***
Дана Соколова feat Скруджи - "Индиго".
***
— Уберите это. Темницы Знойного Дворца солнца напрочь лишены. Здесь высокие потолки и черного камня стены, неровные, с острыми краями выступы крупной кладки. Это не жилая половина дворца, большая часть камер построена под землей. Первого этажа во дворце по понятным причинам нет: почва Цишаня и без того не очень подходит для подземного строительства (тем более, такого масштабного), и если уж потолки в темнице обрушатся, то никто наверху не должен пострадать от того, что в это же время под его ногами посыпался пол. Хладнокровный расчет? Мало кто может ответить точно. Несколько слуг обходят главу клана Вэнь, не разгибаясь из поклона. У дальней стены им предстоит соскрести с пола несколько кусков человеческого мяса и вымести осколки костей. Глаза Вэнь Жоханя вспыхивают багровым, как много раз в процессе наблюдения за превращением одного из арестованных в нечто, не напоминающее тело. Воздух пропитан кровью, даже становится красноватым. Материал, из которого сделан пол, впитывает в себя бурые пятна и не отмывается, из-за чего эта и многие другие камеры выглядят вполне соответствующе своему назначению. Верховный Заклинатель оборачивается. В полутьме его глаза похожи на два чистых рубина. Смотрит, как тигрица на мелкого тигренка, и слегка улыбается — еще более жутко, чем раньше: — Вижу, ты начинаешь привыкать. В ответ он не получает ни взгляда, ни слова. Юноша, стоящий от главы по правую руку, собран и смотрит только перед собой — именно туда, где только что запытали до нечеловеческого состояния какого-то крестьянина. Карие глаза, еще не тронутые темной энергией, горят алчно. Это бы и слепой заметил. — Сильный умеет справиться с повседневными слабостями, — произносит подросток, не дергая ни единым мускулом, — Если ты способен установить порядок и непоколебимость власти любой ценой, то все, что есть в этом мире, будет жить в той гармонии и по тем правилам, что ты создашь. И да воздастся мужеству и крепости духа Владыки, и да преклонится перед ним всякая тварь и любая сила Подлунного Мира*. Вэнь Жохань усмехается, но не может не вскинуть голову гордо. Многие вельможи льстили ему, иногда лесть эта переходила границы разумного или была слишком очевидна. Мэн Яо, хоть и успешно вел внутреннюю политику клана, был учеником своего господина, и учеником прилежным. Временами в его лице проявлялось восхищение на грани с обожанием. Многое из того, чего не видела добрая половина дворца, проходило беспрепятственно через руки этого мальчишки. О его успехах в изучении темной энергии и говорить нечего — не сегодня, так завтра Мэн Яо сможет вступить в тренировочный бой с Вэнь Чжулю прямо в тронном зале. Неупокоенные души пленных снуют здесь по коридорам. Подъем в главные помещения огорожен барьером, что пропускает только людей, идущих с главой клана Вэнь. Люди кричат ему о своей ненависти, требуют кровавой расправы. Вэнь Жохань и плечом не ведет, а иногда чувствует что-то вроде удовлетворения, когда особенно мерзко покинувшей этот мир душе удается сформулировать проклятие порезче, чем «Гори в Преисподней». Вино пьянит лишь немного. Запах крови, чужие крики и ощущение плоти под клинком кружат голову, бросая в омут извращенного экстаза. Перед глазами — те сражения, в которых Вэнь Жохань участвовал с азартом еще в мальчишестве. Он ищет ту же искру упоения во взгляде подростка, но стоит тому посмотреть в ответ — и будто перед тобой водная гладь, отражающая до мелких деталей, но в себе ни капли того, что отражает, не несущая. Сквозь дурман собственной жажды крови не удается понять, есть ли все-таки в Мэн Яо то, что должно быть в наследнике Вэнь Жоханя.***
В коридоре холодно. Золотое ядро греет кое-как, хотя тренировки помогли развить его до приемлемого уровня. Первый помощник главы клана Цишань Вэнь ступает бесшумно, не удостаивая взглядом мелькающих слуг и даже военачальников. На лице Мэн Яо ни тени эмоций. Сейчас его можно сравнить с Лань Ванцзи, хотя леденящей ауры даже схожее спокойствие создать не может. Впереди и за спиной — четыре солдата. Их шаг гулкий и ровный, оружие позвякивает. Это не такой помпезный караул, какой обычно сопровождает Цзинь Гуаншаня, но Вэни идут с бóльшим достоинством и даже величием. Мэн Яо смотрит в спину главы клана. Плащ из черного с красными отблесками шелка расширяет и без того внушительные плечи, развевается за спиной в такт шагам. Вэнь Жохань не человеком кажется, а чем-то гораздо внушительнее и сильнее. Первое время находиться рядом с ним было совсем страшно, будто ты ошибешься, а он заметит и просто утопит тебя в этой черно-красной материи, и плащ станет вязкой водой, под которой ни капли воздуха. Даже сейчас, когда юноша на собственном опыте осознал, насколько обманчив вид Верховного Заклинателя, есть ощущение постоянной слежки этих жутких глаз за каждым движением. Страх мешается с чем-то, кипятящим кровь. Руки почти трясутся от желания выхватить меч и ударить в спину, позабыв про патруль и собственную жизнь. Мэн Яо смотрит в пол — подними он взгляд на затылок Верховного Заклинателя, и каждое движение выдаст, как заманчива идея снести с плеч эту голову. В зале патруль распущен. До трона прямо, выстлано ковром, и двое заклинателей идут один позади другого. Примерный ученик и учитель, два темных заклинателя, идол и обожатель — в глазах стражи они могут выглядеть кем угодно. Задача Мэн Яо — сохранение именно такой репутации. Обманчиво пуст зал, казалось бы, выбрось руку с мечом достаточно быстро — и дело с концом. Но соблазн нужно подавить, кому, как не правой руке главы клана, знать, что за каждой колонной стоит вооруженный солдат, и самые опытные наемники не сравнятся с умениями тех, кто удостоен чести быть доверенной охраной. Мэн Яо редко занимает свое место непосредственно здесь, предпочитая работать на территории всего дворца и, по возможности, за его пределами. Сегодня один из редких дней, когда глава клана требует, чтобы его первый помощник находился рядом больше времени. — Знаю-знаю, что у тебя на уме, — усмехается Вэнь Жохань, косясь на низенький столик справа от трона. Юноша, смиренно сортировавший отчеты, разыгрывает невинное удивление, — Все вы здесь хотите меня побыстрее на тот свет отправить. Уже не одного находили то с ядом, то с документами о том, как он легко подворовывал. Мэн Яо молчит. «Находили», естественно, с его руки или по содействию Вэнь Цин. — Все жду, в чем же ты просчитаешься, — протягивает глава клана, и по спине бежит холод. Жутко поблескивают алым глаза беспринципного хищника, и юноша двинуться не смеет, — Хотя, не спорю, слухи по дворцу недаром ходят. Если ты действительно так верен мне и желаешь процветания Цишань Вэнь, кто знает, может, я назначу тебя наследником вместо этого непутевого Вэнь Чао… Мэн Яо почти до рвоты противно это слышать. Еще полгода назад, не зная брата и сестры Вэнь или Вэй Усяня с Лань Ванцзи, он бы, возможно, был счастлив взять под контроль все владения и пост Верховного Заклинателя. Сейчас же сама мысль о том, чтобы идти по стопам Вэнь Жоханя, вызывает дрожь. Шпион вздыхает и напускает на себя восхищение. Он должен сделать все, чтобы глава клана не выбрал кого-то другого и не лишил альянс заклинателей главного информатора. Шпион выдавливает жестокую улыбку и поворачивается лицом к главе клана. — Господин может быть уверен в преданности этого ученика, — с глубоким поклоном отвечает Мэн Яо, выпрямляясь чуть раньше, чем положено. Он давно понял, что излишнее подобострастие только быстрее гасит интерес главы, — Если в сердце господина действительно живет благородное желание возвысить клан Цишань Вэнь, этот ученик положит свою жизнь на его осуществление. Глава клана Вэнь усмехается и вскидывает голову: — Жаль, что родных сыновей я так не воспитал. Но, очевидно, из тебя что-то выйдет. Он подносит к губам дорогое вино, терпкое, как пряности Юнмэна. Мэн Яо пришлось научиться пить это и не пьянеть, хотя на вкус подозрительно напоминает смесь алкоголя и крови. Вэнь Жохань смотрит перед собой, будто видя в дверях нечто особенное. — Хотел бы ты стать наследником клана Цишань Вэнь? — холод бежит по спине. Одно дело — пересуды советников, другое — прямое предложение самого главы. Но к этому предложению, как к новой ступени доверия Вэнь Жоханя, весь альянс шел столько времени, что просто некогда справляться с чувствами. — Мэн Яо глубоко признателен главе клана за щедрость, — еще один глубокий поклон и «едва сдерживаемое предвкушение». Чему только не учит образ «подхалима», вера в который свела в могилу половину руководства клана, — Даже если Мэн Яо совершенно не достоин такого положения, он сделает все возможное, чтобы оправдать ожидания главы! У Вэнь Жоханя есть привычка выдерживать пугающие паузы. По крайней мере, гнуть спину на их протяжении не надо, и шпион может увидеть выражение лица Верховного Заклинателя. Тот уже не обращает внимания на навязчивые взгляды или же из тщеславия рад преданности своего ученика. — Тогда… — мужчина проводит чашей под носом, вдыхая запах вина. Медлительность в его движениях сгущает воздух, как на ночной охоте в двух шагах от логова чудовища. И так же, как внезапное появление этого чудовища, действуют следующие слова, — Сегодня ты отвечаешь за сбор информации от пленников и их наказания. Мэн Яо подавляет дрожь в руках. До сих пор его роль сводилась к наблюдению и изредка — к комментариям. Нетрудно понять даже в столь расплывчатых словах, что глава клана хочет назначить своего помощника руководить пытками. «Это ничем не отличается от того, что я делал раньше, » — убеждает себя юноша, — «Я ничего не изменил и не пытался смягчить его гнев, когда убивали всех тех людей. Нет никакой разницы.». — Этот недостойный благодарен господину за щедрость, — ему трудно сделать голос ровным, а стоит прикрыть глаза — и, будто отпечатавшись на веках, возникает образ улыбающейся Вэнь Цин, так и рубя по совести.***
За последний год на перевале не появлялось новых заключенных. Монотонность работы нарушается только погодой, поэтому мало кто смотрит на небо и замечает какие-то изменения. Вэй Усянь скидывает камни в тележку, вытирая пот со лба. Сегодня непривычно жарко, и у него едва не плывет перед глазами. Обернувшись, находит взглядом Лань Ванцзи и подмечает мелочи вроде чуть шаткой походки. В Гусу погода куда спокойнее, чем здесь, а за год такой жары и вовсе ни разу не было. — Лань Чжань, — зовет тихо заклинатель, когда Ванцзи ссыпает то, что нашел, в общую груду, и, подойдя ближе, кладет ладони на чуть покрасневшие щеки, — Ты себя нехорошо чувствуешь, так ведь? Давай отойдем в тень. Второй нефрит вздыхает, не отказываясь от заботы. Они давно условились честно говорить о своем состоянии, особенно если кружится голова или что-то еще мутит сознание. — Тебя не тошнит? — кивок. — Держись за мою руку, я в Юнмэне привык к любой погоде… Есть что-то особенно приятное в том, чтобы не поддерживать образ лучшего ученика и второго среди молодых господ рядом с Вэй Ином. Как бы ни была нова для Ванцзи эта нежность. Сперва он позволял подобное, только потому что Вэй Усянь не мог иначе, и не раз даже споры возникали. Сейчас забота друг о друге пришла к определенному балансу, как и ее принятие. И об этом Лань Чжань немного жалеет, когда к ним вдруг подходят несколько надзирателей-Вэней и Вэй Ин одним движением заводит своего любимого за спину. Как бы ни было это логично, учитывая, что из них двоих именно первого ученика Юнмэн Цзян до сих пор не смели ранить, Лань Ванцзи очень хочет поменяться с ним местами, и гордость здесь молчит в тряпочку — просто страшно, в случае чего, не успеть защитить или, еще хуже, позволить пострадать за другого. — Лань Чжань, — Вэй Усянь сжимает запястье сокамерника, мягко заставляя оставаться на месте, — Пожалуйста. Они не тронут меня. Ванцзи и половины его уверенности не разделяет. Но остается, положив другую руку на всякий случай на подрагивающие пальцы Вэй Ина. Оба заключенных недоуменно узнают во главе патруля Вэнь Чжулю — одну из самых неразгаданных до сих пор личностей в числе знакомых Вэней. Если этот человек здесь, значит, все остальные явились из Цишаня. Вэй Усянь крепче перехватывает запястье Лань Ванцзи, и тот повторяет его движение: с чем бы ни прилетели солдаты, ничего хорошего наверняка не выйдет. Сжигающий Ядра странно смотрит на заклинателей, по его же непонятной прихоти оставшихся с целыми ядрами. Задерживает взгляд на сцепленных руках, словно видит месяцами скрепляемую духовную связь. Вэй Усянь прячет Лань Ванцзи от этого взгляда, как если бы мог в бою его защитить, и Ванцзи в его отношении пытается сделать то же самое. Со стороны вооруженного патруля выглядит смешно, и Вэни не упускают шанса переброситься парой шуток. Все не особо тихие перешептывания пресекает Вэнь Чжулю: — Верховный Заклинатель велел доставить Вэй Усяня и Лань Ванцзи в Знойный Дворец немедленно. Солдаты по знаку растаскивают заключенных. Те даже инстинктивно не сопротивляются, и все же каждому заламывают и связывают руки. Вэй Ин не смеет требовать более уважительного обращения и только беспомощно глядит на Сжигающего Ядра. Он не знает, чего ждать от главного телохранителя Вэнь Жоханя, какая следующая мысль придет в эту нечитаемую голову, и может одними глазами просить не быть такими жестокими без причины. — Они должны быть доставлены целыми и невредимыми оба, — добавляет Вэнь Чжулю и, встав на меч, разворачивается к патрулю и арестованным спиной, так что ничем, кроме слов, своей благодарности Вэй Усянь выразить не может. Говорить, естественно, тоже. … Долгий полет проходит в молчании. Двоих пленников перевозят на разных мечах, не рядом, но Вэй Ин все равно ищет глазами хотя бы проблеск белой ленты. Конвой великоват, человек десять, и это при том, что почти все, включая Вэнь Жоханя, считают их с Лань Чжанем простыми смертными. Вэй Усянь ежится не от ощущения холодного ветра, а от мысли, что его может почувствовать Ванцзи, по-прежнему легкий на простуду. Выбросы пепла застилают глаза временами, и руки чешутся порвать веревку, растолкать Вэней и забрать второго нефрита отсюда, наплевав на то, что он, вообще-то, не слабее своего партнера. Страх перед Знойным Дворцом отголосками возвращается после приземления. Солнце еще в зените, бьет в глаза и жжет макушку. Даже летом в Юнмэне не бывает подобного, и Вэй Усянь отчасти рад, что патруль спустился сразу перед дверями дворца. И отчасти не рад, что не получится растянуть время перед тем, как встретиться с главой клана Вэнь. Во всем своем беспокойстве о том, как Лань Чжань с заблокированным ядром перенесет полет, Вэй Ин не нашел времени подумать о возможных мотивах Вэнь Жоханя. Вспоминается первый и единственный раз, когда юноша был во дворце. Все страхи, заложенные Вэнь Чао, заполняют голову. Он слишком расслабился, решив, что, будучи пленником, сможет жить спокойно. И тем более рано исключил возможность того, что глава клана Вэнь проверит работу Вэнь Чжулю, раскроет обман и… Зачем их вообще притащили в Знойный Дворец? Тревога перерастает в панику. Вэнь Жохань ясно объявил, что заключение пожизненное, и не такой у него характер, чтобы объявить помилование. Значит, дело плохо. Возможно, он действительно узнал о том, что двое в перевале все еще заклинатели, или о тайных вылазках Вэнь Цин и Мэн Яо. Но тогда с пленниками не были бы так осторожны… Всплывает в памяти предположение Вэнь Чао. Мерзкое, но вполне объясняющее действия его отца. У Вэй Усяня подгибаются ноги: если их с Ванцзи действительно собираются сделать частью гарема, второй нефрит этого не переживет. Он красивее Вэй Ина, спрос будет больше, но вся небольшая раскованность Лань Чжаня проявляется только в общении с любимым человеком. Спать по очереди с главой клана и советниками или, еще хуже, его солдатами для кого угодно сродни грязнейшему греху… Вэй Усянь в ужасе смотрит на Лань Ванцзи, которого ведут по правую руку от него, всего в нескольких шагах. И натыкается на взгляд, отражающий чувства и страхи. Как-то понимает, что второй нефрит разделяет абсолютно все мысли своего партнера. У Вэй Ина скручивается живот от понимания, что этому человеку могли угрожать столь низким образом. Не получается выдавить улыбку, и это вряд ли нужно: Вэни могут разозлиться и в обход приказа ударить в спину так, чтобы не осталось синяков. Двоих заключенных ставят на колени перед троном. Вэй Усянь прикусывает на миг губу от сюрреалистичности картины: он мечтал стоять так в храме, в свадебных одеждах, а не в без пяти минут рубище (и это при всей аккуратности носки), и уж точно не со связанными руками. Юноша не позволяет себе глаза опустить, но так хочется зажмуриться и представить, что на самом деле нет никакого дворца, надзирателей и плывущего отовсюду кровавого цвета. — Вэй Усянь, — громкий голос почти не видимого с такой высоты главы клана вырывает из раздумий. В любом другом положении Вэй Ин отозвался бы колко, но сейчас это поставит под удар Лань Чжаня, и приходится молча слушать, — Лань Ванцзи, — второй нефрит не двигается, и только его глаза похожи на лаву, норовящую затопить трон при первой возможности, — Вы двое — злостные бунтовщики. Вы не один раз ставили под сомнение власть клана Цишань Вэнь, оскорбляли моих сыновей и приносили неудобства. Вэй Ин, кроме соревнования лучников и охоты на Сюань У, не может вспомнить ни одного столкновения с Вэнями. И дело даже не в дырявой памяти, а в том, что подобного больше и не было, и в тех двух случаях речь шла о жизни ни в чем не повинных заклинателей. — Ваши кланы отказались от вас, — первый ученик Юнмэн Цзян бросает взгляд на второго нефрита Гусу Лань и подмечает почти невидимую злость. Дядя Ванцзи до последнего противился его идее, и брат наверняка не позволил бы ему уйти, — Вы оба — всего лишь пленники клана Вэнь. Сейчас я могу назначить вам наказание, достойное столь опасных мятежников. Вэй Ин чуть не хохочет от этих слов, но прикусывает язык. — Однако, — тон Вэнь Жоханя отвратительный. Высокомерный, уверенный только в своей силе, — Вы оба были талантливыми заклинателями, вторым и четвертым в списке молодых господ и лучшими среди своих сверстников. Клан Цишань Вэнь ценит подобные качества. У заключенных нутро леденеет и тошнота к горлу подкатывает. — Поэтому я решил проявить великодушие, — заявляет Верховный Заклинатель, — и вместо наказания дать вам возможность отомстить своим так называемым семьям. Конечно, без духовных сил вы оба не сможете встать в строй… Вэй Усянь уже не уверен, что это все реально. В самом страшном кошмаре он подобного не видел и не слышал. — Однако некоторые заклинатели клана Вэнь используют альтернативные методы совершенствования, — земля из-под ног уходит. Это просто кошмар. Это просто дурной сон. — Для этого вы оба и были помещены в Пепельный Перевал. Без золотых ядер энергия Инь уже должна была стать привычной для ваших тел. Если сейчас вы начнете тренироваться, то без особых препятствий восстановите былой опыт, а затем станете во много раз сильнее. Это просто кошмар, это не может происходить взаправду. — Лань Ванцзи, Вэй Усянь, — слышать собственные имена из этих уст никогда не было так противно, — Вы согласны стать темными заклинателями и войти в ряды клана Цишань Вэнь? Вэй Усянь едва кровь не сплевывает. Будь здесь Лань Цижэнь, он бы не сдержался… — Никогда. До сих пор Лань Ванцзи молчал. Единственное слово, произнесенное им, даже караульных вздрогнуть заставило. Вэй Усянь сказал то же самое, в ту же секунду, но люди, державшие его, не шелохнулись. — Я, кажется, плохо расслышал, — голос Вэнь Жоханя не очень меняется, но сама аура наполняется раздражением, ощутимым с другого конца лестницы. «Он действительно думает, что мы можем согласиться?» — вертится в голове Вэй Ина. Только ровная фигура Лань Чжаня рядом не позволяет сказать этого, — «Или глава клана Вэнь никогда не слышал отказа?». — Верховный Заклинатель все расслышал верно, — Ванцзи говорит твердо, громко, и у Вэй Усяня сердце бьется беспокойно. Что-то подсказывает ему, что второй нефрит нарочно ведет себя вызывающе, будто желая направить весь гнев Вэнь Жоханя на себя. Паника накрывает новой волной, и Вэй Ин открывает рот, намереваясь перехватить удар, но Лань Чжань снова начинает говорить: — Клан Гусу Лань не отказывался от меня, мне незачем мстить им за свое собственное решение. Вэй Усянь вспоминает Цзян Яньли и заплаканного Цзян Чэна. Воевать против них, пользуясь темной энергией? — Как бы ни поступил со мной клан Юнмэн Цзян, — добавляет он, когда Лань Чжань замолкает, — В нем есть люди, на которых я не подниму меч и тем более не направлю темную энергию. Повисает тишина. Вэнь Жохань на всю Поднебесную славится своей жестокостью. Вэй Ин с болезненной досадой понимает, что сейчас подписал себе смертный приговор. Возможно, Лань Чжаня не тронут, ведь Гусу Лань по-прежнему признает его своим учеником и отдал в качестве заложника. Юноша надеется, что так и будет. Если он умрет, Ванцзи вернется домой… Оглушительный стук чаши о подлокотник трона звучит в унисон с ударом сердца. — Что ж, — голос Вэнь Жоханя… не разочарованный. Скорее, преисполненный маниакального предвкушения, и все сердце Вэй Ина забивается новым страхом, — Я дал вам шанс. Вы этим шансом не воспользовались. Если уж вы согласны принять наказание, как преступники, я с радостью выполню ваше желание. Что-то не так. Определенно. Вэй Усянь вполне в состоянии уговорить главу клана облегчить участь Лань Чжаня, напомнить об условиях договора между Гусу и Цишанем, о риске, что весь мир заклинателей поднимется против своего владыки за подобное вероломство. Но плохое предчувствие только крепнет. — Ваше наказание определит мой будущий наследник, — добавляет Вэнь Жохань. Вэй Ин старается не думать, на что способен Вэнь Чао… Перед троном появляется невысокая худая фигура. Знакомые одежды. С нижних ступеней трудно различить лицо, и заключенные надеются, что ошиблись. Но по мере того, как человек спускается где-то до середины лестницы, очертания становятся яснее. Каждый шаг на ступень ниже похож на удар в живот. Мэн Яо держится уверенно. Со стороны кажется, что он уже считает себя вторым в Цишане после главы клана. Ступает величественно, с чуть вздернутым подбородком. Он похож на Вэнь Жоханя этой манерой. Вэй Усянь слишком долго знаком с мальчиком, чтобы поверить в его игру. Знает, на что именно смотреть, чтобы прочесть настоящие чувства, да и на Лань Чжане неплохо натренировался. У Мэн Яо руки сжаты так, что сухожилия натянуты, а глаза такие же испуганные и не верящие в то, что сейчас творится, как и у двоих заключенных. Вэй Ин понимает. Положение А-Яо на посту первого помощника главы клана Вэнь не могло не привести к такому итогу, и сейчас требуется вся возможная выдержка, чтобы помочь ему вести свою игру. Вэй Усянь не подает вида, что доверяет Мэн Яо. Лучшее, на что он способен — это сосредоточиться на мыслях о Лань Ванцзи.***
Это было страшно. Он бы хотел слететь с лестницы, как в Ланьлине, еще тысячу раз, но не выбирать наказание Лань Ванцзи и Вэй Усяню. С другой стороны, из всего Цишаня Мэн Яо бы позволил занять свое место только Вэнь Нину, что, естественно, невозможно. Зная Вэнь Жоханя, можно решить, какое наказание будет лучшим. Обвинение в мятеже не сравнишь с отказом выдать несуществующих преступников, за который умирали люди на глазах Мэн Яо. Казнь Вэй Усяня и Лань Ванцзи он не допустит, не только потому что не способен убить их, но и потому что это станет преступлением против мира заклинателей (хоть бы глава Вэнь не тронулся умом настолько, чтобы не понять). Шпион избегал в принципе причинять вред и одному, и другому заклинателю. Он остался здесь с просьбой Вэнь Цин позаботиться о Вэнь Нине и заключенных в перевале. Все действия альянса и «своих людей» в Цишане строились на договоре о непричинении пленным вреда… Мэн Яо едва не теряет невозмутимый вид, чувствуя между лопатками взгляд Вэнь Жоханя. Колебания уже растянулись на слишком долгое время, он не выглядит человеком, действительно желающим доказать какую-то верность клану. А если он не выберет наказание соразмерно преступлению и с расчетом на то, что оно никого не убьет, глава клана Вэнь сделает это сам, и кто знает, какую идею подкинет ему темная энергия… Мэн Яо сталкивается полными сожаления глазами с Вэй Усянем. Если бы можно было незаметно применить талисман искажения реальности… Заключенный серьезен, закрывает глаза и склоняет голову. Мальчик не просто понимает, он чувствует, что безмолвные извинения приняты. Лань Ванцзи отводит взгляд, в собственной манере смиряясь. Юноша делает беззвучный глубокий вдох и выдох. Потом он попытается все исправить. Сжав кулаки еще сильнее, Мэн Яо собирает столько сил, сколько есть, и выдавливает практически сквозь зубы: — С дозволения главы клана Вэнь… Девять ударов дисциплинарным кнутом каждому! Он слышит, как едва не слетает с губ Вэй Усяня протест. Ни на одного из пленников прямо не смотрит. Со стороны солдат Вэней это можно списать на… Да их, собственно, и не волнует, как там первый помощник главы клана с людьми общается. Самого себя юноша за трусость корит. Десять ударов — мера наказания предателей своих кланов. Восемь — воров, насильников и убийц. Для Вэнь Жоханя нет преступления хуже, чем ставить его власть под сомнение, но Мэн Яо просто не может назначить высшую после смертной казни кару. Несколько секунд, что глава клана молчит, похожи на тянучий клей. И клей этот слепляет внутренности до чувства, когда хочется согнуться пополам. — Прекрасно! — шпион не сразу осознает всю степень своего облегчения, когда слышит ответ Верховного Заклинателя, не требующего чего-то большего, — Только мой наследник смог бы совместить достаточно поучительное наказание и необходимость сохранить хорошие отношения с кланом Гусу Лань. Это должно звучать, как похвала, и льстить гордости Мэн Яо, как стратега. Но все, что он может воспринимать — это его же мысль «Успокойся, не нервничай, не выдавай ни их, ни себя.». Со стороны Вэй Усяня слышится громкое мычание. Шпион не поднимает голову на звук. Ни повязок, ни кляпов нет. Вэй Ин просто пытается что-то сказать и не может раскрыть рта, глядя возмущенно в сторону Лань Ванцзи. Последний не применял заклятие молчания. Но Мэн Яо освоил эту технику довольно быстро, убедив второго нефрита, что, как шпион с не самым сильным телом, должен уметь вовремя утихомирить какого-нибудь верного Вэнь Жоханю человека, чтобы не дать загубить весь план. Теперь же, зная самоотверженную натуру названого старшего брата, он лишь не дал усугубить ситуацию ненужными попытками перетянуть весь гнев главы клана на, казалось бы, никому не нужного сына слуги. За науку второму нефриту Мэн Яо благодарен… Ровно десять секунд. — Вэй Ин стал жертвой обстоятельств, — заявляет Ванцзи, прямо глядя на вершину лестницы и возвышаясь, даже стоя на коленях, над всем залом, напрочь игнорируя перепуганные взгляды сокамерника, — На соревновании лучников оскорбление Вэнь Чао нанес я, в пещере Сюань У против его приказа выступили я и Цзинь Цзысюань, действия Вэй Ина же были направлены на то, чтобы защитить меня. Поэтому я должен понести наказание за нас обоих. Мэн Яо перестает воспринимать чьи-либо слова всерьез. Весь его план летит коту под хвост стремительно и вместе с устойчивостью в коленях. Вэй Усянь дергается, как сумасшедший, и уже впятером солдаты его едва сдерживают. — Второй молодой господин Лань лучше любого здесь присутствующего должен понимать суть наказания, — отвечает Вэнь Жохань, и только первому помощнику заметно его изумление, — Если Вэй Усянь не понесет его за свои действия, он и урок не усвоит. В глазах Лань Ванцзи — опасный огонь. Будь на его месте глава клана Не или Цзинь Цзысюань, Мэн Яо разыграл бы истеричного мальчишку, взбешенного неповиновением, но Вэнь Жохань уже ответил, показав, что сам нисколько не разозлен. А значит, чтобы выставить себя в выгодном свете, нужно сохранять спокойствие. Если Лань Ванцзи берет на себя такое бремя, значит, уверен, что справится. Он бы не стал рисковать жизнью и оставлять Вэй Усяня одного. Он же не настолько безрассуден… Но если начнутся препирательства, рано или поздно один из спорящих точно взбесится. Так и так пострадают заключенные куда сильнее. Нужно остановить все это на нынешнем этапе. Шпион выдавливает жестокую улыбку и поворачивается лицом к главе клана. — Если этому ученику будет позволено высказаться, — говорит Мэн Яо, с трудом расслабляя руки, — Предложение второго молодого господина Лань действительно интересно. Ведь Вэй Усянь — довольно благородный человек, и видя, как из-за его действий страдает кто-то другой, он усвоит урок гораздо лучше, чем после любого телесного наказания. В свою очередь, второй молодой господин Лань проходил одну из самых жестких клановых подготовок, и для него подобное наказание будет ассоциироваться с дисциплиной клана Лань. Вэнь Жохань потирает подбородок. Мэн Яо старается выглядеть человеком, ожидающим получить наслаждение и от телесных, и от душевных страданий пленников. Приглушенные крики Вэй Усяня подливают масла в огонь. Глава клана берет чашу с подлокотника и медленно пригубляет. — Хорошо, — наконец, отвечает он, и первый помощник ловит знакомый нетерпеливый блеск чужих глаз, — Несите кнут и спускайте цепь, исполним наказание немедленно.***
На то, чтобы убежать в темницу и прибежать обратно уже с кнутом, у адепта клана Вэнь уходит совсем немного времени. Из сложного механизма под самым потолком спущена длинная цепь с кандалами, предназначенная для редких случаев, когда Верховный Заклинатель нуждается в том, что он сам называет «домашней обстановкой». Мэн Яо прикладывал руку ко многим извращенным приспособлениям для пыток в Знойном Дворце, но тронный зал обставлен и оснащен всем необходимым давно. В случае чего не факт, что даже взломать замок удастся. В центре зала Ванцзи стоит на коленях с поднятыми скованными руками. Длины цепи достаточно, чтобы его спина не была напряжена. И верхние серые, и нижние белые одежды спущены до пояса, обнажая изрядно похудевшее тело, уже не внушительное, а будто обтянутое кожей и мышцами. В нескольких десятках шагов от заклинателя так же на колени опущен Вэй Усянь, но его потуги пока что способна унять половина патруля. Хуже всего — бессильные звуки, которые арестант издает вместо слов с умоляющей интонацией, глядя на Лань Ванцзи. Мэн Яо становится напротив него и дает себе слово не отводить глаз. Это — меньшее, что он сейчас может дать в плату за свои действия. Адепт Цишань Вэнь, негласно названный палачом — широкоплечий мужчина. Кнут длиной в четыре человеческих роста ему под стать, скрутился на полу, как змея, черный с красной вышивкой, мелкими шелковыми точками изредка просвечивающей. Палач руку вскидывает. Мэн Яо и Вэй Ин за его запястьем следят. В тихих стонах каким-то чудом угадывается: «Не надо, пожалуйста…». — Начинайте, — рубит команда главы клана, и плеть обрушивается на голую спину Лань Ванцзи, почти всей длиной проходясь и плоть разрезая. Раз. Будто ад с цепи срывается. В голове Мэн Яо какофонией звучат щелчки кнута и глухие, но хриплые и громкие вопли Вэй Усяня. Он видит, как по побелевшему лицу арестанта градом слезы бегут, и раненым зверем истощенный юноша пытается вырваться из пяти пар рук. Видит, как Лань Ванцзи, ни звука не роняя, жмурится от боли и губы поджимает, и кожа кусок за куском слезает со спины. Два. Три. Четыре. Все истеричнее вопит Вэй Ин. В какой-то момент заклятие нужно будет наложить заново. Мэн Яо не знает, что ощущение каждого удара без какой-либо причины или воздействия духовных сил в полной мере передается обоим заключенным. Семь. Восемь. Девять. Палач высчитывает время на несколько выдохов. В клане Вэнь умеют обращаться с дисциплинарным кнутом: к постоянной боли в какой-то момент привыкаешь, а то и сознание теряешь. Если делать промежутки, за которые свежая рана перестает быть оглушительным выстрелом, то следующая покажется такой же, как самая первая. Тринадцать. Четырнадцать. Пятнадцать… Происходит то, чего не ожидал ни один человек в зале. Вэй Усянь с животным ревом вырывает руки, стертые в кровь веревкой, и одним прыжком становится между кнутом и Лань Ванцзи. Мэн Яо ничего не успевает сделать, когда шестнадцатый удар рассекает оба слоя одежды юноши и веревку. Рана лишь немного легче, чем если бы били по голой коже, но Вэй Усянь каким-то сумасшедшим движением вскидывает руки, уцепляясь за края кандалов, чтобы выстоять. Заклятие, уже трижды наложенное заново, перестанет действовать через десять минут, и слышно только тяжелое сопение. — Вэй Ин… — выдыхает Лань Ванцзи и, в отличие от Мэн Яо, потрясения не выдерживает, потеряв сознание и повиснув на цепи, как мешок. А остальные слышат дьявольский смех главы клана. Даже не смех — хохот истерический, сквозь который Вэнь Жохань произносит слова урывками: — Прекрасно! Эти двое слишком смешны своими глупыми чувствами, чтобы не уважать их желания! Раз уж Вэй Усянь так хочет защитить второго молодого господина Лань, теперь он один примет все удары заново! Мэн Яо, кажется, в горящую смолу падает. Он забывает, куда смотреть, кроме одного тела в распоротой пополам рубахе, нависшего над другим. Уважение к силе любви двоих заклинателей перебивается удушением от предстоящего зрелища. Палач, ошарашенный не меньше, слегка медлит. Но только слегка. Первый, уже нанесенный, удар засчитан. Вэй Усянь кричит, как ни странно, тише, чем когда били Лань Ванцзи. Вся переносимая им боль отражается только в руках, сжатых настолько, что проступает каждая вена. Два. Три. Четыре… Мэн Яо смотрит на это, чувствуя себя словно отделенным от собственного тела. Он ведь пытался либо облегчить участь обоим, либо спасти хотя бы одного! Восемь. Девять… Двенадцать… В какой-то момент Вэй Усянь выгибается назад так, что раны открываются чуть сильнее. Он боится, что от силы удара заденет спину Лань Ванцзи. Прислоняется ухом, наклонив голову, к неповрежденному плечу любимого человека, чтобы убедиться, что тот дышит. Мэн Яо не знает, как будет объяснять потом главе клана свое полуобморочное состояние. И как потом смотреть в глаза Вэнь Нину, Вэнь Цин, Цзян Яньли и Лань Сичэню. Его самоуверенность привела к этому. Если бы он был чуть лучше в стратегии и ораторстве, возможно, удалось бы избежать худшего. На пятнадцатом ударе кончается действие заклятия, и Вэй Усянь хрипит — он уже сорвал голос. Мэн Яо не смеет заткнуть его еще раз. Да и не нужно — никаких опасных слов в таком состоянии сказать невозможно. «Это просто кошмар, я проснусь сейчас, и они оба будут в безопасности…». Восемнадцатым ударом кончается наказание, и впитавшаяся в ковер огромной лужей кровь, кажется, красным светится. Она может дотечь до места, где стоит первый помощник, и какая-то странная мысль мелькает, что, когда это пятно коснется подошвы его обуви, шпион утонет в крови. Он не может дышать. Не тогда, когда у обоих заключенных спины в мясо исполосованы. Весь мир размыт, но две фигуры, лужа крови и багрово-черная кнут-змея, лежащая в этой луже, видны так четко, что в кошмарах всю жизнь детально будут сниться. А сейчас не сон, и Вэй Усянь дышит загнанно, и руки у него от напряжения дрожат. Вэнь Жохань щелкает пальцами. — Дайте ему ключ, — произносит идеально спокойным голосом глава клана Вэнь и встает с трона, — Пусть сам снимет цепь со своего жениха и донесет до темницы. Со всех остальных комнат и коридоров гнать, кто вздумает помогать — выпорю так же. Мэн Яо встречается взглядом с Вэй Усянем и едва не вскрикивает от боли в груди. Он не видит ненависти или обиды, только понимание и просьбу продолжать спектакль. И головой-то понимает, что это действительно нужно делать, благодаря чему на негнущихся ногах движется вслед за Вэнь Жоханем. Потом надо будет пойти в темницы. Или отыскать Вэнь Нина. Или хоть что-нибудь сделать. Сейчас все, что он может думать и чувствовать — море кружащего голову раскаяния.***
Глаза стражников, остающихся здесь, прикованы к звенящему куску металла, брошенному прямо на мокрый ковер рядом с коленями Вэй Усяня. Юноша отпускает кандалы, хватая ключ, как птица, ныряющая за рыбой в озеро. Плюя на крупной дрожью битые руки, умудряется попасть ключом в замок и отомкнуть наручники. Бросив уже ненужную железку обратно на пол, подхватывает Лань Ванцзи бережно под плечи, как можно осторожнее избегая касаться ран, и поворачивает к себе лицом. «Если я подниму его на руки, » — думает Вэй Ин, кусая губу при виде белого-белого лица, — «Его раны под тяжестью тела могут сильнее разойтись, и кровь тоже пойдет обильнее.» Он думает недолго. Шипя, но не останавливаясь, кладет Лань Чжаня себе на спину так, чтобы ни за что не уронить. Встать на ноги — каторга, по сравнению с которой перевал может считаться раем. И все же здесь нельзя оставаться, иначе Вэни приведут приказ своего главы в исполнение. Лань Ванцзи почему-то не кажется особенно тяжелым. Возможно, потому что только о его спасении думать и удается. Ощущение ран на спине, невозможность что-либо видеть — все отходит на второй план. Слуги и солдаты шарахаются от него. Стоит задать вопрос, где находится темница, и из пяти человек один что-то отвечает связно. Вэй Усяню не до благодарности, но он все же кое-как усмехается в ответ и, шатаясь, идет по указанному коридору. Ему все равно, даже если там есть лестница. Все равно, потому что стоит пройти пару шагов, и то, что осталось позади, из помутненного мозга вылетает. Вэй Ин не осознает, как оказывается в камере. Вэни по приказу впускают, или он сам просит — такие мелочи даже на миг в сознании не задерживаются. Как только закрывается дверь, заклинатель падает на четвереньки, доползая до стены, и садится, перетащив Ванцзи так, чтобы его спина оставалась ничем не тронутой. Грубая кладка царапает раны самого Вэй Усяня, и когда муть с разума сходит, он вскрикивает, едва коснувшись стены. В конце концов, удается опереться частью плеча. Теперь нужно просто не засыпать, чтобы баланс сохранить и Ванцзи не выпустить. Вэй Усянь кладет второго нефрита на себя, восстанавливая связь золотых ядер, и отдает духовную энергию обильным потоком. Он не опускает глаза на чужую спину, сосредотачиваясь на любой возможности помочь ее исцелить. — Потерпи, Лань Чжань, — шепчет Вэй Ин, гладя жениха по голове и прижимаясь к чудом сохранившейся прическе губами, — Потерпи, все будет хорошо… Он находит пальцами ленту. Приоткрывает глаза и видит, как белая ткань на концах окрашивается багровым. Прижав ее к губам, заклинатель, наконец, беззвучно рыдает, не зная, когда сможет теперь успокоиться. Что, если духовных сил не хватит, чтобы хотя бы остановить кровь? Что, если Вэнь Нина и Мэн Яо сюда не пустят, и в раны Лань Чжаня попадет зараза? Что, если Лань Чжань не переживет даже эту ночь?.. Тем вечером Ванцзи не приходит в себя, проваливаясь в глубокий тяжелый сон. Вэй Усянь может только надеяться, что это спасет его от боли, и зажимать себе рот, чтобы не всхлипывать слишком громко и слышать чужое сердцебиение.