***
Сосредоточься. Слабое тело давно стало воспоминанием. Почти год тренировок под присмотром лучшего лекаря современности, разделяемых с талантливым мечником, превратили просто хилого мальчишку в невысокого, но юркого и крепкого. Позволь своей ци слиться с окружающим миром. Представь, что энергия — это животное. Она естественна, она перетекает из одного состояния в другое, и в этом — бесконечность жизни. Одно из главных условий — питание. Мама могла обеспечить знаниями, организовать тренировки, наставить на тот путь, благодаря которому сформировалось ядро. Но денег на еду не было. Приемы пищи в Цишане сытные, блюда — сбалансированные, с большим количеством белка. Почти весь павильон целителей в его распоряжении, и, наверное, лишь в это время юноша чувствует себя наевшимся, здоровым и сильным. Подзови ее к себе, но будь готов отогнать, если она начнет самовольничать. Не теряй концентрации. Постепенно она, как дикий зверь, начнет узнавать тебя. За один раз можно поглотить определенное количество темной энергии. Не больше. И обязательно во время упражнений с внутренней светлой энергией заклинателя. Чувство всего тела, как единого организма, власть над каждым волоском — к этому стремятся заклинатели Гусу Лань, медитируя и следуя праведному пути; это постигают интуитивно люди Юнмэн Цзян, ныряя в реку, бегая по траве и смеясь до боли в животе; это приходит с желанием выжить в Цинхэ Не, когда собственная сабля — и товарищ, и противник; это хранит ветвь целителей Цишань Вэнь в свитках и манускриптах, зная вплоть до малейших деталей и умея объяснить любой процесс, даже не практикуя. В каждом движении танец светлой ци по меридианам и темной — на поверхности. Их пока рано менять местами, сперва надо освоить до совершенства механизм движения энергии в теле. Золотое ядро — пик концентрации духовной силы, производимой телом в состоянии покоя и умиротворения. Видимые темные потоки — средоточие темной энергии, возникающей самостоятельно вокруг и притягиваемой в момент сильного потрясения или напряжения. Опытный шпион способен надеть маску, и он же может создать внутри себя какое-то состояние. Успокоиться — пустить по венам духовные силы, это плавные движения, имитирующие реку и качающийся бамбук. Испугаться или рассердиться — призвать поток энергии злобы, это рубящие удары, резкие толчки ладонью. Жизнь и смерть. Тишина и крик. Вдох и выдох. Волна и угол. Тренировка кончается самоочищением, короткой медитацией с усиленным разгоном светлой ци по меридианам. Открыв глаза впервые за этот час, Мэн Яо видит стоящую напротив Вэнь Цин. Ее одежды подходят картине перевала на восходе солнца, серому небу и черной земле. Но в то же время красный цвет Цишань Вэнь именно на ней смотрится чистым, ярким, таким, каким он должен быть. По легендам, красный символизирует исцеление, и юноша не сомневается — именно Вэнь Цин имеет право носить такие одежды.***
Вэнь Жохань наблюдает за своим помощником. Мальчишка каждую неделю демонстрирует новый уровень владения темной энергией, и если он перетруждается, дева Вэнь словами снимает шкуру с обоих заклинателей. Совсем обнаглевшая девчонка, впрочем, говорящая здравые вещи, да и ничьи старания, кроме ее, не помогли бы с освоением самим главой ордена опасного искусства. Без нее талантливого и умного помощника расплющило бы и довело бы до сумасшествия первое же пребывание в перевале. Частота визитов раньше не казалась странной; Вэнь Цин привозила новые препараты, испытанные на заключенных, и информаторы из перевала подтверждали, что эксперименты проводятся, иногда неудачные, и только чудо помогает избежать летальных исходов. Мэн Яо же показывал такие вещи, что глава ордена не сомневался: практика действительно занимала всю ночь. И все же сейчас интуиция подсказывает, что здесь что-то нечисто. Один-два месяца эта рутина казалась убедительной, но когда с момента появления Мэн Яо проходит гораздо больше времени, Вэнь Жохань начинает задумываться, а не шито ли дело белыми нитками. Совы-наблюдатели передают все четко и ясно. В какой камере на ком что испытывают, как потом развиваются последствия. При всей тщательности проверки даже названия удачных препаратов совпадают с теми, которые потом принимает глава ордена. Исключением являются только Лань Ванцзи и Вэй Усянь: на них опыты ставить запрещено, так что девушка использует двоих заключенных, как индикатор влияния темной энергии просто на тело и разум человека. Вэнь Жохань чувствует какой-то подвох. В самом дворце он уже не одного приближенного отправил на казнь без суда и следствия за измену, подкрепленную вескими доказательствами. Мэн Яо? Мальчик смотрит с обожанием и восхищением и пускает свои мозги на благо клана. Когда речь заходит о темной энергии, слушает жадно и впитывает все, что может предложить кто-то более опытный. Такой взгляд имитировать постоянно нельзя, тем более впечатлительному подростку, которого после обычного наблюдения за пытками надо отпаивать. Вэнь Нин? Тихие люди чаще всего оказываются совсем не теми, за кого себя выдают. Не раз и не два за юношей ведется пристальное наблюдение. Выясняется только, что при любой опасности Цюнлинь прячется за сестру, заикание свое так и не поборол, от Вэнь Чао хоронится по углам, общается только с такими же пришибленными целителями и, даже будучи застигнутым врасплох скрытнейшим Вэнь Чжулю, не меняет своего поведения. Для притворства это слишком правдоподобно и стабильно. Остается Вэнь Цин…***
Целительница почтительно кланяется, встав перед троном. Она раздражена, явно торопится вернуться к пациентам, оставленным ради срочного вызова к главе клана. Скрывает свою злость плохо, нервно дергается. «Женщина — она женщина и есть, » — усмехается про себя заклинатель, поглаживая подлокотник трона. Мать Вэнь Чао была такой же. Слово не скажи — закатит истерику. Даже жаль, что померла так рано, но сама виновата. Ее вздорный характер вносил особую пряность в семейную жизнь, но также стал и причиной срыва мужа, ударившего в один момент слишком сильно. Больше в гарем он даже не заходил. Какой смысл, если все женщины одинаковые, а те, кто не похож на других, совершенно для семейной жизни не предназначены? — В последнее время меня настораживает твое поведение, — опыт показал, что представительницы слабого пола еще и имеют тенденцию выворачивать слова наизнанку и приходить к каким-то своим выводам. А значит, общаясь с ними, нужно говорить прямо, иначе они с легкостью обведут вокруг пальца, — Слишком уж часто ты уединяешься с братом и Мэн Яо, все свободное время проводишь так, как вздумается… Глаза девушки прищуриваются. «Не то чтобы я сильно это скрывала, » — думает она, одновременно напуская на себя не испуганный, а пугающий, давящий вид, — «Пока что все в рамках плана. Для такого подозрительного человека он даже долго держался…». — Глава ордена, — вплеснуть в голос сдерживаемую обиду, так, чтобы было ясно, как оскорблены ее чувства, — Вы на что-то намекаете? Вэнь Жохань незаметно вздыхает. Что ж, он должен был ожидать, что это случится. Тем более, девчонка — полноценная Вэнь со всеми вытекающими чертами характера. Но тратить время на пустую полемику занятому взрослому мужчине не подобает. — Я хотел лишь сказать, что ты ведешь себя подозрительно, — уточняет глава клана, понимая, что провести ту же игру, что и со многими двуличными чиновниками перед их смертью, вытягивая правду из их мелких просчетов, не получится. Не тогда, когда собеседник достаточно глуп, чтобы не понять очевидный намек на его, между прочим, не доказанные преступления, — Вечно где-то скрываешься, как будто втихаря людей подговариваешь. Постоянно вокруг тебя какие-то люди, а стоит Вэнь Чжулю или моему сыну появиться рядом, как они тут же убегают. Девушка рвано вдыхает и выдыхает. Лицо ее краснеет, руки сжимают подол ханьфу. Вэнь Жохань хочет еще что-то добавить, но сталкивается с ее взглядом и невольно вздрагивает, глотая слова. Слишком знакомый гнев. Пламя, неконтролируемое, как лесной пожар. — И это все? — голос целительницы подрагивает, она едва не срывается на крик. Знакомые признаки. Вэнь Жохань прикрывает глаза и мудро решает просто слушать: во-первых, женская истерика — дело серьезное и ни одному мужчине неподконтрольное, а во-вторых, взять под контроль эту конкретную девушку можно силой. Сила в данном случае неприменима — глупо вредить единственному целителю, способному справиться с последствиями темного заклинательства. — Я спрашиваю: это все?! Вы ради этого выдернули меня с работы?! — теперь она кричит, и Вэнь Жоханю… не страшно. Скорее, он хочет рассуждать здраво и приходит к выводу, что лучше именно сейчас перетерпеть и больше эту тему не поднимать, — Раз уж вам не дают покоя все эти люди, может, скажете им, что приставать среди бела дня с ухаживаниями к девушке, которая и без этого занята, неприлично? А то они только вашу семью и слушаются… Хотя откуда у меня взяться кому-то, кто вступится за мою честь? А вот это уже что-то новенькое. С момента появления во дворце целительница не пеняла главе клана смертью своего отца. А смерть была такая, что ни на кого вину не перекинешь — лично от рук Верховного Заклинателя, на глазах дочери. — Свободное время? — вот ведь женская братия, к каждому слову придерется! — Стараниями вашего же сыночка у меня его нет! Если бы глава клана Вэнь соизволил заявиться в лазарет, он бы и не подумал о том, что у меня есть хотя бы представление о такой вещи, как свободное время! Она вдыхает и выдыхает совсем не незаметно, хотя и не отводит глаз. Подрагивает, поводит плечами. Похоже, успокаивается. — Впрочем, как Верховного Заклинателя, я вас понимаю, — даже настолько взбешенная, находит в себе силы говорить чуть уважительнее. Будь это сила духа, Вэнь Жохань бы даже восхитился, но он видит только нежелание девушки быть воспринятой, как неразумное и низшее по развитию существо. Бедная девочка, не попрешь ведь против природы, — Так что, очевидно, придется вас успокоить, чтобы впредь подобные подозрения не тревожили ваш покой. Вэнь Цин смотрит на него прямо. Ее гнев, возможно, уже больше десяти лет направлен на так и не прощенное убийство родителей, на то, что Вэнь Жохань не пресекал издевательств сыновей над Вэнь Нином, на невозможность видеться с семьей достаточно часто — у Верховного Заклинателя было достаточно прегрешений в ее адрес, чтобы простить подобный взгляд. — Глава клана Вэнь, — целительница высоко держит голову, обращаясь к нему, — Вы знаете, что сил вашей армии хватит на подавление любого восстания, и вы сделали все, чтобы потенциально самые сильные ордена не посмели напасть на нас. Пока я на вашей стороне, моей семье гарантирована безопасность. «Которая зависит исключительно от вашего настроения и шаткая, как сухой лист на ветке.» — Если я предам ваш орден, это будет опасно для них и для брата, — продолжает девушка, — а остальные ордена далеко не так праведны, чтобы довериться нам после того, как мы приняли эту фамилию. Идти нам будет некуда. Какой смысл мне так рисковать, независимо от того, поддерживаю я вашу политику или нет? Она надеется, что голос достаточно искренний и твердый. Этот человек должен поверить ей. Он не узнает, что крестьяне, поселившиеся неподалеку от горы Дафань, из Цинхэ и Юнмэна. Он ничего не заподозрит. — И даже здесь, в Цишане мне никто не поверит, — наконец, добивает все возможные сомнения Вэнь Цин, оглядывая зал как бы невзначай, — В конце концов, я женщина, и я не Юй Цзыюань и не Баошань Санжэнь, чтобы считаться со мной. Вся моя власть строится на связи с вашей, и в случае чего обо мне доложат вам без промедления. Думаете, я этого не понимаю? «Весь мой отряд — люди, чьих родителей, братьев и сестер я спасла от верной гибели, и их больше десяти тысяч, и они будут верны мне не из страха.» — Если вы боитесь, что я убью вас исподтишка, вам должно быть известно, что каждая забранная целителем жизнь разрушает часть его духовной системы. Как заклинательница я неопытна, а отняв у себя способность к целительству, потеряю все, что могу. Так есть ли мне резон как-либо вам противодействовать? Вэнь Жохань не посмеет открыто ей угрожать. Вспыльчивая женщина, безумно любящая младшего брата, грудью встанет на его защиту. Она может погибнуть. И тогда никто не справится с задачей поддерживать его организм, пресыщенный темной энергией. Уж лучше не трогать Вэнь Нина. — Вы держите мою жизнь, жизнь моей семьи и А-Нина на волоске и еще говорите подобное?! — призвать весь гнев за убитых, за Вэй Усяня и Лань Ванцзи, за невиновных и слабых. Пусть думает, что ей страшно и что она зла на свою слабость, — Глава клана Вэнь, есть ли порог у вашего бесчестия? Вэнь Жохань любит играть с наглыми и вспыльчивыми. Цинхэ простоял так долго, хотя Не Минцзюэ так и нарывался на гнев Верховного Заклинателя, и даже толком нападениям не подвергался. Нужно стать не менее интересной игрушкой. Но предсказуемой, чтобы он не боялся и не усиливал контроль. Глава ордена прищуривается. Все вокруг Вэнь Цин преисполнено ее яростью. Как бы ни пыталась заклинательница показать, что может взять себя в руки и встать на уровень самообладания мужчины. Не утоми Вэнь Жоханя выслушивание всей этой тирады и осознание того, насколько она логична, было бы даже смешно. И ведь сам же ввязался. Как будто можно ожидать другого. — Ну, будь по-твоему, — вздыхает глава Вэнь, — Ты все же ценна для меня и ордена, да и теперь, когда ты все… кхм, объяснила, я вижу, что беспокоиться не о чем. Вэнь Цин смотрит самодовольно и кланяется будто бы с насмешкой. «Есть две заповеди в общении с женщинами, » — говорил Вэнь Жоханю еще его отец, — «Первая: будь снисходителен, если женщина для тебя важна, как снисходителен к неразумным детям или сумасшедшим. И вторая: Если женщина что-то просит, надо ей это обязательно дать. Иначе она возьмет это сама.* От одного проигрыша в споре ты не умрешь, а вот от того, что женщина на тебя вовремя не сорвалась — очень может быть.». Отец, как всегда, был прав. И как всегда, только опыт дает понять, насколько. — Эта целительница с позволения главы ордена вернется к пациентам, — в голосе Вэнь Цин звучит радость от победы. Ребенок чистой воды, ей-богу. Только когда за девушкой закрываются двери, Вэнь Жохань позволяет себе вытереть лоб рукой. Чтоб он еще когда-нибудь поспорил с такой драконихой…***
Вечер сегодня душный, даже для Цишаня слишком жаркий и с острыми нотами дыма. В павильоне целителей притупляется запах медикаментов, обычно приносящий отрезвляющую свежесть. Мэн Яо заходит сюда раньше, чем обычно. Добегает до комнаты Вэнь Цин, совсем не заботясь о том, что его могут увидеть. Всегда есть оправдание: заметил что-то странное, хотел убедиться на месте, но не успел или ошибся… Гораздо важнее то, что сегодня днем девушку вызвал к себе Вэнь Жохань, отослав при этом помощника и охрану. Догадок море, одна другой хуже, хорошо еще, что осталась жива, но и в этом мальчик не уверен. В комнате сидят двое. Вэнь Цин — за столом, видимо, работала. Вэнь Нин — рядом с ней на коленях. Сестра повернулась к брату, что-то ему говорит, двигается без затруднений, и Мэн Яо выдыхает все то, что вдохнул по дороге. Он уже не чувствует неловкости, вторгаясь в подобные сцены. Если дева Вэнь именно хочет побыть с братом наедине, она прямо просит об этом. Если же ей не принципиально, вполне может не обращать внимания. Чаще всего, наоборот, Мэн Яо тут же оказывается втянут в разговор. Сейчас же происходит нечто среднее. Вэнь Нин замечает друга, улыбается, жестом подзывает к себе. Но Вэнь Цин даже голову не поворачивает, глядя на свои руки. Тревога, улегшаяся на миг, снова вспыхивает, и шпион быстро присаживается на колени рядом с Цюнлинем. Следит за деталями, ищет глазами синяки или хоть малейшее напряжение в спине, но не находит — целительница невредима. — Дева Вэнь, — заглядывая ей в лицо, юноша никак не может успокоиться, — Вы в порядке? Я слышал, вас сегодня звал глава клана… Вэнь Цин смотрит на него, кажется, целый час. Бледная, строгая, такая, что только привыкший глаз заметит в ней что-то, не являющееся злостью на весь мир. Мальчик перед ней искренне волнуется — не вежливо или натянуто, заставляя себя выглядеть должным образом обеспокоенным, а по-настоящему. Девушка протягивает руку, желая уже естественным жестом потрепать Мэн Яо по голове. Улыбнуться бы сейчас, отшутиться, благо, было у кого это поведение перенимать. Одним движением отправляет на дверь талисман глушения, и оба юноши следят за этим с разной степенью волнения. Раньше талисман не требовался — разговоры были тихими, короткими и нейтральными. Предчувствие сдавливает между лопаток, и заклинатели чуть выпрямляются, пытаясь избавиться от этого ощущения. — А-Нин, — голос Вэнь Цин торжественный. Странно, но ее родной брат выглядит спокойным, — А-Яо, — мальчишка вздрагивает, непонимающе глядя на нее. До сих пор никто из клана Вэнь, включая этих двоих, не звал его так, — Завтра начнется операция. Все уже готово. Нужно несколько секунд, чтобы понять. Армия Цишань Вэнь уже уравновешена с войсками альянса без учета ордена Ланьлин Цзинь. Все возможные данные переданы главе клана Не, на всякий случай налажено сообщение для чего-то, что будет меняться. Многие переведены на сторону революционеров в армии правящей ветви, целители из побочной уже готовы перейти в Юнмэн для помощи раненым. Пропитание, запас медикаментов, все, что касается тыла, организовано и пополняется регулярно. А это значит, что пришло время активных действий. — Вэй Усянь по договору должен быть неприкасаем, только если орден Юнмэн Цзян останется в стороне, — отвечает Вэнь Цин на мысль, отразившуюся в глазах Мэн Яо, — Поэтому Гусу Лань и Цинхэ Не завтра проведут показательные советы кланов, на которых под благовидным предлогом якобы разорвут дружеские и торговые связи с кланом Цзян и, соответственно, затем — с Мэйшань Юй. Так в глазах Вэнь Жоханя два клана окажутся отрезанными от поставок риса и другой провизии, не говоря уже о широкой территории размещения войск, а два других клана будут связаны обязательством. От перевала до Безночного Города лететь полдня. Узнай глава клана Вэнь, что условия договора нарушены, он должен будет отправить солдат — в нынешней ситуации Знойный Дворец лучше не покидать и держать на виду всех приближенных. Отряд может лететь под командованием специально выбранного человека, и тогда уже проще будет обставить все так, что Вэй Усянь вроде бы упал со скалы, тогда как на самом деле командир выведет его в безопасную часть горного массива. — Завтра я отправляюсь в Юнмэн Цзян, — продолжает Вэнь Цин, — Вы двое останетесь здесь и будете продолжать делать все то же самое. А-Нин знает, какие лекарства я даю Вэнь Жоханю и Вэнь Чжулю. Через три дня пройдет слух, что орден Цинхэ Не, как близкий к Гусу Лань, напал на земли Юнмэна в качестве мести за Лань Ванцзи. Вэнь Жохань очень невысокого мнения о Не Минцзюэ. Подобная логическая цепочка с кучей пробелов и поиском виновных не на той стороне — примерно то, чего обычно и ожидают от людей, думающих эмоциями, а не головой. — В ходе этого нападения я буду якобы взята в плен, а весь отряд Вэнь — убит. Глава клана не ждет, что Юнмэн Цзян рискнет жизнью своего ученика после того, как защитил ее с таким трудом, и отправит немного людей в сопровождение. Так я окажусь в Цинхэ, куда вы сможете писать обо всех важных событиях. Мэн Яо едва не вскакивает. — Но, Цин-цзе, это же очень опасно! Если в Цинхэ отправят еще один отряд мстить за Вэнь Сюя, то поймут, что ты не пленница! Он поздно замечает, как назвал девушку. Ахнув, прикладывает руку к губам и поспешно кланяется, но целительница останавливает юношу на половине движения. Подняв взгляд, Мэн Яо видит, что она улыбается и что глаза у нее блестят от слез. — Вы можете за меня не бояться, — Вэнь Цин мягко проводит рукой по голове юного шпиона — до этого она так делала, только когда открыто заботилась о родном брате, — На самом деле мне куда страшнее думать, что вы останетесь здесь. Но Лань Ванцзи и Вэй Усянь все еще нуждаются в вас, и твое умение убеждать, А-Яо, вполне может заменить мое присутствие. Девушка прикрывает глаза, смаргивая и восстанавливая дыхание. Ей больше всего хочется просто закрыть этих мальчишек где-нибудь, желательно с еще двумя непутевыми, угодившими в темницу… Но обстоятельства не позволят никому такой слабости. — Мне больше нельзя относиться к вам, как к маленьким, — срывающимся голосом добавляет Вэнь Цин, кладя обе руки на плечи двоих заклинателей, — Вы взрослые и втянуты во взрослую игру. По моей вине и по моему же желанию уберечь вас. Если мы не начнем действовать сейчас, Вэнь Жохань станет еще неуправляемее из-за темной энергии, и тогда миру заклинателей придет конец наверняка. — Гнойную рану нужно вычистить, пока не заражено все тело, — понимающе произносит Вэнь Нин, и целительница кивает. — Я все еще не могу видеть вас иначе, чем своими младшими братьями, — совсем тихо признается она, качая головой, — И надеюсь, что вы простите меня за ту ответственность, что я на вас возложила. Оба юноши, не сговариваясь, берут ее руки в свои и крепко сжимают. Они напуганы, не могут возразить ей, как и раньше никогда не могли, но одного этого жеста достаточно, чтобы сказать все нужное. Вэнь Цин шире улыбается. Ей бы было еще страшнее, если бы она не знала, что во всем ордене Вэнь такая преданность и покорность ее братьев предназначена только одному человеку. — Сестра, мы присмотрим за всем, можешь не беспокоиться, — Вэнь Нин, как всегда, понимает больше, чем слышит, и пытается утешить ее, тогда как любой на его месте решил бы, что утешение нужно как раз тем, кого целительница оставляет, — Ты только береги себя. Вэнь Цин не выдерживает — падает с подушки на колени, притягивая мальчишек в объятие, и всхлипывает, когда чувствует ответное. Без всякого талисмана глушения у нее не получится сболтнуть лишнего, как и вообще сказать что-то. — Дурачок, — шипит девушка, — это вы себя берегите. Чертовы Цзяны, угораздило же их наломать дров с Вэй Ином… Все понимают ее гнев, но также и то, что он не несет под собой истинных мыслей. Вэнь Цин, как и любой в этой комнате, понимает, как много времени именно договор семьи Цзян дал всему альянсу.***
На утренней заре перед воротами Знойного Дворца стоит отряд из тридцати человек. Лучший лекарь Цишань Вэнь удостоен действительно масштабного сопровождения. Мало кто знает, что солдаты поголовно готовы отдать жизнь за нее не только во имя приказа главы клана. Вэнь Цин не оглядывается на высокие золоченые двери с символом солнца, даже зная, что вернется нескоро. Она эгоистично лишила младших братьев возможности попрощаться прямо перед уходом, подсыпав крепкое снотворное обоим в чай. Никто не удивится, если двое заклинателей встанут чуть позже всего ордена — ей очень повезло с жарой накануне. Долгие проводы — не только лишние слезы, но и отвлечение, лишние чувства по дороге и много чего еще. Как идейный руководитель и главное действующее лицо кампании, Вэнь Цин должна думать о деталях плана, внимательно следить за сопровождающими: она не отбирала в свои ряды трусов, способных перейти на более выгодную сторону одномоментно, и все тридцать обязаны ей жизнью или возможностью не потерять ядро, но банальный страх перед неизвестностью свойственен кому угодно. О Вэнь Нине и Мэн Яо есть кому позаботиться в стенах дворца. Приходится напоминать себе об этом каждые несколько минут.***
Мэн Яо просыпается очень поздно. Вэнь Цин планировала выехать на рассвете, и он опоздал часов на шесть. Уже бессмысленно пытаться незаметно проникнуть к выходу, и приходится приступить к работе немедленно, даже если теперь все внутри сводит страхом. Вэнь Нин ходит постоянно подле главного помощника главы клана. Многие посмеиваются: пробился на место личного лекаря через сестру, а на деле двух слов связать не может и за сыном проститутки хвостиком таскается. Хороша семейка, нечего сказать, деве Вэнь можно только «гордиться». Мэн Яо бы и рад пресечь подобные разговоры о Вэнь Нине, но тот ведет себя очень знакомо — так, будто все идет по особому плану. Приходится, наоборот, поддерживать толки; почти каждый раз давать указания, успокаивать, показывать людям, что главный помощник в ответ на кротость и доброту главного лекаря проявляет к нему снисхождение. Симбиоз двух местных слабаков, неизвестно как получивших столь высокие должности, воспринимается вдвойне несерьезно. И все же глава клана Вэнь вызывает Мэн Яо ближе к концу дня, когда все срочные документальные вопросы уже решены. В тронный зал юноша идет в сопровождении Вэнь Нина — Вэнь Цин позаботилась о том, чтобы в ее отсутствие как можно больше людей занимались ранеными, и неважно, что, по общепринятому мнению, поездка должна длиться всего неделю. Внешне тому есть причина: после смерти Вэнь Сюя Вэнь Жоханю приходится делать хоть какого-то наследника из младшего сына, а в военном деле тот не соображает, так что его командование приводит к еще бóльшим жертвам, и павильон целителей работает не покладая рук что с девой Вэнь, что без нее. Мэн Яо устал думать за другого человека, изучать чужой мозг и искать десять объяснений одному слову. Но страх потерять Вэнь Цин и Вэнь Нина из-за малейшего просчета сильнее, и заклинатель следит за своими (и не только) действиями вдвойне внимательно. Глава клана Вэнь напряжен. В отсутствие главного лекаря он подвержен огромному риску искажения ци, так что темную энергию должен использовать в наименьшей мере. — Поскольку Чао-эр не справился даже с работой наблюдателя за орденом Юнмэн Цзян и только наломал лишних дров, — вздыхает глава ордена, похоже, не имея возможности поделиться своим разочарованием с кем-то еще и не подломить официально авторитет наследника во дворце, — Дева Вэнь взяла на себя обязанность временно находиться в бухте Ляньхуа и оценить текущее положение. Вэнь Нин уже знает, чем ему придется заниматься. Цюнлинь съеживается. Он осознает важность и свою, и сестры для клана, уверен, что останется цел при любом стечении обстоятельств, однако аура, окружающая Вэнь Жоханя, в несколько раз страшнее, чем та, что заполняет Пепельный Перевал. — Мэн Яо, — главный помощник кланяется в ответ на свое имя, — Твои тренировки приносят неплохой результат. Однако знаешь ли ты, в чем ключ к достижению баланса в управлении темной энергией? Мальчик склоняется еще ниже. — В постоянстве. — Верно, — ухмыляется Вэнь Жохань, — и поэтому я не могу позволить тебе прервать занятия. — Но глава клана… — Мэн Яо осмеливается поднять голову, все еще не выпрямившись, — Вэнь Цюнлинь все это время был лишь наблюдателем… Всеми исследованиями занималась его сестра. Разве сможет этот ученик продолжить с тем же успехом, если не будет участника необходимого уровня, способного восстановить ток духовной энергии? Вэнь Жохань встает с трона. Спускается, как нарочно ступая достаточно громко, чтобы его шаги сравнились с ударом гонга. Мэн Яо еще на десятой пройденной им ступени подумывает пасть ниц вместе с Вэнь Нином. — Эта девушка, безусловно, сильна и талантлива, — замечает Верховный Заклинатель, — Однако она, как и любая женщина, снисходительна к детям. Тебя не задевает то, что она относится к тебе, как к ребенку? Шпион колеблется. Он мог бы выиграть дополнительное доверие, согласившись, но говорить о Вэнь Цин что-то хуже, чем хвалебные стихи, кажется кощунством. — Этот ученик многим обязан деве Вэнь, — ищет он обходные пути, на всякий случай показывая, что говорить о ней в целом неудобно, — Непочтительное отношение к ней… — Непочтительное отношение? — Вэнь Жохань прерывает его едва ли не криком, и юноша сутулится почти до еще одного полноценного поклона, — Мэн Яо, к любой женщине неприменимо такое понятие, как «непочтительное отношение». Шпион вспоминает свою маму, а потом и все тепло, подаренное молодой целительницей. В голове всплывает вчерашний вечер, наверное, самый лучший за последний год, и ощущение полной защищенности, надежности даже в самые тяжелые моменты тренировок, когда Вэнь Цин просто была рядом. Он сжимает подол чаошэна и надеется, что душащая ярость не проявилась на лице. — Эта девушка ничем не отличается от остальных, — продолжает Вэнь Жохань, и его пренебрежительный тон заставляет даже всепрощающего Вэнь Нина вскипеть. Верховный Заклинатель до сих пор жив только благодаря стараниям и упорной работе целительницы, нужно быть крайне бесчестным, чтобы даже не подумать об этом, — Ограничения нужны мне, все же я уже поглотил больше темной энергии, чем способно выдержать человеческое тело. Но ты практикуешь одновременно два пути совершенствования совсем недавно, так что небольшая встряска тебе не повредит. Из тени выходит еще один человек, и Вэнь Жохань бросает через плечо на помощника взгляд, от которого заледенела бы кузница в разгар работы. — С этого момента и до возвращения Вэнь Цин… — объявляет глава клана, — Твоим наставником будет Вэнь Чжулю.***