the curse of the blue rose

Напряжение, заполнившее комнату, настолько ощутимо, что Тэёну кажется, будто его поместили в вакуумную камеру, он боится даже шевелиться. Донён одаривает двоих в постели ледяным взглядом, уголки губ вытягиваются в тонкую линию, прежде чем он обращается к старшему. — Я подожду снаружи. При звуке закрывающейся двери волны страха захлёстывают всё тело, дыхание учащается, пальцы взлетают к голове и вцепляются в волосы. Ли заставляет себя встать с кровати, откидывая одеяло в сторону, ощущая лёгкую слабость не только от предыдущей активности, но и от охватившей тревоги. — Тэён, малыш, — тихо зовёт Джэхён, проскользив на кровати, чтобы быть ближе к парню, и протягивает руки вперёд к потрясённому человеку, стоящему у кровати. — Я должен… — в панике оглядывается, смотрит на разбросанную на полу одежду, но не понимает, что нужно сделать. Наклоняется, чтобы поднять вещи, но не в состоянии отличить свою одежду от чужой. Дыхание становится более прерывистым, — мне нужно… — Эй, эй, — Джэ тоже встаёт и обнимает его сзади, притягивает застывшее тело и усаживает на колени, прижимает голову к шее, — успокойся, малыш. Успокойся, дыши. Ён делает прерывистый вдох, тело дрожит, и он пытается вырваться из чужой хватки. Всего этого слишком много. Голова перегружена внезапными, подавляющими чувствами. Но Джэхён не отпускает, только крепче обнимает. Паника заполняет ещё больше. Ли начинает размахивать руками в попытке ударить инкуба, чтобы тот отпустил его. Слова застревают комом в горле. Джэхён тихо шикает на него, одна рука держит на месте, в то время как другая нежно поглаживает по голове, удерживает, даёт понять человеку в руках, что всё в порядке, что ничего плохого не произошло. — Малыш, дыши… Дыши медленно. Всё хорошо, всё хорошо. Я здесь, с тобой. Тот всхлипывает, продолжает предпринимать попытки вырваться. Глаза влажные от слёз, но на самом деле он не плачет. В голове царит такой хаос, что в ней образовывается пустота. Но прикосновения Джэ успокаивают и возвращают к настоящему моменту, он дышит прерывисто, но гораздо медленнее, чем раньше. Постепенно, спустя несколько мгновений, Тэён наконец может мыслить более-менее ясно и чётко видеть то, что происходит в этот самый момент. — Прости, я… — выдыхает, разглядывая вещи в своих руках и только сейчас узнавая в них одежду инкуба. — Всё хорошо, ты в порядке, тебе нечего бояться, — Джэхён целует его влажный висок, продолжая обнимать и успокаивать, — я буду здесь, всегда. Не бойся. — Ладно… Ладно, да… — повторяет шёпотом снова и снова, прикрывает глаза, чтобы успокоиться. — Тебе, конечно, тяжело, но… Думаю, тебе нужно с ним поговорить. Всё в порядке, я буду там, если ты захочешь, хорошо? Тэ кивает с закрытыми глазами, сосредоточившись на своём дыхании. — Мне нужно… Я… — Тебе нужно одеться, — мягко подсказывает инкуб, поскольку человек ещё не в состоянии думать трезво, убирает волосы с влажного лба и получает медленный кивок в ответ. — Ладно, иди сюда. Он притягивает Ёна к себе, усаживает на кровать, а сам достаёт из шкафа свежую одежду, осторожно одевает того, без лишних слов. И на этот раз Ли подчиняется, позволяет одевать себя без какого-либо сопротивления, уступает чужой заботе. Сердце Джэхёна болит от того, каким маленьким и уязвимым Тэён выглядит прямо сейчас, как потерянный ребёнок. Его приоритет — обеспечить чужой комфорт, прежде чем позволить выйти за эту дверь. Одев его, инкуб снова садится рядом с Тэ, нежно поглаживает трясущуюся спину и терпеливо наблюдает, как тот каждый раз делает судорожный вдох с закрытыми глазами. Затем наконец Ли приоткрывает глаза и смотрит на Джэ. В его взгляде такая боль, он не готов встретиться лицом к лицу с тем, что ждёт за пределами безопасности собственной спальни. Присутствие Джэхёна может лишь немного смягчить страх, потому что он слишком напуган. — Я буду с тобой, — говорит инкуб, нежно и медленно целуя в щёку. На это Ён снова прикрывает глаза, впитывая заботу, которую дарит Джэхён. Почему он настолько слаб? Чего так боится? Почему всегда хочет убежать? Именно сейчас ему нужно взглянуть в лицо своим поступкам, ошибкам, вине. Как он может продолжать так держаться за Джэхёна? Когда ты изменишься, Тэён, если не сейчас? Постепенно в сердце растёт решимость, стойкость, глубокая и истинная. Пробираясь сквозь темноту под веками, он цепляется за слова, которые когда-то сказал ему Джэ. Ты сильный, ты хранишь силу внутри себя. Ты лучше, чем это слабое, зависимое «я». Тэён, ты сможешь это сделать. — Я так и сделаю… Поговорю с ним наедине… — он ловит себя на том, что произносит эти слова удивлённо и нетвёрдо, но всё же решительно. Он сильный. Инкуб не осудит, он никогда этого не сделает. Он даже не спрашивает, уверен ли Ён. Джэ верит в него, задерживает свой пристальный взгляд на тёмных глазах напротив, мягко улыбаясь. — Хорошо, тогда я подожду снаружи. Обхватывает ладонями лицо инкуба, придавая себе ещё больше уверенности, напоминает самому себе, что он сильный. Целует мягкие губы, медленно, вкладывая эмоции, будто вплетая их в верёвку, за которую будет держаться, чтобы выбраться из угрожающей тьмы и страха. Он будет цепляться за реальность, которая способна удержать его на ногах. Джэхён зашёл с ним так далеко. Часть его всегда будет внутри Ли, даже когда инкуба физически не будет рядом, теперь он это знает. Поэтому снова целует Джэ, задерживаясь чуть дольше, но отпускает того уже с уверенностью, пульсирующей в душе. — Со мной всё будет в порядке, — говорит, глядя в чужие глаза, делясь не просто словами, но чем-то большим. Джэхён держит его за руку, всё ещё лежащую на щеке, нежно целует ладонь, затем костяшки пальцев с закрытыми глазами. Губы ласкают чёрные линии розы на худом пальце, шепча: — Я буду там, если ты позовёшь. Когда угодно, где угодно. Улыбается более непринуждённо. — Я знаю. Инкуб встаёт первым и тянет за руки Тэ, чтобы помочь ему подняться, сжимает дрожащие ладони и смотрит понимающе, терпеливо и безмолвно ожидая. Тэён привстаёт на цыпочках для последнего лёгкого поцелуя, прежде чем глубоко выдохнуть с прикрытыми глазами. Поворачивает дверную ручку с гулко бьющимся сердцем и крепко держится за силу внутри себя. Силу, которую пробудило успокаивающее присутствие Джэ. Гостиная пуста, и он находит Доёна сидящим на кухне с чашкой кофе, приготовленным им самим. Это знакомая сцена, которую Ён часто видел, когда До оставался на ночь и задерживался утром. Сцена, которая всегда успокаивала его. Сцена, которой он когда-то дорожил, потому что она напоминала ему о том, что он не один. Что друг всегда рядом, чтобы спасти его от падения, чтобы последовать за ним и помочь прожить ещё один день. Но теперь эта сцена напрягает Ёна, потому что он должен встретиться лицом к лицу со своим страхом, своими поступками и ошибками. — Я уже начал думать, что ты забыл, что я всё ещё здесь и жду тебя, — бросает младший, непрерывно постукивая пальцами по столу. Его расчётливый и изучающий взгляд направлен на двоих, только что вышедших из спальни. — Итак, наконец-то я увидел печально известного «парня», — добавляет с непроницаемым выражением лица, но Ли почти слышит тихое шипение в его голосе. — И я рад наконец-то познакомиться с тобой, Доён. Тэён много о тебе рассказывал, — произносит Джэ с натянуто-вежливой улыбкой. Напряжение ощутимо витает в воздухе, и дыхание Тэ, возможно, сбивается от растущего накала атмосферы. Но рука инкуба мягко сжимает его, поэтому он снова успокаивается. — Меня зовут Джэхён. — Джэхён, — Ким повторяет имя, будто пытаясь решить, что собирается делать дальше, — потратишь немного времени, чтобы поговорить со мной? Инкуб собирается ответить, но Ли опережает его своим твёрдым голосом. — Нет, это будем ты и я. Наедине. Постукивание пальцев прекращается. В комнате становится так тихо, что слышны только звуки их дыхания и постоянное гудение холодильника. Доён пристально смотрит на старшего. — Хорошо. Тэён провожает Джэхёна и, когда тот закрывает входную дверь, возвращается обратно на кухню, успокаивая дыхание. Наконец-то лицом к лицу с Донёном, с намерением исправить их отношения. Он садится за стол напротив своего лучшего друга, своего единственного друга, глядя куда угодно, но только не на него. Словно ребёнок, которого поймали за тем, что он не должен был делать. — Должен сказать, он хорош собой, как и твои предыдущие мимолётные любовники, — говорит Ким после минутного молчания, и Ён не преминул уловить в обвиняющем тоне младшего слова: «Как и те, кто причинял тебе боль». — Он совсем другой. — Другой, — усмехается, — да, конечно. Ты никогда не отгораживался от меня, пока не появился он. Много рассказывал ему обо мне? И что же он такого сказал тебе, чтобы ты отвернулся от меня? То, что мы слишком близки? Что ты должен уделять внимание только ему? Чтобы, когда меня не будет рядом, ты оказался уязвимым, и он бы смог с лёгкостью причинить тебе боль? — Донён, — предупреждает Тэ, стискивая зубы, чтобы сохранить силу и прогнать навернувшиеся на глаза слёзы. Доён откидывается на спинку стула, устремляя взгляд в потолок, и выглядит таким расстроенным, таким отчаявшимся. — Тогда в чём дело? Что не так, раз ты отгораживаешься от меня? Разве не всё было хорошо? Если дело не в нём, тогда в чём, Тэён? — В нас, — в конце концов произносит старший. Слова, которые он скрывал годами, страх, который он отрицал. И теперь наконец он раскрывает всё это — правду, на которую они оба закрывали глаза. — Мы — это то, что неправильно. — Мы? — До резко поворачивает лицо, чтобы посмотреть в глаза Ли. — Мы? Что с нами не так? Это то, во что он заставил тебя поверить? Тэён судорожно вздыхает. Плечи содрогаются от обрушившихся на него переживаний. — Это не он. Я понял это много лет назад, ещё когда всё случилось с тем парнем, я знал ещё тогда. Они снова замолчали. Донён уставился на него широко раскрытыми глазами, в то время как Ён всё ещё отказывался смотреть на друга. — Ещё тогда? Что ты понял и почему никогда ничего не говорил? — Потому что я не хотел потерять тебя! — в конце концов восклицает Тэ, и одинокая слеза катится по щеке, пока он поспешно не вытирает её. — Я знал… Если скажу тебе что-нибудь об этом… Знал, что это отдалит нас друг от друга, и я не хотел этого. Но и я тоже… Я так боюсь столкнуться с собственной виной, с болью, которую причинил тебе, с тем, что сделал. Я в ужасе, Донён… Ты единственный, кто у меня есть, ты важен для меня. Ким сжимает кулаки на столе, гнев отражается на его лице. — Не надо. Ты снова это делаешь, ты снова убегаешь. — Прости… — он икает, зажимая глаза пальцами, потому что не хочет плакать. Не сейчас, не сейчас. — Я больше не буду убегать… Больше не хочу этого делать, потому что мне больно, тебе больно, всем больно. И поэтому я хочу остановиться… Мы должны остановиться. Доён наблюдает за тем, как Тэ шмыгает носом и пытается не заплакать. Он наблюдает, как их сердца разбиваются и падают, и ничто не может их поймать. — И сейчас наступает тот момент, когда ты просишь отпустить тебя, в сотый раз. Снова. — Мне очень жаль… Глаза Кима темнеют, пока он продолжает наблюдать за дрожью худого тела, такого маленького по сравнению с его, всегда такого уязвимого в его глазах. — Ты помнишь Джинёна? Или Джису? Тот снова всхлипывает, не в силах остановиться, утыкаясь лицом в мокрые ладони. — Мне так жаль, Донён. Мне так жаль. — Они были моими лучшими друзьями, — тихо продолжает. Голос спокойный, но в нём много эмоций, грусти и гнева. — Помнишь, что ты сказал мне, когда плакал, точно, как сейчас? Ты сказал, что они забирают меня у тебя, что ты чувствуешь, как они заменяют тебя. И не только они, но и другие мои друзья. Ты помнишь, как я не мог оставаться с другими слишком долго, потому что ты хотел, чтобы я был только с тобой? Тэён молчит. Он не может ничего сказать. Это тот момент, когда он должен признать свою жадность, свой эгоизм, свои грехи. — А Ёсыль? Мы вместе только потому, что ты сказал, что хочешь, чтобы я был с ней. Потому что считаешь, что мы идеально подходим друг другу. Но всё не так, и никогда так не было. Мы ссоримся почти каждый день, мы стали презирать друг друга, но я держусь за неё, потому что ты хочешь, чтобы я остался с ней. Ты хоть знаешь, что у меня были чувства к Ёнджину, когда мы учились в средней школе? Держу пари, что знаешь, потому что держал меня как можно дальше от него. — А моя работа в больнице? Помнишь, ты говорил, что хочешь изучать медицину, но не можешь, потому что родители отрекутся от тебя? И как ты гордился, как был счастлив, когда я стал учиться на медбрата? Я отказался от своей мечты стать певцом, потому что именно это сделало бы тебя счастливым. Тэён плачет сильнее. Так больно, так горько слышать о том, что он сделал. Всё это его рук дело, но теперь, когда приходится посмотреть правде в глаза, чужие слова причиняют такие мучения, что становится стыдно. Каждая косточка, каждый миллиметр кожи горит от вины и стыда, он хочет, чтобы это прекратилось, но он это заслужил. Поэтому Ли не говорит ни слова. Это меньшее, что он может сделать, чтобы искупить свою вину. — Ты думаешь, я не знаю, что ты со мной делал? Что ты пытался сделать из меня человека, которым хотел быть? Человеком, совершенным в глазах твоих родителей? Прямолинейным, успешным в жизни и… Идеальным? Ты действительно думаешь, что я не знаю? — произносит Доён дрожащим голосом, пронизанным гневом и печалью. Слёзы катятся по его щекам, потому что это первый раз, когда он позволяет всему, что пряталось в сердце, обнажиться, открыться. — Прости… — он может только плакать. Он трус, ему нет оправдания. — Я люблю тебя, Тэён, — говорит более мягким голосом. Это больно, словно острое лезвие ножа, вонзившееся в плоть, — я ненавижу видеть, как ты плачешь. Я люблю тебя достаточно сильно, чтобы сделать всё, что ты хочешь. Пока ты со мной, ты для меня важен. Тебе это может показаться странным, но именно ты позволяешь мне твёрдо стоять на ногах, я… Я не такой уверенный в себе, каким ты меня считаешь, во мне полно страхов, неуверенности… Но поскольку ты рядом, я знаю, что могу бороться против всего мира. — А теперь… Теперь ты заменил меня им? Неужели я больше не важен для тебя? Был ли я когда-нибудь важен, если ты с такой лёгкостью вычёркиваешь меня из своей жизни? — Ким плачет, он не скрывает слёз. Красные влажные глаза показывают всю боль, печаль и гнев, которые он всегда сдерживал. Быть увиденным, быть понятым, быть принятым. Мольба. Они слишком похожи. — Нет! Донён, ты важен для меня, всегда был и всегда будешь, — Тэ подходит, чтобы обнять его, смачивая ткань на груди чужими слезами. Они плачут вместе. — Никто не сможет заменить тебя, никто. Но ты знаешь это, ты видишь, где мы сейчас. Мы не подходим друг другу, мы только причиняем боль и будем продолжать это делать. — Значит, ты хочешь меня выбросить? — До всхлипывает и крепче обнимает старшего за талию, — теперь ты оставишь меня одного, раз у тебя есть кто-то ещё? — Нет, нет. Донён, нет… — он зарывается лицом в чёрные волосы, уже скучая по теплу, запаху и всему в его единственном друге, его семье. — Мы застряли в прошлом. Мы держимся друг за друга, поэтому не можем двигаться дальше, не можем расти, хотя должны. Я контролировал твою жизнь так же, как ты управлял моей, это неправильно, это нездорово, мы токсичны друг для друга. Вот почему… Вот почему мы должны отпустить. — Я не хочу этого… — всхлипывает, сильнее прижимаясь лицом к груди Ли. Они плачут, словно потерянные дети, которыми оба являются, — расти, но потерять тебя, я не хочу этого. — Донён, — всхлипывает Тэ, поворачивая лицо младшего в ладонях, чтобы посмотреть тому в глаза, такие же красные и полные слёз, — ты никогда не потеряешь меня, никогда. И я никогда не потеряю тебя. Нам просто нужно пространство, чтобы отпустить нашу боль, наше прошлое, но мы никогда не потеряем друг друга. Я всё ещё буду здесь, если понадоблюсь тебе, и я знаю… Я знаю, что ты тоже будешь рядом для меня. Я сожалею обо всём, что сделал с тобой, этих извинений никогда не будет достаточно. На этот раз очередь До тихо плакать, держась за Тэ и позволяя ему быть тем, кто осветит их пути. Ради лучшей жизни, лучшего будущего и лучших людей, какими они должны стать. — Я отпускаю тебя, Донён, — шепчет, целуя того в щёку влажными от слёз губами. — Я не хочу отпускать тебя, — восклицает Ким, крепче обнимая его. — Мы всегда будем вместе. — Ты будешь отвечать на мои сообщения? На мои звонки? — спрашивает страдальческим голосом, словно умоляя. Умоляя, чтобы боль прекратилась, а Ли так слаб, всегда так слаб перед ним. Но он знает, что ему нужно сделать, чтобы освободить их обоих, чтобы исцелиться вместе. — Я сделаю это, только когда ты действительно будешь нуждаться во мне, но я не смогу встретиться с тобой какое-то время… Не хочу, пока мы наконец не пустим корни и не станем теми людьми, которыми действительно хотим быть. Но я обещаю, если ты действительно, действительно будешь нуждаться во мне, я всегда буду рядом с тобой. Всегда, — произносит мягко и нежно, лаская влажные щёки большими пальцами. Целует в лоб с заботой и любовью и уже начинает скучать, несмотря на то, что друг всё ещё в его объятиях. — Мне страшно… — шепчет Ким, держа так крепко, что Ёну ничего не остаётся, кроме как сесть к тому на колени, — мне страшно без тебя. — Мы будем искать способ вернуться друг к другу, но на этот раз… На этот раз мы сделаем всё правильно, мы сделаем так, чтобы не причинить никому вреда, — шепчет, крепче обнимая Кима, поглаживая пальцами тёмные волосы. Сердце болезненно сжимается от приближающегося прощания, — это не навсегда, Донён. Это просто временное прощание, пока мы не встретимся снова. Они молчат в объятиях друг друга. Наконец-то больше никаких секретов, никаких розовых очков на глазах, они не игнорируют кровоточащие раны, которые покрывали тело все эти годы. Это почти невыносимо больно, их сердца впервые чувствуют себя свободными. Они заботились друг о друге, любили и всё же каким-то образом оба начали наносить раны. Снова и снова взращивали чувство вины и иллюзии, пока те не стало труднее признавать, даже самим себе. Теперь, когда всё раскрыто, они могут позволить своим ранам зажить, проложить дорогу, по которой будут идти в одиночку, пока раны не перестанут кровоточить и не превратятся в шрамы. Это займёт время, но оно того стоит. «Прощение всегда исцеляет, но ненависть уничтожает». — Ты изменился, — произносит друг после долгого молчания, ослабляя объятия, чтобы посмотреть Ли в глаза, — из-за него? Тэён улыбается, расчёсывая тёмные волосы, как будто нянчится с ребёнком. Такой редкий момент, когда он может вести себя как старший брат. Хотя он и старше, но именно Доён всегда вёл себя более зрело. — Да, он помог мне. Младший наклоняется вперёд, чтобы положить голову на чужую грудь, и тихо, почти неслышно шепчет: — Из нас двоих ты всегда был самым сильным. — Что? — Мне грустно… И страшно, — отвечает вместо этого, — я уже скучаю по тебе. Каждый день я просыпался, чтобы написать тебе, позвонить, когда это было мне нужно, и сейчас… Такое ощущение, что у меня отняли огромную часть моей жизни, это страшно. — Я тоже, Донён… Я уже скучаю по тебе, — Ён целует его в тёмные волосы. — Но если это то, чего ты хочешь, то я сделаю это… Я постараюсь прожить её. Не надо, — хочет сказать, но сдерживается. — Делай то, что любишь, что делает тебя счастливым, Донён. Не для меня, а для себя, на этот раз сделай это для себя. Друг закрывает глаза, тихо прислушиваясь к мягкому биению чужого сердца. Ему так спокойно, хотя грудь сжимается от боли. — Когда-нибудь. Больше он ничего не говорит, отпускает Тэ и подходит к входной двери, не оглядываясь. Ссутулившись, Ким выглядит таким грустным, таким усталым, таким опустошённым, что у Тэёна возникает желание остановить его, обнять и удержать рядом. Ли сглатывает комок в горле, слёзы вот-вот готовы политься из глаз, но он отгоняет это желание прочь. Им и так тяжело, не нужно усложнять ситуацию. До останавливается у двери, держит ладонь на ручке, не поворачиваясь. Его глубокий голос эхом отталкивается от деревянной двери. — Делай то, что только что сказал мне, Тэён. И, пожалуйста, будь здоров. — Что? — но не получает никакого ответа. Ким уже вышел и закрыл за собой дверь. Его вопрос растворяется в тишине. Но даже через дверь он слышит чужой голос, мягкий и приглушённый, как будто Ким разговаривает с кем-то снаружи. С Джэхёном, как он предполагает. Голос такой слабый, такой тихий, но Ён может поклясться, что отчётливо слышит, что говорит Доён по ту сторону двери. Позаботься о нём. Всего одна фраза, и его сердце готово разорваться от тоски, печали и страха. Его Донён действительно покидает его, он действительно уходит, оставляет. Как странно работает человеческое сердце, именно этого он и хотел: чтобы они освободились друг от друга. Но когда это произошло на самом деле, Тэён не хочет, боится. И теперь он наконец осознаёт последние слова друга. Делай то, что любишь и что делает тебя счастливым. Не для меня, для себя. Он вскрикивает, громко плача, подбегает к двери, тут же открывает её, но обнаруживает только инкуба, ожидающего в коридоре в полном одиночестве. Там нет Донёна. Ли начинает плакать сильнее. Джэхён заключает его в объятия, нежно успокаивая ласковым голосом и поглаживая мягкими пальцами. Но Тэён отталкивает его, печаль в сердце умоляет увидеть До в последний раз, только ещё один раз. Она так сильно бушует в груди, что он может думать только о том, чтобы побежать следом за другом. — Тэён, не надо, — слышится встревоженный голос, но он игнорирует его. Ён вырывает запястье из чужой хватки и бежит по коридору, не обращая внимания на то, что его зовут. Доён всё ещё стоит у лифта. Ему удаётся разглядеть только широкие плечи. Но Тэ знает его слишком хорошо, знает, что младший прямо сейчас плачет. — Доён! Ким оборачивается с широко распахнутыми глазами, мокрым от слёз лицом и красным носом. Шок отражается на его лице, когда старший врезается в него, обнимая так крепко, что становится трудно дышать. Краем глаза До видит, что Джэ стоит недалеко от них, дожидаясь с безэмоциональным выражением лица. — Прости, Доён, мне так жаль, — плачет сильнее, чем раньше, — я люблю тебя, прости. Ким инстинктивно обнимает в ответ, но не так крепко, чтобы отпустить. — Ты делаешь только хуже, — он позволяет себе насладиться прикосновениями некоторое время, пока не раздаётся звук подъезжающего лифта. Отстраняется, несмотря на скручивающую боль в груди. Ли продолжает плакать и крепче прижиматься к нему. — Доён… — В этот раз, по крайней мере в этот раз я хочу быть сильным, — твёрдо говорит Доён со слезами на глазах, крепко держа его за плечо, — я никогда не винил тебя, Тэён, никогда. В конце концов, это был мой выбор, я никогда не винил тебя. Так что не извиняйся, не вини себя, никто не виноват. Тэён всхлипывает, крепко сжимая пальцами рубашку друга. — Я тоже… Я никогда не винил тебя. Во всяком случае в последний раз Киму хватает смелости улыбнуться. — Я сожалею только о том, что это не я помогаю тебе стать лучше. Но теперь, когда он здесь, я постараюсь доверять ему. Он нежно придерживает руки старшего, выпускает свою мятую рубашку из худых пальцев. Слёзы текут по щекам, но он сильный, они сильные. Младший смотрит в глаза Ли, прижимая его руки к груди. — Будь счастлив, хорошо? Я тоже тебя люблю. Тэён всхлипывает, когда Доён целует в щёку, но изо всех сил старается остановить слёзы. Он не может снова быть эгоистом. Вот и всё. Донён заходит в лифт и исчезает с печальной улыбкой на лице, когда дверь, разделяющая их, закрывается. Ён падает на пол, плача от горя, разрывающего душу. Такой важный, такой дорогой человек — ушёл. Когда сильные руки обнимают его сзади, на этот раз Тэ не сопротивляется, но в сердце пустота, мешающая чувствовать тепло, которое всегда дарит Джэхён. Он просто не может. Потому что сейчас единственное тепло, которое он может вспомнить — мимолетные объятия Кима. Он даже не осознаёт, как вернулся в свою комнату, в свою кровать, под толстое одеяло и успокаивающие поцелуи инкуба. И когда Тэён думает, что устал от слёз, и собирается заснуть, он видит слёзы, катящиеся по щеке Джэ. Почему ты плачешь, Джэхён?