Когда зацветет вереск

Проснувшись, он не спешил встать и даже не шевелился. Глядел в потолок, изредка моргая, слушал монотонное сопение Моры и силился вспомнить, когда в последний раз открывал глаза не по будильнику. В комнате было свежо, но Билл как будто пообвык: прохлада уже не обжигала кожу и мурашки не маршировали по ней, заставляя поеживаться. Похоже, серьезного озноба, привычного для него в первые сутки-двое после дальних перелетов, на этот раз удалось избежать. И слабость нынче скорее приятная, а не как от простуды. Не исключено, что он просто забыл, когда чувствовал себя расслабленным, ленивым и никуда не спешил. Вот и прислушивался к ощущениям чересчур внимательно. За ночь Мора значительно сместилась к своему краю и Билл надеялся, что сама, а не потому что он стряхнул ее с себя. Будучи в сознании он бы никогда так не сделал: легкая и теплая, она спала очень спокойно и ничуть ему не мешала, даже наоборот — отлично согревала… Вообще-то, с ней оказалось даже слишком удобно. Билл прищурился, изучая безмятежно спокойное лицо своей вчерашней любовницы: в одни только веснушки на ее носу можно влюбиться по неосторожности. Будь на его месте Лэндон — кто-то чуть проще, чуть душевнее, кто-то чуть более открытый и искренний — пропал бы парень. Да и сам Билл, который мог в два счета влюбиться в незнакомку вечером и так же стремительно протрезветь к утру — не был уверен, что избежал беды, как избежал озноба. Когда Мора откроет свои прозрачно-льдистые кошачьи глаза — будет ясно. Поднявшись и не спеша одевшись, он накинул куртку, сунул сигарету едва ли не в уголок губ, и хмыкнув, на пробу повернул дверной замок — авось, с этой стороны откроется без проблем — но нет. Пришлось потянуть за дверную ручку вверх, толкнуть плечом, вновь повернуть язычок замка, и только тогда холодный и сырой утренний воздух хлынул в крошечную Морину прихожую. Билл прислушался, но со стороны спальни по-прежнему не доносилось никаких звуков, значит девушку он этой возней не разбудил. Так что выйдя за порог, прикрыл за собой дверь аккуратно и тихо. Со вчерашнего дня тучи не рассеялись ни на йоту, небо застилало Дингл все тем же тяжелым одеялом, но сквозь немногочисленные проплешины на землю упрямо пробивался свет. На фоне вздутых темно-серых, а местами и черных облаков Билл видел очертания лучей удивительно четко. И их хватало, чтобы газон у дома — маленький кусочек луга, того, что раскинулся через гладкую полосу дороги разнотравьем на сколько хватало зрения — блестел, густо усеянный чистыми стеклянными бусинами воды. Местная трава, обильно разбавленная вереском и ярко-желтым утесником, будто и не слыхала, что на улице ноябрь. Как и ирландцам, ей было совершенно начихать на холод — она покрывала холмы зеленым ковром круглый год. На ходу прикуривая сигарету, Билл отошел от дома на несколько шагов. В багажнике дожидалась пара теплых свитеров, джинсы, бритва — все необходимое, чтобы задержаться в Дингле на неделю. Вытаскивай и неси в дом. В этот самый дом, если решился… …И разумеется он решился, а как иначе? Только дурак, имея возможность неделю напролет трахать Мору, отсыпаться, прижав ее к себе наподобие грелки, играть в ее хитровыточенные дразнилки и залипать на ее милые веснушки — веснушки, да — свалит в отель медитировать. Кхм, медитировать, как же. Денно и нощно. С каждой новой секундой раздумий Билл ускорял шаг — колебаться ему не свойственно. Подойдя к машине, он решительно открыл багажник, потянул за ручку чемодана и развернулся к дому.  — Ох, мать твою… Приземистый домик, поросший плющом, при дневном свете потерялся на фоне океана. Стального, величественного, необозримого океана… Мора как-будто нарочно поселилась на краю света. На краю последнего на земле утеса. Ее домик выглядел частью здешней природы, такой же неотъемлемой частью, как холмы, луга и сам океан. Построить здесь большой комфортный дом, где без труда отпираются двери, не скрипят половицы и не заканчивается в бойлере вода — наверняка уголовно наказуемое преступление. Билл вдохнул запах сырой травы, океанского ветра и свободы поглубже. Настроение поползло вверх даже несмотря на то, что столбик термометра отказывался. Суровое побережье, хорошее пиво, горячая красотка в постели — что еще нужно для душевного равновесия? Несколько новых затяжек, а затем миновав старомодный почтовый ящик, подписанный «Уолш», он в три секунды вернулся к крыльцу и взлетел на единственную ступеньку. Чемодан ни в гостиную, ни в спальню не поволок — оставил рядом с пуфом в прихожей. В конце концов, Билл ведь еще не спросил у хозяйки разрешения остаться. И пусть сам считал этот вопрос решенным, приятные условности нужно было соблюсти…  — Мора. Девушка лежала ровно так же, как он ее оставил: почти на животе, обняв одной ногой складку одеяла и обе руки запустив под подушку. Билл наклонился, дабы пощекотать ее голую пятку и едва не получил ею по лицу.  — А? — с громким, испуганным всхлипом, Мора резко уселась на кровати: взъерошенная и очумевшая. Прозрачно-серые глаза бешено забегали и остановились на Билле. От щек сейчас же отхлынул румянец, оставив их абсолютно белыми.  — Сколько времени? Ты уезжаешь? Все ее чувства: досаду, что проспала и упустила время, которое они могли провести вместе, страх, что больше они не встретятся и удивление, что он все же разбудил ее попрощаться — он прочел в ее глазах, не прилагая никаких усилий. Но памятуя, как она заставила его облиться холодной водой накануне, Билл успокоить ее не торопился.  — Засоня, — он выпрямился, медленно подошел к окну, и театрально застыл рядом, вглядываясь в пейзаж и убрав руки в карманы. — Ах, Мора… Спасибо тебе за вчера.  — И тебе спасибо, Билл, — притянув колени чуть ближе к груди, она бросила попытки пригладить роскошные огненные волны волос, которые в этом не нуждались. Черт-черт-черт! Как вообще она могла уснуть? Когда в следующий раз в ее постели окажется Билл Скарсгорд? И ей ведь не хотелось спать! Целую вечность она украдкой косилась на него, лежа на его плече… Господи, как же уютно у него на плече! И думала, что пролежит так всю ночь! В какой момент она отключилась? До чего обидно…  — Жаль… Жаль что у нас было так мало времени, — всплеснула она руками. — Ты так ничего и не посмотрел, и почти ничего не попробовал… Обернувшись к ней, он грустно улыбнулся, желая усугубить ее состояние еще немного. Что должно произойти, чтобы Мора, скажем, расплакалась? Ему бы польстило, если бы она заплакала. Ох, он такой засранец… Ладно уж.  — А если бы я сказал, что могу остаться до воскресенья? Грустная, сочувственная улыбка на лице Билла как-то внезапно утратила невинный оттенок. У Моры округлились глаза. Конечно, она понимала, что за эту «прощальную» выходку Билл заслужил пинок, но облеглечение и вспышка неуемной радости в перемешку с волнением и легким недоверием — мгновенно вскружили ей голову. До воскресенья?.. Целых пять дней?.. Здесь?..  — Я бы сделала все, что угодно! Приближаясь к кровати, Билл изучал девушку оценивающим взглядом коллекционера, подробно останавливаясь на особенно интересных деталях, чем, по сути, заслужил еще один пинок. И елейно улыбнувшись, поманил пальцем.  — Так уж и все…  — Все, — настояла Мора, осторожно, по-кошачьи двинувшись к краю кровати, ибо смутно догадывалась, зачем он ее подзывает. И не сказать, чтобы пребывала в смешанных чувствах по этому поводу. Он шутит? Она поглядела ему в лицо с обожанием. Вот дурачок! Он очень мило притворяется, будто не знает, что из желающих отсосать ему выстроится очередь. Но упускает из виду, что нет проще и действеннее способа сделать мужчину сговорчивым, послушным, а то и совсем-совсем шелковым. Сам ведь напрашивается…  — Можешь уже начинать доказывать, — посоветовал Билл, ласково придержав ее затылок, дабы притянуть поближе к своей ширинке. Поерзав, чтобы устроиться поудобнее, Мора закусила губу и принялась расстегивать его ремень. И не то чтобы Биллу хотелось думать об этом сейчас, но отчего-то эта картина показалась ему очень уютной. А что, неплохо. Заебавшийся — лишь образно — на съемках, он возвращается домой, где его дожидается вот эта лисичка. Прелесть. Она ослабляет его галстук — тоже образный — усаживает в кресло и заглатывает по самые яйца… Мечтательно вздохнув, он склонил голову набок: а потом они едят рагу со свиными колбасками на ужин и запивают пивом? Мора пропустила его смешок мимо ушей, дорвавшись до сладкого. Вот бы сейчас раздеть Билла целиком, но раз уж он хочет вот так… Что же. Обаятельная улыбка размечтавшегося Билла мгновенно угасла, оставив после себя лишь раскрытый в медленном, шумном выдохе рот. Уже внушительно крепкий член лихорадочно пылал и разрастался в ее бледной ладони, бережно массирующей, и целуя гладкую твердую головку влажно и дразняще, Мора, на удивление, вовсе не почувствовала себя хозяйкой положения. Она глядела в глаза партнеру едва ли не с опаской, не зная, чего ждать: судя по выражению его лица, он готов был в любую секунду перехватить инициативу. А еще Мора растерялась, потому что это занятие, как бы ни была она в нем хороша, никогда не возбуждало ее саму… Никогда вот так. Ощущения, которые она испытала вчера, прижатая к стенке, натянутая на этот самый член до предела и скулящая — словно вспышками отдавались в голове и в теле, слишком яркими отголосками, чтобы быть просто воспоминаниями. И вновь томная, нагретая пустота внутри, ноющая и жадная, мешающая сосредоточиться — ей до смерти захотелось заполнить ее им. Длинный и крепкий, как все Биллово тело, его член подходил ей идеально. Лучше, чем идеально. Невозможно не думать об этом, ощущая его плотный объем в своей ладони. И его вкус… Не просто терпимый, как у прежних ее любовников, а идеальный для нее. Речь не о лакомствах и даже не о запахе любимого Биллом парфюма, давно пропитавшего кожу, и который уже не перебить никакими гелями и шампунями. Вкус его тела, его собственный вкус — совсем не вишневый чизкейк, но заводит ее, побуждает к вещам, о которых Мора могла только фантазировать, но не могла ни с кем осуществить, будучи довольно брезгливой по своей природе. И вот уже ее ладонь лишь поддерживает: массировать, гладить — это теперь языком. Золотые крапинки полуприкрытых Билловых глаз утонули в расплавленной зеленой лаве: такой взгляд обжигает физически. Удовольствие — видеть и чувствовать ее мокрый теплый язык, скользящий вдоль по его члену с таким наслаждением, видеть ее глаза, блестящие и голодные, ее красивое лицо под копной ярких как солнце волос, то и дело щекочущих кожу. О да… Он хотел бы рядом с собой такую девушку: манящую, сексуальную, готовую на все — такую как Мора. При виде того, как она касается себя украдкой, водит изящными, раздвинутыми пальчиками с причудливыми девчачьими кольцами на них по внутренней стороне своего бедра — у него слюнки текли. Нетерпеливо обхватив член у самого лобка прямо поверх ее ладони и задрав повыше, Билл подтолкнул девушку лицом к своей мошонке. Мора сейчас же и с упоением впилась в нее губами, всасывала старательно, изворачиваясь, то с одной стороны, то с другой, и держать Морин затылок вовсе не требовалось, но чертовски хотелось. У него потемнело в глазах.  — Одна неделя, — приглушенно убеждал Билл и ее, и себя. — Никаких обязательств… Моооора, — прошипел он, и это прозвучало как «еще». Он собирался трахнуть ее в рот, как следует трахнуть, — насколько она сможет это выдержать — но она не собиралась уступать ему инициативу. Еще раз проведя по пульсирующему от напряжения члену длинную мокрую линию языком, Мора вобрала его глубоко, а поперхнулся, почему-то, Билл. Вцепившись в его ягодицы коготками она проталкивала его ствол глубже и глубже, сглатывая, прерывисто дыша носом и не думая отпускать, пока Биллова рука не стиснула ее волосы в кулак.  — Фак! Дааа… По самые яйца, именно так… Мора, ты слишком хороша, чтобы не бояться подвохов и не искать их в тебе. Она готова была давиться им — так она его хотела. Она глотала его, даже из любопытства не задаваясь вопросом как это ощущается для Билла, потому что была слишком занята собственными ощущениями — и эмоциональными, и физическими.  — Мы просто отлично проведем время… Никаких обещаний… Ничего… Отстранившись на один лишь жадный вдох, она засосала его вновь, не так глубоко, но так же страстно, и Биллу казалось, что все что он говорит сейчас, она пропускает мимо ушей. Это раздражало его, заводило и злило. Он уже не мог бездействовать, отдаваясь на ее милость. Он держал ее за волосы, водрузив ногу на край кровати и ритмично двигая бедрами — в назидание, без возможности увернуться или сбавить обороты. Член скользил в мокром вакууме ее рта как поршень: требовательно, но почти механически-выверенно — никаких удуший в качестве поощрения за старательность.  — Кончу сейчас… Прямо в твой… нахальный… рот… Девушка чувствовала, как напрягаются Билловы ягодицы под ее ладонями когда движутся — и ей это нравилось. Она откровенно царапала их в свое удовольствие. Потому что вопреки его подозрениям и невменяемому влечению — все услышала и уяснила. Абсолютно инстинктивно стремясь сделать это как можно глубже, он надавил на ее голову сильнее, чем собирался, и исполнил свою угрозу в полной мере. И даже испугаться за Мору не успел — она уже сглатывала вновь, охотно и смачно принимая прерывистые потоки горячего семени.  — Ххоооо, — выдохнул Билл, откинув голову и покачнувшись, но к счастью, устоял на своих бесконечных двоих. С чего он взял, что Мора надеялась на что-то большее теперь?.. Полчаса назад она готовилась попрощаться с ним, и теперь неделя вдвоем показалась ей подарком небес. Неделя — это вечность. Все что угодно может произойти за неделю. «Да и сам он, — упрямо визжали неубиваемая надежда и непоколебимая уверенность в себе, — сто раз еще передумает». А если и нет… Ну, по крайней мере, они «просто отлично проведут время». Придерживая все еще твердый член длинными пальцами, Мора принялась вылизывать его начисто, довольно и беззаботно улыбаясь всякий раз, когда ее язык скрывался за зубами.  — По рукам, — ответила она как бы между прочим, но еще более веско, чем втолковывал ей Билл. Сколько еще сюрпризов у нее припасено? Билл покачал головой, восхищаясь ею снова и снова. Воистину девушка-мечта. И он страстно хотел, чтобы она сбылась.  — Ты мокрая? — спросил он без обиняков, окидывая ее теплым, затуманенным вглядом.  — А что ты теперь сможешь, если да? — закусив губу, Мора изогнула бровь. Билл буквально опешил, но лишь на секунду. Смелость и едкость — похвально, очень похвально и интересно…  — Ну ты же сама сказала — «по рукам», — он опустился на кровать вплотную к ней, на ходу подтягивая джинсы, и на коленях двинулся вперед, оттесняя девушку ближе к изголовью. Он задевал ее лоб носом, если Мора не успевала отступить, сминал ее грудь, аппетитно-упругую, настойчиво подталкивая твердым торсом пока наконец не повалил на попу, а затем и на спину, бережно подхватив под коленки, чтобы помочь улечься. Мора ликовала и предвкушала. Ее впечатлила его забота, каждая его игривая ужимка, то, как осторожно он уложил ее ноги и как навис над ней сбоку, опираясь на локоть. Он преступно очарователен. Легко влюбиться в образ, который он создал для фанатов и СМИ, для всех, кто имел дело с Биллом-Скарсгордом-известным-актером. А в настоящего Билла Скарсгорда, если он действительно такой, как сейчас — не влюбиться нереально.  — Вот тебе моя рука… — он занес руку над ее лицом и приветственно пошевелил пальцами. Фыркнув, как положено лисе, Мора ударила по его ладони своею, скрепляя уговор. Их пальцы непреднамеренно переплелись, и не расцепляя их, Билл легонько стукнул девушку по носу указательным.  — …а к ней пять пальцев. — и приблизившись к ее уху губами, шепотом посоветовал: — выбирай любой, а лучше пару.  — Ах вот оно что, — закивала Мора, поняв, наконец, к чему он клонит, и затряслась от истеричного, благо хоть беззвучного смеха. — Ты шутишь.  — Нет, — возразил Билл и вновь пошевелил пальцами прямо в «замке».  — Ты серьезно? Прямо сейчас?  — Конечно… А в чем дело? Не ты ли утверждала, что готова на все? Минуту или две они глядели друг другу в глаза, продолжая диалог уже без слов, но определенно о чем-то споря.  — Хорошо, — тихонько согласилась девушка, улыбающаяся и хитрая, как всегда. Разомкнув «замок», она притянула его руку поближе, чтобы подчеркнуто чувственно, с блаженным стоном обхватить губами его средний и указательный пальцы, погрузить в рот на две фаланги каждый и тщательно, увлеченно обсасывать.  — Прекрасный выбор, — медленно кивнул Билл, состроив соответствующую гримасу «нот бэд». — А теперь будь умницей и сними для меня свои милые штанишки вместе с трусиками, если они на тебе есть. Они на тебе есть?  — А ты сам часто носишь пижаму без трусов? — шепотом поинтересовалась Мора, оторвав попку от дивана, чтобы исполнить его указания.  — Я не ношу пижамы. И кстати, еще одно условие, на котором я остаюсь: никаких лишних вопросов. Никаких фото.  — Это целых два условия!  — А это целых два пальца. С громким шипением она резко подняла бедра над постелью снова, но уже совсем по другой причине. Тяжелую мощную руку, вытянутую вдоль ее тела, Мора обнимала и прижимала к себе. Биллу это понравилось. Такое комфортное ощущение, когда она хватается за него отчаянно, когда томно и бессознательно извивается под его рукой, силясь подстроить движения под себя… И ему нравилось смотреть. Белые, соблазнительно округлые бедра на черной постели, задравшаяся почти до самой груди майка, очертания ребер, двумя косыми симметричными линиями проступающие под бархатной кожей, переходя во впалый, твердый животик всякий раз, когда Мора выгибала спину…  — Не думай, что я такой уж дармаед… Я легко придумаю, чем отплатить одинокой девушке за гостеприимство, — вскользнув до упора, его пальцы надавили на переднюю стенку где-то глубоко в ее теле, и принялись поглаживать методично.  — На-например? — выдохнула девушка, зажмурившись, сведя колени и перекатившись на одно бедро, но по-прежнему оставаясь прижатой к постели лопатками.  — Ну… — улыбнулся Билл. — Вообще-то я парень хозяйственный. Все умею. Перекладину для шторки покрепче прикрутить могу…  — Нннн…  — И у меня отличные уши, очень чуткие. Я умею слушать.  — С чего ты… взял… что я… одинока? На мгновение прекратив свои манипуляции, Билл возобновил их иначе: жестче, быстрее, вслушиваясь в звонкие шлепки и глядя куда-то в пространство. А ведь действительно… Разве такая девушка как Мора может быть свободна? Имеет ли это значение лично для него — отдельный вопрос, и казалось бы, весьма однозначный.  — У тебя есть кто-нибудь?  — Если бы я сказала… что есть… тебя бы это… сильно взволновало?  — По большому счету, мне наплевать, — отозвался Билл, вновь глядя ей в лицо с легкой улыбкой. — Лишь бы этот кто-то не помешал нашим маленьким совместным каникулам. И то правда. Будь Мора ему действительно нужна, его ничто не остановило бы. Но нужна ли?  — Так у тебя кто-то есть?  — Нннет! — вскрикнула девушка, выгнувшись особенно эффектно, и перекатилась на бок уже вся, вздрагивая от каждого прикосновения там, где еще недавно в них очень нуждалась. Обхватив Мору поперек живота влажной рукой и подтащив поближе к себе, Билл едва ощутимо коснулся губами ее взмокшего виска, поддавшись какому-то неведомому порыву. Он не смог бы признаться даже себе, что испытал облегчение. Ее ресницы дрожали, но губа была закушена в улыбке и румянец делал ее лицо живым и нежным. «Неделя. Затем я уеду, а она останется», — повторил он себе, а вслух произнес:  — В бойлере хватит воды для нас обоих, как ты считаешь?  — Хватит, если мыться будем по одному. Так намного быстрее…