***
Ava Max - "Kings&Queens". Fall out boy - "Immortalls".
***
Вэнь Цин первая пересекает зал. Юй Цзыюань и ученики Цзян следуют за ней, пока остальные заняты Вэнь Жоханем. Солдаты расступаются, не смея снова начать славить нового главу клана Вэнь, когда тот, буквально прицепившись глазами к людям в дверях, идет сквозь толпу. — Что произошло? — привычным рабочим тоном спрашивает целительница, хватая висящую руку Вэй Усяня и прижав пальцы к точке ци у его сердца. Мальчишка белый, почти серый, с потрескавшихся губ и из носа течет кровь. Прежде, чем кто-то успевает ответить, Вэнь Цин очень сердито вздыхает, — Этот идиот… Вэнь Жохань и так был нестабилен, ну зачем?! Мэн Яо отражает ее взгляд, направленный на Вэй Ина, и крепче перехватывает его за плечи. — Цин-цзэ, его раны… — начинает шпион, и дева Вэнь цокает языком, проверяя ток ци пациента в области золотого ядра. Спустя долгую минуту она не сдерживает ругательство, причем, не самое легкое из тех, что ходят среди новобранцев. — Прекрасно, просто идеально! — саркастично заключает Вэнь Цин, — Цзян Чэн, поздравляю, твой брат еще тупее, чем я думала! Несмотря на предельный страх, Ваньинь находит силы переспросить. И тогда целительница оглушает и его, и Лань Сичэня, и всех находящихся поблизости: — Он использовал для собственного исцеления темную энергию! А потом натравил призраков на Вэнь Жоханя, собственно, почему их тела и не выдержали. Дальше начинается водоворот. Цзян Чэн мало что видит и слышит ясно. Вэнь Цин кричит, чтобы солдаты не стояли столбами, а организовали переноску освобожденных в лазарет, ругается на Лань Сичэня, который почему-то встал посреди коридора вместо того, чтобы нести Лань Ванцзи куда следует, посылает куда-то адепта, который подошел с вопросом, куда, собственно, увести Вэнь Жоханя… Ученики Цзян и Мэн Яо сами разбираются с Вэй Усянем под ее руководством. Цзян Чэн сталкивается глазами с матерью, а затем оба бросаются следом за наспех сколоченными носилками. Такого ощущения внутри у него не было уже больше года.***
Двое заключенных лежат на койках в лазарете, построенном за пределами дворца по примеру павильона целителей. Стеной вокруг них собраны целители в соответствующих одеждах кланов Вэнь, Цзян и Лань. Главнокомандующий армией снимает бинты, временами ругаясь под нос из-за качества перевязки одного больного. Когда открываются израненные спины, многие довольно шумно вдыхают. Раны от дисциплинарного кнута, подпитанные духовной энергией, не заживают, и за три недели успела разве что образоваться темная корка. Только на ранах второго нефрита Гусу Лань. Спина Вэй Усяня — почти что кусок мяса, временами прикрытый кожей, кровоточащий и горячий. Если после него смотреть на спину Лань Ванцзи, можно решить, что были применены два разных кнута или человека. Причем, во втором случае Ванцзи наказывал подросток. — Разве раны не были нанесены в один день? — спрашивает Цзян Ваньинь, стоящий здесь же вместе с Лань Сичэнем. Тот, хоть и шокирован ранами младшего брата, не может не взглянуть на Вэнь Цин с тем же вопросом в глазах. Девушка заносит одну руку над золотым ядром Вэй Усяня, а другую — так же над Лань Ванцзи. И с каждой секундой становится мрачнее. — Были, — сквозь зубы отвечает Вэнь Цин, когда считывания духовной энергии становится достаточно для каких-то выводов. Потирает лоб и смотрит на обоих раненых так, будто глазами повторяет все недавние слова об их благоразумии. Лань Сичэнь подходит ближе, становясь у постели младшего брата. Вид глубоких следов от кнута вызывает у него тошноту. — Раны А-Чжаня выглядят заметно лучше, — произносит первый нефрит тихо, проводя кончиками пальцев по целому плечу, — Вряд ли молодой господин Вэнь Нин лечил их по-разному. Вэнь Цин качает головой. От ее взгляда у Цзян Чэна скручивается живот. — Их ранили и лечили почти одинаково, — поясняет целительница чуть менее раздраженно или же более устало, — Суть не в этом. Во-первых, Вэй Ин загородил собой Лань Ванцзи и принял больше ударов. Цзян Ваньинь со стоном закрывает лицо рукой. Хотя, стоит признать, примерно этого он и ждал. — А во-вторых, — продолжает дева Вэнь, и ей требуется небольшая пауза, чтобы справиться со словами, — Вэй Ин все это время передавал духовную энергию Лань Ванцзи. А поскольку его собственное ядро было запечатано, в ход шла та энергия, которую ему самому передавали во время перевязок. Цзян Чэн тяжело дышит. Ему, как солдату, брань простительна, но сейчас даже ее не хватает на… Все это. Вэнь Цин смотрит на него почти сочувственно, хотя по ней видно — в полной мере разделяет каждую мысль и впечатление от того, что узнала. — То есть, — сглатывает Лань Сичэнь, переводя взгляд от одного заложника к другому, — Молодой господин Вэй был лишен духовной энергии и не дал своим ранам зажить должным образом… Ради А-Чжаня… Что-то в его голосе пугает Вэнь Цин и Цзян Ваньиня. Глава клана Лань похож на соломинку, которая вот-вот треснет пополам под сильным ветром. — Сичэнь, — целительница кладет руку на плечо товарища и старается придать своим словам больше уверенности, чем есть, — Я оставлю тебя с ними наедине. Подумать, пережить, принять — делай что хочешь. Дай мне только перевязку закончить. Лань Хуань поджимает губы, закрыв глаза, и быстро кивает. — Мне понадобится много дополнительных источников духовной энергии, — еще до того, как Вэнь Цин договаривает, все лекари, Цзян Ваньинь и глава клана Лань кучкуются, чтобы у каждого была возможность вложить силы в то, что нужно сделать. Дева Вэнь щурится на лекарей и едко добавляет, — Я имела в виду, что нужно позвать военных заклинателей. Вы целители, каким образом вы собираетесь потом делать свою работу? Или, по-вашему, у нас только два человека в этом нуждаются? Она разводит руками, демонстрируя ряды коек, каждый из которых предназначен либо для истекающих кровью военнопленных, либо для «своих». Пристыженные (и наконец вспомнившие, с кем разговаривают) целители рассредотачиваются по своим местам. Подкрепление не заставляет себя долго ждать: будто заранее подготовившись, ученики Цзян и Лань заменяют целителей, появившись в лазарете почти сразу после замечаний Вэнь Цин. Скорее всего, стояли под дверью и подслушивали. Хотя какой в этом смысл, если девушка, когда злится, кричит так, что слышно на другом конце поля?.. — Не передавайте энергию вперемешку! — командует дева Вэнь, доставая иглы, нити и обезболивающее в очень большом количестве, — То, чем они на перевале занимались, не значит, что абы какая энергия им не навредит! Цзян Ваньинь на секунду задыхается. По письмам Мэн Яо он как-то догадывался о характере отношений своего брата и второго нефрита, но слышать прямое подтверждение от свидетеля… В свою очередь, Лань Сичэнь не выглядит очень впечатленным. Хотя его состояние и так не меняется после самых ошеломительных новостей. Умелые руки Вэнь Цин зашивают и обрабатывают раны в несколько раз быстрее, чем любой другой заклинатель. И все же даже видя, что после промывания спины Лань Ванцзи чистая вода в бадье лишь немного окрасилась в розовый, первый нефрит клана Лань не чувствует никакого облегчения. И не может перестать смотреть на вторую бадью, полную до краев темно-красной жидкости. Цзян Ваньинь старается отключить все мысли. Ничего хорошего от затуманенного злостью мозга ни ему, ни Вэй Усяню не будет. Хотя руки дрожат, и поток духовной энергии неровно мерцает каждый раз, когда один из восемнадцати порезов предстает красной полосой. Перевязка очень долгая. Даже при впечатляющей скорости девы Вэнь. Швы ложатся ровно, но смотреть на стянутую кожу, которая должна быть целой и невредимой, тяжело всем. На воодушевленных лицах учеников проглядывает все больше неуверенности, чаще они переглядываются и, только видя решительные действия главнокомандующего, не осмеливаются что-то спрашивать. Вэнь Цин обрезает шелковые нити. Опустошенные сосуды из-под мазей она выбрасывает не глядя. Отряхивает руки — под слоем травяных пахучих настоев кожа особенно чувствительна к любому сквозняку, и это ощущение вкупе с общей усталостью не дает ровно шить. Только через час дева Вэнь вытирает лоб и может уже не стоять, согнувшись в три погибели. — Вот, — она протягивает Лань Сичэню четыре склянки, полные до самых затычек, — От лихорадки. Глава клана Лань не прерывает передачу духовной энергии брату, беря одной рукой сразу все лекарства и тут же поставив их на небольшой столик у койки. Вэнь Цин не комментирует ни его непослушные руки, ни бледность и потерянный взгляд. — Цзян Чэн, — юноша, до сих пор буравивший глазами спину своего брата, чуть ли не просыпается, слыша свое имя, — Я понимаю, что Вэй Усянь всю жизнь провел в передрягах и на нем даже сквозные раны заживут, но… — дева Вэнь нервно прикладывает несколько широких полос ткани, позеленевших после пропитки обеззараживающим средством, и вздыхает, — В любом случае, он просто человек. И после всего, что он пережил, я бы не советовала тебе относиться к этому пренебрежительно. Ваньинь глотает возражения. Ему нетрудно вспомнить, что с самого начала Вэй Усянь казался непобедимым во всем, что не касалось собак, и даже очевидно непосильные ему вещи ухитрялся переживать. И что из-за этого и после ночи в темницах лагеря, и после Черепахи-Губительницы сам наследник Цзян предпочел вернуться к прежнему общению. Даже позволил семейным дрязгам повлиять на себя. Ведь это была самая нормальная картина мира, как будто Вэнь Жохань с сыновьями и не появлялся… — Ты больше не ребенок, — сказала Вэнь Цин еще при захвате надзирательных постов, в момент очередного откровения наедине в лазарете, — Если ты думаешь, что Вэй Усяню нет дела до ваших отношений, то… Скорее всего, ты не понимаешь ровным счетом ни капли его души. Цзян Ваньинь кивает, не вылезая из своих мыслей. Смотрит то на раненого брата, то на вполне узнаваемую, но жутко уставшую невесту и в конце концов ни слова не говорит. Ученики Цзян вылетают из лазарета неохотно. Противиться приказам главного целителя невозможно, когда тот в ярости, а в ярости он последние несколько дней. Совесть немного успокаивает то, что, по словам главнокомандующего, сейчас золотые ядра Вэй Усяня и Лань Ванцзи должны прийти в норму, и раз уж опасность от самих ран миновала, то посторонняя энергия может только навредить. — Я бы их вообще перенесла в самые уединенные комнаты, — добавляет дева Вэнь, когда возле двоих освобожденных остается только она сама, Цзян Чэн и Лань Сичэнь, — И желательно — подальше от Цишаня. В идеале, конечно, в Гусу, чтобы обоих очистить от местной заразы. Цзян Ваньинь вздрагивает всем телом, вспомнив, как на брате отразилась эта «зараза». Лань Хуань открывает было рот, видимо, собираясь поддержать столь соответствующий его желаниям совет, когда в лазарет снова врывается незнакомый человек и впопыхах кричит: — Главнокомандующий! Главнокомандующий, вы здесь?! Вэнь Цин закатывает глаза и поворачивается к солдату. Тот, не дав ей сделать замечание, прямо на бегу тормозит и кланяется: — Главнокомандующий, прибыл глава клана Цзинь! Он требует немедленного суда над преступниками правящей семьи Вэнь и решения о преемственности поста Верховного Заклинателя! Цзян Ваньинь в сердцах ругается хором с Вэнь Цин. Они неловко переглядываются — обоим до сих пор не очень нравится привычка, которую целительница выработала, чтобы быть больше похожей на солдата-мужчину. Долго раздумывать над этим времени нет — нужно либо лично отправляться в тронный зал, либо что-то передать через посланника. — Глава клана Цзинь отличается завидной своевременностью, — невесело усмехается дева Вэнь, оглядывая лазарет, — Вся его помощь в войне ограничилась тем, что он одобрил просьбу своего сына отправить хоть один отряд. А теперь, когда самые серьезные опасности устранены, явился сюда и требует себе наград и славы, соразмерной всей армии. Я ведь не ошиблась? Солдат краснеет и слегка сгибается, а поймав пристальный взгляд девы Вэнь, тут же опускает глаза. — Да не бойся ты, — отмахивается главнокомандующая, — Как будто никто из нас никогда не смягчал новости, чтобы не говорить гадостей о главах кланов. По лазарету пробегает шепоток, мол, Цзинь Гуаншань ведь и правда не по чести поступает, да и не раз заискивал перед прошлым главой клана Вэнь, такому уж точно нельзя доверить ни суд, ни пост. Вэнь Цин потирает пальцем подбородок (еще одна «мужская» привычка, смотрящаяся в ее исполнении временами очень смешно) и по-товарищески сжимает плечо Лань Сичэня. — Мне придется уйти буквально на час-на два, — успокаивает она достаточно громко, чтобы слышал весь павильон, — Даже полагаясь на Не Минцзюэ и госпожу Юй, я не могу гарантировать, что Цзинь Гуаншань их не заболтает. Глава клана Лань, не взглянув за все это время ни на что, кроме ран Ванцзи, невнятно соглашается. Когда Вэнь Цин покидает свое место у коек больных, Цзян Чэн, стиснув зубы, идет за ней. За этим не следует ни осуждения со стороны знакомых, ни в принципе какой-то реакции, будто он сейчас не брата оставляет, а просто ученика. — Думаешь, одна я не справлюсь? — тихо спрашивает дева Вэнь, не оборачиваясь, — На моей стороне, в конце концов, вся армия, Не Минцзюэ, твои мать и сестра и собственный сын Цзинь Гуаншаня. Цзян Ваньинь не отвечает. Он смотрит через плечо на Вэй Усяня и сжимает кулаки: возле Лань Ванцзи сидит родной старший брат, всю эту войну только о нем и думавший. А Вэй Ин просто лежит, и рядом с ним нет совершенно никого. — Думаешь, я просто так учеников отослала? — продолжает Вэнь Цин почти у самой двери, — Что, по-твоему, он будет чувствовать, когда очнется и не увидит никого из своей якобы семьи? Даже твоей сестре вряд ли успели сообщить, где он сейчас. Цзян Чэн качает головой и тихо стонет. Жмурится, потерев висок, и еле успевает на выходе принять более подобающий вид. А когда открывает глаза, разом забывает весь заготовленный ответ — дева Вэнь попросту прибивает к месту одними глазами, как клином, и более чем похожа то на Цзян Яньли, то на Юй Цзыюань. — Хватит уже бегать от ответственности, — непререкаемым голосом советует Вэнь Цин, — Даже если любой из нас охотнее убил бы в Вэй Усяне желание вернуться в Пристань Лотоса и сделать вид, что ничего не было, ты — его брат. И, кроме вас с сестрой, у него больше никого не осталось. Цзян Чэн так и остается стоять, глядя сначала в спину невесте, а затем на закрытую дверь.***
Едва выйдя из павильона, дева Вэнь застывает. Прямо за дверью все это время стояли два человека, так и не заходившие внутрь, и хотя с Мэн Яо целительница мельком пообщалась, в тот момент она ничего вокруг себя, кроме двоих пациентов на пороге смерти, не видела. Теперь же в полной мере сваливается понимание, что оба младших брата живы, здоровы и не пострадали в бою. Ни один, ни второй не успевают ничего сказать — девушка резким и сильным движением притягивает их в обьятие, прижимая к себе и подавляя всхлип. — Цин-цзэ, — у А-Яо голос дрожит и руки судорожно цепляются за ханьфу заклинательницы. А-Нин более сдержан или же спокоен, хотя обнимает неожиданно крепко, — Прости, я… Девушка отстраняется, мягко касаясь ладонями щек своих братьев, осматривая и широко улыбаясь, когда не обнаруживает ни единой раны. — Я тоже скучала, — выдыхает Вэнь Цин, снова обнимая мальчишек. Ей так сильно хочется плакать и не отпускать никого из них, — Очень скучала. Мэн Яо, прекратив попытки извиниться за что-то, прячет лицо у сестры на плече. Его так сильно трясет, он не может перестать плакать и цепляться за нее, и дева Вэнь позволяет это, как позволяет А-Нину расслабиться и, прочесывая рукой волосы обоих членов своей семьи, найти покой в их утешении. — Без тебя было очень страшно, — признается А-Яо, и Вэнь Цин верит ему, обнимая крепче. Ей не удается даже пожурить мальчишек за трусость, как раньше, а от чувства вины за то, что оставила их здесь одних, и вовсе слова с языка не сходят. Остается только как можно дольше стоять здесь, стараться не разрыдаться и незамысловатым образом защищать обоих. Однако время не собирается останавливаться. Когда Вэнь Цин, вдоволь насладившись иллюзией спокойствия и дома, смотрит куда-то помимо своих братьев, ее взгляд падает на солдата, несколько минут назад сообщившего о прибытии главы клана Цзинь. Еще раз оторвав от себя обоих юношей, дева Вэнь сжимает их руки и пытается выглядеть серьезной, а не разочарованной. — А-Яо, А-Нин, вы оба пойдете со мной в тронный зал, — заявляет целительница, задерживая взгляд на Мэн Яо и хмурясь еще сильнее. Он наверняка уже слышал о прибытии отца. Можно было бы оставить его здесь, в конце концов, опыт командования целым штатом прислуги у него есть. А-Яо уверенно кивает и смотрит только на Вэнь Цин. Какая-то неуловимая твердость в нем убеждает девушку: по крайней мере часть ее страхов пока можно поставить под вопрос. Главнокомандующая идет по коридорам широким шагом. Слуги, солдаты и пленные расступаются перед ней. За ее плечами — двое заклинателей, один — без меча, второй — с мечом, но значительно ниже ростом. И даже если бы они были больше похожи на идеал заклинателя-воина, горящий взгляд Вэнь Цин убедил бы любого: именно она в случае чего защитит своих младших братьев. Не Минцзюэ уже вернул ей саблю, и два клинка на поясе блестят в свете факелов. Караульные не успевают открыть перед ней тронный зал — пока они кланяются, Вэнь Цин сама толкает двери и входит красным ураганом, в прямом смысле принеся сильный ветер с улицы. С удовлетворением подмечает, что солдаты успели разобрать трон и лестницу, а для гостей поставили столы. Глаза не могут скрыть презрения к тому, как Цзинь Гуаншань стоит возле предложенного места и с явным недовольством смотрит туда, где только что был трон. — Прошу прощения у всех моих верных генералов за то, что пришлось устраивать столь важное совещание в подобной обстановке, — голос Вэнь Цин множится эхом. Из уважения к ней все галдящие заклинатели замолчали, а новоприбывшая свита клана Цзинь сжалась при виде многотысячной армии, подчиняющейся одному человеку. — Напротив, прощения должны просить мы, — подает голос Юй Цзыюань, не менее зло поглядывая на главу клана Цзинь. Многие в его окружении, не видевшие войны и помнящие Пурпурную Паучиху только по визитам в Башню Золотого Карпа, не скрывают удивления, — Желание главы клана Вэнь избавиться от наследия и предпочтений Вэнь Жоханя вполне понятно всем присутствующим, и в рядах альянса не раз звучали предложения остаться на ночь в освобожденном Цишане, тем более, что местные жители чуть ли не боготворят людей, способствовавших спасению или отомщению их близких. Вэнь Цин с одобрением и благодарностью кивает будущей свекрови. Очевидное издевательство так и пронизывает ее возвышенно-дипломатичную речь. А знание, что в случае необходимости в ход вполне может пойти Цзыдянь, только подкрепляет каждое ее слово. — Клан Не и вовсе планировал оставить Цишань на полноценную перестройку, — добавляет Не Минцзюэ, всласть подпитывая собственным раздражением, казалось бы, констатацию фактов, — Мой младший брат в одиночку управляется с Нечистой Юдолью, и то, что главе клана Вэнь понадобилось время реформировать свой клан, только дало бы моей армии возможность вернуться и отправиться на более серьезный Совет Кланов позже. К моменту, когда Вэнь Цин подходит к предоставленному лично ей столу на месте снесенной лестницы, кланы Цзян и Не в один голос поддерживают своих глав. Мэн Яо и Вэнь Нин также получают возможность сесть рядом с ней, хотя для этого приходится очень красноречиво зыркнуть на слуг. — Наш глава клана только сегодня смог добраться до своего брата! — слышатся выкрики из рядов Гусу Лань, место предводителя которых пустует, — Мы все эти месяцы доблестно сражались, а он всю свою душу посвятил спасению второго молодого господина! И теперь ему не хотят дать время даже дождаться выздоровления младшего брата! Будь здесь хотя бы Лань Цижэнь, они бы не посмели нарушить столько правил за полминуты. Ни Лань Цижэня, ни Лань Сичэня здесь нет, и это очень даже вовремя. Глава клана Цзинь раздраженно осматривает толпу заклинателей, ведущую себя совсем не так, как он ожидал. Вэнь Цин может сказать с уверенностью человека, дающего свою руку на отсечение, что знает, чего ожидал Цзинь Гуаншань: никому из обычных людей не захочется видеть на вершине мира заклинателей человека, даже не являющегося прямым наследником Вэнь Жоханя. Можно было бы сыграть на том, что еще живого Вэнь Чао тоже никто не захочет признать Верховным Заклинателем, и, соответственно, потихоньку «спихнуть» клан Вэнь с позиции великого и правящего. Вэнь Цин ловит взгляд Цзинь Гуаншаня и напускает на себя как можно больше внушительности. Совсем рядом сидит Мэн Яо. Эта змея не должна добраться до ребенка, которого сама же вышвырнула из дома. Дева Вэнь так же, как несколько часов назад, поднимает руку, призывая армию затихнуть. Теперь уже очередь новоприбывшего клана заклинателей удивиться эффекту, который оказывает на солдат всего одно движение на вид неопытного юноши. — Этот заклинатель выражает понимание и сочувствие каждому клану из присутствующих, — спокойный тон и упор на совершенно не высокомерную манеру речи делают свое дело: главы Оуян и Яо, очевидно, пытавшиеся встать на сторону Цзинь Гуаншаня, закрывают рты и вместо этого с явным уважением кивают главнокомандующему, — И все же глава клана Цзинь должен иметь существенную причину, чтобы всего за день преодолеть расстояние от Ланьлина до Цишаня и попросить организации Совета Кланов. Глава клана Цзинь, как и все его подчиненные, снова не может вернуть себе нейтральный вид. Но, приложив явные усилия, Цзинь Гуаншань все же решается выйти на середину зала и встать прямо напротив стола Вэнь Цин. Заклинатели тут же начинают переговариваться: человек, даже не участвовавший в войне, позволяет себе отказаться от гостеприимства героя и успешного военачальника! Подобной дерзости от трусливого и вечно ластящегося к клану Вэнь человека никто не ожидал, и почему-то гордости его поведение не вызывает. — Как верно подметил главнокомандующий Вэнь, — начинает Цзинь Гуаншань, и уже от звука его голоса Вэнь Цин подташнивает, — у меня есть достаточно веские причины явиться в Цишань лично и потребовать организовать Совет Кланов как можно скорее. В свою очередь, я готов простить недальновидность главнокомандующего Вэнь, ожидавшего, что никто из пострадавших от рук Вэнь Жоханя не потребует решения всех касающихся его вопросов. Толпа от гудения переходит на откровенные крики. Не Минцзюэ, плюнув и на статус, и на дипломатию, возмущается неуважением Цзинь Гуаншаня к его словам и в принципе вполне справедливым потребностям каждого присутствующего клана. Юй Цзыюань вертит кольцо, и уже далеко не незаметные искры заменяют ей резкие замечания. Вэнь Цин практически против воли успокаивает всех уже не одним жестом. Армия, достаточно впечатленная ее боевыми навыками, находит силы на время замолчать. — Несмотря на то, что я не видел главу клана Цзинь в бою, я приму во внимание его почтенный возраст и тот факт, что близкие отношения с моим предшественником побуждают его принимать срочные решения. Все присутствующие лишаются дара речи. Не Минцзюэ еле сдерживает смех: три завуалированных оскорбления в одной фразе — прием, обычно используемый людьми из кланов Цзян и Цзинь. Вэни предпочитают пенять на свое положение и либо говорить в лоб, либо применять силу. Теперь же, столкнувшись со своим же оружием, Цзинь Гуаншань будет вынужден приложить немалые старания, чтобы заново завоевать расположение людей. — Очень тонко подмечено, — раздается голос главы клана Яо, и Юй Цзыюань, сперва еще больше разозлившаяся от самого его присутствия, не может не признать: во-первых, его поддержка, как главного светского сплетника, очень кстати, а во-вторых, он выглядит гораздо более искренним, чем когда льстит. — Верно, — заявляет кто-то из мелких кланов, — Я и мои люди доблестно сражались и остались почти невредимы благодаря стратегии главнокомандующего Вэнь, и мы все видели, как много сил он приложил в бою, в первых рядах армии! Тогда как глава клана Цзинь даже не покидал Ланьлин и отправил на смерть своего родного сына! В любых других обстоятельствах кланы, обладающие небольшим влиянием в мире, не посмели бы выступить против одного из пяти великих. Даже с таким очевидным заявлением. Однако сейчас они, фактически, просто выбрали по справедливости другой не менее великий клан и встали на его сторону. Вэнь Цин еле удерживается от того, чтобы потереть лоб. Перекидывается парой взглядов с Мэн Яо и через весь зал — с Юй Цзыюань. И находит поддержку в том, что они понимают, насколько примитивно складываются события. Цзинь Гуаншань же не обнаруживает союзника и в лице собственного сына. Которого здесь нет. — Если глава клана Цзинь ищет наследника Цзинь, — поясняет Юй Цзыюань, и люди опять немного притихают, — То ему следует пройти в полевой лазарет за пределами дворцовой стены. Предвещая возможные отцовские волнения, скажу, что наследник клана Цзинь жив и здоров, он лишь пытается исправить ошибки своей юности. Толпа снова взрывается — Верно, я видел, как сразу после боя молодой господин Цзинь Цзысюань отправился в полевой лазарет, хотя он ужасно вымотался и сражался наравне с остальными генералами альянса! — Полевым лазаретом за стеной заведует молодая госпожа Цзян, неудивительно, что он так торопился! — Какой верный жених, воистину, их помолвка была предрешена Небесами! — Удивительно, как молодой господин Цзинь смог унаследовать верность, упорство и добродетель своей матери, а молодая госпожа Цзян — твердость духа и доброту обоих своих родителей! Такой союз непременно принесет процветание их кланам! Безмолвное согласие теперь уже между Вэнь Цин и Не Минцзюэ помогло им обоим не рассмеяться. В самом деле, дай людям посплетничать о чужих отношениях, и все напрочь забудут о чем-либо еще. Однако Цзинь Гуаншань замечает то же самое и теперь уже бестактно перекрикивает людей, вскидывая руку так же, как Вэнь Цин. Люди замолкают, скорее, от его наглости, чем от уважения. Главное — замолкают. — И все же вряд ли присутствующие почтенные заклинатели не заметили несколько очень важных деталей, — продолжает гнуть свою линию глава клана Цзинь, и пауза после этих слов хоть немного, но заставляет людей дать ему договорить, — В первую очередь, неприятные совпадения, которые в моих глазах ставят под сомнение возможность главнокомандующего Вэнь занять пост главы клана и Верховного Заклинателя. Толпа возмущенно гудит. Но стоит признать, говорить Цзинь Гуаншань умеет: не называя ничего конкретного, он подогревает интерес именно к себе, а это уже подрывает доверие к деве Вэнь. — В первую очередь, — глава Цзинь говорит медленно, растягивая слова, и Вэнь Цин может увидеть, как три сидящие здесь генерала хотят зарезать его еще до конца каждой фразы, — Стоит отметить, что у прошлого главы клана Вэнь всего два законных наследника. Главнокомандующий Вэнь уверяет, что является членом правящей ветви и близким родственником Вэнь Жоханя, чему я могу поверить, учитывая многие механизмы, без которых главнокомандующий не открыл бы армии главные ворота. — Пусть только намекнет, что лучше посадить на это место Вэнь Чао только потому, что он — прямой наследник, — бурчит кто-то в толпе. Цзинь Гуаншань игнорирует сплетни, которые из-за акустики пустить тихо не получается. — Более того, события сегодняшней битвы наводят меня на очень неприятные воспоминания, — продолжает он, указывая веером на главнокомандующего Вэнь, — Ведь Вэнь Жохань еще мальчиком получил место своего отца посредством государственного переворота. И после этого, хотя все надеялись, что он не повторит путь своего отца-тирана, стал тем, кого сейчас пришлось свергнуть альянсу кланов заклинателей. — Переворот Вэнь Жоханя был гнусным предательством! — снова кричат из рядов клана Не, — Предыдущего главу втихаря отравили, а весь переворот организовали внутри дворца! Как вы можете сравнивать… Цзинь Гуаншань вскидывает руку, обернувшись к Не Минцзюэ. Вэнь Цин, пока оппонент смотрит не на нее, делает знак дать ей решить этот вопрос, и чуть не взорвавшийся от гнева генерал вынужден подавить свой нрав, свою саблю и своих людей, к счастью, достаточно доверяющих главнокомандующему. — Но ведь и господин Вэнь не объявлял прямого вызова Вэнь Жоханю, — возражает глава клана Цзинь, мерзко улыбаясь, — насколько мне известно, суть начала войны состояла в том, чтобы Вэнь Жохань не знал о ней. Собственно, именно эта скрытность и помешала мне лично успеть пополнить ряды армии. Вэнь Цин остается только надеяться, что люди поймут, насколько хотя бы последнее заявление притянуто за уши. — Если подумать, — вдруг снова подает голос глава клана Яо, — ведь в годы воцарения Вэнь Жоханя были использованы яды из павильона целителей. И даже если сейчас они пошли на то, чтобы лишить превосходства армию Вэнь Жоханя, главнокомандующий Вэнь не побрезговал этим методом. Вэнь Цин очень пытается не биться лбом об стол. Рука А-Нина касается ее плеча, и девушка глубоко дышит. Меньше всего в жизни ей нравится иметь дело с идиотами, но, увы, сейчас, когда она влезла в политику мира заклинателей, такие, как глава клана Яо, будут иметь свое особое влияние, и его нельзя не учитывать. — Глава клана Не, — громко обращается она через весь зал, и солдаты, мелкие взбунтовавшиеся кланы и сам Цзинь Гуаншань затихают от того, насколько властным становится ее голос, — всем в мире заклинателей известно, за что лично вы ненавидели Вэнь Жоханя. Однако, хотя его вина в смерти вашего отца очевидна, есть определенные вещи, которые также этому способствовали. Она смотрит прямо в глаза Не Минцзюэ и очень надеется, что тот поймет. Он ведь знает, что просто так девушка, которая сама потеряла отца из-за Вэнь Жоханя, никогда бы об этом не заговорила. — Приношу свои извинения за затрагивание столь тяжелой для вас темы, — продолжает целительница, — но прошу проявить великодушие и ответить на один вопрос. Кто именно в правящей ветви клана Не подвержен наследственному проклятию? Не Минцзюэ, на которого теперь смотрит вся толпа и его клан в том числе, вздыхает. Но, как ни странно, его гнев становится немного слабее после слов Вэнь Цин. — Все наследники мужского пола правящей ветви клана Цинхэ Не, — громко отвечает он, и Вэнь Цин с торжествующей улыбкой встает со своего стула, так что повернувшийся обратно Цзинь Гуаншань оказывается с ней лицом к лицу. — Верно, — кивает дева Вэнь, кладя руку на пояс прямо над ножнами своих мечей, — Все наследники мужского пола. Мой отец был родным братом Вэнь Жоханя, отосланным в место жительства побочной ветви по приказу моего дедушки с сохранением статуса младшего наследника, соответственно, я являюсь кровным и документально подтвержденным претендентом на пост главы клана Вэнь сразу после Вэнь Чао, который признан преступником и после суда и наказания перестанет быть наследником. Толпа тиха, как гладь озера в весенний полдень. Хотя большинству на ум приходят нехорошие мысли, главнокомандующий явно уверен в самом себе, и пока эта уверенность сохраняется, никто не смеет выступить против. — В клане Вэнь стараниями моего дедушки и дяди в последние поколения также появилось своеобразное проклятие, — продолжает Вэнь Цин, — поскольку мужчины клана Вэнь преисполнены энергии Ян, им сложно восполнить ее теми потоками энергии Инь, что способна дать женщина. Поэтому гаремы моего дедушки и дяди были столь многочисленны, а девушки нередко умирали. Адепты клана Лань багровеют и опускают головы. Одно дело — слышать смутные сплетни, другое — бесстыдный рассказ того, кто к этим сплетням имеет прямое отношение. — Как нетрудно догадаться, — голос Вэнь Цин становится увереннее и выше, — Для того, чтобы добиться баланса и не сойти с ума, главам клана Вэнь приходится искать альтернативные источники энергии Инь. Мой дядя пришел таким образом к демоническому совершенствованию, которое из-за нечеловеческой природы источника Инь в итоге погубило его, и мои действия только не позволили армии альянса попасть под убийственный выброс темной энергии. — Вот именно! — не менее громко прерывает ее Цзинь Гуаншань, — Вы только что сами признались, что, получив место своего дяди, станете следующим Вэнь Жоханем! Армия делится пополам. Кто-то поддерживает сторону главы клана Цзинь, испугавшись слишком очевидной опасности, кто-то все еще верен человеку, как-никак победившему тирана. Когда шум становится оглушительным, Вэнь Цин вдруг расстегивает верхний боевой пояс и снимает наплечники. Из-за особенностей сегодняшнего числа она не стала перетягивать верхнюю половину торса и ограничилась объемным боевым одеянием. Когда она останавливается на чаошэне из совершенно не жесткой ткани, люди хором ахают, а Цзинь Гуаншань белеет. Когда мягкая тряпка стирает уже привычный макияж и заколка в алой ленте на голове меняется, толпа ахает второй раз, а Цзинь Гуаншань приобретает зеленоватый цвет. Тишина длится достаточно долго, чтобы Не Минцзюэ все-таки рассмеялся. Первым подает голос глава клана Оуян: — Я… Я знаю ее! Это Вэнь Цин, она не так давно путешествовала и исцеляла заклинателей на территории нашего клана! Его слова подхватывает один, второй, третий мелкий клан. — Ай да дева Вэнь! — отойдя от шока, восклицает глава клана Яо, — И целительница, и воительница, и что только не умеет! А ведь мои солдаты тоже выжили, в большинстве своем, благодаря тому, что она вовремя их нашла и дала лекарства после нападения Вэнь Жоханя на нас*! Вэнь Цин переглядывается с Юй Цзыюань. Даже если похвала главы клана Яо превратилась в приевшееся восхваление, с ним надо будет по-хорошему рассчитаться после окончательных итогов войны. Цзинь Гуаншань громко смеется. Громче, чем Не Минцзюэ. Почти так же громко, как Вэнь Жохань: — И вы, прославленные заклинатели, позволите женщине встать над всеми вами? Тишина, воцарившаяся после его слов, не менее громкая. Вэнь Цин смотрит в глаза этого человека. Она понимает, что многие, особенно клан Лань, даже не попытаются рассмотреть такую возможность. Понимала с самого начала. Было бы проще посадить на это место А-Нина и стать при нем кем-то вроде регентши. Но тогда у кланов будет еще больше рычагов давления, тогда как безопаснее стать правительницей, чей мудрый советник — это спокойный и безумно любимый младший брат, чувства к которому станут достаточной причиной для уничтожения родового проклятия. — Главе клана Цзинь должно быть известно, что за человек сидит по левую руку от меня, — Вэнь Цин кладет ладонь на плечо Мэн Яо, не давая ему встать и поклониться отцу, — Родной сын, плод неверности собственного отца, непризнанный и изгнанный из дома, на жизнь в котором имел полное право. Всю жизнь его называли сыном гулящей женщины, однако разве то, что он родился именно от этой женщины, не было результатом выбора его отца? Толпа, до сих пор никогда не пенявшая главе клана Цзинь его неверностью, молчит. Все прекрасно знали, что он способен взять силой даже служанку в своем дворце и что внебрачных детей у него больше, чем у какого-нибудь плодовитого кролика. — Этот мальчик стал моей опорой и самой главной помощью наравне с наследником клана Не, — еще одна ступенька на пути к той позиции, до которой Цзинь Гуаншань уже не доберется. То, во что вложены военно-стратегические способности Не Хуайсана, его брат будет беречь пуще глаза своего, — А ведь, если бы вы его признали, он бы принес славу именно клану Цзинь. Так кто же из нас упустил выгоду по собственной прихоти? Образование и характер, сформированные в нем женщиной, дали ему больше, чем собственный отец! Цзинь Гуаншань усмехается, раскрывая богато изукрашенный веер, и прикрывает лицо. Не Минцзюэ паром исходит при виде такой пародии на его младшего брата. — Так получается, для молодой госпожи Вэнь мой сын — всего лишь выгода? — елейным голосом уточняет глава клана Цзинь, — И как же после этого следует доверить вам управление всем миром заклинателей? Не станет ли один из нас однажды точно такой же выгодой или, да уберегут Небеса, не-выгодой? Щелчок закрытого веера. Удар ладонью по столу. Весь зал вздрагивает от того, как пламя факелов взмывает на высоту человеческого роста, а стол исходит трещинами от удара девы Вэнь. — Глава клана Цзинь, — ее голос тихий, но в нем слышен треск лесного пожара, и глаза светятся от ярости. Слепой и глухой человек и то понял бы, что самому главе клана Цзинь осталось жить столько, сколько хватит Вэнь Цин, чтобы выйти из-за стола. И видя, что она защищает честь близкого человека, ее вряд ли кто-то остановит. Поверх руки девы Вэнь ложится другая. Маленькая, дрожащая, почти детская, но этого достаточно, чтобы убийственная аура осела. Целительница ловит на себе взгляд Мэн Яо и внезапно не может ничего сказать и сделать против него. — Отец, — юноша не выглядит сильным или влиятельным, в отличие от своей покровительницы. И при этом говорит твердо, как человек, знающий, что с ним не будут спорить. А стоит ему просто посмотреть на Цзинь Гуаншаня — становится понятно, почему не взбесилась дева Вэнь, — Цин-цзэ и ее брат пытались отправить меня из Цишаня в более безопасное место. Я знал, что могу уехать и что они будут меня защищать. Я мог не участвовать в этой войне или попросить поддержки у Цин-цзэ. Я не делал этого, потому что хотел помочь, но я всегда мог это сделать. Когда я один раз пришел к тебе за помощью, ты даже не стал слушать меня. Так разве не брат и сестра Вэнь относились ко мне, как к человеку? Его голос начинает дрожать, и Вэнь Цин сжимает его плечи, а Вэнь Нин — руку. Мэн Яо не плачет и даже не всхлипывает, но больше ничего не говорит. — После того, как клан Вэнь будет переформирован, а Знойный Дворец — перестроен под более удобный и менее… демонстрационный, — Вэнь Цин говорит по-прежнему тихо, вскинув голову по-императорски, с бóльшим достоинством, чем любой заклинатель, — Мэн Яо официально станет моим младшим братом. С сохранением фамилии своей матери или с принятием фамилии Вэнь — на его усмотрение. Наказание Вэнь Жоханя может подождать — его тело достаточно истощено и достаточно хорошо охраняется, а талисманы сдержат темную энергию. В наказании примут участие адепты или же представители всех пострадавших кланов. Как нынешняя глава клана Вэнь, я выбираю в качестве его наказания по пять ударов дисциплинарным кнутом на одного человека. — Всего пять?! — негромко ахает кто-то среди учеников Лань, и Вэнь Цин смотрит на них не зло — с извинениями. — Уже пять ударов при его повреждениях золотого ядра достаточно болезненны, — поясняет она теперь устало, как будто ей не чуть больше двадцати лет, а около шестидесяти, — И тем более, вряд ли всех устроит, если он умрет после первого же человека. Лани затихают, вспомнив, что они Лани. Приструнить их за это, впрочем, некому. — А теперь, поскольку все кланы озвучили свои причины отложить еще какие-то мероприятия, — подытоживает Вэнь Цин, — я хотела бы вернуться к работе. Убитых, к счастью, было немного, но раненых хватает на три лазарета, и я предпочту проконтролировать их лично. Никто не останавливает ее и не восхваляет. Люди шокированы, обескуражены или введены в ступор. Глава клана Цзинь провожает деву Вэнь, ее братьев и своего несостоявшегося сына с разинутым ртом и поднятым в воздух для непроизнесенных аргументов пальцем. — А ведь я слышал, что Вэнь Жохань убил отца девы Вэнь… — бормочут вокруг голоса, — И после этого она не сорвалась, нашла силы дать возможность отомстить каждому пострадавшему… — Да неужели?! Своего родного брата?! — Да, именно так! И молодого господина Вэнь Нина грозился убить, вот его сестра и… — Вот тебе и раз! Один убил своего младшего брата, вторая выиграла войну ради своего! — И после этого глава клана Цзинь смеет говорить, что она пойдет по стопам своего деда и дяди?! — Нет уж, скорее, она станет достойной наследницей Вэнь Мао! А знаете ли вы, что ее отца именно так и звали?.. Гомон нарастает, переходя в откровенные обвинения Цзинь Гуаншаня, теперь потерявшего и имя, и крепкого партнера в лице клана Вэнь. — Она лечила наших солдат собственными руками даже тогда, когда сама была ранена или измотана! — выкрикивают люди из клана Не, — Мы все видели, как она тренировалась день и ночь, оттачивая боевые навыки, чтобы в сегодняшнем бою защищать своих соратников! Когда в битву бежали дети, только она могла вместо безрассудного согласия на их гибель заставить их вернуться в тыл и заниматься подготовкой оружия! — Дева Вэнь знала о слабостях Вэнь Жоханя больше, чем любой из нас! — заявляют адепты клана Цзян, — Если бы не она и ее медицинские навыки, мы бы уже были мертвы! — Дева Вэнь исцелила нашего второго нефрита от лихорадки, которой мы все до сих пор стараемся избегать! Она была рядом с нашим главой в то время, когда он нуждался в поддержке и больше всего боялся за жизнь своего брата! Пока Цзинь Гуаншань переживает громогласнейший в своей жизни провал под мстительным взглядом Юй Цзыюань, Вэнь Цин и Вэнь Нин за закрытыми дверями крепко обнимают Мэн Яо и обещают ему все то, о чем мечтала его мама. Сам Мэн Яо понятия не имеет, что с ним творится — то ли горе от последних разрушенных ожиданий, то ли радость от новообретенной семьи.***