***
Худенький бледный подросток идет по коридору, держа в трясущихся руках поднос с кувшинами вина. Каждое утро его посылали за выпивкой для матерых солдат, в пределах дворца прозванных «старшим поколением» в противовес многотысячным новобранцам. Подобную работу с самого начала правления деда Вэнь Жоханя доверяют тому, кого не жалко: если глава клана заметит, что кто-то спаивает великую и могучую армию, наказание сравняет кости бедолаги с пылью в щелях нефритовой резьбы. Мальчик сглатывает, подходя к оружейной и ожидая очередных издевательств — а как иначе будут обращаться с таким никчемным слугой?.. Двери всех комнат распахнуты. Солдаты выбегают, на ходу натягивая сапоги, и не то что слуг — стены не всегда вовремя замечают. Они в полном обмундировании, хотя у кого-то шлемы надеты задом наперед, а у кого-то ножны меча наспех засунуты за пояс. Из толпы вырывается еще один мальчишка. Слуга узнает его даже в доспехах, которым может позавидовать императорская армия* — это Вэнь Хан, сын одного из генералов. — А, Чжань-гэ, ты тоже здесь, — усмехается юноша, становясь рядом и глядя на всеобщую суматоху. Вэнь Чжань чуть приподнимает уголки губ в улыбке и надеется, что густые пряди у лица скроют его красные щеки, — Представляешь, отец не пускает меня с мятежниками сражаться! Мне пятнадцатый год, Вэй Усянь и нефриты Лань в моем возрасте уже… Черепаху-Губительницу убили! А меня до сих пор даже на ночную охоту не отправляли! Чжань немного морщится от беспокойства, поглядывая на друга. — Твой отец волнуется за тебя… — совсем тихо выдает слуга, опуская взгляд. Неприятные воспоминания о доме заволакивают его глаза: старого рыбака, наверное, собственная любовь к выпивке уже сгубила. — Мой отец в меня просто не верит, — цокая и закатывая глаза, отвечает Вэнь Хан. Доспехи звенят, когда он скрещивает руки на груди и морщится от этого движения, — Надо же, действительно неудобно… В императорской армии, должно быть, все с Небес спустились, если умудряются в этом сражаться. Повисает тишина, и Чжань снова глядит на друга, недоумевая, с чего вдруг самый болтливый юноша во дворце замолчал. Вэнь Хан же осматривает свои доспехи и меч, а когда поднимает глаза, так и опаляет хитрым, почти озорным блеском. — Я придумал, — хихикает сын генерала, наклонившись ближе, почти к самому уху слуги. Даже если его шепот не такой уж тихий, он все равно скрыт от посторонних постоянным шорохом одежды, топотом и звоном оружия. — Ты с ума сошел! — ахает Чжань, отшатываясь и едва не роняя кувшины. Вэнь Хан торжествующе смеется. — Идеальный план, я знаю! — он, кажется, нисколько не задет реакцией друга, — Поверь, отец будет мной гордиться! Может, мне даже позволят тебя выкупить. Чжань готов бросить на пол все кувшины и кричать о том, что ничья свобода в мире такого безрассудства не стоит, но от взгляда Хана его обволакивает теплом, и сколько бы разум ни ругал за слабость, этому теплу язык не поворачивается противостоять. Вэнь Хан снимает перчатку и легко касается щеки Чжаня ладонью, улыбаясь, когда тот жмется со всей силы, словно слиться воедино пытаясь. — Ты тоже будешь мной гордиться, — уверяет сын генерала, и был бы он чуть менее настойчив в своем тоне — слуга бы уже уверил его, что и без военных побед гордится, — Вернусь — моргнуть не успеешь. В конце концов, мы — великая армия Цишань Вэнь! Чжань старается не выдать ненависти к этой фамилии. Возможно, его неуверенный, бегающий взгляд, устремленный сейчас прямо в глаза Вэнь Хана, горит, как у заправского солдата. — Только попробуй не вернуться, — тихо, как стук сердца, заявляет Чжань, и в лице его друга мелькает какой-то дурман. — Ради того, чтобы ты говорил со мной таким голосом, я еще хоть десять войн выиграю, — усмехается Хан и затем хохочет, когда слуга от смущения становится совсем рубинового цвета, — Ладно-ладно, я пойду, а то ты сейчас закипишь. Он исчезает в толпе, напоследок снова одарив Чжаня нежно-непререкаемым взглядом. Края подноса гнутся под до боли стиснутыми пальцами.***
Согласно графику смены караула и типичной военной тактике Цишань Вэнь, сейчас во дворце не больше тысячи солдат. В основном это люди, уделившие самосовершенствованию больше времени, чем сражениям и походам. «Запасники», как их прозвали свои же, представляют угрозу только в том случае, если на дворец нападает небольшая группа мятежников любого уровня, ведь тогда, сколько бы охранников Вэней ни было выведено из строя, их сменят другие. Вэнь Жохань, скорее всего, не ожидал, что столетиями соревновавшиеся между собой кланы заклинателей объединятся. Людей не хватает. Стража на фоне всех заклинателей, атакующих дворец, выглядит ручьем, пытающимся помешать течь реке. Предводитель мятежников бьется с тремя охранниками одновременно, и это выглядит просто смешно, ведь можно было не брать столь сложную задачу и пройти мимо. — Это демон… — хрипит упавший на колени солдат Вэнь, уже обезоруженный, связанный и куда-то утаскиваемый со сломанными ногами и подрезанным плечом, — Сущий демон… Ожесточенная битва выглядит отчасти абсурдно. На полу нет ни одного трупа, а альянс сражается так, будто заранее знает все вплоть до последнего удара. В лучшем случае, страже удается кого-то ранить. Это кажется невозможным; стиль боя Цишань Вэнь совершенствовался веками, адепты ни с кем не проходили совместное обучение… Оставшиеся солдаты понимают все, когда самыми последними во дворец заходят их же соратники и — присоединяются к рядам мятежников. — Ты! — еще один генерал нападает на юношу в красных одеждах, почему-то стоящего во главе войска, и получает неожиданный отпор, — Ты предал свой клан и подтолкнул к этому моих людей… Да кто ты вообще такой?! Заклинатели обмениваются ударами, явное преимущество мальчишки — знание более чем трех стилей боя разных кланов и умение легко и незаметно перейти от плавной грации Гусу Лань к пламенной непредсказуемости Цишань Вэнь, или же к мощным ударам саблей, или к легкому, но точному танцу с мечом. По самому оружию тоже ничего не понятно, хотя такой сильный заклинатель должен был прославиться на весь мир. — Вэнь Цюнлинь! — слышен окрик Не Минцзюэ, — Оставь его, наши справятся! Нужно добраться до Вэнь Жоханя! Генерал, опешив, смотрит на предателя в упор. Вэнь Цюнлинь?.. Главный лекарь? Но он не покидал дворец, да что там — меча в руках в жизни не держал! И солдаты над ним вечно смеялись! Хотя стоит признать, сходство есть, разве что у заклинателя напротив черты лица поострее… Догадка лишает генерала дара речи. Ему не следовало открывать рот и упускать из виду второй клинок противника. С жутким мычанием генерал зажимает рот ладонью и смотрит на упавший на землю язык. Холодный взгляд «Вэнь Цюнлиня» прожигает насквозь, так что удар в правое плечо, лишающий всю руку подвижности, почти не чувствуется.***
Мэн Яо не отрывает глаз от дверей, доверчиво стоя спиной к Вэнь Жоханю. Маленький и хрупкий, совсем не похожий на кровных сыновей любого Вэня, он, тем не менее, чуть ли не сидит по-собачьи у трона. Как будто надеется, что вдвоем с главой клана сможет подавить восстание, на которое не хватило всей армии. Вэнь Жохань закрывает глаза от тупой боли в висках, и прямо поверх очертаний Мэн Яо ложится совсем другой образ. «Это бесполезно, » — думает Верховный Заклинатель, когда в темноте становится слышнее лязг мечей, — «У них уже есть все карты и наверняка полный список тех, кто во дворце. Всего лишь горстка охранников… Если прорвали линию обороны крепости и лестницы, сюда точно доберутся.». Глава клана Вэнь приоткрывает глаза и снова видит спину своего наследника. Даже на фоне воображаемого младшего брата он почти ребенок. Сколько бы юный темный заклинатель ни тренировался, он только недавно смог приручить множество духов без последствий для самого себя. Против альянса великих кланов у него нет шансов. — Мэн Яо, — зовет Вэнь Жохань, не подозревая, насколько голос выдает его слабость. Сознание, начинающее расплываться, накладывает поверх его собственных слов другое имя, — Тебе нельзя здесь оставаться. Беги через любой потайной ход, в моем кабинете возьми бумаги… На полке с документами на землю… — кашель настигает невовремя. Где демоны носят Вэнь Нина и его лекарство, когда кровь уже на подходе к горлу?! — Глава клана! — Мэн Яо нажимает на аккупунктурные точки — верный способ остановить кровотечение. А заодно заметить, что у мальчишки трясутся руки, — Глава клана, я могу удержать их какое-то время, прошу, поберегите силы! Вэнь Жохань жмурится от его искаженного голоса и резко хватает мальчишку за руку, притягивая к себе. — Шестой свиток, — хрипит Верховный Заклинатель, силясь поймать испуганный взгляд Мэн Яо, — Шестой свиток сдвинь, там найдешь бумаги… Забери их, как будешь в безопасном месте — прочитай… Сам поймешь, что с ними делать. Ответа он не слышит. В двери зала начинают ломиться, очевидно, на таран. Первый удар. Вэнь Жохань встает с трона, не выпуская руки Мэн Яо и не обращая внимания на его протесты. В конце концов, что может почти самоучка сделать против почти бессмертного? Второй удар. Трещат засовы и петли. За троном есть прямой скрытый коридор в кабинет. Личная охрана давно покинула зал, а общие ее ряды, похоже, перебиты. Мальчик что-то кричит, требует позволить остаться и защищать клан Вэнь до последнего, даже пытается ударить. Вэнь Жоханю все это — как комар над ухом. В одну секунду он разворачивает Мэн Яо за плечи и толкает в коридор. Едва успев увидеть выражение лица обернувшегося наследника, захлопывает и запирает дверь. Талисман иллюзии скроет этот выход и даст время добежать до кабинета, а там уже и за городскую стену. Мэн Яо не дурак, додумается сменить одежду. Третий удар. Двери слетают с петель.***
Вэнь Цин не видела этот зал уже давно, но он ни на минуту не забывался. Правда, сейчас будто погасли все факелы, и багровые драпировки потемнели, как сгустившаяся кровь. Главнокомандующая жестом велит остановиться Юй Цзыюань, Цзинь Цзысюаню и Не Минцзюэ. Лань Сичэнь и Цзян Ваньинь вместе с половиной своих отрядов отделились, как только открылся путь в подземелье, но даже без них значительная часть армии сейчас готова заполнить тронный зал. Только строжайшая дисциплина не позволяет новичкам или младшим адептам протиснуться в первые ряды. Ну, и страх перед таинственным Верховным Заклинателем, с которым даже в битву «все на одного» пока не торопятся вступать. — Он — темный заклинатель, — пояснила трем оставшимся командирам альянса Вэнь Цин, пока солдаты таранили двери, — Я могу только просчитать, насколько сейчас отравлено его тело… И уж тем более никто не знает, в какой момент он сойдет с ума и решит высвободить сразу всю темную энергию. Без сигнала не атакуем, лишний раз не провоцируем и адептами не рискуем. Сейчас, стоя едва ли не в упор с Вэнь Жоханем, дева Вэнь не в состоянии понять, насколько тот в своем уме. Темные заклинатели обычно кончали сумасшествием и самоуничтожением. Но до сих пор не было темного заклинателя такого уровня. «Давно же мы не виделись, дядя…» … Это похоже на кошмар. И в то же время совсем не страшно. На другом конце лестницы стоит человек в алом боевом ханьфу, с саблей и мечом, сияющим пурпуром. Вэнь Жохань привстает с трона, и человек, приведший сюда альянс и остановивший движение всех заклинателей, делает шаг вперед на ступень. Лицо точеное, с аккуратным подбородком, легкой щетиной и одновременно гладкими и грубоватыми чертами. Молодой заклинатель излучает ауру Цишань Вэнь. Его ханьфу характерно для побочной ветви. Вэнь Жохань стоит твердо, со стороны не видно, насколько он готов рухнуть обратно на трон. Пальцы, дрожа, сжимают высокий подлокотник. Сухие губы беззвучно шепчут: — А-Мао… Его лицо. Алые одежды. Лестница. Сабля. Меч Юнмэн Цзян. Небеса, видно, смеются. Духи уж точно хохочут. Привычно слетаются сюда, оплетают трон сеткой, и Вэнь Жохань, даже не оборачиваясь, может представить, как на черно-красных массах расползаются издевательские улыбки. Глава клана Вэнь едва шевелит рукой. Какой-то призрак подползает, обвивается вокруг пальцев и вверх, по запястью, предплечью… Внизу лестницы раздаются возмущенные вздохи, и Верховный Заклинатель выдыхает усмешку. Праведность, которой следовали все эти люди, попрана меньше чем за четверть часа. Духов становится больше. Их голоса оттесняют окрики Не Минцзюэ и Юй Цзыюань. Пытая людей до смерти, Вэнь Жохань не удосуживался запоминать их имена. Это избавляло от лишних мыслей и лишних желаний. Так что теперь люди, хохочущие, верещащие и просто низко что-то бормочущие, становятся совершенно безликими. Это правильно, такой и должна быть сила. Такой должна быть власть. Глава клана Вэнь окидывает взглядом заклинателей перед собой. Их тысячи, у каждого есть оружие и какой-то уровень духовных сил. И все же они — точно такая же безликая толпа, которой управляют — на данный момент — четыре человека. И кого же выбрало во главу войска такое огромное количество человек? Заклинателя, более истеричного, чем все наложницы, вместе взятые? Мальчишку, только-только отцепившегося от материнской юбки? Женщину, нарушившую свое обещание и поставившую под удар жизнь приемного ребенка? Глаза возвращаются к заклинателю, стоящему ближе всех, и снова стираются мысли. Он незнакомый и в то же время кажется самым близким. Как будто всю жизнь Вэнь Жохань провел с этим человеком. Разум твердит тысячей голосов: ты знаешь его и ты точно так же разрушил его жизнь, как и жизни всех, кто стоит перед тобой. Главе клана Вэнь не привыкать к призракам, взывающим к его совести. Но стоит предводителю альянса сделать хоть одно движение — и голова кружится сильнее, вынуждая все же опереться о подлокотник. Разве у А-Мао был еще один сын?..***
Правилами Гусу Лань запрещен бег. Как и шум, и несобранность, и непочтение, и грубость… Лань Сичэню наплевать на каждое из трех тысяч правил. Он бежит в сторону подземелья. Цзян Ваньинь не может его обогнать. Это странно: в Юнмэне дети с малых лет играют в догонялки. Глава клана Лань и наследник Цзян помнят план тюрьмы. Им не нужно ничего говорить, даже переглядываться. В воздухе само собой повисает решение. Лестницу преодолевают, перепрыгивая через несколько ступеней. Адепты Гусу Лань, не привыкшие к подобному, малость отстают. Сичэнь на них не оглядывается. Шоюэ скоро затрещит от того, как с каждым шагом сильнее сжимаются пальцы. Стража немногочисленная. Все без алых повязок, и первый нефрит теряет контроль еще немного. Достаточно, чтобы отбить одним взмахом клинка все остальные. Лань Сичэнь хватает стражника за плечи, встряхивает и убийственно-тихо спрашивает: — Где мой брат? Цзян Ваньинь за его спиной делает то же самое, только рывком за грудки вздергивает поверженного Вэня. Солдаты охвачены животным ужасом. Ледяные глаза первого нефрита и горящие пурпуром — Саньду Шэншоу сулят не просто смерть, а пытку. — М-мы не знаем… — лепечет охранник в руках Лань Сичэня, пока второй допрашиваемый просто скулит, — П-пленных приводили еще д-до того, как нас-с с-сюда перевел-ли… Глава клана Лань разочарованно поджимает губы. Ищет глазами среди задержанных кого-то с более осмысленным видом, но под его взглядом люди либо в панике кланяются, подтверждая, что весь отряд действительно поступил на службу совсем недавно, либо лежат без сознания. Сичэнь почти отбрасывает в сторону охранника. То же самое делает Цзян Ваньинь. Адепты наставляют мечи на Вэней. С этого момента мир концентрируется на двух вещах: бежать и распахивать двери камер. У кого-то удалось вырвать связку ключей, и не одну. Небольшая удача: камеры нумеруются по порядку, а значит, Лань Сичэнь открывает двери начиная с первой, а Цзян Ваньинь у противоположной стены — с последней. Руки трясутся, ключ не попадает в замок. Глава клана Лань дышит глубоко. Где-то здесь точно находится его брат. Нужно только найти, вытащить и унести домой. И все же дыхание перебивается, а в голове всплывает жуткое «А что, если опоздали?» и мертвое тело, преследующее до сих пор в кошмарах. На пятнадцатой камере Лань Сичэнь не выдерживает и срывает огромную тяжелую доску с петель. Легко, будто щепку. — А-Чжань! — он оглядывает камеру, но здесь только истощенные крестьяне, ничем не напоминающие Ванцзи. Люди тянутся к заклинателям в белых одеждах, благо, отряд Лань многочисленный и может всем помочь. Глава клана едва ли не спотыкается. Разочарование от каждой новой открытой камеры подламывает ноги. А-Яо не успел отметить, куда именно спрятали двоих заключенных. Если все предыдущие месяцы казались ожиданием кошмара, то сейчас секунда за секундой этот кошмар наступает. — А-Чжань, где ты?! Это я! — А-Чжань, откликнись! Он не замечает Цзян Ваньиня, который точно так же сбивается с ног. Силы рук Лань хватает, чтобы рвануть дверь на себя против любых замков и заклинаний, но обычному заклинателю требуется больше времени на возню с собственными неверными пальцами. Ученикам, в конце концов, доверяют еще несколько связок — в подземелье больше пятисот камер. «Пожалуйста…» Вдох-выдох. «Пожалуйста, я просто хочу вернуть своего брата домой.». Сердце бьется в ушах, того и гляди взорвется. «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!». — А-Чжань! — Вэй Ин! Лань Сичэнь на миг сталкивается глазами с Цзян Ваньинем. И будто смотрится в зеркало. Тот же страх: что, если уже мертвы? То же выражение лица. То же желание защитить, унести домой. — Мы найдем их, — выдыхает наследник Цзян, и только глаза его добавляют: ведь найдем же, верно? Но юноша ничего больше не говорит и возобновляет поиски. Теперь два руководителя отрядов идут бок о бок. На вид — уверенно, решительно, как и должны идти победители, но только на вид. На самом деле у обоих трясется все тело. Из ответвлений коридора возвращаются адепты и докладывают о неудаче. Так удается не терять лишнего времени. И все же уже больше половины камер открыто и много-много людей выведено в безопасный тыл, а братьев среди них нет… Впереди показывается человек в сером ханьфу. Он не похож на Вэня. Даже слуги в Знойном Дворце иначе одеваются. Сичэнь, измотанный и перепуганный, все равно узнает этого человека. — Не причиняйте ему вреда! — приказывает первый нефрит почти машинально, когда ученики и сам Цзян Ваньинь готовятся наставить мечи на незнакомца, — Он с нами. Шпионы могут не носить повязки. Люди повинуются. Глава клана Лань не станет требовать защиты для человека, каким-то образом связанного с Вэнями во дворце, просто так, тем более сейчас. Лань Сичэнь ловит взгляд юноши на другом конце коридора. Трудно судить на таком расстоянии, о чем тот думает, но прошло много времени. Работа на Минцзюэ мешала часто появляться рядом с высокопоставленными гостями, так что последняя встреча произошла в Юнпине. Человек колеблется. Не узнал? Испугался, что солдаты примут его без повязки за слугу Вэнь Жоханя? Но ведь Сичэнь достаточно громко отдал приказ… — Мэн Яо! — кричит глава клана Лань еще громче. Нет времени осознавать свои чувства от встречи и корить себя за то, как уже сейчас хочется улыбнуться и подумать, что все налаживается. Мэн Яо как от наледи отрывается. Бегом преодолевает весь коридор, и чем ближе оказывается к солдатам, тем отчетливее видно: в его лице нет никакой радости. — Так это ты, — выдыхает Цзян Ваньинь, не давая Сичэню сосредоточиться на мыслях, и с улыбкой кланяется, — Как только выберемся, напомни поблагодарить тебя как следует. Без тебя мы бы ничего не добились. Мэн Яо бледнеет. Он заметно напряжен, но явно не из-за вооруженной армии и все еще нависающего риска, что кто-нибудь не понял причину отсутствия отличительного знака. Юноша смотрит только на двоих предводителей, и смотрит далеко не с торжеством. Он спас их братьев, сообщил множество ценных сведений, организовал вместе с Не Хуайсаном и Вэнь Цин всю войну целиком, разве не положено ему сейчас наслаждаться тем, что все планы воплотились в жизнь?.. — Цин-цз… Как госпожа Вэнь? — спрашивает Мэн Яо с тревогой. Сичэнь с Ваньинем переглядываются и пропускают едва-не-оговорку. — Она в порядке, все идет так, как ты и говорил, — отвечает глава клана Лань, и плечи юноши чуть расслабляются. Однако напряжение так просто не сходит, и уже наследник Цзян задает следующий вопрос: — Мэн Яо, мы ищем своих братьев. Ты можешь отвести нас туда, где их держат? Шпион вздрагивает и как-то беспомощно сжимается. Сердце Лань Сичэня замирает. В голову лезут нехорошие — ужасные — мысли. Пауза слишком долгая, и Цзян Ваньинь снова первым теряет терпение: он хватает мальчишку за плечи, позабыв и уважение, и свой статус. Лань Хуань порывается остановить его: что-то внутри дико противится самой мысли, что другой человек может вот так обращаться с Мэн Яо, но страх за Ванцзи бьет в ответ, и Сичэнь просто стоит на месте со вскинутой рукой. — Где мой брат? — едва ли не выкрикивает наследник Цзян, глядя прямо на шпиона. Тот пугается еще сильнее. Это немного отрезвляет Цзян Ваньиня (лишь настолько, чтобы выпустить мальчишку и наконец заметить, как на него смотрит первый нефрит). Впрочем, ступор Мэн Яо тоже проходит. Опустив взгляд, юноша кланяется (у Сичэня опять дергается рука остановить ненужные действия) и говорит немного хрипло: — Я отведу вас к ним. Теперь, когда прямо впереди знакомая небольшая фигура идет по четкому маршруту, Лань Сичэнь понимает, насколько сильно нуждался в проводнике. С того самого момента, как оставил Вэнь Цин на входе. Они проходят всю тюрьму без остановки, предоставив адептам самим разбираться с заключенными. Мэн Яо под конец бежит — остальные делают то же самое. Мэн Яо останавливается рядом с охранником — Лань Хуань и Цзян Ваньинь также останавливаются. Они оба в простых одеждах, лишь по цвету напоминающей о принадлежности хоть к каким-то кланам, но охранник кланяется, убирая оружие. На его руке даже в полумраке видна красная лента. — Это Вэнь Ши, — говорит шпион, когда заклинатели приветствуют охранника в ответ, — Он оставался здесь с момента… Наказания. Сичэнь умом-то может догадаться, что этот охранник сторожил его брата все это время. Но стоит Мэн Яо упомянуть наказание, как весь страх, только-только ослабший, вспыхивает, как тлеющий уголь от ветра. Возможно, Вэнь Ши поймет, почему ему не выразили достойную благодарность. Вдобавок, здесь адепты Лань и Цзян, они наверняка сами отметят, кто стерег их любимых старших учеников. Всего шаг отделяет его от Ванцзи.***
Здесь то холодно, то жарко. Запечатанное ядро не позволяет переносить все легко, как раньше. Меньше двух лет назад можно было лежать на солнцепеке без малейших признаков головокружения или нырять в снег и даже не переохлаждаться. Вэй Усянь трясется по ночам, кусая посиневшие губы, и обливается потом днем. Все тело ломит. Боль в спине стала тупой, ноющей и долгой. Он обхватывает руками тело, без признаков жизни лежащее всем своим весом в таких привычных объятиях. Спины обоих заклинателей перевязаны, и у одного бинты чистые, белые, без каких-либо пятен. Как и подобает одежде Гусу Лань. Иронично и пугающе: именно клановая лента и нижние одежды все пропитаны кровью. Вэй Ин мягко, как может, проглаживает и прочесывает волосы Лань Ванцзи. Шелковистые, послушные, они слиплись и, кажется, светятся красным. Это бесполезно, но Вэй Усянь бережно отцепляет пальцами прядь от пряди, придерживая у корней. Как раньше, когда он каждый вечер расчесывал своего любимого. Ханьфу с гребнем и мешочком цянькун осталось где-то во дворце. Сейчас бы надеть дасюшэн Гусу Лань на плечи Ванцзи: говорят, вышитые на нем узоры наполнены духовной энергией. Лихорадка не проходит. Временами приходит Вэнь Нин и дает какие-то настойки, травами мажет. А-Яо вливает свою духовную энергию. Стражники — иногда мальчишки, иногда взрослые мужчины — делают то же самое. Светлая ци должна доставаться обоим заключенным, но… Но Лань Чжань не выздоравливает. Вэй Усянь целует его покрасневший потный лоб, такой горячий, что, кажется, губы можно обжечь. Призраки появляются, когда хотят. Их гораздо больше, чем в перевале, хотя, казалось бы, пепелище с неупокоенными мертвецами простиралось едва ли не на целое поле. Это уже не только женщины и дети; крестьяне, не проходившие обряд очищения в детстве; купцы, еще и набравшие мелких грешков; монахи, не пойми как ухитрившиеся попасть под руку Вэнь Жоханя. Духи кричат, воют, смеются. В голове от ушей до затылка их голоса — сплошной шум, похожий то на шелест бумаги, то на непрекращающийся гул животного стада. Вэй Ин прижимает в такие моменты Ванцзи ближе, стараясь в первую очередь закрыть его уши и область сердца. У обоих не работают в полную силу золотые ядра, но больной человек явно уязвимее. — Не трогайте его… Вэй Усянь понятия не имеет, реально ли то, что творится вокруг. Из темных углов выходят не менее темные фигуры, у некоторых волочатся ноги, у кого-то руки длиннее и ногти по полу волочат. Юноша пятится назад, бьется спиной о камни и шипит. — Убирайтесь… Плакать страшно. Кричать еще страшнее. Вэнь Жохань может услышать — он часто ходит по подземельям. Он не должен знать, что заключенные живы. Когда сюда приходит А-Яо, воцаряется безупречная тишина. Он иногда вытирает слезы Вэй Ина, забывающего, что вообще творится с его собственным телом. Руки заняты: Лань Чжань не должен слышать чужие шаги, звон цепей, лязг замков и эти жуткие голоса. Когда дыхание Ванцзи становится совсем хриплым, Вэй Усянь усиливает поток духовной энергии. Это позволяет «закрепить» действие лекарств, но лишает сил на самообладание, и когда золотое ядро почти полностью истощается, Вэй Ин тихо плачет, кусая свою ладонь. Его жениху не становится лучше.***
Лань Сичэнь думал, что письма о болезни и наказании Ванцзи — худшее, что он видел, а последние почти что два года были наполнены худшими из возможных чувств. Он ошибался. — А-Чжань! — глава клана Лань не сдерживает вскрика. Кидается к темной расплывчатой фигуре, как птица-мать к птенцам. Ванцзи в руках Вэй Усяня такой маленький… Волна темной энергии отбрасывает заклинателя. Лань Сичэнь едва не падает на колени и спустя секунду сталкивается с глазами, горящими алым. Кровь леденеет от этого взгляда, будто волк, лишенный рассудка, готовится вцепиться тебе в горло. — Убирайтесь! Голос Вэй Усяня звучит как из самой Преисподней. Лань Сичэня придавливает к земле, руки сами тянутся к Шоюэ прежде, чем он что-либо понимает. Чудовище, не солнечный ученик Юнмэн Цзян, держит сейчас А-Чжаня, и демоническая сила коконом обволакивает обоих. Поверх сжавшихся на рукояти меча пальцев ложится маленькая ладонь. Одно прикосновение вырывает Лань Сичэня из кошмара, и в следующее мгновение в поле зрения оказываются знакомые глаза, полные мольбы и страха. — Не надо! — кричит Мэн Яо, вцепляясь в руку Лань Хуаня. Почти смешно: что может он сделать против первого заклинателя в списке молодых господ? Но именно этих рук достаточно, чтобы не дать Шоюэ обнажиться и на цунь, — Он боится… Он защищает вашего брата! Он уже никого не узнает… Но не хочет причинить вреда второму молодому господину Лань… Сичэнь смотрит на Мэн Яо, отчаянно сжимающего его руку. Затем на Вэй Усяня. И с глаз как пелена падает. Он видит, что Ванцзи закрыт руками Вэй Усяня нежно и осторожно. Кажется, ни одна крепость не защитила бы лучше, чем всего две руки и демоническая сила вокруг. — Вэй Усянь! — окликает еще один голос. Цзян Ваньинь тоже здесь и тоже не может подойти к своему брату. Это окончательно отрезвляет Лань Сичэня, помогая увидеть, наконец, что на самом деле здесь происходит. — Нам нужно что-то сделать, — произносит глава клана Лань, не отрывая глаз от двоих заключенных. Мэн Яо снова сжимает его руку: — Позвольте мне, — просит, переводя взгляд между двумя командирами альянса, — Он мне доверится, я знаю… Цзян Чэн порывается подойти, но глаза Вэй Усяня вспыхивают еще ярче. — Не надо! — одергивает Мэн Яо дрожащим голосом, — Я же говорю, он боится! Пожалуйста, подождите совсем немного, я смогу с ним справиться! Наследник Цзян сжимает кулаки и ничего не может сказать. Лань Сичэнь видит в нем каждую мысль: и недовольство тем, что к брату относятся как к животному, и нежелание уступать постороннему, и почти детское рвение просто забыть обо всем и забрать Вэй Ина домой… Еще один взгляд на сжавшуюся в углу фигуру, белеющие костяшки пальцев, поджатые губы, с которых может сорваться и ругань, и отказ — а затем Цзян Ваньинь вздыхает и отворачивается. Мэн Яо кивает, уже не глядя на Лань Сичэня, и, слегка заставив убрать руку с Шоюэ, делает медленные и очень маленькие шаги в сторону Вэй Усяня. — Пошел вон! — шипит заключенный, и то, как сильно он хочет закричать, заметно невооруженным глазом, — Я сказал, пошел вон! Не смей к нему прикасаться! Теперь Лань Сичэнь отчетливо видит: руки Вэй Усяня закрывают именно те области тела Ванцзи, которые сильнее всего подвержены атаке темной энергии. Кусочки головоломки складываются воедино, и глава клана Лань готов сейчас же упасть на колени и просить прощения за свои первые страхи. — Молодой господин Вэй принимает нас за неупокоенных духов, — объясняет первый нефрит наследнику Цзян и ученикам, — Он… Он привык видеть именно их, подземелья Цишаня полны темной энергии… Цзян Ваньинь судорожно вдыхает, осознавая, что его брат провел так три недели. Мэн Яо будто не слышит их. Продолжает двигаться в сторону Вэй Усяня и почему-то никак не задет демоническим коконом. На все приказы проваливать он только морщится и идет дальше с еще более решительным взглядом. Мальчик садится на колени перед Вэй Ином и протягивает руки ладонями вверх. Сперва отшатнувшись, заключенный замирает. — Уходи, — шепчет Вэй Усянь, не сдерживая слезы от бессилия, — Пожалуйста… Просто оставь его в покое… Мэн Яо медленно касается его лица, вытирая пот, слезы и грязь. — Старший брат, это я, — слышно, как он изо всех сил пытается сам не сорваться в рыдания, — Все хорошо… Все хорошо, верь мне. Лань Ванцзи не причинят вреда. Ваши братья пришли забрать вас домой. Что-то проясняется в глазах Вэй Ина. Кокон из темной энергии редеет. — А-Яо?.. — его голос совсем тихий и сиплый от шепота, но Мэн Яо улыбается и кивает, продолжая говорить что-то утешительное. Красные глаза цепляются за первого нефрита и задерживаются на одежде Гусу Лань. Сичэнь не дышит, следя за тем, как взгляд выдает чувства и мысли темного заклинателя. Время тянется. Узнавание или удивление — разобрать трудно. — Вы… Вы из клана Лань… — вытягивает из себя Вэй Усянь. Барьер падает. Глаза гаснут, становясь человеческими, — Лань Сичэнь, верно… Несколько секунд — и заключенный вырывается из рук Мэн Яо, повернувшись к адептам. Сердце Лань Сичэня останавливается, когда он видит, как юноша сгибается в поклоне, продолжая прижимать к себе Ванцзи и открыв глазам других окровавленную спину. — Прошу вас, пожалуйста, ради всего святого, спасите его… — лепечет Вэй Ин, касаясь лбом пола и дрожа, — Я… Я помню, что он больше не член вашего клана, но… Пожалуйста, спасите его! Он же ваш брат… Глава клана Лань, он так любит вас… Он так по вам скучал, умоляю… Лань Сичэнь и Цзян Ваньинь срываются с мест одновременно. Один хватает Вэй Усяня за плечи, заставляя выпрямиться и не растягивать так и не зажившие раны, а другой пытается взять из его рук бессознательное тело. Глава клана Лань не знает, плачет или нет. Вэй Усянь так осторожно кладет ему в руки Ванцзи, с таким трепетом пытается задержать пальцы в касании к его волосам, одежде, рукам… — Вэй Ин! — окликает в ужасе Цзян Ваньинь, не зная, к чему руку приложить — от спины его брата осталось одно месиво, — Вэй Ин, пойдем домой… Нас сестра ждет… Темный заклинатель смотрит ему в глаза. Беспомощность Цзян Ваньиня ошарашивает после того, как меньше часа назад он был Саньду Шэншоу и сделал предложение Вэнь Цин посреди битвы. Сейчас это не солдат и даже не наследник Цзян, а младший брат, боящийся навредить своему старшему и не знающий, как этого не сделать. Ванцзи уже на руках Лань Сичэня, передающего ему духовные силы. Но никто не спешит покидать камеру. Ученики Цзян бросаются к Вэй Усяню, птенцами щебеча: «Шисюн!», «Шисюн, мы все так волновались!». Заключенный оглядывает их всех, но снова останавливается на Цзян Чэне. Этот взгляд очень трудно понять, так смотрят на то, что долгое время считали галлюцинацией. Ваньинь сжимает руку брата и продолжает что-то говорить. Не помогает: сознание Вэй Ина все еще слишком далеко от ясности. Когда Лань Сичэнь уже готов собственного брата отдать другим ученикам и сыграть на Лебин «Очищение», губы Вэй Усяня вдруг шевелятся, как если бы он хотел что-то сказать. Шум вокруг мигом затихает. — Где… — у молодого господина Вэя выходит только полушепот, и все же заклинатели слышат каждое слово, — Где… Вэнь Жохань?.. Мэн Яо, поддерживавший его с другой стороны, негромко отвечает первым: — В тронном зале. Четыре великих клана и множество небольших объединились и скоро нанесут решающий удар. Вэй Усянь хмурится. Мэн Яо прикусывает губу: он ведь ни словом не обмолвился до сих пор о революции, неудивительно, что для Вэй Ина, и без того шокированного, уже слишком много нового. Однако, не успев получить объяснений, первый ученик Юнмэн Цзян вдруг снова смотрит на Цзян Ваньиня, да так пристально и решительно, что тот дара речи лишается: — Отведите меня туда… Там я принял наказание, я хочу… Я хочу его видеть…***
Вэнь Цин сразу понимает, что что-то идет не так. Что-то шло не так с самого начала, когда Вэнь Жохань оказался гораздо слабее, чем должен был быть по ее прогнозам. Более того, он явно не в своем уме. Целительница уже знает от корки до корки аспект влияния темной энергии на тело человека. Вэнь Жохань сейчас должен быть хоть немного в здравом уме… Так почему же он так загнанно смотрит именно на нее? Зал темнеет. Факелы не спасают. Демоническая атмосфера густеет, и там, где главу клана Вэнь и предводителя мятежников разделяет всего несколько десятков ступеней, особенно тяжело дышать. Вэнь Жохань не двигается. Широкоплечий, что еще больше заметно из-за наплечников, но чуть сутулый, он похож на старого волка. И все же именно он на вершине, неправым путем достигнутой. Вэнь Цин прищуривается; рядом с троном есть место для главного советника, почему-то много лет пустующее. Так в клане Вэнь проектируют залы, если рождается два наследника. Младший обычно занимает место помощника. Ее отец мог быть здесь, а она сама могла не вести эту проклятую войну против своего же клана. Терпение Вэнь Цин лопается. Из-за темной ци энергии или из-за воспоминаний об отце, но глаза щиплет и руки, сжимавшие два клинка, двигаются будто сами собой. Красной вспышкой главнокомандующая достигает вершины лестницы. Один взмах руки главы клана — и она отлетает обратно, будто и вовсе не проходила ни ступени. Рядом тут же становятся госпожа Юй, Не Минцзюэ и Цзинь Цзысюань. — Отдай кому-нибудь саблю, — протянув оружие главе клана Не, произносит Вэнь Цин, не отрывая глаз от дяди и трясясь от гнева. Мужчина без лишних слов выполняет просьбу. Сейчас, в эпицентре темной энергии, в гуще воспоминаний и во главе армии, дева Вэнь слишком рискует дойти до Искажения Ци, — Будьте осторожны. Наши экспедиции в Илин еще не означают, что вы привыкли к темной энергии. Юй Цзыюань усмехается и молчит. Цзыдянь разрывает багрово-черную муть, не позволяя духам, что копятся вокруг Вэнь Жоханя, навредить солдатам. Вэнь Цин выставляет вперед меч, и лезвие отражает свет молний, становясь в тон рукояти пурпурным… …Вэнь Жохань улыбается. Наклоняет голову вбок. Скалит зубы. А затем жутко хохочет. — Надо же, — едва удается выдавить ему сквозь смех, и эхо превращает один голос в хор, так схожий с призрачным, — Клан Юнмэн Цзян… Именно тот, который унижался ради спасения своего дорогого старшего ученика… Не Минцзюэ сжимает саблю так, что резьба на ладони отпечатывается. — Госпожа Юй, а Вы хороши с мужем… — Вэнь Жохань картинно утирает слезы, якобы от слишком сильного смеха. Пурпурная Паучиха за шиворот оттаскивает какого-то ученика Цзян, решившего нарушить строй и кинуться в защиту чести правящей семьи. Остальным хватает увидеть это, чтобы остаться на месте, — Какое красивое представление: договор, бумаги, слежка… А что в итоге? Одна присоединилась к преступникам, другой струсил и даже из дома не выехал! Это блеф. Провокация. Юй Цзыюань только приподнимает бровь, даже не раскошеливаясь на слова. Не Минцзюэ и Бася чуть ли не светятся от ярости. Вэнь Цин четко объяснила, почему адептам Цинхэ Не особенно опасно вступать в схватку с Вэнь Жоханем, и все же так хочется разбить ему лицо и вырвать язык, даже когда отвратительный хохот стихает. — Как будто ты не поставил их в это положение! — кричит глава клана Не, как выплевывает, — Если бы не ты и не твои выродки… Верховный Заклинатель не уделяет ему больше внимания, чем мухе. По-прежнему смотрит только на одного человека, и постепенно возгласы прекращаются под гнетом их противостояния. Вэнь Цин снова поднимается по лестнице. На этот раз она держит меч чуть позади себя. Так делают заклинатели на ночной охоте, когда блеск металла может раздразнить особенно опасную тварь. Вэнь Жохань снова пошатывается. Сильнее, так что уже видно, что без опоры он не выстоит. Но даже когда он опускает голову под ее собственной тяжестью, переводя дыхание, Вэнь Цин не делает резких движений. Глава клана Вэнь резко сгибается и хватается рукой за висок. Падает на колени с шипением, цепляясь за подлокотник, будто это еще может помочь ему встать. Эхо разносит каждый его вдох и кажется, будто не человек дышит, а сам зал. Вэнь Цин поднимается все увереннее, но по-прежнему спокойно. Когда она оказывается всего в нескольких ступенях от дяди, тот вскидывает голову и смотрит загнанным в угол зверем. — Ты… Ты пришел мне мстить?.. — хрипит Вэнь Жохань, и это явно не от долгого смеха. Вэнь Цин уверена, что ее невозможно узнать, но в глазах дяди что-то мелькает, и она не может понять, что именно. — Верно, — глава клана Вэнь смотрит перед собой и как-то дрожаще кивает своим мыслям, — Верно, ты должен хотеть мне отомстить. Я ведь убил тебя… Искра узнавания гаснет, и Вэнь Жохань, растрепанный, с покосившимся гуанем, сутулый и до выпирающих суставов сжимающий рукой подлокотник, сгибается в приступе тихого смеха. С каждой секундой это превращается во все более громкий хохот, как минуту назад, но теперь он надрывный, переходящий то в крики, то в рыдание. Так смеется раненое животное в шаге от смерти. Темной энергии слишком много. Она — водоворот, гомон, визг и смех. Смех победителя. Вэнь Цин сжимает зубы. Пальцы ее левой руки привычно подгибаются, только чтобы выстрелить одним быстрым движением. Глава клана Вэнь падает, бросив на нее еще один взгляд — неожиданно почти ласковый. В центре его лба — безошибочно точно вонзенная игла. Зал затихает. Дева Вэнь не дышит, глядя сверху вниз на лежащего без чувств дядю. Ее клинок должен сейчас прервать его жизнь, око за око, месть за смерть отца. Армия молчит, всматриваясь в два очертания на вершине лестницы, окруженные демонической ци. А затем Вэнь Цин одним широким махом разгоняет духов и тьму к стенам, заставляя встрепенуться бордовые драпировки, и поворачивается лицом к заклинателям. У нее дрожат губы и глаза на мокром месте. Она хочет увидеть Вэнь Нина, вернуться в дом на горе Дафань и обнять отца. Домик так и не отремонтировали, а отца больше нет. — Да здравствует новый глава клана Вэнь! — кричит один ученик в толпе, и, как круги по воде, разбегается торжествующий гул. Солдаты скандируют, восхваляя победителя, кто-то радуется переменам и желает новому главе долгих лет справедливого правления, кто-то плачет, видя, как главный страх всего прошлого клана Вэнь лежит поверженный. Не Минцзюэ охотно присоединяется к хору заклинателей, Юй Цзыюань гордо улыбается. Вэнь Цин терпит это от силы пять минут. Она поднимает руку, бросившую иглу, и внезапно одновременно толпа затихает. Девушка смотрит на свою ладонь в недоумении, а затем опускает. — Свяжите его, — голос целительницы от усталости достаточно низкий, чтобы люди не заметили, как она перестала его искажать, — А потом сорвите все эти тряпки. Зал перепланируем немедленно. Не хочу больше видеть это. Если кто-то и выражает непонимание, ученики Вэнь затыкают любые шепотки. Они знают, что такое тронный зал для любого жителя Знойного Дворца. — Приказ главы будет выполнен, — с поклоном отвечает заместитель главнокомандующего в каком-то небольшом отряде. Вэнь Цин спускается с лестницы, даже не коснувшись трона и только вонзив в точки ци Вэнь Жоханя еще несколько игл. На всякий случай. Кто знает, сработают ли волшебные сети клана Цзинь и струны клана Лань. Она не успевает подойти к Не Минцзюэ и получить одобрение, похвалу или что-то, что тот хотел сказать. Зал оглашает полный паники крик трех человек: — Вэй Ин! — Старший брат Вэй! — Молодой господин Вэй! На глазах всей армии, развернувшейся к главному входу, смертельно бледный Вэй Усянь падает на руки Цзян Ваньиня и Мэн Яо.***