***
Серебряная чаша летит на пол, громко звенит и катится по резному нефриту. Вино, всего мгновение назад выпиваемое с удовольствием, лужей растекается, исчезая в щелях узора. Черный пол будто покрывается светящимся красным магическим полем, хотя вино прозрачное и лишь отражает драпировки. Вэнь Жохань вскакивает с трона и одним прыжком преодолевает высоту лестницы. Он приземляется бесшумно, но каким-то образом ровно в этот момент на полу вздрагивает согнувшийся в три погибели — даже не в поклон — мужчина. Глава клана хватает его за шиворот и вздергивает вверх, как связку мешков с песком. Слуга беспомощно семенит ногами, не зная, что больше разозлит заклинателя: медлительность при попытке встать или дерзость самой попытки. Глава клана высится над всем, что есть в этом мире. И лицо его занавешено тьмой. — Повтори то, что сказал, — грохочет Вэнь Жохань приближая за шкирку к себе доносчика так, чтобы каждое колебание голоса проходилось по уху и шее, — Сейчас. Адепт сглатывает, сучит руками и трясется, как осиновый лист. Если бы страх можно было видеть, в нем, как в шторме, по два разных друг с другом сталкивались бы и образовывали одну общую панику. — К-кланы заклинат-телей… — икая, съедая часть слов, лепечет мужчина и жмурится в ожидании смерти в любой части фразы, — Клан-ны заклин… нателей… Развязали войну и… И уже пересекли гран-ницу Ц… Цишаня! Смерть не приходит. Вместо нее — рычание, рывок, полет и падение на пол, виском о край узора, до крови и звона в ушах. И он все еще жив. Доносчик в неверии касается головы, проводит до раны кончиками пальцев и смотрит на алую лужу, так идеально вписывающуюся в цвет нефрита. Вэнь Жохань тем временем не теряет облика зверя. От его фигуры что-то душащее растекается, заполняя собой зал, пока глава клана меряет шагами небольшое пространство перед лестницей. И по непонятной причине даже в такой, казалось бы, всепоглощающей ярости он сохраняет прямую спину, двигается пусть и остро, но с чарующей грацией. Останавливается на миг и стреляет взглядом, заставив информатора пригнуться к земле разбитым лбом — у Вэнь Жоханя глаза светятся бордовым. — Кто-нибудь из наших выжил? — спрашивает Верховный Заклинатель, щурясь. Шпион, поразмыслив, кивает и тараторит, боясь, что заикание выведет зверя из себя: — Убитых гораздо меньше, чем пленных. Этот недостойный видел своими глазами, как войска кланов заклинателей поджигали надзорные посты в Цишане и выводили оттуда обезоруженных людей! Вэнь Жохань на миг сменяет гнев на недоумение: — То есть, ты хочешь сказать, что они могут убить, но не делают этого? Доносчик икает. Он на миг забывает, как дышать и говорить, и, испугавшись собственного промедления, сжимается в комочек, говоря быстро: — Нет! И… И все убитые похоронены должным образом… И их семьи ни разу не требовали помощи… Мы сами узнали о битвах только тогда, когда фронт переместился к городской стене, до сих пор ни одного сообщения не было! Вэнь Жохань принимает с подноса новую чашу вина взамен уже убранной. Задумчиво смотрит, как на блестящей грани преломляется отражение дворцовой обстановки. Будто гранатовые семена раздавили. «Командует войсками либо Лань Сичэнь, либо Цзян Фэнмянь, » — плетется в голове нить, — «Эти двое слишком праведны, чтобы относиться к врагу, как к врагу. Не Минцзюэ не станет заморачиваться с похоронами и помощью тысячам семей. Цзинь Гуаншань вряд ли вообще на фронт вышел. О наказании Вэй Усяня и Лань Ванцзи никто не мог доложить незаметно, совы бы не пропустили ни одну лишнюю птицу. Значит…». — Вэнь Чжулю! — зовет глава клана едва ли громче, чем обычным своим голосом. Слуга будто из воздуха возникает, храня молчание, — Отправь войска на границу с Гусу Лань. Они, видимо, не усвоили урок. Да, и позови ко мне Мэн Яо. С коротким «Мн» Вэнь Чжулю исчезает. После смерти Вэнь Сюя и практически отлучения Вэнь Чао от военного дела для него такие приказы все привычнее. Информатор не шевелился с последнего своего слова. Вэнь Жохань щелкает пальцами, и двое стражей поднимают мужчину на подгибающиеся ноги. Лицо у него совсем белое. — Заплатите ему и пустите на все четыре стороны, — отмахивается Верховный Заклинатель, наконец, пригубив вино.***
Мэн Яо спокоен. Слишком спокоен. Человек, который столкнулся с более чем десятью неупокоенными призраками, заходит в тронный зал с прямой спиной, будто не сгибался от боли в дяньтяне несколько часов назад. В его взгляде нет ни следа усталости или страха. «Сильный, » — подытоживает Вэнь Жохань, — «Талантливый. Амбициозный. Выносливый. Упрямый.». Мэн Яо приветственно кланяется и занимает свое место подле трона. «Расчетливый.». Вэнь Жохань разбирает небольшую стопку свитков, по большей части, отчетов о военных действиях на севере Цишаня, где два-три непокорных клана все никак не дадут доступ к своим территориям, заросшим прекрасными лесами и лекарственными растениями. Вспоминая сегодняшние вести, собранные в спешке, сумбурно и от одного выжившего и не взятого в плен заклинателя, Верховный Заклинатель цокает языком. Армия так некстати рассыпана по разным местам, а если дать там слабину, то мелкие кланы присоединятся к альянсу. Краем глаза глава косится на столик Мэн Яо и не удерживается от подскочивших бровей: у его секретаря-наследника на сегодня было несколько ящиков бумажной работы, связанных с бухгалтерией. И тем не менее, половина уже отложена в сторону, на беглую проверку. Не знай Вэнь Жохань наверняка, что мальчишка действительно способен разбирать дела с такой скоростью и ничего не упустить, решил бы, что здесь какой-то подвох. К счастью, всего за полгода увидел достаточно, а самоотверженность Мэн Яо в обучении искренна хотя бы потому, что он жертвует своим здоровьем. И все же есть что-то на грани собственных подозрений и навязчивого шепота тьмы, что не дает спокойно сидеть рядом с этим юношей. Мэн Яо переходит к почте. У клана Цишань Вэнь полвека, как налажена сеть шпионов и доносчиков. Если бы не идеальная стратегия альянса, вести о войне дошли бы раньше. Гораздо раньше. Перо замирает в воздухе. Идеальная стратегия альянса.***
За последние месяцы доступ к кабинету был предоставлен только нескольким людям. Каждому из них глава клана доверяет, как самому себе. Два генерала не вернулись с боя еще тогда, когда был жив Вэнь Сюй. Три советника живы и служат клану практически с детства. Еще есть Вэнь Чао, отосланный куда-то в дальнее крыло дворца и в принципе не интересующийся военным делом, Вэнь Нин и Мэн Яо. А также слуги, уборщики и пара-тройка наложниц сына. Вэнь Жохань сразу отметает Вэнь Нина. Этот парень, во-первых, слишком робок, чтобы незаметно что-то украсть, и во-вторых, слишком занят, чтобы появляться здесь чаще, чем его вызывает сам глава клана. В виновность советников верить не хочется. Конечно, у Верховного Заклинателя и в целом политического деятеля не должно быть ни фаворитов, ни предубеждений, но нельзя упускать, что эти люди положили всю жизнь на служение клану. Они с пеленок заботились о самом Вэнь Жохане. Они терпели несносных наследников, взбалмошных женщин, не всегда благородных генералов. Эти старики наверняка слишком устали, чтобы плести какую-то военную интригу. Слуги… Они дохнут, как мухи. Стоит одному оплошать, и его голова летит с плеч по прихоти солдат. Или более молодых советников. Как бы там ни было, эти люди слишком часто меняются. Уборщики более незаметны. Появляются и исчезают, смиренно возложив на себя бремя стереть пыль. Не будь бумага столь ценна, их бы легко заменили талисманы, и как раз то, что Вэнь Жохань вырос в дефиците сырья для бумаги, но обилии прочих богатств, обеспечивает работу этим людям. Да и сменись власть — что вслед за ней сменится в их жизни? Наложницы — просто женщины. Вэнь Жоханю не нужно лишний раз о них думать, ему достаточно только взглянуть, чтобы увидеть обыкновенную женщину, столь скучную в своей предсказуемости, переживающую только за свое место в гареме. Нет, этой писклявой стайке место под боком Вэнь Чао. Глава клана прикрывает глаза, на мгновение вспоминая резкий командный тон и горящий взгляд… Остается только Мэн Яо. Снова Мэн Яо.***
Вэнь Жохань проверяет все военные документы. Карты составляет сам, запирает в кабинете и никого теперь уже туда не пускает. Он не может прибегнуть к крайним мерам и поставить охрану: тогда шпион, кем бы он ни оказался, поймет, что глава клана что-то подозревает, и затаится, оттянув момент истины. В столь неспокойное время медлить с поиском предателей никак нельзя. Тем временем новости с фронта с каждым днем все более удручающие. Верховный заклинатель прекрасно знает состояние своей армии. Клан Ланьлин Цзинь под руководством Цзинь Гуаншаня ни за что не вступит в войну. Клан Цинхэ Не так часто устраивает стычки с Вэнями, что их боевые построения и распределение солдат Вэнь Жохань может предугадать лучше, чем собственные. Клан Гусу Лань не так давно пережил такую атаку, после которой даже с тысячами правил не получится обучить армию новобранцев за два года. В Юнмэне слишком честные люди, и Цзян Фэнмянь был достаточно предан своему другу, чтобы не рисковать жизнью Вэй Усяня. И все же войско альянса оцепило Безночный Город. Для двух великих и нескольких мелких кланов это непостижимо. «Если только им не передали карты и планы.» Вэнь Жохань все чаще наблюдает за Мэн Яо. Тот усердно тренируется с Вэнь Чжулю, иногда доводя себя до кровотечения изо рта. Предоставляет безупречные отчеты, в которых положение вещей достаточно плачевно, чтобы не заподозрить обмана. Руководит пытками, хотя и не берет в руки оружие — боится, мол, испачкаться. «Совсем мальчишка, куда ему понять чувство силы, исходящее от еще горячей крови врага.». Гордость за наследника скрещивается с недоверием. В какой-то момент глава клана думает подстеречь Мэн Яо на кухне, ведь почти все остальные аспекты его жизни проходят либо под надзором Вэнь Чжулю, либо непосредственно перед самим главой. Но ведь нет ни одного доказательства. Вэнь Жохань боится свою же память: уже слишком размыто, кто именно мог войти в кабинет. Генералы тоже видели карты. Кто-то из них мог не запомнить что-то, решив на всякий случай скопировать карту, взял с собой, погиб, и так ценные сведения оказались у альянса…***
Мальчишка смотрит горящим взглядом на труп, раскиданный по кусочкам. Вэнь Жохань следит за тем, как Мэн Яо почти равнодушно приказывает слугам прибраться, а после голыми руками берет какую-то кость с пола и разглядывает. Если сощуриться и не обращать внимание на рост, можно представить, что это сам глава клана Вэнь несколько десятилетий назад, занимавшийся ровно тем же. Странно, но этот вид не вызывает удовлетворения. Вся голова заполнена другими мыслями. «Я слежу за ним уже три дня, » — хмурится Вэнь Жохань, — «И с тех пор не было сообщений о каких-то боях. Тогда же я начал запирать кабинет.». Вполне логичные мысли мешаются с голосами, которые уже не выходит отогнать. А голоса малоразборчивые, то требуют убить, то подкидывают картинки, как Мэн Яо его убьет. Верховный Заклинатель ладонь к виску прижимает от боли — не помогает. Была бы здесь Вэнь Цин, ей бы все это удалось поручить. В конце концов, мальчишка долгое время был ее подопечным. От посланных в Облачные Глубины солдат нет вестей. Как и от тех, кто отправился в Цинхэ Не, чтобы перетянуть силы Не Минцзюэ на защиту младшего брата — можно не сомневаться, что Хуайсана в бой не пустили.***
На рассвете четвертого дня с момента сообщения о ходе войны звучат крики слуг и стражи. — Заклинатели четырех великих кланов атакуют Знойный Дворец! — Они тайно проникли в Безночный Город! — Их слишком много, нужно опустить защитный купол!!! Вэнь Жохань видит множество своих ошибок только сейчас. Во-первых, армия была готова к нападению одного-двух кланов-бунтовщиков с менее чем тысячей солдат. Во-вторых, защитный купол давно не проверяли, и структура заклинания, его формирующего, давно устарела. Мэн Яо прибегает в тронный зал, запыхавшийся, кое-как одевшийся. Очевидно, он ничего не знал о штурме. Вэнь Нина нигде не видно, и это очень плохо — если понадобится сражаться, троим заклинателям придется постоянно искать баланс между темной и светлой энергией в их телах. Вэнь Жохань садится на трон идеально ровно, несмотря на то, что каждую минуту осознает новые проблемы, с которыми наверняка столкнется в ходе сражения. — Мэн Яо, — он чувствует, как напрягся мальчишка, сидящий справа, на своем месте, — Где Вэнь Нин? Юноша не двигается с места и в целом ничего не делает сейчас. Он напуган, ткань ханьфу на коленях сжимает, дышит очень громко. — Целители формируют отряд, чтобы наши солдаты смогли держать оборону до прибытия подкрепления. Никто из них двоих не озвучивает, что из уже захваченного города людям с надзорных постов будет почти невозможно добраться до дворца. Если только не соберется сразу вся армия. — А мой сын? — спрашивает Вэнь Жохань, и его голос звучит ровнее удара колокола. — Вэнь Чжулю уже отправился в покои главной семьи в восточном крыле, — без запинки отвечает Мэн Яо, и его растущая паника видна только в бледном, чуть ли не сером лице. Вэнь Жохань понимает (должен понимать), что мальчишке страшно остаться без привычного учителя и целителя. Однако голоса говорят другое. «Посмотри, с какой надеждой он смотрит на двери.». «Он боится, что солдаты Цишань Вэнь смогут отбить дворец.». «Он придумал, как альянсу пробраться в город, и он же послал все карты Не Минцзюэ.». «Это он предатель…». «Это он предатель!» … — Глава клана! — звучит чей-то вскрик, и туман из голосов рассеивается. Вэнь Жохань видит лицо Мэн Яо, явно испуганного, стоящего над ним с белым платком, — Глава клана, прошу, успокойтесь! У вас кровь из носа идет… Верховный Заклинатель подносит руку к лицу — она неожиданно тяжелая. Перед глазами все еще расплывается, но он чувствует, как пальцы касаются чего-то липкого на верхней губе, и видит красные пятна на своей коже. Такое уже бывало, нарушение тока ци, безупречно исправляемое Вэнь Цин и Вэнь Нином. Мужчина усмехается без какого-либо веселья. Он ненавидит этих двоих за такую незаменимость. Лицо Мэн Яо расплывается. Вэнь Жохань понимает, что это еще один признак развития его безумия, ведь мальчишка со своими отварами и тряпками стоит совсем рядом. Темную энергию нужно обуздать, пока глава клана в порыве ненужной злости не убил своего ученика.***
Вэнь Жоханю чуть больше двадцати. Его отец умер от Искажения Ци сегодня ночью, и весть эта разлетелась по миру заклинателей быстрее стаи птиц. В Знойном Дворце плач не погребальный — радостный. Наконец-то тиран, сгубивший почти всю свою семью, подарил покой оставшимся в живых. За поминками, чересчур похожими на праздник, никто не замечает дурных «звоночков» от старшего из двух наследников. Так смешно: эти люди не принимают во внимание, что человек, ими же самими избранный на пост главы клана, буквально рос, не зная, что вообще такое человечность. Или зная, но по ничтожным крупицам, которых не хватит, чтобы перевесить влияние отца. Вэнь Жохань пьет вино и смотрит на слуг и будущих подчиненных с нескрываемым презрением. Они похожи на муравьев, не замечающих в своем муравейнике хищного жука. Отвратительное блаженство неведения, выражающееся в чересчур откровенных речах. Кто-то говорит хвалебный тост во имя нового главы клана. Перечисляет благодетели и заслуги, которых у молодого господина Вэнь нет. Трудно понять, что именно им движет: лесть или то безумное упоение, что охватило дворец и весь Цишань. Будь Вэнь Жохань целиком и полностью таким же, как отец, он назначил бы самого рьяного льстеца своим ближайшим советником. Но это уже другое время. И молодой глава не лишен пытливости ума. Те, кто еще вчера на пиру окружал отца, поднимал чаши за его здоровье и процветание клана, даже писал на ходу довольно неплохие стихи — все эти люди сегодня ночью организовали гениальный план отравления главы и воздвижения на его место наследника. Одна ночь, всего одна ночь понадобилась им. И демон знает, сколько лет ненависти и подготовки. Жохань понимает и скорби по отцу не чувствует. Наоборот, этот пир он использует для размышлений и наблюдений. Вспоминает все свои чувства, начиная с того, как его родного брата отослали на гору Дафань к целителям, оправдываясь тем, что мальчик болезненный и с небольшим потенциалом развития золотого ядра. Мол, сами братья пока дети, не особо друг к другу привязаны, вот младшего и убрали, чтобы они в принципе не виделись. Хочется расхохотаться. Отец думал, что предусмотрел все. Думал, что воспитанный целителями младший сын слишком размягчит своего брата при частом общении и испортит наследника. Думал, что делает благо и себе, и старшему сыну, и клану, сжигая все найденные тайные письма, что мальчишки друг другу в детстве присылали. Но Жохань ожесточался не так, как он хотел. Отец надеялся, выпоров на глазах семилетнего ребенка его маленького брата — такого смелого, писавшего такие светлые и чистые письма, похожие на настоящее солнце в этом проклятом дворце — длинной и громкой плетью, добиться твердого характера и воспитать великого правителя. Он добился лишь того, что в пятнадцать лет Вэнь Жохань неистово изучал тонкости темного искусства, а в двадцать прикрыл подпольную мастерскую изготовления ядов. Глава клана видит, во что превратился дворец. Богатая и роскошная жизнь, которую он когда-то хотел разделить с А-Мао*, пропитана гнилью. На горе Дафань жить не так легко, но, по крайней мере, спокойно. Брат, кажется, хотел жениться на какой-то девушке из мелкого клана. Было бы неплохо, возможно, это станет гарантом выгодного союза. Черт с ним, с союзом. Чем дальше он будет держаться от дворца и чем крепче привяжется к своим лекарским поселениям, тем лучше.***
Пять лет спустя темная энергия делает именно то, о чем много раз предупреждали создатели всех теоретических трактатов о ней. Но Жохань не прекращает ее использовать. Раньше подстрекаемый гневом и каким-то юношеским азартом, теперь он слишком жалеет о затраченных усилиях и с таким трудом добытых знаниях. И все же тренировки были слишком хаотичны, подопытный Чжао — Вэнь — Чжулю лишь самую малость продвигался быстрее и давал больше сведений, а злоба — ненадежная база для создания какого угодно метода самосовершенствования. Глава клана ищет выход гневу. Не видится с собственными сыновьями, матерей которых убил, не выдержав их нрава. Все больше времени проводит в тренировках и Светлого, и Темного пути. Благо, золотое ядро много лет назад достигло впечатляющего уровня развития. О том, чем при таком ядре чревато использование демонической энергии, заклинателям предстояло узнать очень скоро. Дворец покидать нельзя — слуги и советники уже заметили портящийся характер нового главы, и с ними нужна жесткая хватка постоянно. Верховный Заклинатель ведет бои не только руками генералов на чужой земле, но и лично у себя дома — исследует каждый уголок, комнату и каморку. Предусмотрительно обеспечивает благосклонность к целителям, давая им отдельный павильон и лишь один раз зайдя с проверкой. Пусть думают, что глава, конечно, проницателен и карает за предательство, но к честным людям относится по-человечески. Когда подчиненные думают так, у них больше резона быть верными правителю. Слава о силе Цишань Вэнь летит по миру заклинателей. Он уже унаследовал титул Верховного Заклинателя, уничтожил всех несогласных, заключил не один выгодный договор с главой клана Цзинь, лишь из отвращения к последнему не доходя до крепкого союза. Все идет более-менее стабильно, пока однажды во дворец не заявляется младший брат. Следовало ожидать, что А-Мао не будет довольствоваться тихой жизнью — слишком благороден. Еще пять лет назад Вэнь Жохань мог бы подумать спокойно и понять, что и идея ограничиться уже свободной перепиской делу не поможет. Все, что он чувствует сейчас — это гнев на брата за его глупость. — Ты не сможешь это контролировать! — Вэнь Мао и сам зол. Впервые за все время, когда они общались. Что-то в сознании главы клана говорит, что надо бы отыскать предателя, сболтнувшего не ту информацию не тому человеку. Но темная энергия жадная, она всю злость, всю досаду пожирает, как вкуснейшее и любимейшее блюдо, и отдает еще больше, так что самоконтроль удерживать сложно до сжатых кулаков. — Я могу! — он не хотел кричать. Он не на того человека гневается. Он слишком рано гневается, — Естественно, я могу! Я ведь до сих пор жив, а прошло уже десять лет! Не важно, что больше половины из них были лишь исследованиями и чтением. — Это уничтожит тебя! — тьма искажает голос брата, — Ты уже убиваешь людей, ты устраиваешь все эти бойни! Тебя весь мир боится! Думаешь, это власть, которая тебе нужна? — Вэнь Мао! — если бы тогда молодой глава клана знал, что его генерал самовольно сжег родную деревню жены его брата. Если бы он слышал, что передают через десятые уста на гору Дафань о сражениях в мелких кланах, — Ты идиот, далекий от политики! Если наш клан не будет показывать, что он все еще силен, думаешь, другие не попытаются напасть первыми, приписав нам то, что творил отец? Глаза напротив распахиваются по-детски. Вэнь Жохань никогда и ни в ком не видел такого разочарования. — Вэнь Жохань… — лучше бы закричал в ответ. У брата слишком тихий голос, и это бьет в уши, как и ставшее в одну секунду абсолютно чужим лицо, — Ты такой же, как отец. Глава клана не видит ничего вокруг. Не слышит. Не чувствует своего тела. «Такой же, как отец.» Он ненавидел отца. Положил всю жизнь, чтобы не быть на него похожим. Тьма шепчет не над ухом — в самое сердце: как он посмел сказать подобное? Ему жить надоело? Он всего лишь младший, даже не заклинатель, как он посмел? Это его благодарность за столько лет защиты? За все старания Вэнь Жоханя закрыть от войск гору Дафань и избавиться от необходимости целителям закупаться на стороне? На одном из последних Советов глава клана Лань преподнес в подарок нефритовую чашу. Говорят, налитые в нее напитки, будь то чай или вино, становятся богаче вкусом, успокаивают разум и помогают отвлечься от мирских забот. Слуга не должен был подносить эту чашу сейчас. Вэнь Жохань ощущает себя будто вне своего тела. Это не его рука швыряет тяжелый, прочный кусок нефрита с остро обточенным ободком в голову Вэнь Мао. Это не он выкрикивает что-то похожее на «Неблагодарный щенок». Это не его глаза видят отброшенного в сторону слишком сильным ударом целителя. Вэнь Жохань смотрит, как тело перелетает часть лестницы, падает на ступеньки и катится до пола. Глупая прихоть отца — трон на возвышении. «Я не могу двигаться…» — в нарастающей панике думает глава клана, — «Я должен это остановить… Почему я не могу двигаться?!» Оцепенение спадает, только когда Вэнь Мао тихо стонет на полу. Вэнь Жохань кидается, как ястреб, вниз, почти не касаясь ступеней ногами. Проходит всего секунда, прежде чем он падает на колени и приподнимает младшего брата. Тот еще жив, но рана очень глубокая, прямо на виске, и кровь не останавливается — удар был подпитан темной энергией, мешающей любому исцелению, а у Вэнь Мао слишком слабое золотое ядро. Этот дурачок все время медицине и семье посвятил, жил среди фермеров, кто вообще мог там его обучить заклинательству?.. «Как он смог бы увернуться достаточно быстро от удара Верховного Заклинателя?». Вэнь Жохань хочет что-то — что-нибудь — сказать. Попросить прощения, пообещать перестать использовать темную энергию, сказать, что был неправ и не имел в виду ничего из того, что говорил… Вэнь Мао открывает глаза — он еще жив, хвала Небесам, он еще жив! — и улыбается. Как в воспоминаниях о далеком детстве. Хрупкий, немного сутулый от работы, но так ярко улыбается. На что ушли десятилетия, если Вэнь Жохань не видел эту улыбку? Младший брат в до дрожи нежном жесте прижимается плечом к груди старшего, и Вэнь Жохань, не осознавая ни единого своего движения, притягивает его ближе, обхватывая при глупой мысли, что так опереться будет удобнее. — Старший брат… — хрипит Вэнь Мао, не переставая улыбаться даже сквозь текущие по щекам слезы вперемешку с кровью. Жохань будто сам плетью по спине получает — он поклялся себе еще мальчишкой, что никогда не заставит младшего брата плакать, почему же сейчас, будучи главой клана, Верховным Заклинателем и мастером двух путей самосовершенствования, он не может выполнить такое простое обещание?.. — Не разговаривай! — прозвучало слишком отчаянно, будто из них двоих плачет явно не младший, — Я… Я отнесу тебя к целителям… Это просто царапина, они все вылечат… «Они сгорят заживо, если не вылечат, » — не добавляет глава клана. Вэнь Мао усмехается и снова голову поднимает: — Лучше… Лучше сам помолчи и меня выслушай… — он не может быть строгим, не может злиться, но в этой мягкости чувствуется железный характер, и Вэнь Жохань слушается, — Я хотел сказать не это… Я хотел… Он не договаривает. Верховный Заклинатель не ожидал ни тигриной хватки на своих плечах, ни толчка, по силе равного землетрясению, от этих тонких рук. Лишь упав в сторону и на миг разглядев страх и решимость в глазах напротив, он смотрит и ясно как день видит выходящее из груди Вэнь Мао лезвие. Это неправильно. Его маленький брат слишком мало сказал, он же должен был исправиться, он чего-то хотел… Страж, видя дело рук своих, роняет меч. Звон оглушительный, лужа крови А-Мао дотекает до кончиков пальцев Вэнь Жоханя, и тело прямо перед ним тряпичной куклой падает на пол. Темная энергия возвращается в тройном объеме, но теперь она кидает не додумки, а очевидные факты. Все было подстроено. Стража, присутствовавшая на тренировках, самовольно сообщила верному младшему наследнику. Кто-то особенно умный заметил проблемы главы с самоконтролем и ожидал, что ссора с любимым братом лишит его концентрации. Его хотели убить с самого начала. Они все подстроили. Они использовали А-Мао. Они использовали его маленького брата. Они убили его маленького брата… Тьма берет свое. Вэнь Жохань ревет диким зверем, и зал заполняется этим звуком, мешая людям дышать. Страже не уйти — темная энергия блокирует двери. Сгустки ее, переплетающиеся с красными нитями духовной энергии, догоняют и хватают за горло каждого. На лице Вэнь Жоханя — сумасшедшая ухмылка и безудержные слезы. Он найдет способ выяснить, кто и какую роль исполнял в этом плане. Впереди весь день, а за ним еще один и еще один. Бережно подняв младшего брата на руки, Вэнь Жохань медленно поднимается по залитой кровью лестнице, пока уже осязаемые щупальца темной энергии связывают и швыряют на колени солдат. Все, на что он смотрит — это трон. Иначе от алых пятен закружится голова, и муть от потери контроля помешает насладиться местью. Тело в руках тяжелеет, но все еще ощущается маленьким. Вэнь Жохань садится на трон грациозно, как повелитель демонов, и кладет себе на колени Вэнь Мао. Так же, как несколько минут назад, опускает его голову себе на плечо и кладет ладонь на безжизненные руки. Целует в висок без раны, и хотя его взгляд и выражение лица полны нежности, это выглядит, как страшнейшая картина в мире заклинателей. На губах А-Мао нет и никогда больше не будет той улыбки. Вэнь Жоханю слезы вытирать не хочется.***