отдал ножку мне… И ты никогда не сердишься и не пытаешься прогнать меня, вот почему я знаю, что ты добрый, и хочу подружиться с тобой! Такое типичное признание и неуместный образ. Тэ не добрый, он просто не был голоден, а куриные крылышки имеют куда меньше мяса. Но это был первый раз, когда кто-то захотел узнать его получше, достаточно внимательно наблюдая за ним. И поэтому его сердце было заинтриговано вечно улыбающимся младшим. Каково это — улыбаться и смеяться? Разве это не скучно? Но улыбки Доёна всегда казались такими милыми, может быть, потому что исходили из самого сердца. — Почему ты улыбаешься? Ким выглядел немного испуганным и растерянным из-за этого вопроса. — Потому что я благодарен тебе и счастлив?.. «Счастлив». Может быть, поэтому ты считаешь его улыбку скучной, Тэён. Каково это — быть счастливым? Это стало началом того, когда Ён понял, что мир куда больше, чем его дом, учебники и огромный школьный двор. Донён делился своими сладостями, которые ему никогда не позволяли есть родители, показывал комиксы, к которым позже старший пристрастился, показал тайное место в парке и многое другое. Улыбаться стало легче, и позже он обнаружил, что смех ощущается как что-то щекотливое и тёплое. Неясное чувство задерживалось в груди, и он предположил, что это счастье. И как только парень начал проявлять больше эмоций, их также стало труднее скрывать. Каждая боль ощущалась сильнее, чем до того, как он познал это светлое чувство. Донён, который после догнал его в росте, стал местом, куда он изливал все свои эмоции: боль, печаль, гнев. Абсолютно всё. Милый, добрый До всегда был рядом, вытирал слёзы или смывал кровь с одежды, плакал вместе с ним и за него. Тэён крепко прижимался к нему, боясь потерять своё новое убежище, новое чувство безопасности. Человека, который научил его смеяться, видеть мир. Он никогда не говорил открыто, чтобы добиться чужого внимания, но милый младший всегда был слаб до слёз, тем более, если это были слёзы его лучшего друга. Постепенно из всех его друзей остался только Тэ. Младший перегнал его в росте, когда начал чрезмерно опекать его, постоянно волновался, заботился и, в конце концов, стал одержим им. У самого Доёна было ещё несколько друзей, хотя и не слишком близких, но всякий раз, когда он видел Ли с другими людьми, кроме него самого, он чувствовал ревность. Считал, что его заменяют и он стал менее важен. Внезапно оказалось, что не только старший боялся потерять своё убежище в роли Донёна, но и тот так же боялся потерять Ёна — всегда такого хрупкого, нуждающегося в защите и всегда ищущего его. Ким начал переворачивать всё наизнанку, чтобы любым способом оставить друга рядом с собой. Чтобы он был привязан только к нему. Тэён, познающий мир благодаря Донёну, доверял ему без раздумий. Пока не наступило совершеннолетие и дружба не превратилась в привязанность. Ли влюбился в единственного, кто когда-либо был рядом с ним. Но было страшно, ведь они оба мальчики. Он был слишком большим разочарованием — настолько большим, что получал пощёчину каждый день. За исключением тех дней, когда оставался в доме друга, куда более уютном, чем его собственный. Он хорошо скрывал эмоции, но совсем не хотел делать этого снова. Особенно после того, как До освободил его. Поэтому Тэ начал тонуть в замешательстве и отчаянии из-за чувств к своему другу детства. Чистый, невинный младший не должен быть запятнан им, он слишком непорочен. Тот был чуть ли не божеством в его жизни, поэтому он не должен был замарать его своими чувствами. Именно тогда, в старших классах, парень познакомился с Джонни и Ханджэ — новыми друзьями, которые честно признались, что не являются гетеросексуалами. И Тэён снова почувствовал, что нашёл то самое место, которое ему подходит, кроме того, что рядом с Донёном. Доён, конечно, был недоволен и даже ненавидел Джонни. Изо всех сил выискивал его слабости и грязные слухи, чтобы после рассказать об этом старшему. К несчастью для него, Ли не возражал. Что касается Ханджэ, то друг поклялся, что убьёт его, если когда-нибудь увидит. Он ненавидел Хана больше, чем Ёнхо. Со в чём-то был похож на мудрого Донёна. Он нуждался во внимании, ему нравилось заботиться и когда о нём заботились. Любил делиться, показывать свою хорошую сторону и ворчать по-доброму на тех, кто ему дорог. Единственным отличием было то, что он больше рисковал, вёл себя более вольно и кокетливо. Но он не был таким кокетливым, как Ханджэ. Доён был на несколько сантиметров выше Тэ, Джон же был выше их обоих, из этого вытекало, что рост Хана был между Кимом и Ёном. Но то, как он себя вёл, заставляло окружающих думать, что он намного выше, чем на самом деле. Парень был уверенным, красивым и умным. Он знал, что выглядел очаровательно, поэтому пользовался этим, флиртуя со всеми мальчиками и девочками. Ханджэ знал, о чём говорит. Он мог поддержать практически любую тему. Он хорошо понимал, когда переключиться с серьёзного на непринуждённое «Я», и это сделало его очень популярным. Даже если они были маленькими и глупыми подростками, очевидно, что Хан был лидером, доминантом. И будучи очарованным и отчаявшимся, Тэ флиртовал в ответ. Ли не собирался превращать это во что-то серьёзное — они были друзьями, флиртующими друзьями. Да, это было приятно, но не более того. Это было похоже на борьбу, словно ежедневный вызов. И проигравшим оказывался тот, кто первым покраснеет или засмущается. Он чувствовал себя хорошо, потому что это утоляло желание, которое не мог унять Донён. Чувство свободы не покидало его, ведь это и был он, гей или нет, неважно. Не было ничего плохого в том, чтобы любить того, кто действительно нравится, поэтому именно с Ханджэ парень переступал все границы дозволенного. Ён не стал бы отрицать, что иногда всё становилось слишком горячо, но никогда не заходило дальше лёгкого поцелуя в губы или чужих пальцев, опущенных слишком низко. Ничего. — Тебе следует перестать водить его за нос, Тэён. В ответ недоверчиво фыркнули. — Ты же знаешь, что это не то, чем мы занимаемся. — Я слышал, что он перестал дурачиться и сосредоточился только на тебе, — Джонни, возможно, только прошептал, но слова имели вес, который Тэ не хотел нести. — Что? — он не мог поверить в услышанное. — Но мы же друзья, ты ведь шутишь? — Хотел бы я, чтобы это было так, Тэён, — старший глубоко вздохнул, бесцельно глядя на страницу тетради, которую должен был переписать. — Ты переезжаешь к своему парню? Парню? Доён? — Я же говорил тебе, что он не мой парень. И дело вовсе не в том, что я живу с ним. Мне всё равно приходится возвращаться в родительский дом почти каждый день. До становился всё более и более параноиком, придирался к Ёну с бессмысленными вещами, лишь для того, чтобы держать его рядом с собой. И поэтому у него не было другого выбора, кроме как «переехать» к Киму в соседнюю маленькую квартирку. Он осознавал, что их ссоры затрагивали родителей младшего. — Но друг не будет изводить другого друга своего друга. — Что он сделал? — это первый раз, когда Ли услышал подобное. — Он всё время присылает мне сообщения. Спрашивает о тебе, просит тебя вернуться, жалуется, что ты слишком долго со мной. Интересуется, с тобой я или нет, когда ты вернёшься, где ты, и так далее и тому подобное. Я думаю, даже если он твой парень, то это всё равно не кажется… Правильным. Тэён, наверное, ослышался, или Джонни, должно быть, шутит. Это просто неправильно, Донён не такой. Но он уловил кое-что ещё. — Так вот почему ты сказал мне, чтобы я перестал водить Ханджэ за нос? Потому что думал, что я с Донёном? — Да… — Со пожал плечами, и вид у него был явно смущённый. — Я просто беспокоюсь о тебе, я кое-что слышал… О Ханджэ. Похоже, у него биполярное расстройство или что-то в этом роде. А теперь он, кажется, серьёзно настроен по отношению к тебе, но вдруг люди начинают говорить о вас с Доёном. — Подожди, я даже не знаю, что такое биполярное расстройство, но люди говорят обо мне и До? Какого хрена? — Хан может быть эмоциональным и терять рассудок, когда находится в таком состоянии, — глубоко вздыхает, — о вас обоих ходят слухи, что с самого начала вы слишком близки, чтобы быть просто друзьями. Но на самом деле люди не возражают, когда ты рассказываешь им о том, что вы дружите с детства. Однако теперь эти предположения всплывают снова и распространяются вокруг. Поэтому я боюсь, что Ханджэ может узнать об этом. Я никогда не думал, что он может серьёзно относиться к тебе, вот почему не рассказывал о слухах, окружающих его. Парень был совершенно ошарашен. Он никогда не замечал сплетен, связанных с ним и Кимом. Он был слишком охвачен этой новостью, чтобы прислушаться к советам и предостережениям Джонни. Если бы только он мог повернуть время вспять, он должен был слушать внимательно, должен был, но, увы, Тэён был глупцом. Ханджэ не подходил к нему в течение нескольких дней. Пока внезапно не поприветствовал с широкой улыбкой и не спросил, правда ли он переехал к Донёну. После поинтересовался, не мог ли тот показать ему, где находится их квартира, чтобы потом прийти в гости. Ён не считал это странным. Буквально на днях Ёнхо спросил то же самое, во всеуслышание завидуя тому, что у него есть собственное жильё вдали от родителей. «Конечно», — ответил тогда Тэ. Его незнание было огромной ошибкой, поскольку он не замечал ничего вокруг. Ханджэ был именно тем, кто закрыл дверь после того, когда оба вошли. Тэёну показалось, что он услышал щелчок ключа, но сразу же отмахнулся от этой мысли, показывая другу маленькую квартирку. Однако, когда они добрались до спальни, выражение лица Хана изменилось. Тот запер дверь, не обращая внимания на чужое замешательство. — Ты здесь с ним трахаешься? — он кивнул на кровать. Глаза потемнели, не осталось ни намёка на улыбку. — Что? — внезапно рука сдавила ему горло, и он всем телом рухнул на кровать. Ли закашлялся от шока, боли и невозможности дышать. Он продолжал кашлять, пока колено больно давило на грудь. — Ты шлюха. Ведёшь себя со мной, как кошка во время течки. И всё же трахаешься с другим мужчиной. Должно быть, хорошо тебе, а? — ему плюнули в лицо. Резкое, болезненное осознание осенило его. Он мало что помнил, но чувство ужаса, невыносимой боли и унижения продолжало так ясно ощущаться в голове. Как будто он снова и снова переживал этот момент. Ён не мог дышать, не мог кричать, ничего не мог сделать — только плакал и молил, чтобы боль прекратилась. Пальцы больно царапались в попытке освободиться, он был уничтожен, и никто не мог ему помочь. Он не помнил, как часто терял сознание. Как трясущимся окровавленным телом и дрожащими пальцами тянулся к телефону, чтобы позвонить Джонни. Потому что Доён не должен знать о его грязном «Я». Со был в полном ужасе, теряя здравый смысл от открывшейся картины перед ним: у младшего шла кровь, всё тело было в синяках. Тэёну пришлось просить, умолять, цепляться за чужие ноги, только бы тот никогда не рассказывал об этом Киму. Не надо, пожалуйста, никто не должен знать, даже Донён. Пожалуйста, просто забери меня отсюда, никакой скорой помощи. Пожалуйста, пожалуйста, Джонни, пожалуйста. После этого Ён пропал на пару недель. Ёнхо выкинул всё постельное бельё, а Доён практически сошёл с ума. Младший избил Джонни так сильно, что лицо бедняги было сильно обезображено, гематомы заживали несколько недель. А нос и скула оказались вовсе сломаны, когда До узнал, что именно Со скрывал местонахождение лучшего друга. Ему было наплевать, было ли это желание самого Тэ. Он знал только то, что другу было больно, а Джонни был единственным, кто находился рядом с ним. Тэён чувствовал дикий стыд за совершённые поступки, за свой эгоизм. Из-за него Джонни досталось от злого Доёна. Парень никак не мог смириться с тем, что использовал Джонни, просил его переспать с ним, чтобы стереть его. Было ужасно стыдно, он не мог посмотреть в лицо старшего. Даже годы спустя Со напоминает ему о его позоре, боли и унижении. Всё стало ещё хуже, когда Ханджэ перевёлся в другую школу, оказавшись безнаказанным, так как Тэ никому ничего не сказал. Но неприятные слухи о том, что он гей и шлюха, продолжали распространяться как лесной пожар. Достаточно того, что ему пришлось испытать ещё больше боли и унижения от собственных родителей, когда он вернулся домой после долгого отсутствия. А когда слухи вышли из-под контроля, они выгнали его, буквально вышвырнув пинками. Оставили лежать на холодном бетонном тротуаре с окровавленным носом и разорванной душой. Доён всегда был с ним таким добрым, таким заботливым. Даже несмотря на то, что о нём также ходили слухи от всех тех сплетников, которые учились с ними в школе. Джонни же предпочёл держаться подальше, хотя иногда писал Ёну, спрашивая о самочувствии. Это был тот самый момент, когда его сердце ударилось о каменное дно. Он испытывал такую сильную боль, что ни один крик не смог бы её облегчить. Но Ким был одновременно и даром и кошмаром, потому что именно тогда парень наконец понял в чём дело. Я же говорил тебе. Говорил, что только я забочусь о тебе. Посмотри, они причиняют тебе боль, это потому, что ты не слушал меня. Только я люблю тебя, Тэён. Во второй раз в своей жизни Тэ почувствовал страх, глядя в чужие глаза — такие глубокие, искажённые, тёмные. Он словно смотрел в зеркало, видя в младшем всё то же самое. Друг стал им, он превратил Донёна в это. Тэён, он был твоим миром и даже сейчас продолжает быть им. Миром, где ты совершенен, с нежными и понимающими родителями, где ты умный и любимый, столь любимым. Он становится тобой — тем, кем ты не можешь быть. И никогда не смог бы. Именно поэтому ты так упорно стремился сохранить его чистоту, не так ли? Оттолкнуть от своего прогнившего сердца. Ты тоскуешь не по его сердцу, а по тому совершенству, которым никогда не станешь. Ты создал чудовище. Слишком тяжёлая ноша. Земля, которая удерживала его на ногах, была безжалостно отнята. Без друга Тэён был всего лишь бесхребетным существом, неспособным постоять за себя. Он боялся увидеть собственные поступки, свои ошибки. Ким давал ему так много свободы только потому, что старший дал понять, что может снова закрыться, и До боялся этого. Каждый день он был пьян, спал со всеми подряд и не заботился о своём здоровье, потому что думал, что не стоит этого. Боялся снова зависеть от кого-то, боялся совершить ещё одну ошибку. Во всяком случае, это было лучше, чем в те времена, когда он впадал в полукоматозное состояние от бури боли и мрачных воспоминаний. Всё, чего он хотел — это чтобы его любили и понимали. Но не было никого, кто был бы достаточно силён, чтобы поднять и нести его, не ломая собственных костей. Он ядовит, он испорчен, он согрешил. Он не заслуживает любви. И поэтому Ён поклялся убить собственные эмоции, стать сильнее, перестать зависеть от кого-либо. Снова спрятать всю боль и плакать в своём холодном, тесном туалете.

***

Он делает ещё одну долгую затяжку, пока глаза безучастно смотрят на соседскую грязную квартиру прямо за окном. Голова откинута на стену, а сердце опустело от плохих мыслей. Но чужая, более крупная рука забирает у него сигарету, прижимает её к мокрой раковине и выбрасывает в мусорное ведро. — Никогда не видел, чтобы ты курил. — Я бросил, когда Донён сказал мне, — бормочет в ответ, продолжая смотреть в окно и никак не реагируя на то, что большая рука гладит волосы, а пальцы слегка царапают кожу головы. Тэён забрался слишком глубоко. Страх нарастал, он не мог совершить ещё одну непростительную ошибку. — Поговори со мной, — глубокий голос Джэхёна звучит так успокаивающе, так нежно, как глубокое тёплое озеро. Но Ли не хочет, он не должен. Парень убирает чужую руку с головы, тут же отпуская её, проходит мимо инкуба, чтобы переодеться. Сейчас довольно поздно, но ему всё равно, ему необходимо это сделать. Для того, чтобы уничтожить бабочек в животе. Их не должно там быть, он не хочет ничего чувствовать. — Куда ты собрался? Оборачивается только один раз, прежде чем уйти обуваться: — Я пойду в клуб. Меня не будет дома, не ходи за мной. Это приказ. — Так внезапно? Почему? Что-то случилось? Я. Я случился. — Не твоё дело. Я просто собираюсь кое-кого поискать, — он встаёт, поднимая правую руку, которую обвивает печать розы, — ты не можешь следовать за мной, оставайся дома. Джэхён вынужден подчиняться приказу, когда используется печать. Но инкуб не собирается сдаваться просто так. — Зачем идти туда? Ради секса? Но я ведь здесь, разве не так? Почему я не могу пойти с тобой? Если ты хочешь спать с другими, я же говорил тебе, что они не узнают, что я там. Я только заставлю тебя чувствовать себя лучше… — Я просто не хочу тебя видеть, Джэхён, — звучат его последние слова, прежде чем он выходит и запирает дверь, оставляя Джэ наедине с замешательством.