Когда зацветет вереск

Проведя ладонью ото лба до затылка, чтобы убрать налипшие к лицу мокрые волосы, он, наконец, повернулся в сторону двери, где по-прежнему молча стояла Мора. Полностью его лица она не видела, только глаза — масленые, довольные — остальное прикрывала шторка. Билл подобно манекенщику, впервые за несколько лет дорвавшемуся до картошки фри, глядел на Мору так, будто она дополнительная порция: вроде наелся, но было так вкусно, что пожалуй, влезет еще.  — М? — вопрошающе, мягко поторопил он. В прозрачно-серых Мориных глазах с по-кошачьи приподнятыми внешними уголками смешинки горели наравне с восторгом.  — Хмм, — будто бы задумалась девушка, но Билл видел, как дрожали ее губы в едва сдерживаемой улыбке. Тогда осторожно ухватившись длинными пальцами за металлическую перекладину, к которой крепилась шторка, Билл высунул над ней еще и нос. И невинно похлопал ресницами. Мора затряслась от беззвучного хохота. Ну клоун же! Милый, как мультяшка, дурашливый клоун. Огромный, горячий и мокрый…  — Не налегай, обвалится! — предупредила она насчет перекладины, и с самым хитрющим видом сделала то, зачем пришла: повесила на крючок чистое полотенце. Билл уж было подумал, что сейчас она вильнет хвостом и будет такова, ибо все говорило о том, что Мора любит и умеет подразнить. Эдакая лисичка. И возможно, он бы выпрыгнул из ванны и пустился вслед за ней, разбрызгивая воду. Ну как не подыграть девушке, когда она этого хочет? Однако не пришлось. Абсолютно не колеблясь, но никуда не торопясь, она расстегнула верхнюю пуговичку зеленой рубашки. Он наблюдал за этим внимательно. Горячая вода хлестала ему в спину, от усталости кружилась голова и его совсем разморило. Иначе как объяснить, что Мора стремительно превращалась в нечто недосягаемо совершенное, прекрасное и вдохновляющее? Если бы он мог откинуть непристойные мысли, он любовался бы ею, как произведением искусства. В ней все было чуточку слишком для окружающей реальности — таким девушкам просто не место в ирландской глуши. Билл чуть было не присвистнул. Изящная шея, мягкая впадинка между ключиц, прямые плечи, практически ровно соотносящиеся с бедрами по ширине, грудь — черт возьми, она выглядела бы попросту ненатурально, если бы не относительно скромный объем. Но даже тот на фоне общей хрупкости ее тела казался таким аппетитным, ммм… Тонкая — буквально на грани естественности — талия и гордая, как у всех ирландцев, осанка: Мору будто затянули в невидимый тугой корсет, да так и оставили. Трогательный впалый пупочек — Билл внес пункт «проверить его глубину языком» в список обязательных дел на время пребывания в этой благословенной стране. А какие ножки… Настоящая ли ты, Мора? У тебя слишком светлая кожа. Мертвенно-белая, если бы не азартный румянец, персиковые веснушки на носу, ярко-розовые торчащие соски и… Фак. Серьезно? Его взгляд остановился на Морином лобке, а точнее, на пикантной тоненькой полоске волос, таких же темно-рыжих, как и на голове. Разве натуральные волосы бывают такими яркими? Выходит, бывают… Какая нежная, маленькая, аппетитная киска…  — Кхм-кхм, — Море нравилось ловить на себе его взгляд, нравилось, как и куда Билл смотрел, нравилась тяжелая патока в его глазах. Смелым движением отодвинув шторку, она перешагнула бортик ванны. И только тогда Билл сообразил, что даже не подал ей руку: просто стоял и таращился, до такой степени впечатленный.  — Кхм, — вновь кашлянула Мора, беззастенчиво кивнув на его член, который в состоянии боеготовности — да в любом, блин, состоянии — хочешь-не хочешь, первым бросается в глаза, когда ничем не прикрыт.  — Не обращай внимания, — простодушно посоветовал Билл, и тоже глянув на него с немым укором, пожаловался Море: — иногда он живет абсолютно самостоятельной жизнью. Вообще меня не слушается, подлец.  — Уверена, я могла бы с ним о чем-нибудь договориться, — не растерялась девушка, но голос ее дрожал от волнения, а взгляд щекотливо забегал по всему Билловому телу. Ни своей, ни чужой наготы Билл не стеснялся и никакой неловкости не испытывал: в крохотной клетушке за шторкой в цветастый горох рядом с фанаткой, которую он трахнул меньше получаса назад — ему было вполне комфортно. И все же есть в Море нечто, что положительно не дает покоя. Держит, так сказать, в тонусе. Не позволяет заглушить в себе пикапера надолго. И дело даже не в сиськах — вернее, не только в них. Все в ней до того соответствует его личному вкусу, его неосознанным идеалам, что кажется неправдоподобным. Какова вероятность встретить девушку-мечту в первый же вечер в случайном пабе, в выбранном наугад крошечном городке? Это или жесткий героиновый трип или благословение. А учитывая, что к героину он никогда не притрагивался…  — Не сейчас, — осторожно осадил Билл, обхватив ее лицо ладонями, и сам себе не веря, ухмыльнулся. Мора моргнула несколько раз, ошарашенная. Он что, в самом деле собирается потрепать ее по щекам, будто ребенка? Сейчас? Господи, если бы не его впечатляющий стояк — удар по ее самолюбию был бы сокрушительным. К счастью, Билл держал ее голову поднятой не для этого. За ужином он все гадал, какого цвета у Моры глаза, но уж в одном не сомневался: у бледной веснушчатой рыжеволосой девушки не может быть иссиня-черных ресниц, да еще и таких густющих. Так почему бы не смыть с нее косметику и не посмотреть, как выглядит натуральная, ничем не приукрашенная Мора? И пусть с его стороны это грубо и странно, и пусть она заслуженно оторвет ему яйца после, но должно же в ней быть хоть что-то по-человечески несовершенное? По всем законам природы у Моры обязаны быть рыжие или даже белые брови и ресницы, они должны почти сливаться с кожей, делать ее смазливое личико невыразительным и блеклым…  — Что ты делаешь? Хлопая ресницами часто-часто, чтобы держать глаза открытыми несмотря на затекающую в них воду, она заодно и отплевывалась, потому что текло и в рот и в нос.  — Может, нарощенные? — негромко предположил Билл, обращаясь скорее к себе, чем к ней. Еще некоторое время смаргивая воду со слипшихся, но по-прежнему черных ресниц, девушка пыталась сообразить, что происходит, и пришла к единственно логичному умозаключению:  — Билл, ты, кажется, немного перебрал. Стаут — крепкое пойло, так еще и джетлаг, наверное…  — Наверное, — так же задумчиво повторил Билл. Странное наваждение. Улыбнувшись максимально широко и не оголяя при этом зубов — ибо знал, что такая улыбка делает его обезоруживающе милым — он взял себя в руки. Или думал, что взял. А воздушный сетчатый шар мочалку с полочки за Мориной спиной — точно взял, и вспенил Мориным же шампунем, уж больно приятно тот пах.  — Итак, Мора, — бережно отодвинув намокшие пряди рыжих волос с ее шеи, Билл повел по той медленную мыльную линию.  — Итак, Билл, — девушка закусила губу, мгновенно настраиваясь на нужный лад. Если бы он собирался свалить молча и поспешно, то уже сделал бы это. И уж конечно не стал бы заманивать ее сюда, чтобы нести всякую чушь, и творить с ней такие вещи… Его сильно развезло тут в горячей воде, а так не похоже… Может, нужно оказать первую помощь?.. Гипнотизируя взглядом его губы, свои она кусала недвусмысленно, и от этих его пьяных заигрываний хотелось взвыть. Все что происходит сейчас — так волнует ее и так невероятно, что даже похвастаться потом не удастся, потому что не получится адекватно описать.  — Я вот о чем спросить хотел… Билл глазами отслеживал мочалкин путь, куда бы ту ни понесло. И только к рыжей полоске пониже живота он ее не подпустил. Для особенно нежной кожи, которую эта полоска предваряла, у него имелись руки. Кстати, очень деликатные, если требуется.  — …ты ведь не прогонишь меня сегодня? Мне нельзя за руль, я с ног валюсь. Подушечкой большого пальца зарывшись в мягкую щетинку на ее лобке, остальные он запустил ниже — неторопливо оглаживать, проскальзывая меж мокрых податливых складочек, ненавязчиво задевать то, что нужно задевать, изучать, чтобы затем не тратить время на поиски… Билл наклонился к ее лицу так низко, что Мора могла подробно разглядеть каждую крапинку в светло-зеленых радужках его глаз. И смотрел достаточно пристально, чтобы уловить малейшие сигналы о том, как ей нравится, а как нет. Сантиметры, отделяющие его губы от ее, прониклись таким напряжением, что казались плотными и ощущались как поцелуй.  — Не прогоню, — немедля подтвердила Мора, завороженно глядя в его глаза. Билл невольно восхитился: он уже понял как нужно ласкать и вовсю пользовался этим, он видел, как нравилось ей то, что он творил с ее киской, чувствовал каждое едва ощутимое ответное движение или непроизвольное вздрагивание ее тела — и все равно девушка сохраняла удивительную трезвость и равновесие.  — Вот спасибо… Теперь повернись, Мора. Спинку потру. Фыркнув от досады, она, тем не менее, сделала как было велено, и уперлась в холодный кафель ладонями вытянутых рук. Быть может, он хочет продолжить? Тогда ему бы лучше спешить…  — Бессовестная, — яростно пожурил Билл, и едва удержался от того, чтобы шлепнуть: даже не прогибаясь она выглядела так, будто приняла позу.  — Поторопись, — хмыкнула девушка и повернула голову насколько могла.  — Куда? Ты же не собираешься меня прогонять. Заставить ее скулить — это теперь дело чести, но кто сказал, что он собирается сделать это сию секунду? Нетерпеливая какая. И только он вознамерился провести пенным шаром легчайшую линию вдоль ее позвоночника, как случилось сразу несколько вещей: в трубах что-то неприятно забулькало, Мора сейчас же подскочила под струи воды, а затем без объяснений выбралась из ванны. И прежде, чем Билл успел спросить, что происходит, вода из душа просто перестала течь.  — Вода в бойлере закончилась, — объяснила девушка маленько сбитому с толку Биллу, очень стараясь не засмеяться, но когда тот наконец моргнул и уронил мыльную мочалку в ванну, и сам уже как следует в пене, все-таки не сдержалась.  — Полотенце-то дашь?  — А-а. С тебя шампунь течет. Смой сначала. Пользуясь случаем, Мора продолжила разглядывать его жадно и везде, ничуть не смущаясь, а даже наслаждаясь процессом. И тем, что видела, естественно, тоже… Господи, он как с картинки. Будто в ее ванной проходит фотосессия для модного глянца. Дико горячая фотосессия. Молчаливый, но безусловный Морин восторг, влечение и азарт в ее взгляде — все это Билла только подстегивало. Он бы стоял и позировал для нее дальше. С удовольствием. Тем более что и самому зрелище предстало весьма занятное — едва прикрытая полотенцем, Мора покусывала костяшки пальцев то ли дразняще, то ли приглушая смех, и выглядела очень игривой и притягательной. Только вот помещение быстро остывало.  — Ты же сказала, что вода закончилась.  — Ага, горячая. Именно поэтому у нас раздельные краны.  — Шутишь?  — Неа, — девушка отрицательно покачала головой, кусая пальцы лишь усерднее. От смеха у нее заслезились глаза.  — Тогда подожди снаружи.  — Почему?  — Потому что когда я обольюсь холодной водой, смотреть уже будет не на что. Давай-давай, жестокая дамочка, ты меня смущаешь. Уже прилипнув ухом к двери со стороны коридора, она слышала, как он отдувается, морально подготавливаясь, затем тихое решительное «А, к черту!», затем шум воды и высокий, фальшиво-девчачий вопль с хрипотцой и клоунским хохотом.

***

 — Хочешь кофе? — предложила она, одетая в широкие пижамные штаны и майку. Даже домашняя, без следа косметики на лице и с мокрыми волосами — она осталась лакомой, как десерт. Билл на такие десерты падок. Кухня в доме Моры представляла собой скорее тесно заставленный закуток в коридоре, нежели отдельное помещение. Но как и все, что Билл пока видел здесь — закуток уютный, обжитой и по своему даже стильный. «У Моры есть вкус» — пункт в колонке ее достоинств.  — Я бы, честно говоря, уже лег, — тихонько посмеиваясь, признался Билл. Мора узнала этот мягкий, будто бы даже неловкий смешок: она слышала его в паре интервью, когда Биллу задавали слишком ожидаемые, часто повторяющиеся или глупые вопросы. Он смотрел прямо, глаза его не улыбались, но он посмеивался — вроде как мило и располагающе, но вроде как и давая собеседнику понять, что тот несет херню. И кстати, Мора вовсе не согласилась бы с тем, что смотреть стало не на что. Вновь пробежавшись пожирающим взглядом по его телу, упакованному лишь в низко сидящее на бедрах полотенце, Мора кокетливо улыбнулась. Не то чтобы в Ирландии мало красивых мужчин, да и в Тринити колледже, где она завела множество знакомств — полно иностранцев, но на Билла просто невозможно наглядеться. Огнище он, влажная фантазия, привалившаяся к дверному косяку, и как бы невзначай потирающая широченное плечо рельефной рукой. Ах да, он же акклиматизируется, наверняка замерз…  — Конечно, пойдем, — спохватилась Мора и сейчас же протиснулась мимо него чтобы отвести в спальню. Конечно, он бы не заблудился и сам, но воспитание никогда бы не позволило Биллу так уж наглеть. Трахнуть хозяйку дома, не тратясь на прелюдии и не раздеваясь — это ведь совсем другое… Следом за ней он миновал гостиную с камином, высокими креслами и, к удовольствию Билла, без дивана — и оказался в Мориной спальне. Это ее любимое место в доме — вот что сразу бросалось в глаза. Гостиная выглядела по-английски уютной и винтажной: и камин, и книжные полки над ним, и кресла, и тяжелые для таких маленьких окон шторы — все было добротным, заботливо ухоженным, но устаревшим. Обстановка в ней явно не менялась десятилетиями. Спальня же, напротив, очень соответствовала времени: никакой лишней мебели, только большая «новая» кровать, светлый пушистый коврик рядом и высокие матово-стеклянные створки встроенного в стену — и с нее же размером — шкафа. И, разумеется, как и везде в доме — очень ограниченное пространство и низкие потолки. Биллу сложно было бы улечься на полу даже при желании. Разве что вдоль коридора, у окна в гостиной или под кроватью. Памятуя дверь, бойлер и шторкину перекладину, Билл указал на кровать пальцем и шутливо-подозрительным тоном уточнил:  — Не провалится? Мягкая, как облако — вернее, туча, ибо бельем была застелена черным — кровать, таких опасений, конечно, не вызывала, но он не мог не пошутить.  — Не беспокойся, — ответила Мора едко, но улыбаясь, и продолжила: — устраивайся. Чувствуй себя как дома!  — Спасибо! — произнес он и блаженно вздохнул, предвкушая тепло под воздушным одеялом. — Ты ляжешь со мной? Он уже по-хозяйски откинул край и совершенно невозмутимо складывал полотенце, чтобы затем аккуратно повесить в изножье. Все это он проделал в чем мать родила, и не просто не отворачиваясь, а глядя на Мору выжидательно. «Я бесхистростный, как тапок», — пытался внушить он, ничуть таковым не являясь. «Он пытается меня смутить, — толковала она, не обманываясь. — Не получится».  — А где же еще? У меня всего одна кровать, — Мору так и подмывало снять пижаму с той же невозмутимой физиономией, с какой обнажался Билл, но теперь, когда он точно останется на ночь, очень хотелось его раздразнить и лечь в пижаме. Если не брать в расчет ослепительный восторг от встречи с кумиром, Море понравилось играть с ним. И нравилась эйфория и легкость, которую она почувствовала рядом с ним. И нравился он сам: прямой, но обходительный, умный, но дурашливый, коварный, но милый. Он весь сплошной контраст. И не в меру сексуальный. Этот вечер и эта ночь осядут в ее воспоминаниях как нечто, к чему хочется возвращаться. Билл улегся на спину, устало кряхтя, но плавно, как кот. И осторожно, ненавязчиво, но приглашающе вытянул руку поверх ее подушки: Море наверняка захочется лечь к нему на плечо. И ему безотчетно хотелось того же, несмотря на неудобство. Билл даже не задумался, что для него самого обнимать девушку в постели вот так, без умысла — намного более интимно, чем натянуть ее прямо у порога один раз, получить удовольствие и доставить удовольствие ей, и вежливо слиться. Все просто шло, как шло, и он не вмешивался в порядок вещей. Мора прижалась к его боку неожиданно доверительно и уютно, будто тут ее место. И это так естественно. Словно обязано было случиться — они оба этого ждали. Даже поверхностный эротический подтекст куда-то исчез: и они надеялись, что лишь на ночь, но вместе с тем не хотели, чтобы он вернулся таким же. Хотелось узнать, что дальше. Вдруг дальше что-нибудь есть? И если им будет неловко поутру, то только за эти объятия — взаимные, трогательные и приятно-волнительные.  — Доброй ночи, Мора.  — Доброй ночи, Билл.