Алмазная пыль

— Перестаньте видеть во мне ребёнка, — чеканит Джоске и заводит руки Джотаро у него над головой, вжимает в спинку кровати, нависает: ему это позволяют. Это и есть ребячество. Джотаро просто смотрит на него: так же, как и всегда. Ему нечего сказать. Да, он видит ребёнка, и он может обмануть зрение, если напрячься, но не может обмануть остатки здравого смысла. Его Джотаро лишился давно: ещё в миг, когда по неосторожности дал Джоске понять, что тоже к нему неравнодушен. Он слабо дергает рукой, проверяет хватку Джоске. Джотаро вырвется, если вправду захочет, но его держат крепко. — А иначе что? Набросишься на меня? Уже набросился. Джоске чуть смягчается, но его хватка всё ещё крепка, голос всё ещё тверд. — Я... просто докажу Вам. В-Вы не сможете притворяться вечно. «Докажет»? Секс — не доказательство. Джотаро чуть глубже вжимает голову в подушку, лишь бы ткань закрыла ему уши, лишь бы он не слышал Джоске. — Ты перечитал журналов для взрослых. — ...там нечего читать. — Именно. Непохоже, что Джоске читает книги. Он смышленый, и в наследство ему достался хитрый, живой ум, но иногда кажется, что голова у Джоске пустая, как погремушка. Бесчисленные шарики мыслей перекатываются туда-сюда, стукаются о черепную коробку, и звук заполняет всю голову. Всё, что может Джоске — это потереться щекой о щеку Джотаро. — Я не хочу, как в журналах, — бормочет он. — Хочу, чтобы Вы относились ко мне по-другому... Что мне сделать? Джотаро напрягается в его руках. Он не хочет, чтобы Джоске говорил с ним, чтобы он задавал такие вопросы. — Вырасти, — предполагает он. Это вряд ли поможет, но мальчишке сгодится любой ответ. Джоске скрипит зубами и переворачивает его на живот, яростно заводит руки ему за спину. Почему-то Джотаро не сопротивляется: они оба знают, что он позволяет вертеть собой. Просто Джоске впервые пробует вертеть им не словесно, а физически. Значки любви и мира впиваются в спину Джотаро, и он почти чувствует их кожей, исполосованной ненавистью и бойней. — Скажите мне что-нибудь ещё, — шепотом возражает Джоске, склоняется близко и жарко. Он вдавливает Джотаро в матрас, жмется пахом к заду. Не знает, как по-другому, не знает, что ему сделать, и как прикинуться взрослее, чем он есть. — Что-то более осуществимое. Скорее, быстрее, прикажите прямо сейчас, нет сил ждать. Это его и погубит. Джотаро даже не знает, с чего начать. В самом деле, проще вырасти, проще понять, и этого он не сможет втолковать Джоске, как бы ни хотел: втолкует только время. Но одна его привычка беспокоит Джотаро сильнее прочих. — Перестань... видеть во мне пример для подражания. Джотаро хочет, чтобы это ранило Джоске: отказы, все эти разговоры о детях и взрослых. Сейчас он должен расстроиться, должен отпустить его руки. Должен смотреть на него взглядом, полным уязвимости и уважения, а не жадного обожания. Но Джотаро сказал что-то недостаточно ужасное, недостаточно обидное. — Не могу... — Большие пальцы Джоске оглаживают его запястья. — Я не встречал никого лучше Вас. Джоске понятия не имеет, на кого так наивно равняется, кого ставит себе в пример, и Джотаро надеется, что никогда не поймет. Он убивал, он подводил близких, он бросал и уходил. Да, да, всегда была причина, всегда были обстоятельства, всегда была безвыходная ситуация. Но он не может обещать, что это не повториться. «У тебя вся жизнь впереди», сказал бы Джотаро, но это звучит так, будто Джоске нужно перебрать десятки, сотни людей, чтобы встретить человека получше. Человека со здравым смыслом, ясным зрением, крепкой рукой. Человека, который не строит иллюзий, не потакает малолетке, сможет оттолкнуть его. Такой человек наверняка существует, и Джоске упустил его. — Не можешь, — насмешливо повторяет Джотаро, и Джоске перестает гладить его руки. — Тогда не проси меня о том же. Джотаро лежит под ним уже минут пять и не собирается вставать. Не хочет вырываться. Он убеждает себя, что ему интересно, чем всё кончится. Ребёнок на то и ребёнок, чтобы каждый раз удивлять: ему ещё не известны ходы и лазейки взрослых. Он чувствует, как руки Джоске отпускают его, сменяются руками станда. Сам Джоске поворачивает его на бок и неловко лезет целоваться. Он не знает, как, едва ли умеет. Умеет только то, чему научил его Джотаро. — Просто перестаньте смотреть на меня сверху вниз... — Он облизывается. — Увидьте во мне меня. Джотаро закрывает глаза, и Джоске целует его веки. Какой бред. Лижется, как щенок, и губы задевают ресницы, брови, скулы, нос и подбородок. Джотаро ворочается. Ему начинает надоедать. Он призывает станд, вырывается и отпихивает Джоске так сильно, что тот валится с кровати на пол. Его спина ударяется о грудь Star Platinum. — Ты вообще себя видел? — спрашивает Джотаро и указывает рукой на него, на всё это. Джоске валяется на полу с растрепанной прической и нахальной ухмылкой, лезет туда, куда не стоит, хочет «доказать» ему что-то, потребовать. Теперь Star Platinum сжимает его руки. — А Вы себя? Позади Джотаро возникает Crazy Diamond, и он тоже притягивает его к себе, заменяет собой хозяина. Джоске наверняка видит себя глазами духа, видит, как сидит на полу, развалившийся и жалкий, отвергнутый, и не собирается вставать, вырываться. Так же, как и Джотаро. А Джотаро видит себя глазами Star Platinum. Поникший и сгорбившийся, зажатый и сдавшийся, растерявший всю решимость и стойкость. Когда Crazy Diamond мягко поворачивает его голову к себе, чтобы он посмотрел на него, Джотаро вырывается. Он отзывает свой станд, падает назад, на подушки, а Джоске охает и ударяется спиной о пол. Несколько секунд он лежит, тупо уставившись в потолок, а потом вскакивает и ложится к Джотаро, требует подвинуться. — Ладно, извините. — Рука виновато гладит запястья, которые он сжимал с такой силой. — Не знаю, что на меня нашло... Я не хотел. Этого он уже не докажет, и Джотаро делает вид, что не слышит: его глаза закрыты.