***
— Нужна помощь? — облокотившись на стол, Мора подперла подбородок ладонью и приветственно чмокнула пустое пространство между собой и Биллом. Пушистая масса темно-рыжих волн укрыла ей спину, будто шаль, а рубашка уже не была застегнута на все пуговицы. По факту — это единственное, что осталось на ней надето. Такой домашний наряд определенно заслуживал его похвалы. — Развлеки меня, — предложил он, не утруждаясь подбором слов. Босой, по пояс голый и абсолютно умиротворенный на вид, Билл улыбался одним краешком губ, методично нарезая огурцы тончайшими кружками. В тесной Мориной кухоньке ему откровенно не хватало пространства, и тем не менее он чувствовал себя здесь как рыба в воде: каждое его движение было расслабленным, уверенным и грациозным. Мору заворожило то, как он управляется с ножом и как всё, что попадает в его руки, выглядит вдвое меньше, чем оно на самом деле есть. И это не говоря уже о том, как выглядел он сам. Жар от живого огня быстро наполнял маленькие комнаты. Билл и Мора оба наслаждались им на своей коже, только Биллу с его «ненарочным» калифорнийским загаром это невероятным образом шло, а контрастно-белоснежная Мора казалась экзотичной диковинкой. Деликатесом, который ему хотелось сберечь, чтобы потом медленно слопать, спрятав от всего мира. К слову, о деликатесах: — Мммм, — прищурилась девушка, наблюдая, как он посыпает нарезанные огурцы сахаром и приправляет уксусом. — Я могла бы придумать, как тебя развлечь… Очевидный оттенок недоверия и настороженности в ее взгляде, обращенном на бедные огурцы, Билла изрядно позабавил, но виду он не подал. — Я весь внимание, — подтолкнул он все тем же сексуально приглушенным мурчанием. — Поиграй со мной, — попросила Мора, с недоумением глядя, как оставшимся сахаром он щедро сластит бруснику. — Ты явно готовишь что-то очень специфическое. Это из шведской кухни, я так понимаю? — Я думал, «Икеа» прославила фрикадельки с брусничным соусом на весь мир, — подмигнул Билл, и усмехнулся почему-то коварно. — Итак, во что мы играем, Мерроу? — Как насчет «правды или действия»? Если не боишься, конечно. Буквально на секунду ей показалось, что Билл засомневался: кастрюлька с картофелинами, которую он уже собрался водрузить на плиту, задержалась в воздухе чуть дольше, чем требовалось. С самого начала он запретил личные вопросы в свой адрес. На то были объективные причины: он не знал Мору, не собирался узнавать и, конечно, не считал нужным с ней откровенничать. Они полюбовно договорились: неделя в приятной компании, шикарный секс, никаких претензий на большее — обоих это устраивало. Вроде как. Ей даже нравилось узнавать его путем невербального общения: ловить случайные взгляды, наблюдать реакции, угадывать слова, которые вертятся на его языке, но так и остаются непроизнесенными… Он чувствовал, что ей это нравится. Но теперь, когда Билл варил картошку на ее кухне и одновременно прикидывал, удастся ли прихватить Мору на Бали в январе, чтобы послушать как она визжит от восторга и полюбоваться ею в бикини — препятствовать дальнейшему сближению было бы несправедливо, бессмысленно и даже опасно. Тем более лисичка всего лишь хочет поиграть… — Берешь меня на понт? — Поставив, наконец, кастрюлю на плиту, он обернулся к девушке, но остался стоять позади: уж больно понравилось ему, как она смотрится в своей этой скромной рубашечке, опираясь локтями на стол, прогнувшись совершенно бесстыдно и хитро при этом поглядывая через плечо. — Разве похоже, что я чего-то боюсь? Наверняка его лицо сохранило намек на дьявольскую ухмылку, когда крепкие ладони впились в ее бедра и одним плавным движением подтянули вплотную к его бедрам. Биллу хотелось убедиться, что девушка должным образом ощутит, как он возбужден, и вспомнит каково это, когда он в ней до предела, но упрямо стремится дальше, толкаясь в плотную стенку где-то внутри и игнорируя ее сопротивление. Вспомнит, как едва не обмочила постель, извиваясь под ним. — …Или что меня легко смутить? Повинуясь его рукам, ее ягодицы приподнялись выше, а спина прогнулась глубже — подстраивая под себя, Билл заставил ее стоять на цыпочках. — Пожалуй, я бы попробовала, — негромко вызвалась Мора и закусила губу в нахальной, предвкушающей улыбке. — Правда? — оставив ее длинные ножки дрожать от возбуждения, он любовно накрутил рыжие локоны вокруг своих пальцев и медленно потянул на себя. Остатки кокетства слетели с ее лица, словно маска: льдисто-серые глаза, прикрытые дрожащими веками, закатились, рот широко раскрылся, жаркий румянец разлился по бледной коже до самых корней волос. — Так давай поиграем, — нависнув над своей русалкой, он повернул ее лицо к себе и придержал за подбородок, чтобы капризные губы не сомкнулись. — Открой глаза. Она повиновалась, опьяненная его властностью и немного растерянная. Никто еще не позволял себе так обращаться с ней. Манипулировать, дразнить, подчинять своим желаниям — раньше все это было ее привилегией. Его взгляд был внимателен и цепок, но в глубине читалось то же слепое влечение и тот же немой вопрос: как далеко заведет их эта интрижка? — Я очень рад, что ты стараешься, детка, — пройдясь кончиком языка по ее раскрытым губам обстоятельно и нежно, Билл выманил наружу гладкий язычок, и даже чуть поигрался с ним, прежде чем отстраниться. — А теперь мы усадим тебя куда-нибудь, чтобы я даже не видел эту задницу, — обжигающий шлепок, — пока не будет готов ужин. «Куда-нибудь» оказалось прямо на стол, и Море потребовалось немного больше времени, чем обычно, чтобы перестать кусать губы глядя на Билла и вновь напустить на себя свою обычную лисью хитринку. — Я начну? — Давай. Но будь готова и сама отвечать на вопросы, которые задаешь. Довести девушку до состояния полувменяемости — милое дело. Билл это умел и практиковал так часто, что стал считать частью своего обаяния, а томные женские вздохи — данностью. Но возбуждать вот эту конкретную лисичку — удовольствие особое. К готовке он вернулся очень довольный собой. — Идет, — беззаботно согласилась она. Уж у Моры найдется пяток достаточно каверзных вопросов, чтобы Билл проштрафился. Но прежде всего… — Эммм, — с возгласом сомнения она обвела рукой происходящее на своей кухне. На плите закипала картошка, брусника с сахаром быстро таяла и уже напоминала неоднородное красное месиво, а из сладких огурцов Билл и вовсе готовил какую-то похлебку: залил их водой и нарубил петрушки. Как все это связано с тефтелями Мора не представляла, и в том, что он знает, что делает, все еще сомневалась, но искренне готова была помочь Биллу творить херню. И даже, быть может, попробовать результат. — Уверен, что помощь не нужна? Просто скажи, что нужно делать, и я… — Уверен, — сладко улыбаясь, перебил он и словно нарочно, чтобы ввести ее в еще большее замешательство, бросил все, чем занимался прежде, дабы залить панировочные сухари молоком. Панировочные сухари. Молоком. Взмахнув ресницами несколько раз в полной тишине, Мора подчеркнуто безразлично пожала плечами и вновь переспрашивать не стала. Забросив, вместо этого, ногу на ногу так красиво и плавно, что Билл решил, что видит ее движения замедленной съемке, она перешла в лобовую атаку. — Ты с кем-нибудь… — Стоп. Свой первый вопрос ты уже задала, — беззвучно посмеиваясь, осадил Билл. — И я ответил «да, уверен». Ответил же? Теперь моя очередь. Он поискал глазами бумажный пакет с эмблемой «Гарви’с оф Дингл» и достал оттуда большую луковицу, прежде чем вновь глянуть на Мору мельком и притвороно-сочувственно покачать головой. — Ну-ну-ну, не дуй губки, Мерроу, ты еще успеешь заставить меня прогуляться по городу в неглиже. Но чтобы тебе не было обидно, свой первый ход я профакаю так же бездарно. Скажи, в твоем роду водилась какая-нибудь сказочная нечисть вроде русалок, фей, ведьм, — не обращая внимания на то, что собеседница выразительно цокнула языком, Билл невозмутимо закончил: — или шелки? Я просто хочу услышать это своими ушами. Ловко очистив луковицу, он принялся нарезать ее как заправский кулинар: быстро и идеально ровно, уверенный, что Мора уже обдумывает свой ответ. Когда, если не сейчас, ей следует рассказать удивительную сказку о какой-нибудь прабабке-мерроу? — Действие. — А? — сочный лук перестал было хрустеть под лезвием ножа и едкий запах уже достиг ноздрей, но Билл так и стоял, не шелохнувшись, и выжидая с самой комично-недоверчивой из своих гримас. — Действие, — ласково повторила девушка, потешаясь над его реакцией. — Я не буду отвечать на этот вопрос. — Ты для чего затеяла эту игру? Чтобы сдаться на ровном месте и исполнить какую-нибудь мою прихоть? В будущем — только намекни… — Хватит торговаться, Билл, правила позволяют мне выбирать. Я лучше исполню какую-нибудь твою прихоть, чем стану отвечать на такой глупый вопрос, — настояла Мора, и с энтузиазмом хлопнула в ладоши, готовая соскользнуть со стола. — Постой. Я могу загадать любое желание, верно? — Любое выполнимое, верно, но пока ты не профакал и следующий свой ход, сразу же заверяю: нет, я не джин. Чуть не хрюкнув от смеха, Билл зажмурился и покачал головой. Мора расплылась в плутоватой улыбке, гордая своим остроумием, и уже коснулась пола пальчиками одной ноги. — Нет-нет, подожди, вставать не нужно. Мое желание таково: ты больше ни разу не выберешь действие. — Но это не честно! — Разве? Целую минуту они безмолвно спорили, пожирая друг друга глазами, а затем Билл просто продолжил резать лук, давая понять, что считает вопрос решенным и никаких возражений не примет. Обреченно вздохнув, девушка уселась поудобнее. Глядя на Билла, она испытала невольный укол зависти и восхищения: во-первых, сама бы она до такого не додумалась, а во-вторых, он определенно очень и очень достойный соперник. Просто чтобы оградить себя от сюрпризов, сперва она хотела выяснить, встречается ли он с кем-нибудь дома или в Америке. Но подумав немного, сочла этот вопрос слишком легким и ниже своего достоинства, к тому же и без того чувствовала, что сейчас безраздельно занимает все его мысли. А продешевить не хотелось: кто знает, сколько еще ему нужно времени, чтобы сварганить тефтели из лука и брусники, если он готовит так быстро? Вдруг она не успеет спросить ничего пооткровеннее и поинтереснее? — Ты когда-нибудь пользовался своей известностью, чтобы затащить девушку в постель? — Имеешь в виду, спал ли я с кем-то из фанаток? — Можно и так сказать, — кивнула Мора. — И часто ли ты такое практикуешь? — Если я скажу, что вопрос некорректен — я же не виноват, что все женщины, с которыми я спал, были или стали моими фанатками — ты, естественно, назовешь меня занудой? — Зануда. И хвастун. — Ладно, тогда готовь свои ушки для пикантных подробностей. Да, я спал с фанаткой и да, я практикую такое нередко. В свое оправдание могу сказать, что речь идет об одной девушке, и периодически я сплю с ней до сих пор. — Неужели так хороша? — прищурилась Мора, стараясь игнорировать неприятный осадок ревности: значит, он все-таки не совсем свободен. — И кто она? Расскажи о ней. — О да, хороша. В частности, в день нашего знакомства она заманила меня к себе домой обманом и мы занялись сексом прямо на пороге, не раздеваясь. — Дважды зануда, и это не был обман: у меня действительно есть книга по краеведению!.. — …А кто она — я не знаю. Она отказалась ответить. — Трижды зануда! — хохотала Мора, с трудом маскируя облегчение и эйфоричную невесомость где-то меж ребер. — Как ты мог назвать меня фанаткой? Впрочем да, туше, это правда… — Где у тебя сковороды? — А вон, внизу, в шкафчике. Ссыпав лук на сковородку, Билл отвлекся, чтобы поднырнуть носом под волнистые пряди блестящих волос и чмокнуть «фанатку» в ушко: во-первых, потому что знал, что это крошечное проявление заботы всколыхнет в ней приступ дикого обожания, а во-вторых, потому что ее весельем не обманулся — смеялась она громче и истеричнее обычного. И ему это чертовски понравилось. — Полагаю, у тебя фанатов разве что чуть меньше, чем у меня, но я все же переформулирую вопрос: ты хоть раз намеренно соблазняла кого-то из друзей? Билл стоял лицом к плите, помешивал лук, но Морин проницательный взгляд жег ему спину не хуже, чем могла бы сковорода. — Тебя интересует конкретный друг, — уточнила она без тени сомнения. — Рег. — Именно. — Я рассказала бы тебе, если бы ты спросил, чего я стыжусь больше всего в своей жизни. — Неужели так плох? — поддразнил Билл, и никакая проницательность не помогла ей заметить, как на секунду что-то с треском надорвалось у него внутри. — Не смейся над ним, — жалость и сталь одновременно прозвучали в ее голосе, и собеседник не смог решить, ранит ли это его сильнее, или наоборот успокаивает: Мора, очевидно, неплохой человек. — Реган хороший парень. А я поступила с ним мерзко. — Расскажи мне. — Все банально, наверное. Это случилось на втором курсе и только однажды — мы вместе учились в Тринити. Я была пьяна, подавлена, ненавидела весь мир, а Рег, как всегда, попался под руку. А потом… В общем, я сделала вид, что ничего не было. Что не помню. — Бедняга Рег, — лук уже стал полупрозрачным, но обернуться к столу, к ней, Билл не спешил. — Да он просто святой. И до сих пор не знает, что ты солгала? — Технически я не лгала, потому что он не спрашивал. Просто наблюдал за мной, ждал чего-то… Да и зачем ему знать? Зачем делать еще больнее? Не поверишь, но эта ложь действительно во благо. Так, во всяком случае, я себя успокаиваю. Все равно ведь не могу его обнадежить. Я вообще не воспринимаю его как мужчину и не вижу своим партнером. — А ты, оказывается, трусиха, Мора. Ты знаешь, что если бы сказала ему все то, что сейчас рассказала мне, мол, ты не мужчина, не партнер, бла-бла-бла — он бы, наконец, оставил тебя в покое и начал жить своей жизнью. Ты боишься его потерять. Лук рисковал обуглиться. Помешивая его чисто механически, Билл испытывал облегчение от того, что все подтвердилось, и Реган ему ни разу не соперник и раздражение от его незримого присутствия. А постоянно терпеть последнее ему уже порядком надоело. — Да, так и есть, — спокойно признала Мора и ничего не добавила. Билл снял сковорду с плиты, и пока перекладывал содержимое в глубокую стеклянную посудину, обдумывал, как обозначить для Моры свою позицию подоходчивее, и из себя, при этом, не выйти. — Пару дней назад мы обсуждали, что я тебе не папочка и воспитывать не стану. Но это вовсе не значит, что буду мириться с тем, что меня не устраивает. Отставив посудину с жареным луком в сторону, Билл наклонился и оперся руками на стол так, чтобы заключить девушку в символическую ловушку. Вернее, никаких символов он не предполагал, ему лишь требовалось смотреть Море прямо в глаза и как можно ближе. — Когда в моих отношениях с женщиной регулярно маячит кто-то третий — и не имеет значения, кто это — друг, брат или сват — мне становится душно. А я не люблю, когда душно. И если партнерша не может разобраться с этим, я не заставляю ее выбирать, я просто ухожу. Понимаешь, Мерроу? Он догадывался, что объясняя такие вещи мягко, добродушно и с легкой улыбкой — выглядит до хрена угрожающе. Но сейчас, как ни удивительно, девушку Билл не напугал, а даже наоборот: заряженное притяжение, царящее между ним и ею, буквально заискрилось. За каждым движением его губ она следила своими кошачьими глазами, и он с трудом заставил себя вернуться к тефтелям. — Уверена: умная женщина — заставь ты ее поверить, что у вас есть совместное будущее — никогда не допустила бы такого. Даже имея десятки друзей, братьев и сватов, не допустила бы, чтобы рядом с ней ты чувствовал себя не единственным. — Справедливо, — согласился Билл, напустив на себя привычное оценивающее «нот бэд», но под ироничной поверхностью бурлило и кипело как в той кастрюле, под которой он только что погасил огонь. Такой формат выяснения отношений — легкий, но в нужной степени серьезный, без сцен, без драм — пришелся Биллу очень по нутру. При том, что ни один не уступал другому, они с Морой прекрасно понимали друг друга. Не исключено, что вообще любой конфликт они сумели бы обернуть на пользу своему «партнерству»… — Твой ход, Мерроу. Тем временем дело, в прямом смысле, дошло до фарша. Правда девушка победно потирала руки не потому, что ее все-таки ждал вменяемый ужин (Билл как раз принялся смешивать фарш с луком, сухарями и яйцом), а потому что у нее назрел вопрос, который оставит ее в выигрыше вне зависимости от того, станет ли Билл отвечать. — Думаешь, мы стали бы гармоничной парой? Именно об этом он и думал, причем непосредственно в этот момент. Однако тефтели готовились быстро (Мора не отрываясь глядела, как искуссно он скатывает крошечные мясные шарики огромными ладонями), и было бы обидно ни разу не навлечь на себя «неприятности». — Думаю, у нас похожие мнения на этот счет. Но очень уж мне хочется лизнуть твое эго и подкинуть работенку для фантазии. Действие. С исключительно нежной улыбкой она проводила его взглядом до рукомойника и дождалась, пока Билл будет готов «прогуляться по городу в неглиже». Снисходительно-вежливо улыбаясь в ответ, он прислонился своей великолепной задницей к столешнице прямо напротив и выжидательно скрестил на груди богически красивые руки. — А больше ничего не хочется лизнуть? — деловито поправив полы рубашки на своих коленях, Мора чуть отклонилась назад, и выставила руки позади себя для опоры. Нахалка. Шумно сглотнув, Билл очень правдоподобно нахмурился и задумчиво приложил кончик указательного пальца к сочным губам. А затем, с видом искушенного дегустатора, хмыкнул. — Вот, значит, как? Сладкое перед едой? Абсолютно все в ней, каждый дюйм ее тела, от распушившихся вихров на макушке до вытянутых в напряжении пальчиков ног — отвечало его вкусу и являлось определением женственности в его глазах. Весь из себя мистер Самоконтроль, он готов был сожрать ее, как сорвавшийся с цепи бешеный пес, а она ведь всего лишь обронила уместный намек. Не приведи господь мужчине чуть более слабому и простодушному оказаться под чарами такой вот русалки. — Ц-ц-ц… Тебе следует повторить свое желание так, чтобы не оставить мне выбора. Это же «правда или действие». Несколько долгих секунд она оценивающе глядела ему в глаза, пытаясь нащупать степень откровенности, приемлемой для девушки согласно его философии. Билл вывел ее из равновесия. Она хотела его достаточно отчаянно, чтобы пойти на любые средства. Он трактовал Морино молчание верно. — Что именно тебя останавливает? Когда двое на одной волне, для них не может быть рамок. А если рамки есть, значит как минимум один из партнеров ханжа, пациент психолога или выбрал не того человека. Ты выбрала того человека, Мерроу? — Вылижи меня. — Что ты сказала? — оттолкнувшись от своей опоры, Билл в один крадущийся, угрожающий шаг подступил слишком близко. — Я сказала, что хочу почувствовать твое лицо между своих ног. Отлижи мне. И прежде, чем она успела осознать, что ни с одним мужчиной до Билла не говорила вот так до вульгарности открыто и честно, он натурально укусил ее. Его зубы скользнули по ее виску, заставив зажмуриться и выгнуть спину, прихватили ухо — и это было восхитительно. Проворные пальцы пересчитывали пуговицы на ее рубашке, когда жадный рот добрался до Мориной шеи, и пока расправились со всеми, он искусал ее до красноватых, влажных от слюны следов — легко, но ощутимо, страстно, но почти раздраженно, с обожанием, но и с упреком. Как посмела она свести его с ума сейчас, когда он старается показать себя котиком и лепит фрикадельки? Рывком распахнув тонкую рубашку, Билл спустил ее ровно настолько, чтобы открыть все самое необходимое. Кусая и лаская Морино плечо, он поднырнул руками под ткань и надежно обвил за талию, чтобы сдвинуть девушку на самый край стола, и заодно лишний раз предупредительно толкнуть нежную плоть пониже ее лобка натянутой ширинкой. Все его действия были четкими, уверенными и как-будто немного злыми, словно он наказывал ее. — Никогда не позволяй мне сомневаться, — порыкивал он, опускаясь быстрыми, всасывающими поцелуями к Мориной груди. — Я это ненавижу. — Убеди… Что ты мой… И больше не будет поводов сомневаться. Задыхаясь и пытаясь развести ноги как можно шире, девушка нетерпеливо давила на его плечи. Такой «голодной» он никогда ее не видел. И едва ли тефтели с брусничным соусом могли помочь. — Трусливая, — очердной вакуумный захват, и добрая часть упругого полукружия ее прекрасной груди оказалась у него во рту вместе с заострившимся ноющим соском. — Жестокая, — с громким чмоком оторвавшись, его губы выдохнули это слово ей в живот. — Стерва. Опустившись на колени, Билл почти поравнялся с ее грудью макушкой — такой он был высокий, и всякий раз, когда поднимал голову, вид ему открывался до того шикарный, что яйца немели. Ширинку пришлось расстегнуть. — А ты… сластишь… огурцы, — простонала Мора, громко охнув, когда он задрал одну ее ногу на стол. — У каждого свои недостатки. Схватив под коленом, чтобы удобно удерживать дрожащую Морину ногу на столе в таком положении — а та цеплялась за край только пяткой — Билл засосал ее пальчики неожиданно нежно, влажно и щекотно. Девушка закусила губу и засомневалась, у кого из них фут-фетиш. Соски на покрывшейся мурашками груди встали торчком. — Это называется «мариновать», глупая русалка, — улыбнулся Билл, наконец освободив рот для другого занятия. — Ооо… Выражение его лица сменилось буквально за долю секунды: вся она была открыта его ласкам и мокро блестела. Он не мог не добавить свою лепту. Нависнув над ее киской губами, Билл осторожно вытолкнул каплю слюны, и та упала аккурат на податливые розовые складочки, обогнула их и скрылась меж ягодицами. — Вооот так, — кивнул он, одобряюще чмокнув Морино бедро изнутри, но не отрывая мутного взгляда от мокрого трепещущего цветка. — Прямо на обеденный стол. Вне себя от возбуждения и обжигающего дыхания на своей коже, девушка запустила руку в Билловы волосы, сладко прочесала пальцами и без намека на смущение притянула к своему телу. То, что он творил с ее киской, было смело, быстро, громко. Никаких рамок он в самом деле не признавал, и периодически Мора ощущала его язык в таких местах, что вздрагивала и медленно сползала со стола, и тогда Билл нетерпеливым давлением возвращал ее на место. Меняя темп, меняя нажим, играя, он лизал именно так, чтобы Мора бродила по краю, но не могла кончить. Она пищала, как котенок, жмурясь, выгибаясь и сжимая его волосы в кулак, но он был непреклонен. — Уууумммннннн — громко проскулила она, чувствуя, как трясутся даже те мышцы внизу живота, о которых она не подозревала, хаотично напрягаясь и расслабляясь перед разрядкой. — Бииилл! И лишь тогда он довольно хмыкнул. — Что, Мора, хочешь кончить прямо сейчас? — Даааа, — отозвалась она сдавленно и приготовилась, что этот изнурительный божественный ад наконец прекратится и Билл даст ей то, в чем она так нуждается. «То, в чем она так нуждается» оказалось глубоким проникновением среднего пальца его правой руки и порхающими, будто крылья бабочки, движениями языка прямо по клитору. Коротко вскрикнув, Мора сжалась в истеричный, дергающийся комок: оргазмический кайф разлился на самом дне ее лона и пронесся вниз по ногам подобно электричеству. Билл подхватил их, обессиленные и разнеженные, осторожно уложил на свои плечи, и заглянул вверх, ей в лицо, широко улыбаясь. Эта улыбка — теплая, милая, безоблачно чистая — могла бы растопить и айсберг, даром что губы и подбородок Билла и так блестели от Мориной смазки, а в зеленых глазах отплясывали черти. Она смотрела сквозь них — куда-то намного глубже, чем Билл мог бы позволить — с благодарностью и обожанием. Он гладил ее бедра заботливо. — Мой ход, детка. Но сперва ужинать. Обхватив его лицо приятно-прохладными ладонями, она гибко склонилась, чтобы чмокнуть его в губы. — А как же умыться? — любовно лизнув его колючий подбородок, Мора чмокнула вновь. — Собираешься помочь мне с этим, да? — Вздернув брови и надув полные губы, проворковал Билл. — Ннну давай. Мягко оттолкнув ее бедра со своих плеч, уже секунду спустя он завел их себе за пояс. — Мне кажется, или ты сейчас сюсюкаешь со мной, будто с малышкой? — поддразнила Мора, покрывая его губы и шею неспешными, протяжными влажными прикосновениями языка. — И это у меня дэдди-кинк? — Мне показалось, или ты едва не прокусила губу, пока я целовал пальчики на твоей ноге, Фут-фетиш? — беззвучно рассмеялся Билл, уютно прижимая девушку лицом к своей шее, почесывая рыжие локоны и поощряя ласкать.***
Голая, сытая и обмякшая, она мурчала на его коленях, как кошка. — Никогда бы не подумала, что котлеты с вареньем и картофельным пюре — это так сексуально. — Никогда бы не подумал, что женщина способна думать о котлетах верхом на моей члене. Я раздавлен, — объявил Билл максимально драматично и с удовольствием откинулся на подушки. В камине гостиной медленно остывали угольки, а темный потолок прочертили яркие лунные отсветы: ливень, наконец, утих и тяжелые тучи превратились в черные перистые облака на фоне синего звездного неба. Томная, умиротворяющая усталость давила на веки и убаюкивала. Это был длинный день. И это был бесконечный дождь. — Останься во мне. Тесный плен Мориного тела, наполненный теперь его семенем, казался Биллу то ли оазисом, то ли убежищем. Он сам не хотел покидать его. — В тебе так хорошо. Девушка вытянулась прямо сверху и поерзала, укладываясь удобнее — легкая, теплая, всей кожей источающая безмятежность. Ее волосы пахли цветочным медом, щекотали ему шею и плечи, а дыхание ощущалось на груди. Он обнял свою ношу покровительственно. — Почему я? — на его губах играла едва заметная, сонная улыбка, а глаза были закрыты. Мора тоже думала над этим. Она не ждала его, но он появился, значит так было нужно. Наверное, у него не было шансов зайти в другой паб в тот вечер. Наверное, она еще не до конца осознает, на что способна, когда хочет чего-нибудь очень сильно. Мир обтекает ее, будто морская пена, подстраиваясь. В этом они с Биллом очень похожи — он такой же баловень судьбы. — Потому что я тебя выбрала.