***
Пять утра и за окном уже довольно светло. Дазаю не спится, он тихо курит у приоткрытого окна, стараясь, чтобы дым не попадал в комнату. Натан плохо переносит запах сигарет, а Осаму не хочет никому доставлять неприятности. Он смотрит, как на футоне, разложенном посередине комнаты, мирно спит Чуя. Эспер развалился на животе, повернув голову на бок, а его попка торчит таким сексуальным бугорком, что шатену все равно, что он только недавно в ней был. Он хочет его снова. Дазай докуривает и тушит бычок за окном, под подоконником. Берет тюбик смазки, подходит к футону и стягивает с Чуи одеяло. — Холодно, накрой обратно, — сонно ругается рыжик. Осаму игнорирует просьбу и придвигает его ближе к себе, приподнимая задницу. Он спускает бриджи и боксеры, размазывает средство по своему вставшему стволу и заодно проверяет пальцами растяжку Чуи. Трется головкой о колечко ануса, входит наполовину и останавливается. — Дазай, до утра подождать не мог? — спрашивает Накахара. — Уже утро. Прости, мне приспичило, — он начал толкаться дальше. Чуя мелодично стонет, прогибаясь в спине и подставляясь сильнее. — Если после ты не дашь мне доспать, я тебя придушууууу. — Хорошо, — одна рука шатена придерживает за бедро рыжика, а другая скользит под живот и начинает ласкать головку члена. По телу Чуи бегут мурашки, он скулит, а когда набирая темп, Осаму начинает задевать заветную точку, снова стонет в голос. Натан просыпается и видит, как Дазай имеет Чую посреди комнаты на футоне, совсем не стесняясь, что их кто-нибудь увидит. Пара выглядит так чертовски сексуально, что рука священника невольно скользит в собственные боксеры и стискивает полувставший член. Он приноравливается к темпу Осаму, крики и стоны рыжего сводят обоих парней с ума, заставляя возбуждаться ещё сильнее. Чуя сильно изможден, он кончает первым, пачкая простынь под собой и руку шатена. Он утыкается лицом в подушку, тяжело дыша. Дазай кончает за ним следом, орошая его внутри довольно обильно и толкнувшись при этом так сильно, что Накахара взвизгивает. На это реагирует Натан, он кончает на себя, глухо простонав, но от детектива это не ускользает. Он отстраняется от рыжика, укладывая его на бок. Подходит к тумбочке, берет пачку влажных салфеток и вернувшись вытирает гениталии друга, а потом и свой член. Укрыв Чую одеялом, он направляется к Готорну. — Доброе утро, Натан. Смотрю, ты сам себя развлекаешь? — Так получилось, — ответил тот. — Как чувствуешь себя? — Восстановился, благодаря Чуе. Осаму одергивает одеяло и видит, что рубашка священника испачкана так, что салфетки не помогут. — Это теперь только стирать. Снимай, походишь в моей. Он проходит к шкафу и возвращается с чистой рубашкой. — Спасибо, — пока Натан переодевается, детектив, не теряя времени, протирает его торс салфеткой. — Зачем ты вернулся, отче? Тебе же явно дали понять, что ты здесь лишний. — Из-за Накахары. — Вот с этого момента поподробнее, — просит Дазай. — Он в опасности рядом с тобой, Осаму. Я мечтал разлучить вас, предлагал ему уехать со мной, но он и слушать не хочет. Уговори, ведь он погибнет. — С чего ты это взял? — Идёт охота на Чую, из-за того что он с тобой. Тебе хотят сделать больно, Дазай, а пострадать должен он. — Кто стоит за этим? — Да что ж вас всех так интересует имя? Какая разница, разберётесь с ним, найдется кто-нибудь другой. — Зато мы будем вместе, Натан. Я любому горло за Накахару перегрызу. Кто? — Нет. Я не скажу, прости. — Быкуешь, священник? Сгною, Натан. — Попробуй. — И попробую, ты меня знаешь. Я слов на ветер не бросаю. — Я тоже. — Выебу и въебу, — рычит Осаму. — Въебать можешь, а выебать — сомневаюсь. Ты же ведь все только что в Накахару спустил. — Ах, ты! — шатен замахивается на Готорна, тот перехватывает его руку, их губы соприкасаются и они целуют друг друга. Натан отпускает руку Дазая и тот сжимает священника в объятиях. — Снова перечишь мне, придурок. Мало получил? — шепчет на ухо Натану Осаму. — Больше ты меня врасплох не застанешь, — отвечает отче. — Осмелел, смотрю? — шатен снова целует его, нагло оглаживая бедро. — Да, мне больше терять нечего. — Я найду на тебя управу, мразь, — зло шипит детектив, — Ты у меня за Накахару сполна получишь. — Как ты смеешь меня так называть? Где твое уважение к сану? — теперь Готорн пытается влепить Дазаю, тот перехватывает его руки и опрокидывает на подушку. — Попался, Натан, — Осаму смотрит в голубые глаза и улыбается. — Отпусти. — После поцелуя. Их губы снова соприкасаются, шатен отпускает руки Натана и священник обнимает его одной рукой, а вторую запускает в волосы Дазая, не разрешая отстраниться от себя, углубляя поцелуй. Осаму по-блядски стонет, признавая победу Готорна. Он не может причинить ему физическую боль, слишком привязался. Может, Рампо найдет, чем задеть Натана. Священник отпускает детектива, тот спешит подняться с кровати. — С тебя завтрак, Натан. Я пойду ребят проверю. — Опять меня в своих целях использовать собрался, Зай? — Вернулся, значит впрягайся, Готорн. Осаму выходит на улицу, свежий воздух приводит в норму задурманенную голову. Это надо же действительно так подставиться, влюбиться сразу в двоих. Он понимает, что Натан идёт прицепом к Чуе, но это так необычно. Он ведь отдельная личность и это нужно учитывать. И игнорировать его он тоже не может, нужно срочно от него избавляться. Шатен подходит к машине ВДА. Открывает переднюю дверь и на него тут же вываливаются два здоровых пакета со сладостями. Осаму хмыкает, Рампо похоже запасся надолго. Он ставит оба пакета у переднего колеса, и вынимает ещё пару, освобождая водительское сидение. Потом плюхается на него и закрывает дверь. Обернувшись, он улыбается той картине, что открывается перед ним. Эдгар сидит на сидении, прислонившись к двери, под его спиной небольшая подушечка для удобства. Голова откинута назад и покоится на стыке между дверью и спинкой сидения. Одна нога его согнута в колене и прижата к спинке сидения, вторая переплетена с ногами Эдогавы, который как котенок свернулся на своем провожатом. Парень укрыт своим пиджаком, но без труда́ можно угадать, что он до пояса снизу нагишом. «Так, кажется, я на них плохо влияю! Как ещё не замёрзли?» — Дазай поворачивает ключ в замке зажигания, машина не реагирует. Ну конечно, аккумулятор посадили. Ладно, исправим. Он расслабленно замирает в кресле, здесь так спокойно, детектив закрывает глаза и засыпает. На завтрак Натан угощал всех пропаренным рисом (гохан) с приготовленным в духовом шкафу лососем. К рису он подал маринады, которые нашел у Осаму в кладовой. Взял всего понемножку: сливу, дайкон и огурцы. Напитком стал традиционный зелёный чай, сенча. Рампо и По ели из одной тарелки и сидели близко друг к дружке, соприкасаясь бедрами. Дазай не мог сдержать улыбки, глядя на них. Накахара нагонял тоску, он выглядел так, словно его подняли, но разбудить забыли. Готорн чувствовал, что его ждёт крутая разборка или наказание, поэтому сидел ещё тише. Осаму начал «разбор полетов», когда все приступили к чаю. — Сегодня на повестке дня, один единственный вопрос: что нам делать с Натаниэлем? — Почему бы нам его снова не отпустить, — бездумно проговорил Чуя, рыжая голова которого лежала на столе поверх его руки, второй рукой он очерчивал резной рисунок стола. — На те же грабли дважды хочешь наступить, Накахара? Он же опять вернётся, или ещё того хуже — попадет в руки тех, кто его нанял. — Ну не в ВДА же его сдавать? — Да, туда тоже нельзя. Его там либо убьют, либо голодом заморят. — За что? — Чуя выпрямился и сразу стал серьезным. — Он же несговорчивый, зараза. С ним там церемониться, как мы, никто не будет. — Может в Мафию? — неуверенно предложил рыжик. — Чтобы его там Акутагава задушил? — Предложений больше нет. Рампо негромко хмыкнул. Все мужчины разом посмотрели на него. — У Эдгара единственное приемлемое решение нашей проблемы. — Предлагаешь отправить его в книгу? — серьезно спросил Дазай, Аллан кивнул. — Помнишь тот рассказ, в котором мы были с тобой? Он туда прекрасно впишется, им как раз нужен священник, — продолжил Эдогава. — Да, это действительно нам подходит. Книга с собой? По кивнул. — А моего мнения спросить не хочешь, Осаму? Натан все же мой пленник, — огрызнулся Накахара. — Уже нет. Ты отпустил его, помнишь? Теперь он в моем доме по моей воле и я за него отвечаю. — Черт! — Чуя закрыл лицо руками. — Ты против нашего решения? — все же спрашивает его шатен. — Если Натан не против такого наказания, я тоже возражать не буду. Теперь все уставились на Готорна. — Дазай, ты считаешь это верным? — Да, Натан. В данный момент мы можем поступить только так. — Тогда я согласен, хотя это будет значить, что я вас больше никогда не увижу. — Не отчаивайся, возможно, Чуя выхлопочет тебе амнистию. Молодые люди одновременно кивнули. — И когда же ты хочешь, чтобы я вас покинул? — Скорее всего, после завтрака. Не хотелось бы отправлять тебя в незнакомое место на ночь глядя. — Хорошо. Мне бы хотелось побыть немного одному, — Натан встал из-за стола и вышел с кухни. Чуя и Осаму встретились взглядом, они сидели за столом друг напротив друга, не сговариваясь, их руки потянулись друг к другу и они сцепились пальцами. — Разреши мне самому его проводить, — хрипло проговорил Чуя, — По, ты меня научишь? — Конечно, правда Натан прекрасно все может сделать сам. Он помогал мне отправлять детективов. — Я тебя понял, неси свою книгу, — Накахара встал и вышел за Готорном, Аллан покопался в ближайшем пакете со сладостями и вынул оттуда свое произведение. Рыжик вошёл в комнату и увидел Натана, потерянно стоявшего посреди нее. Ровная осанка и лицо, приподнятое вверх, с уставленным в потолок взглядом, как будто сквозь него можно было увидеть небо, чтобы просить у него помощи. Чуя подошёл сзади, обнял за плечи и прижался к этой неестественно прямой спине. — Накахара, любимый, — священник опустил голову, руки легли поверх обнимающих его рук. — Натан… — Не терзай себя, со мной все будет в порядке. Я привык к лишениям. Рыжик в ответ только зарычал. Эдгар появился рядом с ними и им пришлось отпустить друг друга. Натан бесстрашно взял книгу из его рук, открыл где-то посередине и начал читать. — О, будь вся юность долгим сном одним, Чтоб пробуждался дух, объятый им, Лишь на рассвете вечности холодной; Будь этот сон печален безысходно, И все ж удел подобный предпочтет Безрадостной и косной яви тот, Чье сердце предназначено с рожденья Страстей глубоких испытать смятенье. Он почувствовал, как его затягивает в книгу, и выронил ее из рук, вцепившись руками в Накахару и утягивая его за собой. — Нет, не смей, — услышали они крик Дазая, но были уже где-то далеко за пределами его досягаемости.***
Они очутились на просёлочной дороге, в какой то сельской местности. Вокруг виднелись засеянные поля, с одной стороны кукурузой, с другой — травой для скота. Впереди виднелась деревня, домики и постройки, используемые людьми. Позади возвышался лесной массив. Именно туда и потянул Готорн Чую, крепко держа за руку. — Твою мать, что ты творишь, Натан? Ты же знаешь, как я отношусь к книгам. — Знаю. Я так же помню, что ты сказал, если рука об руку, то не страшно. — Рука об руку с Дазаем. Священник остановился после таких слов и обернулся к своему спутнику. — Не волнуйся. Он заберёт тебя отсюда. Я просто хочу немного на прощание побыть с тобой вдвоем. И у меня совсем мало времени, от двух часов до суток. На большее я не рассчитываю. — О, Натан! — Чуя смирился и покорно последовал за ним. По дрогнувшей руке, Готорн понимал, насколько неуютно ощущает себя здесь Накахара, — Как тебе удаётся быть таким уверенным? — Разве можно быть уверенным в незнакомом месте? Я просто очень хорошо знаю, чего хочу сейчас, — они продолжали идти по дороге в лес. — И что же? — Надо выиграть как можно больше времени у детективов. — В лесу? — Конечно, они это просчитают. Но может, не поймут сразу и потеряют немного времени, если пойдут искать нас в деревню. — Ну, просто заебись. Священник вел Накахару быстрым шагом по дороге, пока они не вошли в лес. Здесь он позволил себе расслабиться и пойти немного медленнее. Хотя утро еще не перешло в день, они уже были все мокрые от пота и рубашки противно липли к телу. Чуя отпустил руку Натана, по той же причине. Мужчина пошел чуть впереди, озираясь по сторонам, Накахара старался не отставать. Иногда Готорн останавливался, когда замечал какие-то тропинки, уходящие вглубь леса, размышляя о чем-то, а затем снова двигался дальше. — Что ты ищешь? — не выдержав, спросил Чуя. — Куда можно свернуть. Натан был донельзя серьезным и сильно напряжен. Накахара снова взял его за руку и потянул на себя. — Послушай, успокойся. Я с тобой. Давай сделаем вид, что мы просто гуляем, — он прильнул к груди священника и обнял. Готорн прикоснулся губами к виску рыжика, сердце в груди бешено колотилось. Хотелось поддаться безмятежному настроению Чуи и просто целовать его здесь, посередине дороги. Что он и сделал незамедлительно. Это успокаивало так сильно, что оторвавшись, наконец, от парня, он понял, что его нервозность и напряженность исчезли. — Спасибо тебе, Накахара. — За что? — удивляется Чуя. — За то, что не устроил мне истерику, по поводу всего происходящего. — Можешь списать это на шок. А истерику я закачу большую, если Дазай меня отсюда не вызволит, — серьезно намекает рыжик. Они медленно продолжают идти по дороге, но теперь взгляд Натана больше обращён к спутнику, нежели куда либо ещё. Парни улыбаются друг другу и смеются, когда их бедра соприкасаются от сильной близости. Готорн кладет свою руку на плечи Накахары и приобнимает, рука Чуи ответно обнимает за торс. Им хорошо. Вдруг Натан, наконец, видит подходящую дорогу, на которую они могут свернуть. Это не тропинка, там может проехать и телега, если нужно. — Нам сюда, — уверенно произносит он и они сворачивают. Рыжик незаметно чертит носком линию перпендикулярно дороги. Он уверен в детективных способностях Осаму, но считает, что не помешает подстраховаться. Натан не замечает и к лучшему. Парню не хочется его сейчас злить. Через полчаса впереди показывается небольшое подворье, правда без забора. Рубленый домик, сарай с большим навесом, по двору гуляют куры, вдалеке видны клетки с кроликами. И здесь тупик, дальше дороги нет. — Ну, и куда мы попали? — спрашивает Чуя. — Скорее всего, это дом лесника, — отвечает Готорн, — Давай постучим и попросим впустить нас ненадолго. — Стучи, если не боишься. А я тебя лучше здесь подожду. Натан входит на крыльцо, стучится для порядка и не дожидаясь ответа, проходит внутрь. Через некоторое время, его голова показывается из-за двери и он жестом подзывает Чую к себе. Парень спешит к нему. — Ну, что? — Хозяина нет дома. Этого и следовало ожидать, ведь ни лошади, ни телеги мы не заметили. Заходи, будем располагаться без него. Накахара вошёл внутрь, прихожая была завалена с одной стороны инвентарем, с другой — какими-то большими мешками, а над ними на полках размещались разные банки и тому подобное мелкий хлам. Чуя поспешил пройти дальше. Комната была одна, в ней и кухня, и спальня, все сразу. Печь, стол и все что для кухни в одной стороне, постель и маленький столик в другой. Рыжик подошёл к постели, рассматривая рисунок гобелена, расположенного над кроватью. Готорн развернул его к себе. — Чуя! — его голос был хриплым от страсти. — Натан, прости, но… я больше не буду твоим. — Что? Почему? — Ты же прекрасно знаешь ответ. В священника будто зверь вселился. Он толкнул парня и Чуя приземлился на кровать пятой точкой, оперся об нее руками. Натан злым взглядом смотрел на Накахару. Рыжик спокойно смотрел в ответ. Если полезет, придется драться. Способности здесь не работают, но у Чуи за спиной годы тренировок, он мастер рукопашной. И все же драться с Натаном не хотелось. Та еще темная лошадка и на что он способен, никто не знает. Готорн тоже не знал как ему лучше поступить. Овладеть этим строптивцем силой, возможно и выгорит, но о дружбе придется забыть. Он немного остыл и произнес. — Отсосешь, хотя бы? Чуя улыбнулся. Сделать Натану минет по дружбе он не против. Парень двигается к краю кровати и, схватив Готорна за ремень брюк, заставляет его подойти ближе. Расстегнув брюки, он спускает их, а затем и боксеры. Его руки оглаживают вставший член, сжимают мошонку. Натан порыкивает от нетерпения, его пальцы путаются в рыжей шевелюре. Рыжик облизывает пересохшие губы, берет головку в рот и начинает посасывать, одновременно его рука гуляет вдоль ствола. — Чуя не дразни! — томно вздыхает Натан. Парень не обращает внимание, но берет поглубже, языком лаская плоть и тут же делает движение обратно. Дыхание священника становится глубоким, он наматывает пряди Накахары на руку и толкает его вперед, заставляя насадиться больше. Чуя снова берет глубже, но его рука все еще на члене Готорна, поэтому это снова не весь член. Натан постанывает, это как знак для рыжика, со следующим толчком он убирает руку и берет полностью. — Чуууяяя! — Натан пошатывается на ногах, парнишка придерживает его за бедра, ускоряя движения, — Да, вот так… Рыжик берет очень глубоко, расслабляя горло и чувствует, что до разрядки остается совсем немного, мужчина уже стонет, и кончает, продолжая стонать. Чуя закрывает глаза, у него слезы бегут по щекам. Он отстраняется, но Натан продолжает удерживать его голову у себя в паху. Потом, словно очнувшись, он садится на колени перед Накахарой. — Это было божественно! Ну, почему ты не мой? Чуя протягивает к нему руки и Натан, обнимая своего любимого, залезает на кровать и ложится с ним в обнимку. Он целует Накахару в губы, гладит рыжие волосы, вдыхает аромат его кожи. Вдруг парень резко садится на священника сверху, прижимает его руки к подушке и, наклоняясь к уху, шепчет: — А хочешь, я тебя поласкаю? И возьму? — священник забывает как дышать от этих слов, — Только, одно условие… — Какое? — спрашивает Готорн. — Ты у меня будешь первым и единственным. Не сравнивать меня с Осаму. — Как ты узнал, что я был с ним? — краска стыда заливает щеки Натана. — Когда вы поцеловались при мне на кухне, я понял, что у тебя была за простуда. — Чуя, прости! — Забей, Натан, — он кусает мочку уха, мужчина вздрагивает. Ловкие пальцы Накахары расстегивают рубашку, пока рот ловит губы Натана в горячем поцелуе. Он чувствует его руки под своей рубашкой, они огладили бока и скользнули на спину. Лёгкий массаж — ладно, если позволит большее, придется пресечь. Чуя проводит руками по обнаженной груди Готорна. Ласково прикасается к соскам, сжимает, тот в ответ стонет в поцелуй. Парень отрывается от губ и тут же целует правый сосок, прикусывая зубами, снова вырывая стон. Натан берет рыжика за подбородок и возвращает к своим губам. Целует страстно, по собственнически и перекатывает Чую под себя. — Я же сказал, что… — Я не переступлю черту, доверься. Просто, мне нравится тебя целовать. Они действительно целуются долго, пока у Натана не сводит скулы и он, отстраняясь, падает на подушку. — Боже мой, как хорошо. Накахара вскакивает с кровати, у него сушняк как с похмелья. Он наливает себе стакан воды, выпивает и наливает еще для Готорна. Тот делает пару глотков. — Спасибо, Чуя. — Угу, — рыжик ставит стакан под кровать и, видя, как расслаблен сейчас священник, начинает стаскивать с него брюки и боксеры. Он уже собирается сложить это все на пол, как Натан просит заглянуть в карманы брюк. Парень находит там небольшую баночку и узнает в ней волшебный заменитель смазки Осаму. У него просто нет слов. — Натан, я не смогу сделать минет ртом, буду ласкать руками. — Я не против, любимый, — он прикрывает глаза, полностью доверяя свое тело Накахаре. Рыжик делает дорожку из поцелуев от груди Готорна до паха и чувствует, чем ниже он опускается, тем больше напрягается тело мужчины. — Натан, я не кусаюсь, расслабься, — улыбается Чуя. Его рука начинает плавно водить по члену, он слышит легкий стон в ответ. И хоть обещал, что не будет использовать рот, его губы касаются головки, снова легонько посасывая. — Чуя! — выдыхает священник. Накахара мычит в ответ, он понимает, что сейчас самое идеальное время начать растяжку. Его стройные тонкие пальцы, впервые коснувшиеся смазки, оглаживают колечко и, надавливая в середину, попадают внутрь. — Аааа! — рыжик успокаивающе шипит, увеличивая ласку на член. Тело Натана выгибается, когда он начинает пальцами изучать его внутри. Готорн поскуливает от его действий. — Круто, — шепчет Чуя и добавляет третий палец, священник снова вскрикивает, но быстро привыкает. — Экспериментатор хренов, — ругается мужчина. — Не пизди, я же вижу, что тебе приятно, — улыбается Накахара, бросая взгляд на лицо Натана. — Люблю тебя, — шепчет тот. — Сейчас проверим как, — он вынимает пальцы, заставляя мужчину разочарованно промычать, — Повернись, Натан. Попой кверху, пожалуйста. Священник встаёт в коленно-локтевую, Чуя пристраивается сзади, расстёгивает брюки и наносит смазку на член. Касается им ануса и замирает в нерешительности. — Твою мать! — ругается Накахара. — Давай на всю длину, Чуя. Одну руку на бедро и вперед. — Как скажешь, Натан. Он проникает в чужое тело, Готорн вскрикивает от боли, но ему жутко приятно, потому что эту боль доставляет ему его любимый. Рыжик начинает потихоньку двигаться, Натан скулит под ним. — Ты чертовски узкий, — восклицает Чуя. — Не уже тебя. Давай поживей, Накахара. В любви как на войне. — Хорошо, — парень набирает скорость и, скорее всего, попадает куда нужно, потому что священник начинает бессовестно стонать от удовольствия. — Натан, я прибью тебя собственными руками, су… ка, — он не понял, что произошло, его сжали внутри с такой силой, что искры из глаз посыпались. Из груди вырвался стон, дыхание сбилось. Откуда-то слышался голос Готорна, приказывающий не сбавлять темп. Он не сбавлял, но чувствовал, как на него накатывает волнами, от того, что мужчина с ним творил. — Натан, — прошептал Чуя. — Кончай, Накахара, — томно проговорил тот, снова сильно сжимая. И он кончил, не понимая как. Священник соскользнул с него, опустившись животом на постель, Чуя упал рядом. — Полный пиздец, — он закрыл глаза. — Ты умничка, Накахара. Превосходно вышло, — Натан погладил по рыжей голове, снова запутываясь в прядях пальцами, губы прикоснулись к губам, — Давай, поспим немного. Готорн проснулся резко, замерзли ноги. Он полежал еще немного и решил одеться. Когда вернется хозяин домика, будет лучше, если он будет в брюках. Не хотелось бы, ко всему прочему, объяснять ему еще и про их нетрадиционную ориентацию. Он глянул на Накахару, парнишка был в трусах, просто ширинка была расстегнута. Он закрыл молнию, застегнул пуговицу. Потом начал одеваться сам. В дверь постучали в тот момент, когда Натану оставалось заправить застегнутую рубашку в брюки. Было понятно, что это не хозяин, но таится перед кем-либо, он считал необоснованно. Он оставил рубашку как есть и пошел открывать дверь. На пороге стоял Осаму, в руке за спиной угадывался пистолет. Увидев перед собой священника, он убрал оружие за пояс и обнял мужчину. — Как я рад тебя видеть, милый мой придурок! — Я не ждал тебя так быстро, везучий черт, — спокойно ответил Натан. — Как тебя угораздило прихватить с собой Накахару? — Он просто стоял очень близко. Я подумал, почему бы и нет. — Где Чуя? — Спит. — Эдогава, проверь, — младший детектив показался из-за спины Дазая и, кивнув Натану, прошел в дом. — Готорн, — шатен припер священника к косяку, одновременно прижимая к своему торсу и обжигая поцелуем, голову тут же бросило в жар, — это последний шанс, когда ты можешь назвать мне имя. — А сам не догадываешься? — Натан поцеловал в ответ, а потом прикоснулся щекой к щеке. — Достоевский, — выдохнули они оба в ухо друг другу. — Вот ведь зараза! Я так и думал, что это он, — заметил Осаму, отпуская Натана. — Теперь, когда ты знаешь имя, тебе незачем притворяться. Можешь ответить на вопрос? — Да. Ты мне не безразличен, Готорн. Если ты это хотел узнать, — Натан глубоко вздохнул, — Не веришь? — Верю. Просто ты так буднично это сказал, — он снова вздохнул и собрался войти в дом, но Дазай задержал его за руку. — Тебе оружие оставить? — Нет, у лесника попрошу, если понадобится, — скромно ответил Натан. — Пообещай мне, Готорн, — священник вопросительно взглянул на него, — Ни в какие стычки не лезть и правильно питаться. — А ты обещай уберечь Накахару. — В этом можешь не сомневаться. Натан кивнул и потянул детектива в дом. — Забирай его и уходите. Осаму прошел в комнату, Рампо ждал его у прикроватного столика. Старший детектив поднял на руки Чую и они с Эдогавой направились к выходу. — Прощай Натан, — на ходу бросил Дазай. Мужчина не ответил. Он подождал, пока за ними закроется дверь, и прошел в ту часть комнаты, где была кухня. — Посмотрим что-нибудь на ужин, — озадаченно произнес он. Рука Дазая ложится на плечо все еще спящего Накахары. — Натан, отвали. Я спать хочу, — прошипел парень. — Это Осаму, Чуя. — Осаму? Рыжик поворачивает голову к нему и приоткрывает слипшиеся веки. Его взгляд выхватывает напарника и он закрывает глаза снова. Чуя берет руку шатена и кладет к себе в пах. — Поласкай! — произносит он в приказном порядке. — Что, неужели разрешаешь? — удивляется детектив. — Смазку не забудь. — И там тоже? Тебе что, Натана не хватило? — Я не был под Натаном. Сам знаешь почему, — шепчет Чуя. — Боишься, что я тебе яйца оторву, — шутит Дазай. — Да, — улыбается рыжик.