Алмазная пыль

«Это я, Воске», с трудом проговаривает он и несмело стучит в дверь номера. Голос звучит глухо, гнусаво, как у пьяницы или у больного. Пожалуй, он и есть больной. Кровь из носа хлещет до сих пор, а у Джоске вот-вот закончатся салфетки. Он мог бы пойти к маме, сказать, что ввязался в драку — просто опустил бы подробности о стандах, — и она бы подлечила его, но не хотелось выслушивать её нотации. Мог бы пойти к Окуясу и... Нет, гиблое дело. А семья Коичи явно насторожится, если Джоске заявится к ним в таком виде и спросит, можно ли воспользоваться аптечкой. Да мама всё равно увидит, что он опять весь побитый, в синяках и ссадинах, но если Джоске хотя бы остановит кровь, то и мама смилостивится над ним. Ему даже плевать на царапины, лишь бы нос остался цел. Джотаро открывает ему через полминуты. Он тут же замирает у двери и пялится на окровавленную салфетку, которую Джоске прижимает к носу. — Заходи скорее. — Он отходит в сторону. — Кто это тебя так? — С Хажавадой... повждорили... — гнусавит Джоске. Джотаро недовольно мычит. — Садись на диван, я за аптечкой. Джоске послушно усаживается, снимает гакуран, чтобы не запачкать рукава ещё сильнее. На столе у Джотаро разложены бумаги и записи. Ручка брошена посреди тетради, и последнее предложение на строке обрывает торопливая, резкая линия. Джотаро возвращается с аптечкой и закатывает рукава водолазки. Он достает из пластиковой белой коробочки с красным крестом упаковку ваты, перебирает пузырьки и бутылочки. Джоске готовится к тому, что будет больно. — Вто Вы ищете?.. — Перекись водорода. Помолчи. Ну да, гнусавит он противно. Или Джотаро просит его молчать за тем, чтобы в носу не полопались новые сосуды. Он всё же находит нужный пузырек и подходит к Джоске. Теплые ладони хватают его за голову, чуть запрокидывают её назад. Джоске чувствует себя странно оттого, что сидит перед Джотаро вот так, выставив напоказ голую шею, позволяет вертеть собой. Сначала Джотаро берет обычную ватку и чуть смачивает её водой, вытирает засохшие струйки крови на лице Джоске, тянущиеся до самого подбородка. Джоске вздрагивает от того, как нежно кружат над ним чужие пальцы. Или это вата такая мягкая. Вата, конечно же. Затем Джотаро берет новую ватку, смачивает её перекисью и медленно подносит к носу Джоске: сейчас будет больно. Джоске невольно отодвигает голову ещё дальше, вжимается в спинку дивана. Джотаро вздыхает. — Закрой глаза, — советует он. — Н-нет. — И потому, что Джоске не маленький, и потому, что он хочет видеть Джотаро. — Тогда терпи. Это не больнее, чем ходить с разбитым носом. Джотаро пользуется тем, что Джоске вжался в диван, и нависает над ним сверху, хватает за подбородок. Вата тут же прижимается к слизистой носа, перекись жжется. Терпимо. — Ай-яй... — Прижми ноздри пальцами на несколько минут. Сядь ровно, подбородок прижимай к груди. — Жжется... Это было просто наблюдение вслух, а не жалоба, но когда Джотаро видит, что Джоске не собирается поднимать руку к лицу, то цыкает и сам давит пальцами ему на ноздри. Джоске охает. Хочется засмеяться, но ему слишком больно. — Пвуштите-е-е, я шам! Тогда Джотаро разжимает пальцы и встает с дивана, идет в ванную. Он возвращается с чистым носовым платком, смоченным холодной водой, и говорит тоже приложить его к носу, чтобы сосуды сузились. Он остается сидеть с Джоске и долго молчит. — Ну фто?.. — Вечно вляпаешься во что-нибудь. — Жнаете, к Вам я пошел, потому фто не хотел шлушать мамины нотации... — Значит, хотел слушать мои? Джоске неловко усмехается: не знает, что ответить, кроме правды. Вместо ответа он садится ровно, как сказал Джотаро, и всё-таки закрывает глаза. — Чего улыбаешься? — Не жнаю. Мне уже лучше. Шпашибо. Тут он снова чувствует, как к его челюсти льнет чужая ладонь, и большой палец сминает щеку. — Ай! Д-Джотаво, Вы.... — Ещё и на щеке царапина, как от когтей. — Он убирает руку. — Сейчас обработаю. Конечно, потому что Хазамада царапается так, будто только что выбежал из леса. Царапина — это уж совсем пустяк, но Джоске не станет возражать, если Джотаро так хочет о нем позаботиться. Он моет руки, смазывает его царапину заживляющей мазью. Нет, не в вате было дело: это Джотаро старался притрагиваться к нему мягко и осторожно, не задеть, не поранить. Шрам на губе Джоске чуть ноет, отзывается эхом боли. «Уродство», подумал он после их первой встречи, и долго злился на Джотаро за то, что тот оставил ему такую память о себе. Теперь Джоске полюбил этот шрам. Часто касался его языком, когда оставался в своей комнате один, кусал губы, хватался за простыни. У него есть хотя бы это. — Эй, сейчас ещё и губу прокусишь. Ты даже от перекиси так не морщился. Значит, Джоске её всё-таки закусил. А Джотаро сегодня уж слишком разговорчивый, слишком наблюдательный, и Джоске дорожит каждым его лишним словом. Рваная линия в тетради, незаконченные фразы, необычайно много предложений — это всё из-за него. Джотаро придерживает голову Джоске, и напоследок пальцы задевают короткие волоски на его шее, а потом отпускают. У Джотаро тяжелая рука, хорошо поставленный удар. Джоске до сих пор помнит, как испытал его на себе. Теперь он замечает только мягкость. Он ждет, когда Джотаро упакует аптечку. Тот роняет её, пока несет в кухню, хотя она совсем не тяжелая, и из дальнего угла номера Джоске еле слышит долгий, напряженный выдох, какой-то шлепок — обычно так шлепают ладонью о кожу, — а потом тишину. Скрипят дверцы, и Джотаро ставит аптечку на место. Он себя ударил? Джоске рассеянно проводит пальцем по царапине на щеке, пытается не обращать внимания на жжение в носу. Он бы тоже себя ударил, но у него и так всё болит. Сегодня Джотаро отдувается за всех: лечит за Джоске, говорит за двоих, ругает его вместо мамы. — Надо бы научить тебя, как защищать лицо, — бормочет он, когда возвращается с кухни. — Твой дедушка тебе не показывал? — Я уже всё позабыл, — привирает Джоске, потому что знает, что его ждет дальше. Джотаро вздыхает и будто бы делает ему большое одолжение: — Тогда я как-нибудь покажу тебе... Когда оправишься. Он совершенно не против спарринга или тренировки. Совершенно не против, чтобы Джотаро нашел ещё один повод побыть с ним, дотронуться. Интересно, кто из них сдастся первым. Джоске кивает, криво улыбается от боли и удовольствия. Вата прилипает к слизистой, перекись щекочет ноздри. Если так пойдет и дальше, то ему понравится ходить искалеченным... но проигрывать в драке он готов только Джотаро.