Нас можно считать друзьями.

Ещё до того момента, как Олежа перестал быть обычным человеком, он считал Диму ужасной личностью. То и делал, что ходил с угрюмым лицом, грубил всем кто попадался на глаза и приставал к девушкам. Бедные однокурсницы только и слышали от него подкаты типа «Твои родители случайно не пекари? Тогда от куда у них такая булочка?». Ходил на вписки каждый день недели, если и не ходил, запивал одиночество алкоголем и ходил в стельку пьяный. Он никогда не платил за проезд, скрываясь от контролёров, но не от глаз Олегсея. Дима меняется в лучшую сторону, и призрак это заметил. Конечно, он не станет идеальным мальчиком-отличником. Характер Димы остается почти неизменным, но становится заметно нежнее и заботливее. Признаки того, что Дмитрий меняется уже есть. Он часто пропускает вписки, не только из-за сессии, но и, по словам студента, из-за того, что компания Олежи ему кажется более приятной. — Вот что бы ты выбрал: тусовка с толпами бухающих людей, которые ничего не осознают и громкой музыкой, или друга, с которым можно поговорить, посмеяться и не оставить грустить одно в пыльной комнате? — с улыбкой на лице пояснял Дима, когда в очередной раз на глазах Олегсея отказался от вписки. А Олежа улыбался. Он всегда чувствовал тепло, когда Дима проявлял малейшую дружескую заботу. Но обычно Олегсею забота особо не нужна. У него нет проблем, и нет какой-то особой нужды в этом. Но ему это нравится. Нравится, что о нём думают, и считают нужным помочь. Олежа тоже заботился о Диме. Он проявлял заботу не как должное, а искренно. Этого студента хотелось защищать и любить. По-дружески, конечно. Но и Олегсей иногда нуждается в значительном понимании и заботе. Хоть это случается очень редко. *** Поздний вечер. Искусственный свет слегка освещал комнату 213. На свету можно было заметить пылинки, летающие в воздухе. Свет падал не только на пол комнаты, но и на стол. На столе лежали книги, тетрадки, ручки, карандаши и злосчастный конспект, а над столом склонился студент. Дима всеми силами старался понять материал, написанный в книге, но в голову не умещалось столько информации. Побрацкий устало потёр глаза и откинулся на спинку стула. И уже с выпрямленной спиной продолжил еле-как впихивать в голову информацию. Из стола резко «вынырнул» Олежа и крепко обнял Диму. Руки сжали красный свитер студента, и не хотели отпускать. — Эй, я занят! — по привычке воскликнул Дима, но тут же понял, что что-то не так. — Эм. Олежа? Чувак, все в порядке? Олегсей молча обнимал своего друга, лишь сильнее обхватывая его руками. Дима был в лёгком ступоре, и не понимал, что от него хотят. Через несколько мгновений всё же включил мозги и понял, что ему нужно ответить на объятия. Студент приподнял руки и положил их на спину друга, прижимая к себе. Так бы они и обнимались, если бы Олежа в руках Димы не подрагивал, а над правым ухом не слышались тихие всхлипы. — Эй, ну ты чего, всё настолько плохо? — с сожалением произнёс Дима. Рука студента медленно гладила друга по спине. Над ухом послышался тихий вздох и вскоре всхлипы прекратились, а Олегсей уселся на коленки Димы. Всё же парень вспомнил, что так и не спросил, что случилось. — Слушай, чувак, возможно ты не хочешь об этом говорить… но… — и тут Диму прервало едва слышное сопение. Олежа уснул. Он может спать?