***
За тем,как Рюноске старательно вскрывает стену, Кира смотрит уже вторую минуту. Совершенно непроницаемое выражение лица выдавала тряска в руках и то, что он до сих пор не пришел к тому, чтобы попытаться просто нащупать скважину. Памятуя, что с перепоя сложно попасть даже в весьма видимый объект, в успех его махинации та, по правде сказать, не верила изначально, но опыт уже наглядно показал: пока этот баран сам с размаха не впечатается в стальные ворота, помощи не примет. Полы плаща уже начали угрожающе оживать, намекая на то, что это шоу стоит прекращать, и ловким движением Кира вылавливает связку ключей из дрожащих пальцев. Щелчок замка раздается в двух шагах правее, и Акутагава едва не срывается на тихий рык. Он понимает. Понимает все, что сейчас произошло и буквально видит, как она стояла все это время,наблюдая за его мучениями. Раздражает. Это чувство вьется в черепной коробке стаей навязчиво жужжащих мух, забивая собой всё свободное пространство, поглощает и переваривает любые другие возможные эмоции, обращаясь в своеобразный щит, в лучших традициях Расёмона оплетающий тело и обеспечивающий защиту. Хотя бы моральную. Ведь злиться намного проще, чем позволить паническому страху беспомощности захлестнуть себя с головой. Рюноске ведь совсем не идиот, понимает, чем для него обернется эта травма… Быстрым шагом молодой человек заходит в квартиру, едва не запнувшись о порог, в глубине души надеясь, что теперь сможет оградиться от навязавшейся свидетельницы его слабости но… Для наемного убийцы важно уметь передвигаться неслышно. Для человека, отдавшего этой работе более двадцати лет своей жизни, это так же просто, как дышать. Монтари выдает себя намеренно и урывками. Лязгает ключами совсем рядом с одаренным, цепляет связку на вешалку на видном месте по собственной домашней привычке и чуть позже, шуршит стягиваемым плащом на почтенном расстоянии, где эспер не смог бы достать до неё рукой, осматривая помещение в глупой надежде: а вдруг тут окажется достаточно безопасно?Очевидно провальной с самого начала. Взгляд цепляется за острые углы, легко бьющиеся вещи. Квартира небольшая, чистая, без лишней мебели и даже так, для не привыкшего к слепоте, отчаянно вспыльчивого парнишки она обращалась в минное поле, оставить его на котором в одиночку никак не предоставлялось возможным. От её наглости перехватывает дыхание. Он всё ещё стоит в прихожей, у самой двери, потерянный в собственной квартире, которую, казалось бы, знал от угла до угла и которая теперь стала проклятым лабиринтом, по пути даже собственным минотавром обзаведясь. - У-убирайся! – голос предательски дрогнул не хуже исходящегося волнами плаща, отражая душевные метания владельца. - Да с радостью, если бы тут было кому ещё проконтролировать, чтобы ты себе голову не расшиб. Не думаю, что Мори оценит столь бездарный расход ценных кадров…- голос звучит как-то… Не насмешливо, но определенно отдает нотками обреченного веселья, прикрывающего усталое раздражение, а звук исходит ниже, чем предполагалось. Расшнуровать достаточно массивную обувь, что компенсирует рост почти в пять сантиметров, занятие к Кириному горю не моментальное. - Мне не нужны ни помощники, ни надзиратели… - срываясь на утробное рычание, он готов едва ли не взвыть от отчаяния. Пока та молчит, Акутагава даже не представляет, где она находится, и эта недоступность элементарного «заставить» встает поперек глотки, сбивая дыхание. - Равно, как и лишний десяток синяков и счет за ремонт, перекрывающий три месячных зарплаты, – отрезает, спокойно выбрасывая перед ним не самый худший, но достаточно неприятный из возможных исходов, скрываясь на кухне, забрасывая в тоскливо-пустой холодильник склянки лекарств. – Просто делай вид, что меня тут нет. По отдалившемуся звуку Рюноске примерно осознает, где она и, торопливо скинув ботинки по дороге с размаху вписавшись плечом в дверной косяк, чертыхнувшись, отшатывается глубже в комнату. Как же всё это… Одна лента судорожно вырывается из темной ткани, в неясном невротичном порыве дернувшись поблизости и отозвавшись противно саданувшим по ушам звоном. Последнее в эксклюзивном дополнении тихого болезненного шипения слышит и Монтари, судорожно метнувшись проверять, чем обернулось в жизни прямое воплощение её опасений. Фарфоровые осколки разлетелись по полу в не слабом диаметре, вместе с брызгами… В состоянии лужи определить её происхождение было сложнее, но Кира поставила бы на чай, основная часть которого теперь сбилась у ног одаренного порядком разбавленная кровавыми разводами. Шаг. Неровный, еще более неуверенный, чем были до этого, но до боли неосторожный. Не только метафорически. Острые грани пробивают кожу, на полу остаются кровавые следы, и Акутагава тихо ругается себе под нос, вовсе забыв о присутствие в доме… - И вот какие ко мне после этого могут быть вопросы?..- в некотором роде это можно сравнить с танцем. Жесткая хватка на запястье и перипетии шагов, которые стоило бы сократить до минимума до того, как толкнуть его на кресло, желательно самой не нарвавшись на новоявленное минное поле, пара мелких кажется-таки проскальзывает под кожу, не приятно,но терпимо, может подождать. – Где у тебя аптечка? По мнению Рюноске вопросы к ней остаются все те же если не в большем количестве, но... Он называет место. На что похожа сейчас комната молодой человек не представляет, однако то, как неприятно липли ноги к полу, говорило о том, что в этот раз довелось ограничиться чем-то большим, чем пара поверхностных царапин. Откинувшись на спинку, черноволосый запрокидывает голову. Если немного расслабиться, мысли перестают заглушать происходящее и можно разобрать если не шаги, то хотя-бы как скрипнула дверца шкафа на кухне, шелест и тихий скрежет вынимаемой пластиковой корзинки с набором всего необходимого. Снова скрип. Тишина. И уже совсем рядом, чуть ниже, чем он мог того ожидать. - Постарайся не брыкаться, идет? – в голосе доставучей коллеги проскальзывают веселые нотки, и эспер уже вознамерился плюнуть на этот счет ядом но был прерван осторожным, в теории ожидаемым, но все равно заставшим врасплох прикосновением к голени. Нога по инерции чуть дергается, а женщина устроившаяся на полу раздраженно фырчит, удерживая крепче. Пальцы обжигают холодом непривычную к чужим прикосновеньям кожу, она же заправляет выше брюки, не столько от надобности, сколько ради собственного удобства. Прикосновение чего-то мягкого и влажного отдается легким жжением на растревоженной раненой коже, и мальчишка слабо морщится, впрочем, более не срываясь и только вцепившись одной рукой в подлокотник, Рюно подавляет желание сорваться и попытаться зарядить ей пяткой по носу, который в теории как раз должен находиться где-то поблизости, когда догадка заставляет снова подать голос. - Ты где его взяла? – перспектива порчи кухонного полотенца сливается и маячит поблизости с мыслями о том, что пусть то и не было в запущенном состоянии, но если она решила полезть им ему в раны… - В ванной. Расслабься, если уж и было для лица - переживешь, всё равно после этого только в стирку, – догадываясь о его опасениях, она, впрочем, даже не поднимает глаз. Во-первых- смысл, если собеседник все равно не увидит? Во вторых, работа была своего рода кропотливой. Нет, можно было достаточно быстро повыдергивать молочно белые, окаймленные розовыми и алыми разводами осколки, только вот профессионализм кричал о вопиющем делитанстве подобного подхода,обязуя с непривычной для Рюноске осторожностью, бережно поочередно извлекать из ноги инородные предметы. Промокая кровь, меняя угол, дабы не слишком расширять края ран, после обливая шипящей, пенящейся и отдающей легким жжением перекисью, Кира уходит в процесс до той степени, что даже несколько дернулась, когда голос одаренного вернул её в реальность. - Зачем?.. – кажется, он приуспокоился. Во всяком случае звучал совершенно спокойно, скорее озадаченно и едва ли не потеряно. Сидя в тишине, в невозможности сосредоточится на чем-либо, кроме пульсаций боли и чужих манипуляциях достаточно долго, он, наконец, пришел именно к этому вопросу, всерьез заинтересовавшись… А правда, с какого черта?... - А? – звук искреннего непонимания сопровождается недоступным ему морганием и впервые поднятыми глазами. - Зачем ты это делаешь? – негромко, правильнее даже сказать тихо, но уверенно уточняет, чуть вздрогнув, когда к пусть и неоправданно аккуратным действиям добавилось совершенно беспричинное, почти невесомое прикосновение скользнувшее по тыльной стороне стопы прежде, чем прозвучал слабый смешок, Монтари вернулась к своему занятию, начав жестко наученным движением накладывать повязку. - В клятву Гиппократа поверишь? – словно сама не зная ответа, она игральными костями подбрасывает в воздух вариант, затихая в ожидании того, что же выпадет на гранях. Треск прокатившихся по столу кубиков разносится по комнате слабым и немного нервным смехом Рюноске. - Ты меня за идиота держишь? – это просто усталость. Определенно она. Взявшая свое и не оставляющая ничего кроме желания отшутиться и просто отдохнуть, желания, чтобы все оставили его в покое… Однако даже с тенью этой возможности его разделяет вторая нога, за которую принимается Кира. - Да нет, вроде, – она сама посмеивается, тенью поддевая бесчувственный, самый верхний слой эпидермиса, надрезая, открывая доступ к тонкому, занозой вогнанному осколку. – Но если серьезно, какая вот разница, а? – полотенце, перекись, следующий… - Знаешь, как говорится? Дают-бери, бьют- беги. Все просто. Тот отвечает тихим фырканьем, явно неудовлетворенный подобной версией, но попросту не имеющий сил вытягивать из неё сейчас что-то более вразумительное. - Не вставай пока, ладно? И, веник какой есть? – закончив, поправляет штанину на опущенной на пол второй ноге и, наконец, переводит взгляд на степенно подсыхающую плеяду лужиц и разводов в окружении того, что не успел своими ногами собрать обладатель Расёмона. - Найди сама… – вяло огрызнувшись, Акутагава склонил голову на бок, отворачиваясь и виском упираясь в мягкую ткань обивки. Черт с ней… Пусть убирается, если так приспичило, а он прогонит её, только позже немного… Монтари чуть усмехается, уже подметая, заметив тихое посапывание со стороны замершего в кресле молодого человека, во сне зябко обнявшего себя за плечи, чуть ближе сдернувшего колени. Мальчик, а сейчас он и выглядел таковым, с перебинтованными глазами, вымотанный не самым легким боем и порядком истрепанными нервами смотрелся обманчиво безобидно и даже в некоторой степени мило, пусть в глазах одаренной главной прелестью его текущего состояния была гарантия, что тот не успеет натворить новых дел и возможность, захватив чужие ключи дойти до магазина, хоть немного улучшив ситуацию в ранее замеченной пустоте просторов холодильника.***
Идиллическую тишину квартиры разрывает трель телефонного звонка, вырывая одаренного из сонного морока, сдергивая обратно в реальность, в которой тот не сразу сообразил, что вообще происходит, чуть не навернулся с кресла, наткнувшись пальцами на тугую сетку бинтов, ставшую преградой на пути к собственной коже, вспомнил и о своем текущем положении, и о его первопричине. Монтари телефонная трель застала на кухне, отвлекая от туманного состояния легкой задумчивости, что почти тут же перерождались в неприятные хлопья, мутной взвесью повисшие в воздухе: Осознание необходимости сейчас лезть по чужим карманам, ведь едва ли мальчишка без лишних жертв сможет отыскать надрывающееся чудо техники. Пожалуй, если стоило признать, что сама природа подобных измышлений была категорически странной, но не одно из произведенных ранее действий не вызывало и мысли о нарушении каких либо личных границ, хотя на первый взгляд, почти что проникновение в чужую квартиру было куда более ярким эпизодом, но… В собственных мыслях, Кира соотносила это с чем-то вроде прочтения чужих писем, в то время как всё связанное с бытом, лишь необходимость, впрочем… Несколько шагов и мобильный буквально вложен в руку ещё осмысляющему происходящее Рюноске. Кто бы еще озаботился, что на сенсоре не так просто на ощупь взять трубку, так что стоило отдать должное в том, что молодой человек таки умудрился ответить на вызов, с немым выдохом поднося телефон к уху. - Да? – уклончивый ответ, позволяющий уйти от права первой реплики, а заодно и скрыть тот факт что он находился без малейшего понятия, кто именно сейчас находился по ту сторону. - И тебе добрый вечер, – слегка укоряющий, но при том скорее насмешливый голос сестры отозвался слабым облегчением, признаться, только теперь возникла мысль, что обнаружься вместо неё их незабвенный руководитель,Акутагава едва ли был готов к полноценному отчету, да и хоть каким-то вразумительным объяснениям. - Как все прошло? – не взирая на его размышления и не дожидаясь ответа, продолжила младшая, сама не ведая насколько каверзным оказался на первый взгляд элементарный вопрос. Это можно было считать своего рода семейной традицией. С тех пор как Гин ретировалась, изъявив желание жить отдельно, не имея привычки пересекаться на работе более необходимого, оба тем не менее пришли к негласному согласию на подобные беседы, реже - совместные прогулки, если оставались силы и время, на редкость ценные и не блещущие изобилием ресурсы в их профессии. Только вот сейчас сам Рюноске не был уверен, играет ли ему это на руку, как и то, насколько правдиво стоит отвечать на этот вопрос. Вся проблема состояла главным образом в образе. Образе выбранном и прорисованном настолько давно, что смешно было подумать, как тот мог до сих пор так плотно переплетаться с его жизнью и диктовать поведение. Старший брат, который должен защищать, на котором должна лежать ответственность. Едва ли тот сам отдавал себе отчет, что во многом попросту боялся, что эта картинка выпадет из глаз его сестры, боялся, что то уважение, которое есть, сейчас разобьется, развеется в глазах последнего человека, на чье мнение ему было не все равно, что её взгляд обратится в тот, в чьих зрачках оно и вовсе никогда не зарождалось и именно поэтому… - Нормально, – достаточно сухо и коротко прерывая все дальнейшие расспросы, зная, что Гин хватит ума не вытягивать информацию клещами. – С парой непредвиденных обстоятельств, но ничего существенного, – как же благосклонны были к нему боги в том, что слепота скрывала отчаянно ироничный оскал привалившейся к стене Монтари. Ставшая невольной свидетельницей их разговора, У самого дверного проема она лишь из-за этого решила таки остаться и дослушать хотя бы часть намечающегося вранья. Очевидно,не без корыстной цели позднее поинтересоваться почему бы ему не взять в сиделки того, кому очевидно не начхать на его состояние вместо, того чтобы терпеть ее, Киры, присутствие. - У тебя всегда нормально, – короткий выдох по ту сторону трубки и уже как-то бодрее. – Наткнулась сегодня на рецензию на ту выставку, ну помнишь, были на той неделе, слово в слово твое занудство, - разговор, как и надеялся молодой человек, быстро сменил направление, поспособствовав удалению черноволосой обратно на кухню. - Я же говорил, а ты все про авторские решения, – старший немного нахмурился, слегка покачав головой. – Отсутствие навыка и наличие стиля - это разные вещи. - Как и наличие вкуса и засилье пресловутого снобизма, – что-то еле слышно просвистело на фоне, выдавая, чем девушка заняла руки, от безделья запуская ножик в недавно прикупленную как раз для таких целей мишень. - Не хами, – короткое фырчание вызывает у младшей лишь слабую улыбку. – И…- он подбирает слава проваливаясь в короткую, но все равно заметную паузу. – Ближайшее время график намечается крайне загруженный, так что на той неделе можешь одна сходить, и наберу я сам по возможности. - Если устал, мог бы и сразу сказать. - Я не про сейчас, – легкие давящие нотки сменяются более привычным и ровным. – Просто на будущее. На всякий случай. У тебя-то сегодня как? -несколько расслабившись он позволил себе откинутся в кресле, а Гин... Не то чтобы она не поняла что, что-то пошло не так как, в конце концов, отчаянные намеки брата, кажущиеся ему совсем ненавязчивыми, в той же степени, в которой просто кричали о том, что ей не нужно в ближайшее время приходить тому в гости, были на пустом месте. Просто это тоже было своего рода традицией. Играть по его правилам, даже если она не до конца была с ними согласна. Это было просто бесполезно. Ещё когда они только пришли в мафию, это стало попросту очевидно, и что оставалось ей? Времена вступления в мафию… Тогда и правда изменилось многое, если не сказать что все, они не стали относиться друг к другу хуже, просто появилось слишком много различий с которыми нельзя было не считаться и если братец вдался в одну крайность, то она… Подобные мысли вызывали только разочарованную улыбку. Это ведь не просто, в мире забитом одаренными, в сфере, где ты буквально дышишь кровью с абсолютно обыденным арсеналом холодного оружия, стараться не уронить лицо. Соответствовать. Чего стоил один ее переезд, очередная демонстрация, что в этой семье не только Рюноске чего-то да стоит. Стоит ли говорить, что он не только не видел, но и не задумывался о существовании этих проблем? Разговор обрывается мирно и привычно нейтрально, коротким писком сброшенного вызова встречая тишину квартиры. - Эй… - в каком-то роде то, что Монтари в его квартире было не слышно, напрягало даже больше, в совокупности с точной уверенностью: одаренная никуда не делась, что подтвердилось после короткой паузы хрипловатым: - Договорил уже? – входя обратно, она чуть оперлась на косяк, и дерево тихо скрипнуло под острым плечом. - Как видишь…- тихо огрызнувшись,черноволосый перебирал пальцами по гладкой прохладной поверхности пытаясь придумать, куда пристроить мобильный, с гарантией не потерять или чего хуже не разбить при падении, что со стороны смотрелось почти забавно. - Если хочешь, могу принести поесть, – резонное предложение при учете того, что оба не ели почти сутки, да и не хотелось чтобы пусть и продиктованная бездельем, но таки работа пропадала за зря. - В холодильнике ничего не было, – уклончиво и достаточно четко обрубает молодой человек продолжая вертеть несчастный предмет в руках, начиная порядком нервировать подобным мельтешением. Себя или её, вопрос оставался актуальным. - А я тут по-твоему всё это время самозабвенно залипала в стену или, чего лучше, на твою бездыханную тушку? – слегка ехидный смешок дополняет наполненную сарказмом фразу и ответ кажется даже несколько обиженным, пусть Рюноске и пытался подавить в голосе эти нотки. - Откуда мне знать, какими ты ещё страдаешь извращенствами… - на сам вопрос тот, впрочем, так и не отвечает, и резко краснеет, плотнее стискивая зубы и, видит бог, подавляя желание мгновенно перерезать ей глотку, как свидетелю, когда желудок издает слишком явный в ненадолго столь не вовремя возникшей паузе урчащий стон, недвусмысленно говорящий за своего хозяина. - Чай или кофе? – Кира уточняет с совсем уж откровенной улыбкой, ловя ответ уже в коридоре. Тихий, наполненный показным недовольством, но сорвавшийся без лишних раздумий и препирательств: - Чай. Сначала появляется запах. Вместе с разогретой тарелкой пробравшийся в комнату, и дразнящий и без того заждавшийся организм. В такие моменты Акутагава почти проклинал привычку стабильно отказываться от завтрака. После звякнула чашка, оставленная на подоконнике подальше от мальчишки, дабы тот не опрокинул на себя кипяток… - Держи, – дождавшись, пока тот протянет руки, Монтари вложила ему тарелку и палочки, запоздало отмечая не самый удачный выбор блюда для его состояния, но как подсказывал опыт: баран, ворота разной степени жесткости и ожидание стали неизменными спутниками её уравнений, и пока первые двое встретились, ей оставалось только прибегнуть к третьему, до появления удобного момента. А процесс и впрямь оказался сложным. Без привычки у одаренного едва ли не складывалось впечатление,что он разучился нормально есть: рис срывался, руки тряслись, и неприятное тепло – спасибо, что не слишком горячей еды, влажными пятнами давало понять как страдает от его попыток некогда белоснежная рубашка. Стоит ли говорить, что нарастающее раздражение только мешало, буквально загоняя в угол. Доводя до желания и вовсе отправить тарелку в краткосрочный, но красочный полет, сломав к чертовой матери вообще-то дороге, лакированные палочки, которые так ловко и совершенно неожиданно выудила из его пальцев чужая ледяная рука, а следом и тарелку. - Что ты..?! – не успевая опомниться тот, весьма забавно и так несуразно дернул руками, что ограничиться немой улыбкой было по меньшей мере достойным достижением со стороны черноволосой - Да не дергайся ты… - напускное ворчание и умело поддетая еда…- Я не для того готовила, чтобы потом это с твоей рубашки отстирывать, – осторожно поднеся палочки к чужим губам, она в ожидании замирает, а Рюноске… Пальцы одной из рук нервно стискивают обивку дивана выдавая с белеющими костяшками то, как выворачивается все внутри от осознания… Пресловутое «надо» слипается в мерзкий, склизкий комок с отвращением к себе и злости к этой психичке, которая продолжает терпеливо выжидать, пока он запихает в глотку собственную гордость, прежде чем пустить туда же еду… Сложно. Сложно, унизительно и, что самое обидное, необходимо. - Ешь уже… - мягкое и совершенно спокойное. Губы у юноши такие же белые, как пальцы и дрожат так же, когда тот заставляет себя разжать их, слегка подаваясь вперед и смыкая их. Вкуса он уже совсем не чувствует. Трапеза проходит в гробовой тишине, так что Рюноске сам поражается, как этот рис не встал поперек горла, старается не думать, сосредоточиться на чем угодно, хоть том же жевании… тщетно. Немного легче становится, когда в ладони ему толкается теплая кружка успевшего подостыть чая, в которую Акутагава утыкается, как в последнее спасение, уходя в себя от чего даже немного дергается, радуясь, что достаточно отпил, дабы не расплескать на себя и его, когда невольная соседка вновь подает голос. - У тебя где домашнее и постельное белье? – так буднично, словно это чертова норма… - Обойдусь. И спать я буду здесь. Отстань, – не то чтобы ему и правда хотелось калечить спину в неудобном и не раскладывающемся кресле, но сил на что-то уже не оставалось, кратковременный сон явно был недостаточным, и новая порция стресса только убедила в этом умозаключении. - Ты утром разогнуться не сможешь. Или самой искать прикажешь? – чуть ехидные нотки срабатывают отменно. Ещё бы, кому захочется, чтобы посторонние наперебой рылись в его вещах? От мысли о том, во что это существо, памятуя о ее внешнем виде, способно превратить его почти что идеальный порядок, тот и вовсе старался не думать. В него прилетает и домашняя майка и штаны. И те, и другие не отличающиеся пестротой и яркостью но во всяком случае практично удобные и мягкие. Шелест ткани же выдавал, что сама Кира таки пыталась придать дивану спальный вид. Могла бы и выйти! Вставая на ноги и не понимая почему в собственной квартире ему приходится самому исхитряться, чтобы переодеться, Рюноске тихо шипит от боли, которой тут же отзываются ступни, о ранении которых он успел подзабыть, пока те не тревожили его в состоянии покоя. Монтари провожает хромающую фигурку отчасти усталым, а отчасти и просто сочувствующим взглядом, в этот раз не делая замечаний, только у самой двери попытавшись подкорректировать его траекторию, но была показательно проигнорирована и имела возможности рассмотреть и то, как тот ударяется плечом наконец-таки скрываясь в направлении ванной. Элементарное переодевание занимает непривычно много времени, и Акутагава едва не падает норовясь расшибить голову о бортик ванной, и возвращается в комнату, не найдя в себе сил куда-то пристроить уличные вещи. Непривычно. Неприятно. Раздражающе. Взобравшись с ногами на диван, он хоть немного успокаивается. Отходит боль в ногах, близкие спинка и подлокотник создают ощущение некоторой замкнутости пространства, и это сейчас от чего-то успокаивает. Он смотрится даже несколько мило, и первая мысль которая приходит глядя на устраивающегося поудобнее мальчика, накинуть одеяло тому на голову и смотреть как тот с несомненно громким возмущением будет выбираться из под него словно слепой котенок, но некоторое уважение все еще имеет место быть, и мягкая ткань ложится тому на колени, сопровождаясь пожеланием спокойной ночи. Конечно же, ожидаемо пропущенным тем мимо ушей. Сама же Монтари устроилась на кресле, перекинув ноги через подлокотник и упираясь шеей во второй, она запрокинула голову, расслабляясь, постепенно проваливаясь в морок зыбкого, неглубокого сна.