***
Вэй Усянь лежит на дне лодки, не шевелясь. На него направлено несколько клинков, и, несомненно, любой из Вэней готов убить его по поводу и без. После того, как госпожа Юй выдала его в руки ордена Цишань Вэнь, его жизнь потеряла ценность для кого бы то ни было. Возможно, шицзе или дядя Цзян еще смогут потребовать вернуть Вэй Ина домой, но сейчас он об этом не думает. Госпожу Юй Вэй Усянь давно перестал считать заменой матери. Неважно, что он делал, чтобы заслужить ее похвалу. Первые годы обучения в Пристани Лотоса он добивался результата не покладая рук. Многодневные медитации без остановки, тренировки под дождем, снегом, ветром и палящим солнцем, спарринги с учениками любого уровня подготовки — все это привело к тому, что Вэй Ин развил золотое ядро на два года раньше своего шиди. И все это не было замечено никем, кроме случайных наблюдателей. Ученики Гусу, с которыми Вэй Ин состязался, видели путь его развития и потому уважали. Дядя Цзян неоднократно сам принимал участие в его тренировках, боясь, что ребенок, не воспитывавшийся много лет в заклинательской среде, доведет себя до искажения ци, и неоднократно об этом предупреждая. И каждый раз госпожа Юй вела себя так, что Вэй Усянь понимал: обо всех его стараниях она так и не узнала или же не обратила внимания. Зато приезжавшие к отцу люди из других орденов не могли надивиться. Те, кто был поумнее, предполагали, что мальчик унаследовал талант Цансэ Санжень и упорство Вэй Чанцзэ. Другие же бесстыдно шептались о том, что у великой заклинательницы и главы ордена не могло не родиться даровитое дитя. Игнорируя Цзян Чэна, сына Пурпурной Паучихи, и Цзян Янли, они противоречили своим же словам. Зато госпожу Юй это задевало. И Вэй Усянь понял, что ей не важны его намерения. Ей было важно то, что говорили люди. А как он мог изменить мнение других людей, если они говорили совершенный абсурд и сами в него верили? Как он мог заставить их поверить, что дядя Цзян и госпожа Юй на самом деле верны друг другу? Он пытался. Каждый раз, когда лично его спрашивали об этих слухах, Вэй Ин наотрез отрицал каждое слово, обвинял в оскорблении памяти своих родителей, и те, кто был ниже статусом или равен, замолкали. Но основа слухов крутилась в верхушках, в высшем свете, куда приемыша не допускали. Зато госпожа Юй была там, а не в центре перепалки мальчишек, где Вэй Усянь отстаивал ее честь, честь ее мужа, свою и своих родных. Но даже при этом она не могла поверить в белыми нитками шитую ложь, имея на руках подробные отчеты из разных орденов с множеством совпадающих деталей. Она не могла предать ребенка, всю жизнь стоявшего горой за ее орден и сына. Вэй Усянь чувствует себя хуже, чем после пещеры Сюань У. Он не понимает, чего именно сейчас хочет. Плакать? Кричать? Браниться? Все сразу? Возможно, но все, что у него выходит, это лежать, прижавшись щекой к доскам, и смотреть перед собой так, что Вэни вскоре замолкают. — Он вообще живой? — спрашивает один солдат вполголоса, хотя Вэй Усянь дышит через рот — нос ему сломали еще на пристани, но почти что случайно, неудачно толкнув — довольно хрипло от боли в ребрах. — Эй, Вэй Усянь! — противным голосом, похожим на визг Вэнь Чао, зовет второй, тыкая пленника носком сапога, — Что же ты не бахвалишься, как в Цишане? Ты вроде как собирался вызвать второго молодого господина Вэнь на поединок, даже не имея меча, так что же мешает тебе сейчас? Ответа не следует. Вместо этого Вэй Ин медленно моргает, подтягивает скованные руки к груди, как будто ему холодно, и вздыхает рвано. Вэни перестают глумиться. Вряд ли в них просыпается сострадание при виде столь душераздирающей картины, скорее всего, они просто не удовлетворены тем, как объект издевок совершенно на внешний мир не реагирует. — Не забывайте приказ главы ордена, — внезапно звучит гулкий голос Вэнь Чжулю. У арестанта нет сил, чтобы обратить на него внимание, но вот охранники оборачиваются на тот конец лодки, где сидит верный пес, — Вам еще нужно оправдаться за его избиение и сломанный нос. Теперь уже даже крайне шокированный Вэй Ин не может не задуматься хотя бы смутно. Сжигающий Ядра с самого начала был едва ли не частью Вэнь Чао и Вэнь Жоханя, а значит, сейчас он действительно исполняет приказ. Но если этот приказ запрещает наносить травмы арестованному бунтовщику, то каким образом его мог отдать глава ордена Вэнь? Этого человека Вэй Усянь встречал только однажды, на состязании лучников. Не особенно заинтересованный в политике, мальчишка не оценивал Верховного Заклинателя и в принципе не замечал его. Однако справедливый и честный правитель не вырастил бы таких сыновей, как Вэнь Чао и Вэнь Сюй. Соответственно, тиран вроде него не стал бы просто так отдавать гуманные приказы, особенно касательно тех, кто якобы подкашивает неприкосновенность его власти. Их небольшая лодка подплывает к другой, богато украшенной и напоминающей корабль. На палубу выходит Вэнь Чао и Ван Линцзяо, одновременно с ними Вэй Усяня за шкирку поднимают со дна лодки и, рывком перетащив, ставят перед двумя самыми противными ему людьми. От собственной апатии Вэй Ин не сразу соображает, что происходит. — Ты похож на щенка дворняги, — усмехается Вэнь Чао, а затем, прищурившись, наклоняется так близко, что, кроме его лица, Вэй Ин ничего не видит. Это отвратительно, и арестант отодвигается, демонстративно морщась. Кто-то из Вэней сзади поднимает руку, готовясь за подобное хорошенько его ударить, однако Вэнь Чжулю за плечом хозяина мрачно смотрит на солдата, заставляя опустить руку. — Кто из вас, недоумков, осмелился подпортить ему лицо? — Вэнь Чао всматривается в засохшие кровавые подтеки под носом Вэй Усяня и раздраженно цыкает, — Отец же ясно сказал, что этот Вэй Усянь должен прибыть в Цишань целым и невредимым! Вэй Ин непонимающе на него косится, не желая удостаивать чем-то большим. — И с чего вдруг господин с ним так церемонится? — спрашивает Ван Линцзяо, вальяжно повисая на руке выпрямившегося любовника, — Этот Вэй Усянь должен ответить за свои преступления, а его везут чуть ли не с эскортом! Вэнь Чао пожимает плечами, оценивающе глядя на пленника с головы до ног, а затем улыбается так мерзко, что, если бы Вэй Ин что-то съел, его бы сейчас вырвало. — Кто знает, — протягивает наследник ордена Вэнь и бесцеремонно вдруг хватает Вэй Усяня за подбородок, нарочно царапая ногтями и жестко приподнимая, — Может, отцу гарем надоел, и он решил разнообразить свою жизнь. Честно говоря, с таким-то личиком я бы не удивился его выбору. Вэй Ину еще отвратительнее от того, что происходит. Он уже готов поддаться соблазну то ли плюнуть этому уроду в лицо, то ли как можно больнее ударить. У богатенького парня руки, конечно, вымыты и благовониями перемазаны, но все равно ощущение, будто они сальные, воняют и наверняка оставят грязные следы. — Господин! — восклицает Ван Линцзяо, и это первый раз, когда ее ревность не дает Вэй Ину еще сильнее разозлить ее любовника. Девушка вульгарным жестом опытной наложницы обвивает вторую руку и плечи хозяина, выглядя настолько оскорбленной, будто перед ней разворачивается вопиющее непотребство. Собственно, оно и разворачивается, вот только моральная сторона вопроса девушку совершенно не волнует, — Господин, неужто он и вам интересен? А как же я, неужели какой-то наглый и вымазанный в крови и грязи мальчишка лучше меня? Вэй Усянь с ненавистью смотрит на них обоих. Ван Линцзяо невольно спасает его от тошнотворного обращения, но юноша привык смотреть не только на результат. Этой наложнице чуждо всякое сострадание, и будь на месте Вэнь Чао его брат или отец, она бы и слова не сказала, возможно, даже подначивала бы. Вэнь Чао же смотрит на свою любовницу почти что мягко. Будь он не таким отвратительным, это можно было бы принять за любовь. — Конечно, лучше моей Цзяо-Цзяо нет никакой девушки и парня на свете, — заверяет он, все же выпуская Вэй Ина. Тому зубы сводит от ощущения грубых пальцев, оседающего еще на несколько минут, — Эй, вы! — наследник Вэнь окидывает взглядом солдат, — Умойте его и, если надо, вправьте нос! Не хочу отцу привозить подпорченный товар. На последней фразе он снова улыбается, как один из уродливых демонов на картинках в детских книжках, и, наконец, возвращается с Ван Линцзяо в каюту. Вэй Ин не успевает приготовиться к грубости солдат — вместо них его за плечо берет всего один человек, и, обернувшись, юноша видит Вэнь Чжулю. — Вы уже достаточно наделали, — пренебрежительно бросает мужчина, и перед ним охрана расступается, — Я сам выполню приказ господина. По крайней мере, я не покалечу мальчишку сильнее. Вэй Усянь уверен в бессердечности Сжигающего Ядра и безоговорочной преданности его Вэням. Но сейчас он даже сквозь собственные предрассудки видит нечто, похожее на сострадание, в ледяных глазах. Солдаты расходятся, становясь по схеме караула. Вэнь Чжулю не отпускает плечо арестованного, и от прикосновений его рук Вэй Ин чувствует инстинктивный страх. Мужчина наклоняет его через борт, зачерпывает воду из пруда и неожиданно осторожно вымывает юноше лицо одной рукой. Настолько осторожно, что никакого отвращения не возникает, хотя он и пес Вэней и этими же руками рушит жизни людей. Вэй Усянь не хочет проводить аналогии с дядей Цзяном, помогавшим отмыть его после прихода в Юнмэн от застарелой грязи с улиц. В реку с его лица стекает розоватая вода, и юноша подставляет скованные руки: ему до смерти не хочется, чтобы вода Ляньхуа несла в себе следы вэньских бесчинств. Видя это, Вэнь Чжулю перестает смывать кровь с его лица, позволяя вытереться темно-фиолетовым личным платком. В то время, как у брата и сестры Цзян такие платки светло-сиреневые, Вэй Ин носит более практичный, и сейчас это к лучшему: на ткани не видно остатков крови. Сжигающий Ядра оглядывает его лицо, но, хвала небесам, вправлять нос не нужно. Вэй Усянь хотел бы разойтись с ним и просто посидеть в окружении охраны, без необходимости говорить. Но слова Вэнь Чао встают в голове с удвоенным пониманием, и теперь юноша чувствует куда более сильный страх. — Вэнь Чжулю, — совсем тихо зовет Вэй Ин, надеясь, что натренированный слух мужчины различит его слова, — То, что сказал Вэнь Чао… Меня правда для этого везут в Цишань? Он не знает, насколько испуганно и отчаянно смотрит на Сжигающего Ядра. Он понятия не имеет, что происходит у того в голове за каменным выражением лица. С таким же ходит по жизни Лань Ванцзи, и это уже показатель того, что определенные люди бывают нечитаемы внешне, если внутри у них ураган эмоций и чувств. Возможно, Вэнь Чжулю считает его слабым, видя в столь унизительном положении. Возможно, зол на то, что приходится возиться с пленником, просто потому что остальные солдаты бездарны и грубы. Возможно, все же чувствует хоть каплю сострадания (то, что чувство морали в нем присутствует, было видно, когда он один из всех Вэней проявил уважение к старой знакомой, госпоже Юй). Как бы там ни было, Сжигающий Ядра не отвечает, становясь лицом к Пристани Лотоса. Вэй Усянь остается один на один со своими мыслями и догадками, и ни к чему хорошему это не приводит. Если Вэнь Чао прав, тогда его жизнь сейчас разделилась не просто на «до» и «после», а на «жизнь» и «ад». Сама идея быть частью вэньского гарема повергает в ужас: во-первых, это вэньский гарем, и даже если бы там людей носили на парчовых подушках и кормили лучше, чем у императора, он бы не согласился променять на это и судьбу нищего. Во-вторых, весь мир знает, что ни мать Вэнь Сюя, ни мать Вэнь Чао в живых не остались, а разница в возрасте у братьев небольшая, страшно представить, насколько быстро этот человек извел женщин. Конечно, Вэнь Жохань не только по фамилии получил должность, его золотое ядро обладает исключительной силой, а арсенал техник не на пустом слове поражает, следовательно, он наверняка сохранил молодость и красоту. Но единственный, кого Вэй Усянь уверенно мог бы назвать потрясающе красивым и достойным того, чтобы толпы девушек набивались ему в невесты — это Лань Ванцзи. Любую же красоту в ордене Вэнь так или иначе перебьет гнилая натура, а уж о главе ордена и говорить нечего: наверняка либо взгляд, либо улыбка будут настолько жестоки, что смотреть на него станет противно. Контрастом к страху примешивается тоска. У Лань Чжаня было непроницаемое лицо, но оно не казалось некрасивым или пугающим. Возможно, детям было бы непривычно смотреть на столь бесстрастного и строгого человека, но Вэй Усянь провел с ним столько времени и видел так много эмоций, пусть и скупых, что теперь может сказать: натура Ванцзи красоту точно не испортит. При мысли, что больше он этого человека не увидит, арестант неожиданно чувствует боль в сердце. Это странно, учитывая, что отношения у них далеки от нормальной дружбы, но понятно в свете событий в пещере Сюань У. Если, конечно, забота второго нефрита не привиделась Вэй Ину в лихорадке.***
Порт Цишаня не похож ни на шумный и живой юнмэнский, ни на роскошный ланьлинский. Аскетичный, в красно-черных тонах, с минимумом лавочек и лодок, он подошел бы Цинхэ. Мрачность мешает сравнить его с пристанями в городе Цайи. Вэй Усяня вытаскивают за шиворот на берег. За два дня пути юноша не спал от собственных тревог и обиды. Оно и хорошо: звать во сне бывшую семью на глазах Вэней он совсем не хотел. Но солдаты, о чем бы ни были предупреждены, все еще не церемонятся и при любой возможности пинают, как мешок. Вэй Ин уже подумывает сказать им, что может ходить сам, но события опять опережают его язык: пленника вталкивают в паланкин. — Разве второй молодой господин Вэнь не великий заклинатель, способный долететь на своем мече до другого конца света? — не удерживается юноша от комментария и язвительной улыбки. Сжигающий Ядра садится рядом, Вэнь Чао с Ван Линцзяо — напротив. Окружение, в котором Вэй Ин бы не согласился оказаться под страхом смерти, — С чего вдруг десяток слуг должны нести его на своем горбу? Вэнь Чао гневно зыркает на него, поджимает губы и, не будь его лицо столь глупым, казался бы устрашающим. — Вэнь Чжулю, — цедит наследник Вэнь, прикрывая глаза, будто бы в праведном гневе, — Пусть он идет снаружи со всеми, не то я не ручаюсь, что не нарушу приказ отца. Вэй Ин снова успевает только открыть рот для чего-то вроде «Второй молодой господин Вэнь внезапно снизошел до милосердия к простым смертным», но Сжигающий Ядра, всего два дня назад, вроде как, защищавший, сейчас хватает его и действительно выталкивает на улицу. Солдаты, слышавшие приказ, мгновенно подстраиваются под ситуацию: Вэй Усяня, как тряпичную куклу, дергают в их строй, хватая за руки. Он знает, что делать скидку на слишком короткие цепи на ногах никто не будет. И знает, что ради издевательства Вэнь Чао может даже заставить конвой идти быстрее. Но у Вэй Ина все еще есть гордость, а она, в свою очередь, не позволит ему вливаться в движение строя. Это выглядело бы потехой для Вэней. Вэй Усянь идет с такой же скоростью, с какой мог бы в окружении адекватных людей. Из-за этого уже припугнутые солдаты теряются, не смея лишний раз рискнуть его невредимостью. — Эй, какого черта мы так плетемся? — раздраженно выкрикивает Вэнь Чао. — С такими цепями на что ты еще надеялся? — отвечает Вэй Усянь нарочно еще более громко и дерзко, — Сними их, если не боишься, и посмотрим, кто тогда будет плестись! В ответ сперва молчание. Возможно, у наследника Вэнь все же есть зачатки логики. — Идите все быстрее! — командует Вэнь Чао, — Если он будет задерживать строй — просто тащите за собой. Солдаты слушаются немедленно. Вэй Усянь не успевает за ними даже прыгать, скованные ноги подкашиваются, и ему приходится ловить равновесие на каждом шаге. Не то чтобы это действительно смешно, для самого юноши так точно: он несколько раз падает на колени, а те части лодыжек, где находятся цепи, от натяжения хрустят так, что страшно, не переломятся ли они. И со всех сторон возобновляются пинки. Вэй Усяню везет: они сразу прибыли на окраину Безночного Города, своеобразной столицы. В итоге пеший путь занимает всего полчаса. Но это полчаса не нормальной ходьбы. Его тянут за кандалы, сковавшие запястья и шею, он спотыкается о те, что на ногах, и от падения предохраняют тем, что хватают за плечо, за воротник, иногда за волосы. В какой-то момент от последнего предостерегает Вэнь Чжулю: так можно шею сломать, и самая болезненная часть прекращается. Шрамы от Цзыдяня даже с его золотым ядром еще не зажили, и тычки в спину заставляют притупленную боль вспыхивать остро. Нечего и говорить, что от случайных взглядов горожан, полных то насмешки, то сочувствия, только противнее. По планировке дворец Вэнь Жоханя похож на Благоуханный в Ланьлине. Здесь также высокая лестница, но, слава небесам, глава Вэнь попрактичнее Цзинь Гуаншаня, и вместо тысяч ступеней ко входу ведут от силы несколько сотен. Для завистливого человека это не очень естественно, но ведь, кроме бессмысленной роскоши, завидовать в Цзинях больше нечему, так с чего бы им подражать? Чем бы Вэнь Жохань ни руководствовался, сейчас Вэй Ин только рад, что плестись в окружении Вэней ему относительно недолго. Золотое ядро немного помогает снизить нагрузку на спину, хотя боль никуда не исчезает. Усталость мешает Вэй Усяню комментировать каждый шаг, к тому же, Вэнь Чжулю вышел из паланкина и теперь идет рядом. Неровен час, выведешь наследника Вэнь из себя и останешься без последнего, что только может помочь выжить. Дворец сам по себе впечатляющий, но всю архитектурную красоту скрадывает алый цвет и обилие острых и затемненных деталей. Зал в драматичном полумраке, так что от редких источников света длинные тени и очень мало пользы. Одежды Вэней так и вовсе теряют какой-либо отлив в красный, становясь почти полностью черными. Но хуже всего то, что в голову Вэй Ина возвращаются те же мысли, что мучили его все это время. Здесь придется жить? В таком же зале придется спать? В таком же зале придется спать с Вэнь Жоханем?! Вэнь Чао выходит вперед и кланяется. Только сейчас Вэй Усянь обращает внимание, что планировка зала еще более сложная, чем в любом другом ордене. Вэнь Жохань явно страдает манией величия: к его трону ведет вторая лестница прямо посреди зала, а вокруг высятся картины в четыре человеческих роста, изображающие подвиги Вэнь Мао, в таком количестве, что запросто могут закрыть стены. «Какое лицемерие, » — думает Вэй Ин, всматриваясь в огромный трон, обрамленный гардинами, на котором с его расстояния еле угадывается человеческая фигура, — «Вэни так похваляются подвигами одного своего главы и своими руками уничтожают другие ордена.». — Отец, — тем временем раздается голос Вэнь Чао, разносимый эхом еще полминуты, — По твоему приказу мы задержали и доставили бунтовщика и преступника Вэй Усяня, бывшего первого ученика ордена Юнмэн Цзян. Арестанта подтаскивают к лестнице. Отсюда Вэнь Жоханя видно чуть лучше, но Вэй Ин пока что только прислушивается к концу слов, гудящих под потолком. Ему достаточно плохо от этих слов, чтобы не сопротивляться, когда солдаты тянут за цепи. — На колени, — командует голос с другого ее конца. По сравнению с тоном главы ордена Вэнь то, как говорит Лань Чжань, можно считать самой чувственной речью в мире. Вэни грубо швыряют пленника так, что он приземляется коленями прямо на ступени. Теперь, когда Верховный Заклинатель прямо перед глазами и из своего положения приходится на него смотреть снизу вверх, в животе сворачивается полнейшая паника. Вэй Ин боится не Вэнь Жоханя и даже не Вэнь Чжулю, а того, что с ним здесь могут сделать. И даже если сейчас безрассудно ввязаться в драку и напороться на чей-то меч, стать частью вэньского гарема все равно страшнее. Глава ордена медлит, как нарочно. Он выглядит богом, и архитекторы постарались на славу, создавая ощущение, будто этому человеку в мире дозволено все. Вэй Усянь богом его не считает и считать не собирается, но внутри предательски леденеет, пока тишина удушающе клубится. И невозможно забыть, что сейчас он с любой мышью в вэньском дворце исключительно один-на-один: ни брата, ни сестры, ни ордена за спиной нет. Молчание длится столько, что Вэй Ин невольно ниже сгибается. Он не может посмотреть в глаза главе ордена Вэнь и предположить, о чем тот думает. А у самого в голове догадки нарастают, от каждой следующей не легче, и юноша уже молится про себя, чтобы приказ был каким угодно — хоть публичной смертной казнью. Только бы побыстрее. — Отправьте его в Пепельный Перевал*, — командует Вэнь Жохань. Секунда. Две. Три. Гробовое молчание и больше десятка упавших на пол челюстей. Включая ту, что принадлежит Вэй Усяню. — А… Но… — это первый раз на его памяти, когда Вэнь Чао заикается не от чужой наглости, — Отец, разве это не… Может, стоило бы отправить его в темницы?.. Наверху шуршат одежды. Красный всплеск складок дасюшена** при манерном и величественном движении рук главы ордена выглядит, как взмах крыльев птицы. — Чао-эр***, — в голосе Вэнь Жоханя звучит пугающая претензия на нежность, после которой хочется, чтобы он просто наорал, как все нормальные люди. Воображение подкидывает Вэй Ину затемненное лицо с ледяными глазами и улыбкой серийного убийцы, и теперь он уже не может точно сказать, что не боится, — Останься здесь. Его может отвести и один из моих генералов. В подтверждение его словам появляется Вэнь, фигурой и выражением лица напоминающий смесь Вэнь Чжулю, медведя и разозленного Не Минцзюэ, да простит последний Вэй Усяня за подобное сравнение. Мужчина не реагирует на поклоны отряда и просто выходит из зала, даже не сомневаясь, что за ним последуют те, кто должен. Вэнь Чао смотрит вслед непонимающе, однако его, как и всех, вполне впечатлил тон отца. За отрядом захлопываются двери дворца. — На мечи! — отрывисто, с особым ударением на первое слово приказывает генерал. Солдаты немедленно следуют его команде. Вэй Усяня вздергивают за плечи, заставляя кое-как балансировать почти на кончике лезвия. Он ожидает, что Вэни оставят все так и придется проявлять весь свой заклинательский талант, чтобы не рухнуть (а с такого участка рухнул бы кто угодно), но еще один человек из охраны хватает пленника за плечо, и так равновесие становится куда достижимее. Вэй Ин слишком шокирован, чтобы заметить, как на него смотрит Вэнь Чжулю. И что этот человек в принципе здесь, хотя должен быть с Вэнь Чао.***
Они летят недолго. Арестант молчит. Лица генерала и Сжигающего Ядра почти одинаковые, а значит, заводить с ними разговор бессмысленно — не ответят. Солдаты, может, и отреагировали бы на провокацию, но в начале пути Вэй Усянь уже пытался их разозлить. Ничего. Как будто не они всю дорогу до дворца устраивали ему травлю. Рельеф Цишаня — горы и ущелья, но при этом кардинально отличается от Гусу. Здесь будто сосредоточена темная энергия, хотя для владений клана заклинателей это более чем странно. Под ногами горы черные и каменистые, иногда сменяющиеся вулканами. Из-за активности некоторых из них клубится дым, превращаясь местами в целый пласт, каким обычно собираются облака. И из-за него же дышать очень трудно, только золотое ядро помогает очистить воздух и не закашлять. Для Вэй Ина здесь все давяще, жутко и мрачно. Он никогда не думал, что будет скучать по правильным пейзажам Облачных Глубин. И сейчас именно скучает. Полет не утомляет. В какой-то момент отряд снижается. Если над дымом еще было хоть как-то светло, то ближе к земле он становится гуще, мешается с пылью и пеплом, и Вэй Усянь уже откашливается, еле открывая слезящиеся глаза. Вокруг сквозь черноту прорываются хребты, трещины, редкие постройки и больше ничего. Определить, где именно они оказались, не выходит даже по запаху и после попытки исследовать окружающую среду духовными силами, которые еще и подавляет темная энергия. В какой-то момент под ногами оказывается твердая земля. Охрана, только что казавшаяся почти поддержкой в полете, снова принимается грубо подталкивать. Они будто специально бьют в те места, по которым пришлись до этого удары Цзыдяня. Вэй Ин не хотел раскрывать, где именно ему больнее всего, но стонов не мог сдержать, дав тем самым почву для еще одного вида издевательств. Пусть своим людям ранить пленника Вэнь Жохань и запретил по непонятной причине, но избивала кнутом именно мадам Юй, так что кто с солдат за потревоженные раны спросит? Вэй Усяня снова дергают за цепь. Плетясь за генералом, он то и дело спотыкается, ничего не видя толком. От затрудненного дыхания кружится голова, и несколько раз юноша едва не падает. То, что его вовремя ловят, лучше не делает: каждый раз приходится либо за шкирку, либо за отхлестанные плечи. Дым становится реже, а вскоре и вовсе исчезает. Звук шагов теперь гулкий, и, когда глаза привыкают к темноте, а после и выхватывают мелькающие иногда факелы, Вэй Ин понимает, что попал либо в коридор, либо в шахту. Пахнет мокрой землей, заметно холодеет, хотя благодаря все тому же золотому ядру это почти не чувствуется. И как только обстановка превращается в более-менее спокойную, арестант все же решается задать вопрос: — Если уж мое наказание будет проходить здесь, могу я хотя бы узнать, что это за место? Вэни молчат. Солдаты в обществе таких командиров не смеют вести себя так же, как при Вэнь Чао, который болтовню в строю и перебранки только поощряет. Вэнь Чжулю и генерал не то что не отвечают — не оглядываются, и шестое чувство подсказывает Вэй Ину, что вывести этих двоих из себя невозможно: они не обладают горячностью юности или вспыльчивыми характерами, единственная ситуация, в которой они бы среагировали моментально — это открытое нарушение приказов правящей семьи. С Лань Чжанем односторонние разговоры были куда приятнее. Да, он не реагировал как-то ярко, но было ясно, что он слушал и иногда даже интересовался. По лицам Сжигающего Ядра и командира отряда же ясно, что они не просто игнорируют, а в состоянии вовсе ничего не слышать. В постоянном присутствии сыновей Вэнь Жоханя это более чем ожидаемый навык. Из чистого упрямства Вэй Усянь задает еще несколько вопросов. Безрезультатно. В итоге затею довести до откровенности двух каменных истуканов юноша оставляет. Возможно, ему удастся отсюда понять характер окружающей природы, раз уж дым больше не мешает сосредоточиться на чем-то, кроме дыхания. Незамысловатое заклинание дает результат, и у Вэй Ина подгибаются колени. Они находятся в шахте, прорубленной внутри вулкана. Вэни словно не чувствуют ничего необычного. Вэй Ин же начинает понимать Цзян Чэна в моменты, когда он сам лезет в ситуацию, которая точно добром не кончится, и тянет шиди за собой. С той лишь разницей, что отряд состоит не из шисюнов, которых можно было бы попытаться вразумить. Шахта длинная. Путь пешком занимает, по ощущениям Вэй Усяня, не меньше часа. В течение этого времени фантомное чувство движущейся со всех сторон лавы и теперь уже не незаметный, хоть и не сильный, как снаружи, запах пепла рискуют превратиться в паранойю. Конечно, ничуть не привлекательнее неизвестность касательно того, что вообще произойдет, когда они выйдут (и если выйдут) из шахты. Но умереть здесь по чистой природной прихоти и погибнуть, как честный мятежник, на месте казни — это разные вещи. Когда в конце коридора брезжит белый свет, Вэй Ин еле сдерживает вздох облегчения. Судя по тому, как стремительно отряд направляется к источнику света, не одному Вэй Усяню хочется как можно скорее покинуть это место и больше своей шкурой не рисковать. Последние шаги, на которых невольно задерживается дыхание, и вдруг генерал рисует в воздухе иероглифы талисмана. Благодаря темноте они, светящиеся красным, четко видны, и Вэй Усянь понимает, что это Талисман Частичного Снятия Барьера, по особенностям иероглифов — характерный только для Цишань Вэнь. Ощущение, что на выходе есть магическое поле, подтверждает догадки. Арестант успевает только быстро сообразить, что происходит, когда в глаза резко бьет все тот же свет, затем так же резко затухает при пересечении границы, и вот весь отряд оказывается на широком горном выступе, где вполне помещаются пятнадцать или чуть больше человек. Вэй Усянь видит только сквозь проблески дыма, который буквально стелется по земле. Под его разреженным слоем проступает черная вулканическая почва. В ней копошатся люди, все в одинаковой черной одежде. У некоторых мелькают белые проблески на голове — скорее всего, бинты. Иногда между людьми проходят солдаты Цишань Вэнь, держа в руках плети, несильно уступающие в размерах Цзыдяню. Повыше, на выступах в опоясывающих ущелье горах, также ходят Вэни-надзиратели с луками и стрелами — очевидно, для поимки беглецов. И везде, абсолютно везде огромное количество темной энергии. Генерал запускает сигнальную ракету. Моментально рядом оказывается адепт Вэнь, хотя одетый более нарядно, чем простой солдат. — Генерал Вэнь Хэ, этот подчиненный приветствует вас, — кланяется адепт, как и все, получив в свою сторону только взгляд. Для него это в порядке вещей, и, выпрямившись, мужчина смотрит через плечо командира на Вэй Ина, — Глава ордена отправил нового преступника к нам? — Хнг, — отзывается Вэнь Хэ, и это первый раз, когда Вэй Усянь слышит его голос. Сравнение с медведем окончательно утверждается: даже столь короткий звук в его исполнении похож на рык. Не на звук тронутой струны циня, как «Мгм» Лань Чжаня, — Это Вэй Усянь. Глаза мужчины округляются на секунду, а затем он кивает и исчезает с выступа, только чтобы спустя четверть часа появиться с тремя людьми помладше чином. Вэй Ин не успевает спросить, с какой стати одного его имени достаточно, чтобы заполнить собой целый служебный диалог. В спину ему приходится легкий удар чужой ладони, и знакомое жжение внутри выбивает воздух из легких. Юноша давится от ужаса, когда понимает, что это был Вэнь Чжулю. Жизнь проносится перед глазами. За последние два дня Сжигающий Ядра к нему не прикасался, так что Вэй Усянь даже забыл, что здесь находится именно в качестве арестованного. А для преступника в ордене Вэнь золотое ядро — просто роскошь. «Это все?» — проносится в голове, когда после осознания мысли приходят в хаос, — «Теперь я не заклинатель?». Он пытается остановить поток воспоминаний и напомнить себе, что был выдан Вэням, чтобы отвадить гнев Верховного Заклинателя от Юнмэна. Он говорит себе, что это — достойная плата дяде Цзяну за хорошее воспитание и за хотя бы несколько лет заклинательства. Однако в голове всплывают воспоминания о сражениях на мечах, чувстве свободы и безграничности возможностей, и Вэй Усяню стоит немалых усилий проглотить ком в горле. Он не хочет сожалеть о хоть какой-то пользе, принесенной ордену. А затем, когда он осторожно проверяет свою духовную систему, чтобы убедиться, убрать это обнадеживающее ощущение остатков силы и больше даже не задумываться о ней и не показывать вэньским псам свою уязвимость, дыхание перекрывает снова. Его золотое ядро… На месте?! — Ты закончил? — спрашивает Вэнь Хэ, и Вэнь Чжулю становится единственным из присутствующих, на кого он посмотрел прямо. Похоже, ответ положительный, хотя Вэй Усянь четко осознает, что ничего этот человек не закончил. Но цепи спадают, юноша оборачивается, непонимающе глядя на Сжигающего Ядра, и натыкается на знакомый взгляд. Такой же был у Цзян Чэна, когда на «перевоспитании» Вэй Ин едва не срывался на Вэнь Чао. Это взгляд «Я знаю, но сейчас и впредь молчи.». И Вэй Усянь безошибочно его расшифровывает и, как бы ни был шокирован, старается так же глазами дать понять, что будет молчать. Генерал проверяет его духовные каналы, кажется, заметив молчаливый разговор между арестантом и Сжигающим Ядра. У Вэй Ина подскакивает сердце: он что, выдал сейчас обоих? Но это ведь была бы нормальная реакция любого человека, тем более, после «плавления ядра» он на минуту очень натурально упал, пусть и от шока, а не от потери сил… — Можешь отправляться к главе ордена и передать, что мы выполним все назначения, — Вэнь Хэ выпускает арестанта, и теперь тот вообще ничего не понимает. Золотое ядро на месте, как это можно не заметить?.. Хотя, когда он пытается использовать духовные силы, что-то в мозгу складывается. Потому что они не подчиняются и в принципе не движутся, а ядро при чуть более глубокой проверке будто обернуто чем-то. Вэй Ин выглядит искренне шокированным, и он действительно шокирован, потому что Вэнь Чжулю заблокировал его духовные каналы и скрыл ядро таким сильным заклинанием, что даже Вэнь Жохань вряд ли понял бы, что что-то не так. Пока Вэй Усянь неосознанно действует на руку им обоим, Сжигающий Ядра без поклона и прощания скрывается в тучах на мече. Юноша потирает запястья, кладет руку на живот, и в глазах любого человека он бы ничем не отличался от тех, кому ядро в самом деле уничтожили. Поэтому двое солдат без сомнений хватают его за старые синяки, которые теперь, без помощи духовных сил, гораздо чувствительнее, и спускаются, пока все не оказываются стоящими на рыхлой вулканической почве. — Ну что, сын слуги, теперь ты на своем месте, — противный насмешливый голос. Вэй Ин со всеми этими переживаниями и забыл, что находится в руках Вэней и что эти самые Вэни издевались над ним не один день. Сильный толчок в плечо заставляет упасть на одно колено, и у юноши привкус желчи во рту от ненависти к этим людям, — Приступай к работе, да поживее! В этом месте не так просто найти драгоценные камни! А, так вот что это за шахта и зачем сюда сгоняют преступников. Простым горожанам и смертным под командованием любого ордена можно откупиться урожаем, деньгами и продукцией собственного производства. Семьи живут так не в первом поколении, и земледелец сменяет земледельца, писарь — писаря, учитель — учителя. Отправить кого-то из таких семей работать в шахту непросто, да и аргументов нет, а если сделать это силой, то народ взбунтуется: все же дела заклинателей ему мало понятны, как и причины уничтожения орденов, а вот связи среди простых людей прочны, и если уж забрали ни за что, то восстания не миновать, и сила народа окажется больше силы правящего ордена хотя бы из-за количества, что уж говорить о том, что против Вэней к нему еще и другие кланы присоединятся, и тогда уже армия бесполезна… Но вот арестованные за преступления и лишенные ядра — идеальная рабочая сила. Отправь их в каменоломню, на грузовые перевозки, в такую же шахту, и никто не выступит против, их же не без причины забрали… — Пошевеливайся! — снова раздается приказ, и после очередного толчка Вэй Ин оказывается на четвереньках на земле. Теперь понимание ситуации накрывает так, что на глазах слезы выступают, и нужно время, чтобы привести в порядок дыхание. Ни ордена Юнмэн Цзян, ни дяди Цзяна на его стороне — на стороне правды и справедливости — больше нет, и даже внезапно оказавшийся на этой стороне Вэнь Чжулю может сделать совсем немного. Ни шицзе, ни шиди, ни Лань Чжаня, честного, безоговорочно вступившегося за него, когда он был прав, Вэй Усянь больше никогда не увидит.***