Алмазная пыль

Удар. Джотако залепила ему пощечину прежде, чем он успел договорить: будто уже знала, что скажет Джоске. Он не дрогнул, не шелохнулся, только поморщился. Удар у Джотако был что надо: щеку адски саднило. — Не вздумай, — предупредила она, но предупредила слишком поздно. Джоске думает о ней уже второй месяц. Только о ней. До неё его мысли были разнообразнее. Пару месяцев назад он много о чем думал: например, о том, что ему нравятся парни, и тут появилась эта женщина. Зато теперь стало ясно, с чего он решил, что ему не особо нравятся девушки. Ему нравятся женщины. Джоске с болезненным наслаждением касается пальцами саднящей щеки. Он хотел бы, чтобы Джотако была нежнее, как в его фантазиях, чтобы оставила на его лице отпечаток помады, а не руки, но он примет и это. От неё — всё, что угодно. — Я ведь ничего не сказал. — Он слабо ухмыляется. Боль стягивает кожу. Джотако всё равно. Её голос безжалостен. — Уходи. — Нет-нет, прозвучало недостаточно грубо, она и сама это поняла. — Убирайся. — Может, я хотел сказать, что ненавижу Вас, — врет он дрожащим голосом. Она будто заносит руку для нового удара, и Джоске зажмуривается. Ничего не происходит. Джотако отворачивается и садится на диван. Она торопливо достает тонкую сигарету из пачки, лежащей на столике, берет зажигалку. Ей больше не за чем укрыться. — Слушай внимательно, если не расслышал в первый раз: я замужем, — объясняет она тоном воспитательницы и поджигает сигарету. Номер наполняется сладковатым фруктовым запахом. — У меня есть ребёнок. А ты — ребёнок моего деда. — Но Вы разводитесь, — сдуру говорит Джоске, потому что больше ничего не может сказать. Джотако усмехается так, будто он не знал, что Земля вращается вокруг Солнца. Её плечи слегка вздрагивают. Черные, вьющиеся волосы, достающие ей до лопаток, мягко колышутся от этого движения. Она злится, она бьет и отвергает его, а он всё равно ничего не может с собой поделать. Для него она прекрасна даже в гневе. — Джотако, мне ничего не надо. Просто хотел, чтобы Вы знали... Я больше не мог молчать. Она безразлично выпускает изо рта облако дыма. Джоске боится подойти к ней слишком близко и любуется издалека, поглядывает искоса, пытается угадать перемену в её лице. — Я уеду через пару недель, тебе станет легче. Закадришь какую-нибудь одноклассницу и успокоишься. Не усложняй себе жизнь подростковыми глупостями, и мне тоже. Он втягивает в себя сладковатый дым и на миг закрывает глаза. Ещё раз. — Мне нужны только Вы. Я хочу быть нужен Вам. Она усмехается, и Джоске бы посмеялся бы вместе с ней, но ему сдавило нутро. Что бы он ни сказал, Джотако найдет в этом подростковую глупость, потому что он и есть подросток. Но она сама частенько замечала, какой Джоске взрослый для своих лет. Скоро он перестанет быть подростком. Глубокий голос, широкие плечи, изящная атлетичность, которой Джоске так гордился. Она не могла не заметить. Дело в другом. — Джотако, я... я для Вас только дядя? — Нет, — отвечает она, но по её голосу Джоске понимает, что рано понадеялся, — ты просто мальчишка. — Тогда дайте мне шанс, — наглеет он. — Я докажу Вам. Она бросает сигарету в пепельницу и вскакивает, заставляет Джоске отступить. Он не боится, но это её номер, она здесь хозяйка. Джоске готов наглеть, но не готов всерьёз выводить её из себя. Он не знает, кто или что сделало Джотако такой холодной и непоколебимой, неспособной воспринять простую нежность, обычные «подростковые глупости», но Джоске не хочет, чтобы эта непоколебимость переросла в черствость. Грань слишком тонкая. Джотако помогала ему, когда он оступался, и он хочет протянуть ей руку в ответ. — Хочешь, чтобы я тебя выгнала? — спрашивает она, вглядевшись в его лицо, а Джоске почти не слышит слов. Он слишком обожает, когда эти яркие глаза смотрят прямо на него, только на него. — Вы выгоните меня только из номера, — бормочет он. Джоске прижат к самой двери. Star Platinum возникает позади Джотако, такая же грозная и прекрасная, как обладательница, и Джоске понимает, что её терпение кончилось. Джотако хочет залепить Джоске последнюю пощечину — на прощание, но он перехватывает её сильную руку и целует пальцы, пропахшие табаком. На миг она замирает, и ему этого достаточно. Один тихий, резкий вдох: слишком тихий для той, которая так хотела его вышвырнуть. Но уже через пару секунд Джотако приходит в себя, шлепает его по губам и отдергивает руку. Star Platinum открывает дверь и выталкивает Джоске в коридор. Последнее, что он видит перед тем, как дверь закрывается окончательно — испуганные глаза Джотако. Щеку саднит ещё сильнее, чем прежде, и Джоске прижимается ей к холодному дереву двери, вслушивается в тишину. Больно, но он рад, что решился. Когда Джотако уедет, у него останется хотя бы это воспоминание. *** Первая её мысль — потереть пальцы друг о друга, потереть докрасна и как можно сильнее, чтобы стерлось ощущение чужих губ, чуть обветренных и мягких, какие бывают только у юношей. Не стирается. Джотако не уверена, что хочет всё стереть — разве что саму себя, — и это самое страшное. Она стоит и пялится на свою руку, как дура. Дыхание чуть сбилось. У Star Platinum круглые от ужаса глаза, губы еле заметно дрожат, но Джотако знает, что не дрогнула. Поддалась ровно на секунду. «Вы выгоните меня только из номера». Джоске задел её так быстро и глубоко, что она даже не успела понять, что это значит. Теперь дошло. Когда Star Platinum снова смотрит на неё испуганными глазами, Джотако поднимает поцелованную руку и влепляет пощечину сама себе.