Когда зацветет вереск

Местность, на которой лежит город, да и все, в общем-то, графство — очень холмистая. Здесь ты едешь или в гору, или с горы — третьего не дано. Поэтому Билл вел медленно, сосредоточенно, но к счастью, дорога от этого длиннее не сделалась. За вожделенной «книгой» они с Морой добирались от силы минут пятнадцать, но какие напряженные это были минуты! Полная тишина в машине, если не считать пары коротких фраз: «сейчас налево, Билл» и «самый последний, подальше, вон тот». Никто уже не пытался прикрыть свои намерения или обыграть их в каком-нибудь невинном ключе. И никто не собирался идти на попятный. Сосредоточенность Билла даже немного напугала девушку. Она вдруг отчетливо поняла, что весь этот милый флирт в пабе был просто игрой, и как только Билл убедился, что получит желаемое — игра прекратилась. Мора без труда вообразила, как все сложится дальше: они займутся сексом, едва переступив порог, без околичностей, при этом она не удивится, если в процессе он вообще не произнесет ни слова, и вряд ли станет заботиться о том, чтобы ей было хорошо или хотя бы комфортно. А затем так же молча соберется и уедет. Значит у нее всего одна попытка, чтобы показать ему, на что она способна. Это нервирует. Но так чертовски возбуждает… Уж Мора постарается, чтобы этот секс он запомнил надолго. Ну, а потом… Все может быть, почему нет? Она очень хороша и умеет этим пользоваться. Она может заставить его потерять голову, если действительно захочет. Мора прекрасно знает себе цену и не продешевит, когда он начнет торговаться. Она хочет Билла со всеми потрохами, хочет регулярных встреч. Для начала. А что если он пресыщен вниманием вот таких фанаток? Красивых, интересных, нетупых… Что если самый сумасшедший секс для него дело привычное? «Тогда и посмотрим» — решила Мора. Сейчас никаких «если». Сегодняшняя ночь однозначно принадлежит ей. Она хочет этого мужчину и она его получит.  — Этот? — только и спросил Билл, сворачивая на подъездную дорожку. Море показалось, что фасад ее скромного жилища не произвел на него вообще никакого впечатления: Билл не скривился, не улыбнулся, ничем не выдал своих эмоций. Наверное, это и хорошо, потому что сама хозяйка домом не гордилась: крошечный, с белыми глинобитными стенами, с трех сторон покрытыми ковром из плюща, и серой сланцевой крышей. В целом, девушка была права: Билла занимали совсем другие мысли. Но и он отметил, что дом Моры отличается от соседских разительно. Прежде всего, «соседские» — весьма образное обозначение для домов, находящихся друг от друга на таком удалении. Главная улица Дингла застроена очень плотно, две параллельные ей улицы и смежные проулки — тоже, отсюда ощущение тесноты, характерное многим мелким североевропейским городам и деревушкам. Но затем длинные, почти непрерывные уличные застройки резко обрываются и открывается головокружительный — при дневном свете — вид на океан. Вдоль высокого скалистого берега дома встречаются все реже, и самый последний из них — Морин. Им, собственно, и заканчивается Дингл. Кроме того, он единственный — из тех, что видел здесь Билл — обнесен изгородью и единственный увит плющом на английский манер. Приземистый, с низенькими окнами ирландский домик мог бы натолкнуть двухметрового шведа разве что на мысль о его вместимости. Но когда поблизости от двухметрового шведа наблюдается сочная, пышущая восторгом ирландская красавица, у домика вообще нет шансов отвлечь на себя хоть сколько-нибудь внимания. Билл нечасто забывал, что он джентльмен. Когда он обошел машину, открыл дверцу пассажирского и протянул Море руку — точно еще помнил. Девушка выпрямилась как-то очень плавно и медлительно, будто в танце, а в сочетании с тем, как смотрелся ее силуэт в полутьме — эротическом танце. Билл успел почувствовать, как мягко и завлекательно раздвинулись ее пальцы, намереваясь вплестись в его, и успел заметить, что она повернула к нему лицо. А в следующий миг он повернул ее всю. Разница в росте не позволила Биллу прижаться там, где он хотел, но не остановила, а только повысила градус нетерпения. Мора шумно выдохнула, плотно приникшая к его телу спиной и ягодицами, и на секунду совсем поплыла: большая и наглая Биллова ладонь втиснулась между ее ног и заняла собой все тамошнее пространство. А затем надавила так, что практически оторвала ее от земли. Другая ладонь некрепко, но ощутимо придерживала за шею, и все это в совокупности лишало не только подвижности, но и воли к сопротивлению. Как и желания к сопротивлению. Никто из бывших возлюбленных Моры такого себе не позволял. Все они почему-то относились к ней как к хрупкой вазе, стремились угодить, боялись причинить хоть малейший дискомфорт, никто так и не решился даже отшлепать ее по заднице как следует, хотя Мора точно знала, что такое желание ее задница вызывает. И ей всегда казалось, что так и должно быть. Но куда деть фантазии, в которых она связана, унижена хотя бы крепким словцом и умоляет мучителя ее отыметь?  — Хочу изучать достопримечательности вот прям щас, — прошептал Билл с голодной усмешкой, сдавленно, потому что рыскал губами вблизи ее уха. Мора не могла опустить голову или кивнуть ею, но была бы не прочь, если бы Билл не просто придерживал, а даже придушивал. А еще задумалась: вдруг он садист? Ох, пусть. Недвусмысленно прогнувшись в пояснице и оттого теснее вжимаясь в его бедра попой, девушка зашипела невнятно, но вполне одобрительно.  — Что ты сказала? — уточнил Билл негромко, повернув ее голову к себе, но так и не дал ответить. Поцелуи воспринимались Морой как нечто нежное, любовное и в общем, она обожала целоваться и считала, что делает это неплохо. Но до чего же неплохо делает это Билл, если он умеет вот так… И о какой нежности тут идет речь? Он не собирался больше играть, намеренно очаровывать ее сейчас, спрашивать, не хочет ли она пригласить его в дом, выбирать момент для поцелуя, ласкать медленно, оставляя ей возможность остановить его прежде, чем все зайдет дальше. Уж точно не теперь, когда она трется о него своей упругой задницей. Он целовал ее не затем, чтобы ублажить или заставить проникнуться, а только лишь потакая собственной прихоти: ему хотелось прояснить для себя насколько глубоко, насколько мокро и умело она сосет, как она сносит грубость и напор, и как ощущаются ее жеманно надутые губы на коже. И Мора в этом не обманулась. А Билл не обманулся в ожиданиях: осторожничать и медлить с ней не нужно.  — Изучай, — выдохнула она громче и четче. Он подтолкнул ее вперед, но положение сменил не очень: разве что переместил пальцы с ее шеи на грудь, и по дороге к двери нежалеючи ощупывал. Девушке пришлось передвигаться буквально на цыпочках и подстраиваться под его шаг, потому что за каждый неверный Билл мог ущипнуть там, где не надо, а то и вовсе тяпнуть за ухо, чуть оттягивая — не больно, но и далеко не игриво, и почему-то именно этих укусов Мора особенно опасалась: ухо краснело и горело, а еще она чувствовала себя сучкой, которую приволокли на случку к бешеному кобелю. Впрочем, как сучка она и текла.  — Не могу, — задыхалась она, ковыряя ключом в замочной скважине. — Никак. Входная дверь ее дома и без того отпиралась непросто. В какой-то момент требовалось ее хорошенько толкнуть плечом, а иногда даже потянуть вверх — дом старый, а замок его ровесник.  — Серьезно? Мора слышала улыбку в его голосе и сама понимала, что момент неподходящий. Ей вовсе не хотелось чтобы сейчас все остыло или Билл передумал или вообще что-нибудь пошло не так, как шло до этого. Жадно, жестко — идеально, да еще и с мужчиной мечты! Она задергала ключ истерично, готовая уже всплакнуть от досады.  — Шшш, — успокоил Билл, немного даже растроганный, и не совсем трогательно, но искуссно поводил пальцами по нагретой джинсовой ткани между ее ног именно так, как Море хотелось. — Дай я.  — Нужно толкнуть и повернуть, — пробормотала она взахлеб, не желая отвлекаться на это, ощущая только крышесносное, массирующее давление его пальцев в самых чувствительных местах. Господи, какой Билл огромный! Это не бросалось в глаза, когда он сидел за столиком, и было удивительно и волнующе, когда он из-за него встал, но теперь, когда он прижимает ее к себе и удерживает на весу словно какой-нибудь жалкий кулек, одной рукой, а другой орудует ключом — это чувствуется по-настоящему. Он не просто высокий, а конкретно огромный. А эти руки… Длинные, мощные, вездесущие, да ими можно обнять трех таких девиц одновременно!  — Толкай, девочка, — мягко потребовал приглушенный голос, и — о чудо! — общими усилиями они ввалились в дом и по молчаливому согласию сразу же забыли об инциденте. Мора, поставленная на ноги и притиснутая к стене грудью, лихорадочно копошилась, расстегивая на себе джинсы и тяжело дыша. Билл был занят тем же, но в процессе некрасиво матерился: чтобы освободить от упаковки резинку, срочно извлеченную из кармана, потребовалось эту упаковку рвать зубами.  — Помочь? — шепнула девушка, мечтая сама, желательно ртом раскатась тонкий латекс по его члену, а заодно и убедиться, что тот соответствует габаритам, которыми наградила его ее фантазия.  — Да, — Билл представил почти ту же картину, но понял, что резинка в ней будет уже лишней. — подложи ладонь под щеку, если не хочешь ее оцарапать. А следом пространство наполнил пищащий всхлип: фантазия Моры недалеко ушла от истины, и щекой о стену она все-таки теранулась. Первый же судорожный толчок глубоко в горячее, будто только для того и предназначенное девичье тело, заставил Билла полюбить Ирландию всей душой. Темно-рыжие волны волос мелькали перед лицом, а как они пахли — медом, летом, солнцем — он тонул в них. Крепко вцепившись в широкие округлые бедра побелевшими пальцами, он трахал Мору азартно, подстраивая, прогибая, приподнимая, и все равно двигаться приходилось в полуприсяде. Черт возьми, он даже не снял куртку. Да ничего не снял, и девчонка подпирала стену полностью одетая, лишь с приспущенными трусиками и джинсами, обосновавшимися краем ровно под круглой вздрагивающей попкой. Билл опустил глаза. Белая, сияющая собственным светом кожа нещадно краснела от трения, и то как упруго сминались эти половинки о низ его живота раз за разом — заставляло его звереть и ускоряться. Мора впала в такое состояние, когда не хотела и не могла имитировать удовольствие даже ради обожаемого кумира, хоть и считала, что это обязательно. Она сама себе все больше напоминала суку: рот широко раскрыт, дыхание надрывное и почти лающее — осталось только вывалить язык. И ведь хотелось. Джинсы не могли сползти ниже из-за максимально раздвинутых ног, а ноги не могли раздвинуться шире из-за максимально узких джинсов. Их пояс врезался в кожу и натирал ее, было больно, а еще позорно мокро и хорошо. Девушка дернулась и задрожала. Стенки ее лона стиснули крепкий член партнера в мягкий, нежный и горячий плен — еще немного, и Билл отринул бы даже атеизм. Как минимум он готов был поверить в эту нимфу с божественной киской и в ее восхитительно женственные бедра. Его длинные пальцы по-паучьи двинулись под зеленую Морину рубашку, оголили белоснежную спину до талии и впились в нее по бокам. Билл мог бы гордиться ямочками на щеках, разбившими тысячи сердец, и Мора могла бы разбить не меньше, только другими ямочками — поясничными, если бы те не были скрыты под одеждой почти перманентно. Во всяком случае Биллово сердечко, а может и не совсем оно — екнуло однозначно.  — Ты сногсшибательно красивая. Ей говорили об этом с детства, с обожанием, восхищением и в красочных эпитетах, и чем старше она становилась, тем тише и чувственнее становились мужские голоса. Сама она воспринимала свою красоту как инструмент, а комплименты — как подтверждение того, что он работает. Она принимала их как данность и благодарила механически. Но сейчас, когда дрожали колени и томительно-сладкий спазм сковал низ живота, а виновник этого волшебства изъяснялся севшим от возбуждения голосом Билла, она искренне смутилась и почувствовала себя счастливой. Он медлил всего несколько секунд, наслаждаясь судорожными сокращениями ее внутренних мышц, а затем, утягивая Мору за собой, вслепую отступил к круглому пуфу, который заприметил краем глаза, когда втолкнул ее в дом. Ему не хотелось прерывать контакт с ее податливым, трепещущим телом, так что на пуф он рухнул вместе с Морой, повалил ее на свои бедра, разведенные так широко, как позволили спущенные штаны. Теперь Билл мог отклониться к стене, что и сделал. И наслаждался видом. Сильные руки напряглись, готовые направлять Мору, подгонять, но этого не потребовалось: теперь, когда девушка получила хоть какую-то возможность проявить себя, упускать ее она не собиралась. Упершись в Билловы колени ладонями, она принялась объезжать его, и черт возьми, как страстно и самозабвенно она это делала… Упругие сочные ягодицы скользили волнообразно, призывно терлись о его лобок — Мора упивалась ощущениями и она была всевластна в этот момент. Взгляд Билла помутнел под наполовину прикрытыми веками, губы обветрились от горячего дыхания, руки алчно «изучали достопримечательности» прекрасного гибкого тела и буквально ныла переполненная мошонка. Мысль о том, что излиться ему предстоит в растянутую резинку, а не в эту горячую киску — причинила ему почти физическую боль: тупой животный инстинкт обладателя, только отголосками задевавший Билла прежде. Мора хотела, чтобы он потерял голову, и он ее почти потерял. Но и сама здравомыслием сейчас не отличалась. Как это вообще возможно, чтобы она достигла оргазма с партнером, ни разу даже не прикоснувшись к себе в нужных местах? В голове Моры такое не укладывалось, а тело жаждало повторения и как можно скорее, пока упоительное напряжение нагнетается внутри, обещая абсолютный экстаз. Красивые пластичные волны девичьими бедрами на налитом, пульсирующем члене превратились в остервенелые скачки. Мора не просто приседала на нем, она подпрыгивала, выбивая из Билла дух вместе с приглушенным, хрипящим стоном. Но он позволял ей это недолго, последнее слово предпочтя оставить за собой. Сильные руки сдавили ее в тиски, обездвижили, заставили прижаться спиной к его торсу, и в несколько резких, грубых поступательных движений, Билл кончил. Девушка уронила голову на его плечо, задыхаясь, все еще сладко поеживаясь, и лишь несколько минут спустя с дурашливо-счастливым писком подтянула коленки к груди, будто сворачиваясь в заспанный клубок, чтобы так же плавно их затем опустить и затихнуть. Объятия Билла из жестких и подавляющих сделались поддерживающими, и то словно бы по инерции. Он дышал уже глубже и спокойнее, а губы цвели в ленивой, прибалдевшей улыбке. Оу фаааак… Его опустевший мозг работал неторопливо, его опустевшую мошонку Мора, чуть приподнявшись, вытянув руку и шкодливо закусив губу — подминала пальчиками, игриво и почти невесомо. Ни о чем не хотелось думать, ничего не хотелось делать, сознание плыло в сонном, наркотическом приходе, и не исключено, что он прямо так и отрубился бы — привалившись к стене плечами и затылком, голой задницей разместившись на маленьком пуфе, со спущенными штанами и Морой верхом на обмякающем члене, если бы не одна трезвая, назойливая извилина, героически пашущая за весь отказавший мозг.  — Я не слишком оборзею, если воспользуюсь твоей ванной? — осведомился Билл с присущей ему непосредственностью. Сколько ни готовься к такому повороту, сколько себя ни уговаривай — мааааленькая, по-детски наивная надежда всегда готова умерть громко и с помпой. Однако сглотнув горький привкус поражения, Мора приняла удар стоически. Билл и не догадывался, с чего это вдруг она стала такая отстраненная: без промедления поднялась на ноги, повиляла попкой прямо перед его лицом, возвращая на место трусики и джинсы, и обернувшись, выдала:  — Само собой. Вот эта дверь, — Мора указала пальцем. — Для холодной и горячей воды разные краны, это старая английская фишка. Тот, что холодный — барахлит, учти. Закрывай плотнее, ладно? Сейчас принесу полотенце. И, оставив его полуголого и с отвисшей резинкой на мирно отдыхающем аппарате, скрылась за противоположной дверью, провожаемая заинтригованным взглядом. С усталым вздохом отталкиваясь от сиденья и приводя себя в человеческий вид, Билл размышлял, что вероятно Мора вообще не любит никаких нежностей, потому и ретировалась. И что если бы все его фанатки были такими же простыми в обращении — с ними было бы приятно иметь дело. А ведь Мора еще и фантастически красива, исключительно хороша в койке — вот неплохо бы, кстати, до той добраться — и знает толк в пиве… О, у этой феи масса достоинств. И ведь это наверняка не все… Как пользоваться душем он таки разобрался сам, и на остатках сил решил сполоснуться весь, один одинешенек, раз Мора так и не появилась. Хотя, вообще-то периодически поглядывал на дверь ванной, ожидая, что она заглянет: с полотенцем или даже без… Горячая вода дополнительно разморила его, аромат Мориного шампуня напомнил о чем-то безоблачно-летнем: о меде, лимонаде, одуванчиках… Девушка отыскала полотенце быстро — выбрала самое большое, а задержалась, чтобы собраться с духом и сохранить лицо. Из любой ситуации она привыкла выходить победительницей, а в тех редких случаях, когда что-то не получалось — на помощь приходил покерфейс или даже легкое пренебрежение, мол, не больно-то и хотелось. Билл не должен заметить, будто она уязвлена, или, не дай бог, что ожидала от него чего-то большего чем секс. Они поужинали вместе, выпили, посмеялись, а потом она трахнула его на пуфике в прихожей! Есть что вспомнить! И какой это был секс, ох… Теперь она хотя бы примерно уяснила, чего хочет от партнера. А еще облюбовала неплохую позу. Разве это поражение? И потом, всегда можно загнать его полотенце на «Ибее». Она не стала стучать, просто внаглую открыла дверь, собираясь делано-невозмутимо протянуть Биллу полотенце, а заодно и глянуть на него лишний раз хотя бы без куртки. Но так и замерла в проеме, разрываясь от умиления и чистого исреннего обожания. Билл Скарсгорд в ее крошечной ванной смотрелся так неуместно, как… Как и в прихожей. Как здоровенный небритый мужик смотрелся бы в кукольном домике. Ирландские дома традиционно небольшие, с компактными комнатами и низкими потолками. На то есть свои причины. Отапливать дома — очень дорого, и это при условии, что снаружи круглый год прохладно и сыро. Нагреть маленькую комнату гораздо быстрее и проще, чем просторную. Поэтому в центре любой гостиной, что в Дублине, что в провинциальном Дингле — камин, а дальше уже интерьер строится вокруг него. И вообще, ирландцы во всех смыслах не парятся: холодно — надень свитер, жарко — открой окно. И у них свои представления о том, что такое «холодно». Так что «крошечная» ванная Моры — в самом деле «крошечная». Стоя в маленькой ванне во весь рост и задернувшись шторкой в разноцветный горох, над краем которой Билл мог свободно смотреть куда ему хотелось, головой он едва не царапал потолок. И тем не менее, с явным наслаждением прикрыв глаза, преспокойно плескался. Шума никакого Мора не создавала, а Билл не оборачивался. Но присутствие ее ощутил сразу и мечтательно улыбнулся.  — Присоединяйся. Согреешься и разглядишь все как следует, — так и не дождавшись от нее никаких действий, радушно предложил он.