Когда зацветет вереск

Три-четыре часа, которые он умудрился проспать в палатке, ощущались как целые сутки беспробудной отключки — в хорошем смысле. Не исключено, правда, что его разбудил дробный стук собственных зубов, зато голова была ясная. В кое-то веки, Билл чувствовал себя действительно отдохнувшим, свежим и… счастливым. Было холодно, но пока Мора, закаленная суровыми ирландскими ветрами и сыростью, а сейчас теплая и сопящая, крепко спала в его руках — терпимо. Так что он мог лежать, смотреть в никуда и обдумывать прошлую ночь, улыбаясь. Это была странная ночь. Дождь монотонно барабанил по брезенту и не утих до сих пор. Шум не прекращался ни на секунду — возможно, он тоже отчасти виновен в произошедшем. Но жаркое, надрывное дыхание Моры, единственный раз сорвавшееся на громкое «Билл!» — все равно запомнилось ярче. Забавно, что секса как такового и не было. Было нечто, чему сложно дать объяснение теперь, но ночью оно казалось естественным. Нечто вроде безмолвного выяснения отношений, приведшего к эмоциональному взрыву. Прежде чем позволить мыслям свободно бродить по сонным закоулкам памяти и впечатлений, и, быть может, привести его к какому-нибудь решению — Биллу хотелось окончательно прояснить одну вещь, но окуренный волшебным веником, он не преуспел в попытках начать серьезный разговор. Это раздражало. Наверное поэтому, а еще потому, что он псих, его пальцы вдавились в Морину шею. Не перегнул ли он, сказать было сложно: Мора ластилась к нему, бессовестно соблазняя, и, казалось, чем злее и требовательнее он становился — тем сильнее возбуждалась. Она оплела его колено ногами, стиснула его между ними — и это единственное, что было доступно Море, чтобы снять напряжение. Большего он не позволил. Краем сознания Билл понимал, что ведет себя как жестокий, высокомерный засранец, но наслаждение ее беззвучными, умоляющими стонами и призывным трением о его ногу оказалось слишком велико. Он упивался своим превосходством: не над ней, над Реганом, чья раздражающая тень имела свойство чересчур навязываться. Да, он почти душил Мору, принуждая льнуть губами к его губам — но ей это нравилось. Да, он предоставил ей самой удовлетворять свои нужды и жадно наблюдал, как она это делает. Да, он козел. Но то, что он испытал этой ночью, оба они испытали — стоило того, чтобы теперь его вновь мучила совесть. В подобии эйфорического транса Билл глотал ее ломкие всхлипы, и когда хаотичное ерзанье верхом на его ноге стало отчаянным, когда Мора выкрикнула его имя, он получил, что хотел. Она дрожала, когда это произошло, жалась к нему так горячо, словно он ее лучший. Единственный, кто может дать ей желаемое. Звала его, а не какого-нибудь друга детства, что таскал ей «Бармбрэк» по утрам… Умиротворение накрыло Билла одновременно с ее оргазмом. Он уже знал, что этот кемпинг значительно изменит тон в их отношениях. Наутро, когда остатки хандры и усталости улетучились вместе с опьянением, каждая мышца в теле наполнилась энергией, а сердечная грохотала, как отбойный молоток — желание возместить Море «моральный ущерб» достигло апогея. Ему взаправду хотелось познакомить ее с лучшей своей стороной, показать, каким он может быть милым, когда не приходится мастерить полудохлые палатки и спорить с овцами за право проезда. Он решил, что будет внимательнее к ней. Где-нибудь в тепле, когда перестанут стучать зубы и дрожать печенки. Может быть.  — Мерроу, — шепотом позвал он и легонько потрепал ее по плечу, чтобы разбудить.  — Ммм? — сдавленно отозвалась сонная Мора, и сейчас же ткнулась лбом ему в грудь на случай, если не удастся подавить смачный зевок. — Уже утро?  — Без понятия. Темно, часов не вижу… Но нужно согреться, пока мы пережидаем дождь, — проворная ладонь по-паучьи побежала вниз по ее спине, провоцируя поеживания, смешки и мурашки, а там втиснулась за пояс джинсов под трусики, где душевно смяла ягодицу, демонстрируя, как именно Билл собирается греться.  — Вообще-то, — заметила девушка, подняв голову, и одним плавным движением бедер послушно прижалась к нему плотнее, — мы в Керри. Дождь может закончиться в ближайшие десять минут, а может и послезавтра. Заспанная, она пока еще не поняла — сердится на него или до смерти хочет. Ночью он едва не свел ее с ума: лег, вроде бы, спокойным и нежным, обнимал еще так бережно… А потом взял да и схватил за горло, как в самых стыдных ее фантазиях. Превратился из сытого котика в сексуального маньяка за полторы секунды! И, возможно, этот момент стал бы самым эротичным, самым сумасшедшим в ее жизни, если бы Билл не просто лип к ее губам, смакуя реакцию на все, что творилось, но и поцеловал. Теперь, когда сознательно или нет, но граница между «мы просто спим вместе» и «я хочу только тебя» определена, поцелуй значил бы для Моры очень много. Недостаточно только чувствовать его влечение. Важно, чтобы Билл сам подтвердил, что увлекся.  — Ну нет, это слишком долго, — объявил он приглушенным бархатным голосом и удрученно покачал головой, словно в драме какой-то. — Давай соберем все это барахло и рванем досыпАть домой, м?  — Давай, — согласилась она с театрально-серьезной миной, подыгрывая, и ненавязчиво, сладенько так куснула за колючий подбородок. Недолго думая, Билл сгреб ее под себя, и наслаждаясь ее визгливым смехом, принялся то ли щекотать, то ли щипать, но ни на миг не позволил ассоциировать себя с Реганом: эта возня ничем не напоминала дружескую. Билловы зубы влажно прихватывали кожу на ее шее в процессе, кусали то за ухо, то за ним, а о горячую джинсовую ткань между ее разведенных ног нежно толкалось уже вовсе не колено. Даже перспектива утрамбовывать палатку обратно в сумку под дождем не испортила им настрой.

***

 — Фак! Оу, фак! Фак-фак-фак, — перекрикивая шум, Билл вслепую топал с сумками к машине и постоянно оглядывался, проверяя, бежит ли за ним Мора. Объем воды, льющейся с небес, грозил апокалиптическим потопом. Лавируя между камнями, а местами и захлестывая их, вода превращалась в резвые ручьи и небольшие водопады прямо на глазах, но и без того на размокшем лишайнике подскользнуться можно было в два счета. Девушка, к его недоумению и восхищению, громко хохотала, перемахивая с камня на камень, словно падение ей не грозило. И если призадуматься, была права: феи не падают. Билл собрался уже бросить сумки и схватить ее за руку: то был не теплый проливной дождик, чтобы гулять и веселиться, а чертов ледяной поток, насквозь пропитавший одежду, тяжелую теперь, будто доспехи.  — Посмотри вниз! — крикнула Мора так громко, как смогла, поспевая за спутником. Он и смотрел вниз, когда не смотрел на нее, иначе давно навернулся бы, но ничего особенного не замечал, пока Мора не акцентировала его внимание: бурлящие лужи выглядели темно-зелеными из-за обилия трав.  — Понимаешь теперь, почему Ирландию называют «изумрудным островом»? Состроив снисходительную гримасу, Билл почти закатил глаза: любовь к этим краям в Море непобедима. Не без труда, но перехватив-таки обе сумки одной рукой, другой он все же потянулся к ее ладони: если не увести эту женщину отсюда насильно, она обнаружит еще что-нибудь залипательное и застрянет тут, посреди всей этой памжи, еще на часок-другой.  — Поднажми!  — Что?  — Бегом! — скомандовал Билл, и в самом деле понесся вперед галопом, утаскивая ее за собой. Спасаться от ливня давно было поздно, а до машины оставалось еще метров пятьдесят, но забытая потребность совершать бесполезные глупости, чтобы впечатлить понравившуюся девчонку — прямо-таки расцветала рядом с Морой, так что ничего не было логичнее, чем вцепиться в ее ладонь, дабы не выскользнула, и бежать к машине, пусть и регулярно оскальзываясь. Ввалившись в салон, они оказались почти что в подводной лодке, и тяжело дыша, молча уставились друг на друга. Вода ручьями стекала с волос, склеила ресницы… каплю, повисшую на кончике Мориного носа, Билл поймал пальцем. Говорить ничего не требовалось. Девушка, приоткрыв рот, улыбалась своей лукавой улыбкой и лицо ее красноречиво выражало: «я же говорила, что поездка будет отличная. А ты просто зануда». Билл подумал о том, что план быть внимательнее к ней не слишком противоречит желанию отодрать ее нахальную задницу, и убедился, что она прочтет это на его лице прежде, чем включил, наконец, печку и водрузил руку на руль. За время, что они добирались до дома, погода не улучшилась. Уже успевшие согреться и чуть подсохнуть, Билл и Мора рванули к крыльцу и вновь вымокли до нитки. Одежду можно было выжимать, но стаскивая ее друг с друга прямо в прихожей, заботились они не об этом.  — Если я скажу, что мне понравилось то, что произошло между нами ночью — ты очень удивишься? — раздевая девушку, он торопился, но теперь, когда она стояла в ворохе отяжелевших тряпок, сваленных у ее ног, почти голая — не мог перестать смотреть. Не мог оторваться. Ее кожа сияла в тусклом свете, проникающем в узкое дверное окошко. Бледная, сказочно-аппетитная фигурка с гордой прямой осанкой тянула его к себе, даже не двигаясь. Билл подозревал, что уже температурит, когда опустился на корточки, одним коленом упершись в пол, дабы снять последнее, что на ней осталось — маленькие черные трусики.  — Нет, — отозвалась Мора, изучая его густым, завлекающим взглядом, по-прежнему не утратившим толики плутовства. Стоя перед ним вот так, она не чувствовала себя беззащитной, зато в полной мере ощущала собственную сексуальность: Билл выглядел завороженным, притаившимся, и ей нравилось, как блестели его глаза, когда трусики заскользили вниз по ее бедрам.  — А если я скажу, что ночью произошло не совсем то, чего я хотела, ты удивишься? — подняв ногу, чтобы переступить их, она качнула бедрами, будто в танце, заодно мягко стряхивая с себя его руки, а после развернулась и направилась в сторону спальни. Это должно было свести его с ума. Она знала, что Билловы губы растянулись в усмешке и даже услышала резкий выдох, с которым это произошло. Его шаги звучали громче, чем ее, и их понадобилось меньше, чтобы он вырос прямо перед ней, мешая подойти к постели: высокий, мощный и откровенно возбужденный. Девушка ожидала этого. Прозрачно-серые глаза просияли чистым предвкушением. Ей безумно хотелось начать. Уверенно обхватив ее лицо большими ладонями, Билл приподнял его и наклонился к нему сам. Дыхание сделалось необычайно громким и горячим, когда нос смялся о ее нос и щеку, а губы, алчно раскрытые, пылко надавили на ее губы. — Чего ты хочешь, а? Скажи, — шепотом потребовал он, нарочно задевая их, толкая своими. Все вокруг казалось ему бредом и плыло в раскаленном мареве. Она сама казалась ему бредом — нежная, мягкая, хрупкая, но такая ненасытная, страстная… И непростительно красивая. Плавилась в его руках как воск, и так же стекала по его телу.  — Хочу тебя всего. Море некогда было подбирать слова, уточнять: ей просто хотелось трогать его, целовать, хотелось кусать и прижиматься. Она чувствовала принадлежность ему и хотела, чтобы он тоже принадлежал ей: пусть не душой сейчас, но хотя бы каждым миллиметром совершенной кожи и крепких мышц, бугрящихся под ней.  — Бери. Для Билла не имело значения, что подразумевала эта женщина под своими словами: в тот момент он готов был отдать ей все. Хитрая и довольная лисья улыбка на смазливом личике сложным и запутанным, но самым надежным и кратчайшим путем делала счастливым его самого. Он не хотел разбираться в причинах и связях. Мог бы это смазливое личико раздавить — такое оно миленькое, по-женски изящное — в попытке насадить капризно надутыми губами на свой член, но нужно было, чтобы она сама. И чтобы не только на член. Тонкие и обманчиво слабые руки обвили его за шею, когда ровные зубки вдавились в его нижнюю губу и медленно оттянули. Его пальцы, метнувшиеся к упругой, молочно-белой Мориной попке, прочертили красные линии вверх до самой ее поясницы в ответ — не царапины, но неохотно исчезающие отметины, его отметины.  — Туда, — кивнула девушка, очевидно имея в виду кровать за его спиной, и Билл, не глядя, отступил, но рук не убрал и повлек ее за собой, к себе… «Моя». Она надавила на его плечи, дабы обозначить, что ей нужно, и он опустился на край кровати — настороженный, заинтересованный, не на шутку заведенный, но все еще способный на кривую сексуальную ухмылку. Ею он влюблял в себя женщин и ею же защищался, когда чувства, слишком скоропалительные и опасные, бурлили внутри. Голым Билл ощущал себя куда свободнее, чем в одежде, и двигался раскованнее. Никому не пришло бы в голову, что ему не комфортно в любимых джинсах, мятых майках или брюках, сшитых словно по нему — но только до тех пор, пока Билл не обнажался. Его собственная кожа — пока самый удачный и неотразимый его костюм. Удобно обосновавшись на кровати, он требовательно подтянул Мору еще ближе: поцеловать куда-то рядом с солнечным сплетением одобрительно и горячо, зарыться в ее грудь. Девушка беззвучно охнула, запустив пальцы в его мокрые волосы. Подумать только, еще пару недель назад она и представить себе не могла, что дотронется до Билла Скарсгорда хотя бы невзначай, не знала даже, что увидит его когда-нибудь. И он будто сошел с экрана: оживший Роман Годфри, Микки и парень из Касл-Рока в одном флаконе, с той лишь разницей, что Билл Скарсгорд намного сложнее и интереснее, чем любой его персонаж. Она смотрела на него сверху вниз, но он не делался от этого хоть сколько-нибудь пассивным. Подавляюще сильную энергетику, неубиваемую уверенность и неведомую чертовщинку источал не только его взгляд, но и все его тело. Мору бросало в жар уже только поэтому. Переместив ладони на его плечи, она осторожно, но неуклонно опустилась коленями на пол между его ног, чтобы видеть и осязать каждый рельефный кубик на подкачанном прессе, каждую напряженную мышцу, и, главным образом, чуть изогнутый кверху, предельно налитый кровью член. Она облизнулась мельком, но этого хватило, чтобы Билл прищурился и предупредительно поцокал языком:  — Даже не думай дразнить. В назидательном голосе причудливо смешались нотки мольбы и угрозы. Руки так и лезли в рыжие локоны, к ее затылку, шее — нажать, привлечь — он их с трудом контролировал. Всегда крепкие ладони задрожали над ее головой, готовые вцепиться, но лишь сжались в кулаки. С шумным выдохом, выдающим жадное нетерпение, Билл чуть отклонился, вдавив их в постель позади себя, чтобы опереться. Как красиво, матово переливалась его кожа, обтягивая окаменевший в напряжении живот, когда он это делал. Как плавно и грациозно он это сделал. Лев в теле человека — дикое, величественное животное — такие ассоциации возникли в ее голове, и девушка едва не задохнулась от восторга и возбуждения. Легко было почувствовать себя его львицей, заглядывая вверх, ему в глаза, исподволь. Мора собиралась замучить его теперь, когда могла. Медленно опустив плечи, и игриво щурясь в голодные зеленые глаза, она повела по бархатной теплой коже его члена длинную мокрую линию кончиком языка… В любое другое время Билл наблюдал бы за этим, склонив голову набок, мягко, снисходительно улыбаясь, и никуда не торопя. Вовсе не обязательно эти ласки привели бы к сексу. Он наслаждался обожанием, абсолютным принятием и трепетной любовью, которую изливали на него женщины, лаская. Ему нравилось думать, что он может позволить себе все — любой кинк, и при этом останется единственным и несравненным. Нагота, ощущение вкуса своей партнерши на языке или петтинг — никогда не были для него чем-то достаточно провокационным, чтобы напрямую ассоциироваться с сексом. И того же он хотел от своих женщин. В представлении Билла его дом, когда в нем только двое, становился местом, где не существовало понятия «неприлично». Именно это он старался донести до Моры, заверяя, что минет сексом не считает. Он в самом деле равнял оральный секс с любыми другими поцелуями в плане интимности, если речь шла о его партнерше. В том числе и с поцелуями в губы. …Но эта женщина… Эта женщина умела превратить минет в секс. Ее глаза откровенно твердили «накажи меня за это, оттрахай так, чтобы запросила пощады», и то, что вытворял ее смелый язычок, ощущалось не иначе, чем подстрекательство. Или дело не в ней, а в нем? Что если ничего необычного в Море нет, что если она до сумасшествия желанна и абсолютно совершенна лишь для одного конкретного Билла Скарсгорда? Поверить в это, глядя на нее, было невозможно. Она слишком, просто нечеловечески хороша. Должно быть, в ее роду были русалки, как в тех сказках… Тонкая ниточка слюны соединила гладкую, влажно блестящую головку его члена с Мориными губами, но мгновенно прервалась, а зрительный контакт остался. У Билла была возможность заставить. Просто зафиксировать ее голову и протолкнуться в эти бесстыдно раскрытые покрасневшие губы, но он себе больше не доверял. Смутно ощущал, что если проявит терпение, получит намного больше, чем может добиться давлением. Она улыбнулась, закусив губу, и сомкнув длинные пальцы вокруг горячего, пульсирующего члена, принялась распределять слюну по всей его длине методичным движением руки вверх-вниз. Одна из идеальных темно-рыжих бровей вопросительно изогнулась, превратив игривый взгляд в дразняще-дерзкий: «Что? Разве это не лучше, чем если бы ты делал это сам?». Кто бы мог подумать, что Мора мстительна. Билл лишь дух перевел, неспешно отклоняясь уже на локти. Ответный взгляд из-под полуопущенных век без слов позволял: «Развлекайся, лисичка. Я терпелив». Вот бы убедить в этом еще и себя самого. В последний раз соскользнув с уже влажного члена, ее ладошка потянулась к Билловой груди, и другая легла рядом с ней. По мере того, как девушка плавно приподнималась на коленях, ладони нежно продвигались вверх, к плечам, лаская и согревая кожу, но Билл не мог отвлечься и взглянуть на них, сколько бы тепла они ему ни дарили: она вся поднималась по нему легким, массирующим давлением и мягкими, влажными прикосновениями губ — накрывала собой, будто живым одеялом, и это было куда важнее. Он ярко ощутил, как член скользит между ее упругих, аппетитно круглых грудок, и понял, для чего нужна была влага, когда там, куда он стремится — ее наверняка уже полно. И чуть не потерял контроль.  — Оохххххх, Мора… Ты это серьезно? — произнес Билл тонущим в дыхании, неверным шепотом, не ожидая и не желая никакого ответа: просто двигаться, просто наслаждаться ею, сконцентрироваться на том, как жарко в ложбинке ее груди и как плотно и восхитительно чувственно та поджимает его ствол — вот все, о чем он мог думать. С глухим возбуждающим чмоком ее губы оторвались от красиво очерченных мышц его торса, покрытых матовой кожей.  — Ну же, Билл, я хочу этого. Уговаривать не пришлось: с шипящим, так и не оформившимся в ругательство «фффффффффа», он осторожно, плавным толчком вогнал член глубже в эту ложбинку, пока головка не вынырнула из мягкого плена, почти задев вновь опущенный Морин подбородок. Затем, на долю секунды расслабив окаменевшие мышцы пресса и ягодиц, он повторил движение снова, и еще, еще… Обуздать стихийные порывы было непросто. Билл чуть не достиг такого состояния, когда ему стало бы все равно, что трахать: ее грудь, глубокую влажную киску, тугую задницу или застывшие в самодовольной улыбке вспухшие губы — лишь бы делать это нежалеючи, во всю силу.  — Чччерт… Не в твоих интересах… Мора… чтобы я кончил прямо сейчас.  — И вправду, — с нотокой восторженного веселья согласилась она, и прежде чем отстраниться совсем, громко, пошло и мокро засосала одно из его яичек в широко раскрытый рот, равно как Билл поступил с ее грудью вчера утром, чтобы избежать поцелуя в губы. Более того, Мора еще и сбежать подумывала: ненадолго запереться в ванной и подождать, пока у Билла сорвет чердак, однако глядя ему в глаза, затуманенные, но ничуть не менее проницательные, чем обычно, поняла, что он заставит ее пожалеть об этом не в шутку. Да и оставить его вот так, огромного, непозволительно прекрасного и голого, вальяжно развалившимся на постели с каменным членом наизготовку — не смогла бы ни одна психически здоровая, гетеросексуальная женщина с наличием хотя бы зачатков либидо. С понимающей, медленно расползающейся по лицу обаятельной улыбкой Билл наблюдал за ходом ее мысли по глазам.  — Иди ко мне, разбойница, — негромко позвал он, гибко отклоняясь на кровать полностью, опуская голову, и поднял обе руки, чтобы нагло поманить ее к себе пальцами. — Хочу твою киску вместо утреннего кофе. Девушка задохнулась от этих слов, как если бы он ее душил: он предлагает… что… сесть ему на лицо?  — Билл, — начала было Мора, сама не веря, что рассказывает ему это сейчас. — Я уже пробовала как-то, и мне не понравилось: напоминает биде, только в сто раз…  — О господи, Мора… Я пытаюсь быть котиком и не сделать это насильно. И слышать о твоих детских опытах с недоразвитыми слюнтяями точно не хочу… Грубо? — уточнил он сочувственно, уже сожалея об этой тираде и поднял голову, чтобы взглянуть на нее и убедиться, что все хорошо. К счастью, она уже приближалась к нему, ничуть не обиженная. — Прости, детка… Верь мне. Тебе понравится. Резкое суждение о ее бывших не просто не уязвило ее, а даже наоборот. Она утвердилась во мнении, что Билл ревнует. И если раньше, с другими, это ее раздражало, то сейчас сделало ослепительно счастливой. Он протянул руки, и когда постель промялась под ее коленями, бережно обхватил за талию, располагая на себе.  — Просто расслабься, — обжигающим шепотом попросил он, и Море стало щекотно. — Упрись лапками в подушки… Вот так… Она сделала, как было велено. И закрыла глаза. Невозможно большие, но ласковые ладони партнера двинулись вверх по ее ногам и накрыли ягодицы, направляя, притягивая к себе чуть плотнее. И началось волшебство. Не то, что практиковала она, собирая и высушивая целебные травы, как учила бабушка — а настоящее. Теплый, нежный Биллов язык кружил и гладил именно там, где ощущался ярче всего, где вызывал пронзительные импульсы, рождая томное напряжение. Но не только это заставило ее голову кружиться, а руки и ноги дрожать: он делал это с неприкрытым наслаждением, буквально поглощая ее, будто неспособный насытиться. С Биллом легко было расслабиться, отпустить себя и не беспокоиться о том, о чем беспокоилась Мора с другим: не устал ли он, не душит ли она его, все ли в порядке. До Билла ей казалось, что куни верхом на партнере — это удовольствие для мужчин, и то редких. Скорее кинк, нежели норма. «Мужчине просто нравится думать, — размышляла Мора, — что таким образом он может ввергнуть тебя в самую пучину оргазма, причем ты должна закатывать глаза и срывать голос, чтобы он удостоверился, что не зря тратит время, и девушка ему попалась не бракованная». Но Билл не обычный мужчина. Он именно такой мужчина, которого Море очень хотелось бы иметь рядом. И хотелось бы, чтобы он имел ее… Так, или любым другим способом, каким пожелает, ибо все что он делает с ее телом — умопомрачительно. Его пальцы с упоением мяли ее ягодицы, заставляя пылать ярко-розовым, пока девушка двигалась уже сама, совратительно приникая мокрой киской к мягким губам, потираясь и насаживаясь на твердый, поджатый для этого язык. Так продолжалось, пока шумные, дрожащие потоки воздуха, которые она выдыхала, ни сменились полновесными, мучительно сладкими стонами, причем самыми настоящими и непроизвольными.  — Я… сейчас, Билл… Он впился в упругую бусину ее клитора вместо ответа и терзал языком за тесно прижатыми к нежной коже губами. Охваченная нарастающим кайфом, Мора попробовала подняться на коленях, но Билл лишь крепче обхватил ее за бедра, вынуждая прочувствовать всё: от самых первых, будоражащих отголосков оргазма до тяжелого, изнурительного послевкусия. Уже томно обмякшую, он легко повалил девушку на спину и невольно улыбнулся: так комично и истерично, но безоблачно радостно захохотала она по этому поводу.  — Мне нравится твой смех, — не давая остыть и ни о чем не спрашивая, он навис над ней, загораживая собой абсолютно все. — Такой… ммм…  — Дурацкий? — весело подсказала Мора, с удовольствием обнимая его за плечи.  — Да, пожалуй, — хмыкнул Билл, а в следующую секунду уже жадно следил, как взлетает ее подбородок и выгибается шея. Одним длинным движением его член наполнил трепещущую Морину киску до отказа и остался внутри, смакуя ощущение тугой, плотной стенки, не позволяющей протолкнуться глубже. Но он старался. И девушка даже закричать толком не смогла: лишь беззвучно давилась всхлипами, извиваясь, и сладко, неконтролируемо впиваясь в его плечи коготками.  — Но красивый, как и вся ты. Скользнув языком по изящной нежной шейке до самого подбородка, Билл сжалился и чуть ослабил давление, позволяя Море прийти в себя и не намочить постель прямо сейчас. Почти в беспамятстве ее голова упала на подушку, а руки забрались в мокрые волосы на его голове, рассеянно почесывая, чтобы привлечь. Он улыбался, покорно приникая к ее губам ухом.  — А мне… Нравится чувствовать… Как твоя мошонка касается меня снаружи, когда ты глубоко… Ей в самом деле нравилось это контрастно-нежное, успокаивающее ощущение.  — Ц-ц-ц… бесстыжая какая, — притворно возмутился Билл, зарываясь в ее шею сбоку, чтобы скрыть еще более широкую улыбку. — Отшлепать тебя надо. Кстати, очень может быть, что как раз моими яйцами… И, сходу набрав средний темп фрикций, исполнил свою угрозу.