Алмазная пыль

— А м-можно на Вас... сесть? — Что? — спрашивает Джотаро, отстраняясь от губ Джоске. Он откидывает голову на спинку дивана. — С-сесть, — тупо повторяет Джоске. Да, неясно выразился: он и так сидит на бедрах Джотаро, но как ещё ему выразиться, чтобы окончательно не сгореть со стыда? Подбирал слова последние два дня, но ничего лучше так и не придумал. Он смотрит в затуманенные глаза Джотаро и уже представляет, как ему скажут низкое, хрипловатое «да», но вместо этого слышит: — Джоске... Не надо. Джотаро отворачивается. Взгляд скользит по дивану, кофейному столику, в другие комнаты номера, лишь бы не задерживаться на Джоске. — Почему? — Джоске снова поворачивает его голову к себе. — Чем это отличается от того, что мы делаем обычно? Какая разница, руки, рот или... — Я не... — Джотаро хочет его перебить, а потом прерывает сам себя. — Тебе этого мало? После таких слов Джоске кажется, что он — капризный ребёнок, выпрашивающий дорогую конфету. Он правда хочет знать, в чем разница: почему им можно делать одно, но нельзя другое? Где проходит грань? Казалось, раз Джотаро согласен целовать и трогать его, значит, вскоре согласится на такое. Сначала Джоске боялся, что Джотаро первым предложит ему что-нибудь, а он растеряется и струсит, но теперь... Теперь Джоске готов. Раз Джотаро так ничего ему и не предложил, Джоске возьмет инициативу на себя. — Х-хочу... чувствовать Вас, — бормочет он ему на ухо, пытаясь унять дрожь в голосе, и нарочно задевает задом пах Джотаро. — Пожалуйста. — Слушай... — Джотаро шипит, когда Джоске берет его ладони в свои и ведет к ягодицам. — Давай просто... Он высвобождает руку и тянется к ширинке Джоске, но тот обиженно отстраняется и вообще слезает с дивана, с Джотаро. Он падает перед ним на колени. — Давайте сложно. Джоске трется горящим лицом о выпуклость в штанах Джотаро. Он расстегивает ширинку, жмется к члену всей ладонью и чувствует, как тот пульсирует в руке, налитый жаром. Удивительно, что Джотаро отказывается в таком состоянии. Палец Джоске задевает его головку сквозь белье, и Джотаро резко вдыхает. Раз уговоры не действуют, придется настоять на своем по-другому. Джотаро позволяет снять с себя штаны: ему наверняка кажется, что Джоске уже отвлекся, угомонился. Он целует пресс Джотаро, целует дорожку темных волос, пока не спускается к паху. Джотаро практически толкается ему в рот. — Вот видите, — Джоске продолжает мять его член через ткань, пока она не намокает под пальцами, — Вы тоже хотите меня почувствовать. — Где ты... — Джотаро сжимает зубы. — Где ты научился так разговаривать... С тех пор, как Джоске признался, что он «за серьёзные отношения», и хочет, «чтобы всё было по любви», Джотаро вечно ждал от него возвышенности и романтики. Для Джоске это и была романтика. Он любит, он влюблен так сильно, что под этой силой его возвышенные мысли тяжелеют, оседают теплом в низу живота. Теплом, которым он хочет поделиться. Это — тоже любовь. — Не понимаю, чего Вы боитесь... Я готов. Он томно смотрит на Джотаро из-под опущенных ресниц — обычно срабатывало, — и видит, что тот закусил губу. Ему не отвечают. Тогда Джоске стягивает с него белье. Пока Джотаро отвлекается на поглаживания и облизывания, свободной рукой Джоске стягивает штаны и белье с себя. Он привстает и поворачивается к Джотаро спиной, жмется к нему вплотную. Член упирается Джоске прямо в ягодицы. — Правда не хотите? — Он направляет руки Джотаро к своему заду, и тот не сопротивляется: только шипит, когда Джоске ерзает вверх-вниз, позволяет потреться о себя. Он надеется, у Джотаро дыхание сперло от одной мысли, что он может побывать в нем. — Дело не в том, чего я хочу. — Обидно, что Джоске не видит лица Джотаро. Судя по голосу, он еле сдерживается. — Тебе будет больно. А ещё у меня есть только смазка. Джоске цокает языком. — Перетерплю. И какая разница, можно без... — Большая, — серьёзно отвечает Джотаро. — Привыкай делать всё правильно. Как будто в том, чем они занимаются, есть хоть что-то правильное. По крайней мере, что-то подобное Джотаро твердил два месяца назад. Сейчас как-то затих с нотациями. Будет замечательно, если они пропадут насовсем. Потом Джоске вспоминает: Джотаро ведь преподавал в университете. Надо сперва прослушать цикл лекций, чтобы приступить к практическим занятиям. Он недовольно идет в спальню за смазкой и роется в ящиках комода. Она всё время куда-то перемещалась. Не успевает он схватить тюбик, как чувствует, что Джотаро подошел к нему со спины, голый и теплый, даже водолазку снял. Он обнимает его. — Джотаро?.. — Не храбрись, понял? Не надо показывать мне, какой ты взрослый. — Он целует шею Джоске. — Но я правда не боюсь, — Джоске вкладывает тюбик со смазкой ему в руку. Он старается говорить уверенно. Теперь, когда он чувствует, как плотно член Джотаро прижимается к его заду, а Джоске ничего не контролирует, в животе вздымается страх. Или трепет. — А вот Вы... Про боязнь он шутил, хотел взять на слабо. Джотаро двадцать восемь, и очевидно, что Джоске у него далеко не первый, так чего бояться? Но когда Джоске поворачивается к нему, то замечает в глазах испуг. Не шутка. Из-за чего это? Джотаро ждал, что Джоске испугается, но по правде сам боялся, что у него что-то будет с несовершеннолетним? Так всё уже произошло. Он боялся сделать Джоске больно, да? Но Джотаро никогда не причинял боль, если Джоске сам не соглашался на неё. — Вы всегда очень аккуратны... Всё нормально, всё хорошо, — шепчет Джоске и осыпает его лицо поцелуями, даже если ничего не нормально и не хорошо, — и я не храбрюсь. Просто предложил... Я думал об этом несколько дней. Он невинно чмокает Джотаро в щеку, а тот рычит ответ. Всегда сдавался мягкости и жалостливому тону. Джотаро валит его на кровать, спешно выдавливает смазку на ладонь. Она мокро ложится на член Джоске. — Думал об этом, значит. — Я... Джоске не успевает возразить: вокруг него сжимаются сильные пальцы, и он забывает все возражения, забывает обо всем, кроме руки Джотаро. Он сжимает головку Джоске двумя пальцами и ведет ими вниз, растирает по всей длине смазку, и она едва не стекает на простыни: Джотаро перестарался. Джоске весь напрягается и кусает губы. Он смутно помнит, что хотел залезть на Джотаро сверху. Было такое воспоминание. Когда-то. Теперь его переворачивают на живот, ставят на четвереньки. — Давай всё-таки начнем с простого. — Член Джотаро жмется к его ягодицам, и на миг Джоске переживает, что в него войдут без смазки, чтобы наказать за самонадеянность. — Сожмись немного. Это не то, чего он хотел, но если Джоске нужно начать с простого, чтобы однажды добраться до сложного, он согласен. Ладонь Джотаро слишком плотно сжимает его член. Другой рукой Джотаро легонько шлепает Джоске по заду, и он сжимается. Джоске до боли хочет сжаться вокруг самого Джотаро, но когда чувствует, как тяжело и мокро член скользит меж его ягодиц, и как головка утыкается в анус, Джоске сжимается ещё сильнее: от страха. Огромный. Джоске хотел засунуть это в себя, но его порвут. Порвут в любую секунду. Джотаро слышит, как сбилось его дыхание, и усмехается. Джоске хнычет и хочет насадиться на него, но ему не позволяют. Джотаро заставляет его прогнуться в пояснице, продолжает толкаться меж ягодиц Джоске, задевать копчик. Рука Джотаро гладит его член быстрее и настойчивее. Касание теряет нежность. Это всё равно победа. Они лежат на кровати, потные и голые, и Джотаро занимается с ним сексом. Любовью. Так, как умеет: робко и испуганно. Джоске ещё научит его. Потом Джотаро опускается чуть ниже, сжимает их члены в мокрой руке, и Джоске помогает ему. Напряжение в животе натягивается нитью. Джотаро тяжело, жарко дышит ему в ухо, и от этого гудит в голове, а белые простыни перед глазами расплываются облаком. С каждым толчком темп нарастает. Джотаро изо всех сил старается выровнять его, а Джоске уже не может ему помочь. Он бездумно стукается ягодицами о бедра Джотаро, без разбора задевает пальцами все участки кожи, до которых может дотянуться, и сжимается, сжимается, пока нить напряжения не рвется у него в животе. Джоске кончает, когда зубы Джотаро задевают родинку на его шее. Ещё несколько толчков, и движение стихает, а на спину спускается липкая струя. Джоске обмякает в руках Джотаро. Он больше не может держаться на локтях, хочет бессильно упасть на подушки, но ему и этого не позволяют. Он снова хнычет, когда Джотаро дергает его назад, садится на кровати и усаживает меж своих ног Джоске, прижимая его к груди. Фу, теперь они оба липкие. Джотаро жадный. Не позволял даже стонать слишком громко, не позволял ничего лишнего. Всё обязательно должно быть так, как хочет он. Одного не учел: Джоске знает, как сделать так, чтобы он захотел, чтобы он понемногу отпускал себя. Шаг за шагом и уступка за уступкой. — Всё-всё, я понял... взрослый здесь Вы, — издевательски бормочет Джоске, когда восстанавливает дыхание. — Как будете готовы — скажете. Ему отвечают болезненным укусом в плечо.