Вторник — 19-е сентября 1944
Гермиона проснулась от лучшей ночи, что у неё когда-либо была: шёлковые простыни были мягкими и отзывалась прохладой на голой коже, где её ночнушка задралась, и девушка чувствовала себя лучше, чем на протяжении долгого времени. Она услышала взмах крыльями и села в замешательстве. Здесь был прекрасный феникс, летающий по комнате, пока не спикировал и приземлился на край кровати, плотно сжимая материал когтями, но ей было всё равно. Феникс был малюсеньким, возможно, размером с буханку хлеба, что указывало на юный возраст. У него были мягкие на вид перья — огненные с золотистым, и она заметила несколько голубых оттенков пёрышек на хвосте. Большие чёрные глаза сосредоточились на ней, и девушка заметила в клюве птицы небольшую посылку, перевязанную ниточкой. — Это мне? — спросила она у маленького, редкого существа. Феникс кивнул, и Гермиона медленно протянула руку, чтобы достать посылку с клюва и подпрыгнула, когда птица потёрлась головой о её ладонь. Но, несмотря на это, она осторожно его погладила. Затем Гермиона посмотрела на посылку и прилежащее к ней письмо. Подумав, она решила, что сначала лучше прочитать послание. Гермиона, моя дорогая дочка, С восемнадцатилетием. Прости, что ты не можешь быть с друзьями, но я надеюсь, этот подарок достаточно загладит мою вину. Ее имя — Афина, названная в честь Греческой Богини Мудрости, Мужества, Вдохновения и Справедливости. Она теперь твоя, заботься хорошо. Я знаю, что ты будешь хорошим хозяином. Думаю, она станет твоим преданным другом. Постарайся не выставлять её напоказ. Я знаю, что ты не станешь этого делать, но все равно напомню. Желанию скрыться с радаров имение феникса, безусловно, помешает. Если захочешь связаться со мной, — она знает, куда доставить письмо. Знаю, ты заставишь меня гордиться, моя дочка, так же, как и со дня своего рождения. Люблю, твой Отец. Гермиона удивлённо отвернулась от письма и посмотрела на маленького феникса. — Афина, — прошептала она. Феникс оторвался от края и осторожно приземлился на плечо Гермионы, стараясь не поранить её своими когтями. — Похоже, остались только ты и я, девочка. Что думаешь? Сможем спасти этот мир? Афина выдала очаровательный щебет, и Гермиона усмехнулась, почесав её голову. Затем девушка открыла маленькую коробку и поняла, что она была уменьшена, поэтому использовала заклинание и вернула её к прежнему облику. Со взмахом палочки содержимое коробки опустошилось и обосновалось в комнате. Это были несколько корзинок с угощениями для Афины, а также деревянное деревце для проживания. Ещё тут была коробка поменьше, которую она открыла и перед ней засияла тонкая серебряная цепочка с кулоном феникса и сапфировыми глазами. На дне нашлась вторая записка. Гермиона, Как ты знаешь, феникс — мой патронус, и я был окрылён увидеть, что твой тоже. Пожалуйста, держи кулон поблизости, и я никогда не буду слишком далеко. Гермиона улыбнулась и надела кулон, чувствуя, как он принимает определенную форму, дабы более соответствовать, а затем падает в ложбинку её грудей. Она тоже была удивлена, что её патронусом оказался феникс, особенно, если некогда был выдрой. Но это сближало её с отцом. Иметь феникса-патронуса было весьма редким явлением, особенно с единственным ныне известным человеком, чьим магическим существом, как их, — являлся Альбус Дамблдор. Феникс олицетворял огонь и силу, которых, как Гермиона знала, у неё было предостаточно. Девушка понимала, что она упряма и импульсивна, но ненавидела в этом признаваться. Феникс олицетворял рост и возрождение и, в некотором смысле, она возродилась. Гермиона больше не была той одиннадцатилетней девочкой. Нет, сейчас она перестала быть такой наивной, действуя осторожно и редко кому-либо доверяя. Гермиона намного сильнее, чем была раньше, и узнала много нового; видела вещи, что никто никогда не должен видеть и делала вещи, что никто когда-либо не должен делать. Девушка была далёка от той одиннадцатилетней маглорождённой — Гермионы Грейнджер. Она являлась Гермионой Мерлин. Гермиона поняла, что ей придётся пойти на завтрак и если не хочет привлекать к себе внимание, то придётся войти с остальной толпой, что позволит смешаться. Со взмахом палочки деревце Афины перенеслось в угол комнаты. Афина ласково ущипнула её палец и подлетела к насесту, счастливо приземлившись. Гермиона вылезла с кровати и направилась в ванную. Приняв душ, она собрала волосы в неряшливый пучок и оделась в по-новому усовершенствованную униформу. Она надела свою белую рубашку и в бронзово-голубые полосы галстук; недавно скорректированная юбка сидела на пупке и была чуть выше колен. На ногах её красовались белые по щиколотку носки и ботинки на плоской подошве. После, в ход пошёл серый кашемировый с v-образным вырезом джемпер и мантия поверх. Пиджак был полностью проигнорирован. Девушка положила палочку в карман мантии и рассмеялась, когда обнаружила там в толстой оправе очки, но надела их тоже. Она не знала, почему отец хотел, чтобы она носила очки, но было бы неплохо надеть их. Гермиона посмотрела на себя в зеркало и усмехнулась: было удивительным, как ей действительно шли очки, делая образ более интеллигентным и не столь устрашающими в её натуральной красоте. Она должна быть слабой в глазах людей — замкнутость и очки удивительно помогли. Девушка одобрительно кивнула отражению. Она схватила сумку, что находилась в багаже и быстро прошлась по расписанию на сегодня. Запомнив уроки, Гермиона вышла в гостиную и положила в сумку нужные книги вместе с пергаментом, перьями и чернильницами. Девушка бросила ещё один взгляд на фото и грустно улыбнулась: Гермиона должна сейчас посещать последний курс с друзьями, а не будущим Тёмным Лордом. Эта мысль просто напомнила ей, почему она здесь. Гермиона будет не высовываться и избегать неприятностей — это же не трудно? Имея такой послужной список, шансы были не на её стороне, — поняла она с грустным смешком. На неё наверняка будут устремлены взгляды сокурсников и профессоров, но она знала, что они ничего не скажут, потому что знают о её обстоятельствах. Она вздохнула и, наскоро попрощавшись с Афиной, покинула комнату, направляясь прямиком в Большой зал. Проскользнув внутрь с шумной толпой и убедившись, что сидит в конце стола их факультета, девушка съела свой простой завтрак. Никто не заметил её присутствия, чему она была признательна. Она незаметно оглядела Большой зал. Студенты ели и разговаривали, смеялись, спорили и в последнюю минуту делали домашнюю работу, — то, что она увидела бы и в своё время. Было отчасти утешительно знать, что некоторые вещи никогда не меняются. Её взгляд скользнул по комнате и приземлился на слизеринский стол, где в центре сидела её цель — Том Риддл. Отец показывал ей фотографию его и его последователей. «Знай своего врага», — говорил он ей. Она была удивлена, каким красавчиком он оказался, имея представление только о меньше, чем человеке, но поражена, насколько фотография не удостоила его уважения. И хотя Гермиона не хотела признавать это, Том Риддл был исключительно красивым молодым человеком. Чёрные волосы аккуратно причёсаны, а лёгкая волна чёлки слегка касалась бровей. У него была точеная линия челюсти, ледяные голубые глаза, прямой нос, тонкие губы и бледная безупречная кожа. Она не сомневалась, что он обладал идеальной улыбкой, растопившей бы сердца многих девушек, а его униформа или то, что Гермиона могла увидеть в ней, была безупречна — ни единой складки. Парень сидел в окружении своих последователей, тихо наблюдая за ними и попивая чай. От него разило превосходством, и внешность его была идеальной, что не удивительно для молодого чистокровного мага. Гермиона фыркнула. Она не была известна падкостью на мужскую внешность и предпочитала оставаться на этом пути. Девушка посмотрела на окружающих его молодых людей, большинство из которых было легко узнать. Торос Нотт сидел рядом с Риддлом. Его светло-каштановые волосы являлись того же цвета, что и у его будущего сына, но зелёные глаза приходились темнее и холоднее. Он имел худощавое телосложение и высокий рост, а с лица не сходила ухмылка, когда ему что-то говорили. Рядом с Ноттом сидел Альфред Эйвери. Его волосы представляли собою смесь между коричневым и чёрным, находясь в беспорядке, словно их не расчёсывали, и нависали на темно-карие глаза. Он выглядел меньше Нотта, но казался таким же худым. Эван Розье сидел напротив Нотта, повёрнутый к ней спиной. Короткие тёмно-каштановые волосы слегка спадали на глаза, и крупную фигуру с широкими плечами было довольно легко заметить издалека. Рядом с Розье сидел тот, кого Гермиона узнает с закрытыми глазами — Лестрейндж. Ричард Лестрейндж, который скоро станет отцом Рабастана и Рудольфуса. Имея короткие чёрные волосы, он был похож на Розье, за исключением того, что являлся выше. Гермиона могла видеть его загорелую кожу, но остальная его часть была к ней спиной. Следующий парень сидел по другую сторону Лестрейнджа. Гермиона больше никогда не хотела видеть Антонина Долохова, человека, который чуть не убил её в возрасте пятнадцати лет. Светло-каштановые волосы, которые падали на его уши и широкие плечи, и, несмотря на то, что не было возможности видеть его лицо, она знала, что у него были такие тёмные глаза, что являлись чёрными по краям, прямой нос и точеная челюсть. И, наконец, последний парень был легко узнаваем. Абраксас Малфой с характерными белыми блондинистыми волосами. Он казался более крупного телосложения, чем его сын и внук: плечи были шире, но слегка меньше в росте, светлые волосы ниспадали чуть ниже ушей, лохматее, чем она видела у Драко и Люциуса. Она была против шести подростков и будущего Тёмного Лорда. Ей пришлось урезать план и оставалось надеяться, что всё пойдёт по плану, но, основываясь на прошлом опыте, она знала, что не стоит питать больших надежд, поскольку почти всё всегда шло не так.~000~000~000~
Гермиона высидела почти все уроки, и, к счастью, никто из профессоров не просил её представиться, вероятно, сожалея о сироте, что потеряла своих родителей меньше недели назад. Они также не поднимали тему её формы: некоторые обернулись, но никто не задержал на ней взгляд дольше нескольких секунд, прежде чем снова отвернуться. Сейчас она находилась на последнем уроке — зелья, и, к сожалению, они были со Слизнортом. Она не пропустила занятия предвзятого Мастера Зелий, восхваляющего своим любимцам дифирамбы и подлизывающегося к ученикам с известными или политически влиятельными родителями. Она знала, что придётся представиться, как только его глаза остановились на ней. Лицо засияло широкой улыбкой, и пришлось физически остановить себя от стона и неоднократных ударов головой об стол. Гермиона пробыла здесь от силы минут пять и уже терпеть не могла этого человека. Казалось, единственное, что в нём изменилось за пройденные годы, — добавленные морщины. Всё остальное точь-в-точь, абсолютно точь-в-точь. Он хлопнул в ладоши, привлекая всеобщее внимание: — Класс, у нас новая ученица, из-за границы, — мужчина указал на Гермиону. Она пыталась, действительно пыталась, но не смогла остановить взгляд, коим окинула его, но он, казалось, даже не заметил. Слизнорт практически вытащил её со своего места и поставил напротив класса, что не применули во всю пялиться. Девушка знала, что придётся вести себя как стеснительная и встревоженная новая девочка, хоть это и противоречило её характеру. — Пожалуйста, представься нам. — Гермиона Нилрем, — она говорила тихо и смотрела в пол, отказываясь вступать с кем-либо в контакт. — И почему ты здесь? — Я перевелась. — Да, но почему ты перевелась? — Я не думаю, что это имеет значение. Важно то, что я сейчас здесь, и хочу закончить своё обучение, — она чувствовала, что начинала сердиться, но питала надежду, что её голос этого не выдаёт. — Что ж, пожалуй, это не имеет значения, но мы все заинтригованы, ведь у нас не так много учеников из-за границы. Гермиона глубоко вздохнула и вперила в него взгляд, больше не пытаясь скрыть неприязни. — Тогда вам остаётся только гадать. Допустим, я училась на домашнем обучении, но я не обошла правила, что невежливо совать нос в чужие дела. Слизнорт выглядел оскорблённым, а его щёки порозовели. Гермиона знала, что не должна была срываться, но она всегда была вспыльчивой натурой. Девушка быстро опустила взгляд на пол, изображая смущение и нервозность. Слизнорт откашлялся и предложил ей вернуться на своё место. Урок был довольно непримечательным.~000~000~000~
Гермиона только сбежала с зелий и направлялась к своим комнатам, как была остановлена. — Мисс Нилрем, — позвал голос. Она вздохнула, остановившись и неспешно повернулась. — Да? — тихо произнесла, но вежливо. — Думаю, будет лучше сначала представиться, — Том Риддл, староста школы, — парень окинул её взглядом, исследуя с головы до ног. На его лице в этот момент читалось явное безразличие, и это до жути раздражало. Он одарил её ослепительной улыбкой, что, как она была уверена, каждая девушка упала бы перед ним на колени, но на неё это не произвело эффекта: обычно самые милые вещи были самыми смертоносными. — Что ж, спасибо, что представились, мистер Риддл, вы первый действительно выказываете манеры, но, боюсь, мне нужно идти, у меня есть знакомый, которого я должна проверить. Приятно было познакомиться, — она по-вежливому улыбнулась, а затем развернулась и пошла прочь. «Один: ноль в пользу Гермионы, — подумала со смешком.» — Нилрем. Не слышал этой фамилии прежде — магловская? — он говорил с лёгкой усмешкой, которую, она была уверена — не должна была разобрать. Длинные ноги позволили ему догнать её и идти рядом прежде, чем девушка сумела даже отойти на пару шагов. «Так предсказуемо.» — Нет, я полукровка: мой отец волшебник, а мать — магл. — Возможно, я мог бы показать тебе замок: должно быть, это непросто — находиться в такой большой и новой обстановке. Я всего лишь хочу сделать твоё пребывание здесь легче. Ты же училась дома, да? «Выуживаешь информацию, Риддл?» — Да, я училась дома. Спасибо за предложение, но я не нуждаюсь в экскурсоводе, мой отец посещал Хогвартс, и он очень своеобразен к деталям. К тому же, план Хогвартса есть в его Истории, и я всё запомнила. Кроме этого, уверена, у тебя есть дела поважнее, чем показывать окрестности новой девочке, не хочу тратить твоё время. Если он и был удивлён, то не выказал этого. — Когтевран, — пробормотал, но она услышала. «Истинная Гриффиндорка.» — Мисс Нилрем? Гермиона остановилась и обернулась, услышав второй голос. «Как всегда вовремя, — подумала она с облегчением.» Дамблдор прошел по коридору; девушка почувствовала, какой напряжённой стала атмосфера, когда Риддл и профессор посмотрели друг на друга, — оба с ненавистью в глазах. — Мне было интересно, могу ли я с вами поговорить. — Конечно, профессор, — ответила Гермиона. — Мне все равно лучше уйти. Профессор, мисс Нилрем, — сказал Риддл, наклоняя голову. — Мистер Риддл, — девушка кивнула в ответ, и парень быстро исчез за углом, оставив её наедине с Дамблдором. — Вы должны быть осторожны, мисс Нилрем. Том Риддл — замечательный, но очень опасный человек, увы. — Благодарю вас за заботу, профессор. Он представился мне и предложил стать моим гидом, но я ему отказала, — объяснила она. На лице Дамблдора промелькнуло облегчение, но он быстро скрыл это. — Хорошо, это хорошо. Я просто хотел обсудить, как прошел ваш первый день; слышал, что на уроке зелий произошли небольшие проблемы. — Извините, профессор, но профессор Слизнорт заставил меня представиться, и он заглядывал в мою личную жизнь, задавая вопросы, на которые я не считала подходящим отвечать, особенно перед группой людей, имена которых мне неизвестны. Я вежливо отказалась отвечать, почему меня перевели сюда, но он был очень настойчив, и я вышла из себя. — Это можно понять, мисс Нилрем. — Прошла всего неделя, — прошептала она, надеясь, что её голос кажется достаточно сломленным. — Я поговорю с профессором Слизнортом. — Я ценю это, профессор. Спасибо. — Что касается ужина, я не видел вас в Большом зале прошлым вечером, — сказал Дамблдор. — Я чувствовала себя немного подавленной и не думаю, что была готова там присутствовать. Мы с отцом всегда ужинали вместе. Он грустно посмотрел на неё. — Вы не придёте сегодня вечером? — Не могу сказать точно, профессор. По правде говоря, я не голодна. — Вы не можете вечно пропускать приёмы пищи, мисс Нирлем, — мягко наругал он. — Твой отец не хотел бы этого и, если вы не против моих слов, то вы выглядите уже под погоду*. — Мы с отцом прошли через иногда тяжелые времена после смерти матери. Она была маглом и убита людьми Гриндевальда. Потом они вернулись спустя два года, потому что хотели заручиться помощью отца, но он отказал им, и нам пришлось бежать. У нас кончилась еда прежде, чем его нашли. Я бежала из-за него, — сказала она печально. — Я не пропускаю еду нарочно, я просто действительно не голодна. Мой организм не привык к такому объему пищи. Дамблдор грустно посмотрел на неё. — Если вы не хотите посещать ужин, что можно понять, позовите Джинкс. Он принесёт еду, которая не расстроит желудок. — Спасибо, профессор, — ответила, борясь со вздохом облегчения, когда он кивнул и, наконец, оставил её одну, позволяя вернуться в уединении своих комнат. Она очень хорошо научилась лгать, но ей это не нравилось. Даже если она только вносила коррективы в незначительные вещи. Гермиона была вынуждена бежать: только в действительности это было с Гарри и Роном, а вес приходился ниже нормы уже после израсходования пайков во время охоты. Как только она вошла в комнату, сразу скинула сумку на кофейный столик и плюхнулась на мягкий диван. Вскоре после этого подлетела Афина, приветствуя её. — Хей, девочка, как прошёл твой день? — спросила Гермиона и усмехнулась, когда та что-то проворковала ей в ответ. — Что ж, это был всего лишь день, а я уже набросилась на профессора и столкнулась с Риддлом. Я просто надеюсь, что он забудет обо мне. О чём я думала, принимая эту миссию? Простонав, она откинула голову на спинку дивана. Афина потёрлась головой о её щёку, и Гермиона усмехнулась. — Спасибо, это именно то, чего мне не хватало. Я пережила свой первый день, но у меня предчувствие, что дальше только сложнее.