Вдохнув запах его кожи неспешно и глубоко, Мора, совсем еще сонная, чуть повернула голову и угодила губами прямо в дорожку гладких волос, что тянулась вниз от его пупка. Но, судя по балдеющей улыбке, осталась вполне довольна своей сегодняшней подушкой — крепким загорелым Билловым животом. Девушка понятия не имела, как очутилась в таком положении, но эту «тестостероновую сплошную» на его теле просто обожала.
Сложив губы в сочный чмок, она медленно открыла глаза — еще затуманенные дремой, но уже удивительно внимательные — и сейчас же попала в плен не менее пристального взгляда.
Давно ли Билл наблюдал за ней, по его виду определить было сложно. Красивый, как бог, он очень походил на шедевр древнегреческой скульптуры, и был также неподвижен и безмятежен, если не считать энергетики притаившегося хищника. Сплетенные под головой пальцы служили удобной по высоте опорой, и он видел, как Мора потягивается во сне, как льнет к нему и ластится и какой манящей при этом выглядит. Но все же зеленые искорки его глаз казались теплыми и ласковыми: он не был настроен нападать. Зачем? Добыча уже у его ног… буквально.
Он не мог наглядеться на нее.
Этим утром свет лился в окна не скудными ручейками как обычно, а сплошным ослепительным потоком — здесь впервые стало по-настоящему светло. Темно-рыжие Морины волосы переливались яркой медью при каждом движении, а серебристые радужки томно прикрытых глаз выглядели совсем прозрачными. Даже ее кожа, всегда настолько бледная, что будто охвачена тусклым сиянием, сегодня имела еле заметный персиковый оттенок — живой и нежный.
Мора никогда еще не была похожа на сказку больше, чем сейчас. Но и никогда не была более реальной, с ее по-человечески неудобными секретами, которые по итогам вчерашнего вечера Билл приготовился открывать один за другим. Ему понравилось это занятие.
Она рассчетлива и эгоистична — это факт.
Ее никогда не удастся разгадать до конца, потому что дымку таиственности и недоказанности, которую она на себя напустила, она строго охраняет — это факт.
Она хитрая и умеет подстроить обстоятельства и людей под себя — это факт.
У нее веснушки на носу — это факт.
Все эти вещи делают ее восхитительной и желанной — это факт.
Все эти вещи делают ее восхитительной и желанной именно для Билла, а что там думают о ней обиженные обитатели френдзоны — ему наплевать — это факт.
Мора совершенна для него — это факт.
Вот так работают ее недостатки. Они делают ее ближе к нему, делают ее настоящей. С ней Билл и сам чувствует себя настоящим, а это бесценно для него, обладателя сотни масок на все случаи жизни.
Вчера после ужина он и его нимфа превратили постель в сырой мятый ком, на котором затем уснули. А сегодня, проснувшись и наблюдая за ней, Билл ощущал спокойную решимость продолжить это знакомство по истечении своих ирландских каникул. Даже на примитивном уровне он понимал, что Мора — его женщина: по запаху, по вкусу, по тому, как его тело откликается на нее, а ее — на него, по тому как они совместимы. Этого более чем достаточно, чтобы попробовать.
Вытащив руку из-под взлохмаченной головы, он приглашающе постучал по широкой груди ладонью.
— Иди сюда.
В ответ Мора надула губы только сильнее и с капризным стоном состроила гримасу, которую можно было трактовать как «еще пять минуточек». Ей определенно нравилось лежать, где она лежала. Очень уж своенравные существа, эти русалки.
Удобнее, чем прежде, обосновавшись на его животе щекой, она легонько «протопала» вдоль его члена кончиками среднего и указательного пальцев и лукаво улыбнулась, когда тот приподнялся над лобком, явно заинтересованный.
— Я заметила, что ты очень осторожный водитель.
— Мхм, — Биллова рука опустилась на ее макушку покровительственно, запуталась пальцами в густых локонах и принялась ласкающе массировать: продолжай, мол.
Разумеется, он и не надеялся, что она прекратит свои попытки познакомить его с местным колоритом только потому, что им так хорошо в постели. Эта женщина все равно найдет повод вытащить его из дома, раз уж решила. И Биллу стало чрезвычайно любопытно, какой.
— Хочу, чтобы ты отвез меня в одно особенное место сегодня, — задумчиво покусывая губу, Мора принялась поглаживать его ствол рассеянно.
Тонкие белые пальцы ласкали его без всякого ритма и якобы умысла, любовно и бережно. Но не превратить эти уютные нежности в секс, когда она обнимает его ногу своею и ненавязчиво жмется голой киской, у нее было примерно столько же шансов, сколько у Билла отвертеться от поездки в «особенное место» — почти нисколько.
— Нда? Ну, я даже не знаю, — утробно проворчал он, с трудом подавляя ухмылку. — Погода кошмарная, ни дождинки. Может, переждем?
— Я бы и не просила, — грустно вздохнула рыжая хитрюга. — Только вот добраться туда очень трудно. Не уверена, что доеду одна.
— Бедняжка. А ничего, если я сожру тебя без соли и перца за такие намеки?
— Ничего… Так наверняка вкуснее.
— Попробуй попросить меня как следует.
— Думаешь, стоит? — уточнила она с надеждой.
— Возможно.
— Правда? — вскинув голову словно бы удивленно и обрадованно, будто хоть на минуту допускала иной исход, Мора заглянула ему в глаза, но даже не потрудилась избавиться от игривых смешинок. — А что я должна сделать, чтобы ты согласился?
Она поднялась на четвереньки куда медленнее и завлекательнее, чем требовал контекст, и двинулась вперед, крадучись.
Когда-нибудь Билл научится смотреть только в ее огромные прозрачные глаза с приподнятыми как у кошки внешними уголками. Смотреть только в них, когда он говорит с ней. Но сейчас, пока она нависла над ним вот так, почему-то никак не мог оторваться от симметрично торчащих розовых вершинок на ее груди: камин давно погас и, должно быть, Море стало прохладно. Или, что еще вероятнее — заботливые почесывания вызвали у нее мурашки. А может это просто физиологическая особенность ее сосков — безмолвно умолять «щипай меня, кусай и зализывай»?
Кончики Мориных волос щекотно скользнули по его лицу и укрыли с двух сторон в подобии теплого шалаша с приглушенным оранжевым светом.
— Мне следует… лечь вот здесь? — ее ладонь опустилась на его грудь и похлопала, как делал это Билл, но намного нежнее.
— Следует, Мерроу, но не щекой. Разворачивайся и займи свой ротик моим членом. Если будешь стараться и просить изо всех сил, то, так и быть, отвезу, куда скажешь.
Он произнес это так добродушно и располагающе, словно речь шла о том, чтобы вместе выпить кофе, а не о том, что она должна отсосать ему в обмен на услугу, в которой, строго говоря, не так уж нуждалась. Мора поперхнулась истеричным смешком и уставилась на него округлившимися глазами. Правда совсем не потому, что возражала. Скорее напротив, перспектива иногда почувствовать себя его шлюхой и терпеливо сносить его требовательность, грубость и потребительское отношение к ее телу — страшно завела ее и моментально укоренилась в фантазиях… Но шестьдесят девять? С его ростом?
Билл обожал выбивать почву из-под ее шикарных ножек. Разве может быть что-то лучше, чем растерянность и заинтригованность в этих всегда хитрых глазах?
— Но ты не думаешь, что… — с сомнением начала девушка, и ему пришлось взглядом напомнить ей, что никаких витиеватых оборотов и намеков в их разговорах о сексе быть не должно.
— Не думаю «что…»?
— Один из нас просто не дотянется или ему будет жутко неудобно… Не лучше ли по очереди?
— По какой такой очереди? — снисходительная Биллова улыбка грозила вот-вот перейти в умиленный смех. — С чего ты взяла, что я собираюсь к тебе дотягиваться? Нет, детка, если я захочу вылизать эту влажную щелочку, то обязательно позабочусь о своем удобстве, не беспокойся.
Мерзавец. Но как такого не хотеть?..
Бледные Морины щеки залились лихорадочным румянцем, а веки с неестественно черными ресницами затрепетали в миллиметре от того, чтобы сомкнуться — его ладонь буквально сгребла ее за холку и недвусмысленно потянула в нужном направлении. Не теряя больше времени, девушка охотно поддалась: повернулась, переступила коленом, и прилегла на локтях, чтобы послушно обхватить его член губами, погружая в мокрое пространство своего рта. К удовольствию Билла он не просто чувствовал, как твердые Морины соски размеренно елозят по его животу и вжимаются в него, придавленные аппетитно мягкой грудью — он видел это между ее ног, потому как — и наверняка специально — она осталась стоять на коленях. Но в совокупности с ее киской такие виды легко могли сделать его сумасшедшим, а потерять голову или, тем более, кончить слишком быстро, он не планировал. Так что повелительно надавил на Морину поясницу, вынуждая прогнуться действительно глубоко, а колени развести шире. И пусть она по-прежнему не касалась лобком его груди, Билла это устраивало: легче будет играть с ее клитором, если она того заслужит.
Вне зависимости от того, как был настроен Билл, его член отличался от затейливо отлитого металлического стержня разве что цветом и температурой и требовал полного Мориного внимания. Восторг, который она испытывала, когда бережно сжимала его в своей ладони или медленно всасывала — сосредоточенно осязая твердую головку, каждую рельефную вену и живую пульсацию — примешивался к трепету и обожанию. Все в нем, начиная с габаритов и заканчивая вкусом заставляло ее заживо гореть от похоти, а учитывая темперамент его обладателя, он делался просто идеальным для нее. Откровенно говоря, его член — единственное, чем Море хотелось бы давиться. Поэтому освоиться с Билловой философией «сексуальных ласк без сексуального подтекста» ей было и всегда будет непросто.
Она взялась за дело основательно и с наслаждением. Нет, она не спешила, но жадность и страсть, с которой ее губы двигались по его стволу, с лихвой компенсировали намеренно небольшую скорость: девушка хотела, чтобы он успел прочувствовать каждый момент. Одновременно с тем, как она взяла его максимально глубоко, едва ли не ткнувшись носом в его мошонку и ежесекундно сглатывая, чтобы подавить естественный рефлекс, Билл протяжно прошипел невнятную похвалу.
Любуясь влажным блеском на ее нежных розовых лепестках, Билл сознательно тот игнорировал. Его губы приоткрылись в едва различимой пьяной улыбке: его возбуждало, как она мокнет, отсасывая ему. И в общем, она
уже заслужила свой крепкий утренний куни, но слишком уж очевидно жаждала подчинения, и потому Билл не стремился доставить ей удовольствие. Только тяжелую, мучительную разрядку… особенным доминантным манером.
Без надобности, но потакая собственным прихотям, он сгреб одну из ее ягодиц, болезненно впиваясь пальцами в упругую плоть, чтобы оттянуть в сторону. Мора качнулась, напряглась и замедлилась — он видел, что оба ее узеньких входа сжались в предвкушении. Билла сейчас интересовал тот, что повыше.
Смочив подушечку большого пальца языком, Билл мягко — в контраст грубому захвату — прошелся ею вокруг Мориного ануса. Он не имел никаких ханжеских предрассудков по отношению к этому испуганно жмущемуся бугорку, и был не прочь углубиться в него не только членом, о чем Мора, после случившегося вчера на кухонном столе, смутно догадывалась. Но она никак не ждала, что Билл намерен заниматься этим на повседневной основе, и пока не знала, что думать по этому поводу. Вообще-то, она ни о чем не могла думать.
Задрав голову, зажмурившись, и посасывая теперь собственную губу, а не его член, она замерла и смаковала ощущения. Одному дьяволу ведомо почему эти легкие массирующие кружочки возымели на Морино тело такой эффект: они расслабляли ее, заставляли довериться, и в принципе делали податливой мокрой салфеточкой, ненасытной к тому же до Биллового члена. Она физически ощутила, как источает смазку.
— Не отвлекайся, — негромко велел Билл.
Возбужденный сверх меры, он очень нуждался в плотном сосущем кольце из ее капризных губ, и Мора вернулась к своему занятию, но с куда меньшей эффективностью: она потеряла всякую концентрацию на процессе и с нетерпением ждала, когда Билл уже просто навалится сверху и отымеет ее. Однако его такое развитие событий явно не устраивало.
Сильный шлепок по заднице заставил Мору подскочить на месте и обиженно взвыть. Обернуться к Биллу и вслух пожаловаться на такие несвоевременные воспитательные меры она не посмела, потому что в любое другое время любила, когда Билл ее шлепал, и боялась, что он может это прекратить. А еще пару шлепков спустя она обнаружила прямую зависимость между старательностью, с которой сосала, и собственной выгодой — божественные «кружочки» возобновились.
— Больше не будешь отвлекаться? — спросил он не без яда, потому что еще как собирался ее отвлечь и вновь наказать.
— М-мм, — отозвалась девушка, не прерывая ритмичных движений головой над его бедрами.
Она не успела осознать, как все случилось: вроде, он чуть подогнул длиннющие ноги в коленях, и Мора решила, что он готов кончить. Так что она закрыла глаза, расслабила гортань и впилась в его член с удвоенным усердием, готовая сглатывать солоноватые потоки вязкого семени. А в следующую секунду обнаружила, что повисла вниз головой, но, к счастью, повисла невысоко и держалась крепко: Билл сел на кровати, его руки намертво обвили ее спину и прижали к его телу, ее бедра оказались заброшены на его плечи, и все что творилось, было дико и непередаваемо.
С крепким членом глубоко во рту, она сумела только сдавленно взвизгнуть: всплеск адреналина никогда еще не был таким отуплающе-приятным. Ее истеричные смешочки, перемежаемые звуками, с какими она глотала слюну и головку его ствола, быстро сменились частым, шумным дыханием, а дышать Мора могла лишь носом и то через раз. Она почувствовала нечто такое, что заставило ее вцепиться в Биллову поясницу ногтями и требовало осознания.
Он жадно зарылся лицом меж ее ягодиц, и девушка буквально ощущала, как движется его подбородок, когда проворный язык дразнит и щекочет, то проникая, то скользя снизу вверх.
Никаких рамок. Как и предупреждал.
Кровь быстро приливала к Мориной голове, и та закружилась. В ушах зашумело, в висках запульсировало, но она скорее согласилась бы отключиться, чем попросить Билла прекратить то, что он делал.
К счастью, несмотря на свои животные замашки, Билл оставался настороже. Ну… или типа того.
— Ты вновь отвлеклась.
Ее повело куда-то в сторону, но Мора не испугалась, потому что он держал ее надежно. Когда она была в его руках, законы физики могли отсосать. Кто-то же, в конечном счете, должен.
Насколько она могла понять вниз головой, Билл поднялся на колени, умудрившись при этом не наступить на ее волосы, а потом мир вернулся в более или менее привычную плоскость, потому что он осторожно уложил ее на спину и вовсе не осторожно вынул член из ее рта.
Жадно хватая воздух освободившимся ртом, Мора с благоговением смотрела, как Билл, стоя на коленях, возвышается над ней.
— Дыши.
Его член, все такой же жесткий и предельно налитый, готовно покачивался аккурат над ее лицом.
— Заставь меня кончить, — попросила она непривычно умоляющим, ломким голосом. Серебристые глаза безумно горели. — Пожалуйста, заставь меня кончить.
— Не переживай, Мерроу, — наклонившись, он мимолетно погладил девушку по щеке, тогда как влажный от ее же слюны член ткнулся головкой ей в шею. — Ты обязательно кончишь. Но только после меня, договорились?
— Да, — согласилась она, не в себе от нетерпения: за все это время Билл ни разу не прикоснулся к ее киске, и пылающая пустота внутри ныла уже нестерпимо.
— Умница. А теперь возьми его поглубже, — направляемый Билловой рукой, его член требовательно надавил на ее губы. — Раздвинь ноги, расслабься и успокойся. Дальше я все сделаю сам.
Одна за другой ладони его вытянутых рук легли на постель как раз между Мориных ног, заодно мешая ей свести их хоть чуточку ближе друг к другу, даже если бы ей вздумалось. Одни его руки и плечи привлекали к себе непозволительно много внимания: напряженные, рельефные и вспотевшие, как он весь, они выглядели потрясающе. Мора пожирала глазами его тело, будто видела его впервые. Нависшее над ней и заслонившее собой солнечный свет, оно казалось огромным, мощным, совершенным в своей красоте, и плохо вязалось с вздернутым носиком и большими, ласковыми зелеными глазами.
Эти глаза превосходно умели лгать. Но что бы Билл ни сотворил с ней дальше, сейчас Мора была уверена: они настоящие, он без ума от нее, он играет свою роль доминантного папочки для нее, и он непревзойденно хорош в этом, как и во всем, к чему притрагивается. Кроме огурцов. Их он мариновать не умеет.
Очень плавно вогнав член в ее рот, Билл качнул бедрами несколько раз на пробу.
— Ты умеешь глубже.
Мора зажмурилась. Во-первых, потому что не представляла, насколько грубо он способен трахнуть ее в рот, а во вторых, из-за нежного теплого давления, когда его мошонка накрыла ее нос — глубже девушка не могла и в принципе не требовалось. Отчего-то эти ласковые шлепки по носу ее смешили и умиляли, и не позволяли забыть, что этот сексуальный маньяк вообще-то Билл, который недавно переживал за заблудившуюся овцу и матерился, собирая палатку.
Наконец, подобрав удобный для себя средне-быстрый темп и глубину, он вздохнул с облегчением и накрыл ее лобок тяжелой ладонью.
— Фффааааааак…
Мора, наоборот, дышала с трудом, но громко застонала и выгнулась навстречу его длинным пальцам, когда те настойчиво попросились внутрь. Ровно так же, как он проникал в ее горло, он проникал в ее исходящую скользкой смазкой киску, методично подводя к оргазму, но заботясь, в первую очередь, все же о себе — как договаривались.
И девушка кайфовала. Она чувствовала, что ее в самом деле имеют, что ее неуемно и ненасытно хотят, что ее партнер — мужчина, а не мальчишка, который не вполне уверен как пользоваться своим скромным достоинством, чувствовала себя живой женщиной, а не богиней, разящей взглядом. Никто никогда не заставлял ее чувствовать себя так.
Мокрые Билловы пальцы задели ее бедро, отстранившись: его член теперь вколачивался в ее горло чуть медленнее отбойного молотка, и даже очень умелая Мора поняла, что долго такого не выдержит. Но дышал Билл восхитительно. Так громко и эротично, что последние секунды не казались такими невыносимыми, какими на самом деле были — Билл отпустил себя и действительно забыл, что она может задохнуться или захлебнуться. А затем, с финальным рывком и рычащим ругательством он излился резко и обильно. Мора все-таки подавилась, и все еще кашляла, пока он выжимал последние капли ей на лицо.
Она так и не пришла в себя до конца, когда средний и указательный пальцы его правой руки растянули ее снова, наполнили собой и фанатично принялись за дело. Почти не вынимая их, Билл массировал переднюю стенку где-то у нее внутри и делал это удивительно прицельно. Мора осознала и приняла тот факт, что сейчас неизбежно обмочит постель, а так же еще один — что ей абсолютно все равно, если это случится.
Уже лихорадочно дрожащую и извивающуюся, Билл настойчиво доласкал ее языком.
Он не позволил себе устало повалиться на нее, потому что успел немного оправиться, и потому что всерьез переживал: он еще не видел ее такой невменяемой и такой завораживающе красивой — Мора сияла, как само солнце. Но был не прочь, чтобы она повалилась на него, и потому поднял на руки и уложил в свои объятия, будто в большую жаркую колыбель. Билл откинулся спиной к изголовью и полусидел, а Мору устроил на своих коленях бочком. Она привалилась к его груди и плечу, и только небо знает по какой причине, хохотала.
По-прежнему молча, но улыбаясь, ибо Морин смех заразен как чума, он поднял ее лицо за подбородок.
— Эй. Если ты сейчас вспомнила какую-то бородатую ирландскую шутку, я вот это вот все — Билл покрутил в воздухе пальцем, будто отматывая время назад, — проверну еще пару раз, только уже не буду таким душкой.
Мора символически закрыла его рот на замок, накрыв поперек губ указательным пальцем, и последние слова он договаривал уже так.
— Ты отвезешь меня к Фанги. И кстати: ирландец, шотландец и англичанин сидят как-то в пабе, выпивают, а англичанин и говорит…
***
— Мы едем знакомиться с дельфином, я правильно понял? — в очередной раз оторвавшись от залитой солнечным светом дороги, Билл посмотрел на спутницу.
— Нет,
ты едешь знакомиться с дельфином, а я еду его навестить, — вновь объяснила Мора, следя за дорогой неотрывно в отличие от водителя.
Ее уютно скрещенные ножки по обыкновению покоились на торпедо, а переплетенные пальцы рук на животе: сегодня тефтели оказались еще вкуснее, чем вчера, и завтрак получился сытным.
— С дельфином, — повторил Билл одновременно умиленно и скептически.
— Ну конечно, с дельфином, — невозмутимо подтвердила она. — Я же говорила: Фанги — мой старинный друг, и да, он бутылконосый дельфин. Что тут такого?
На этот раз они миновали город с другого конца, и местность для Билла была новой. Постепенно поднимаясь в скалистую гору, обильно покрытую мхом, и плавно огибая ее, дорога постоянно скрывалась где-то за поворотом, и потому нельзя было как следует оглядеться. А оглядеться, честно говоря, хотелось.
С Мориной стороны, насколько хватало глаз, возвышался серый, изрезанный острыми выступами и поросший многочисленными клочками травы камень: величественная, суровая и древняя, как сама Ирландия, скала. И если глядеть на эту скалу в движении дольше минуты, то, по заверениям Моры, оторваться становилось уже невозможно: скала словно гипнотизировала, притягивала к себе взгляд, и залипший путник легко мог разбиться, потому как дорога, ведущая к бухте Брэндон, где и обитал Фанги — однополосная, вертлявая и очень коварная.
С Билловой стороны — пропасть: огромная горная долина, светло-зеленая с голубыми пятнами небольших, с такой высоты, озер под чистым васильковым небом. Ни единого дерева на многие мили вокруг, лишь мох и разнотравье.
— Ты упоминала, что с Фанги связана какая-то история. Не хочешь рассказать?
— Чуть позже. Скоро будет очень ответственный участок дороги, и я не хочу, чтобы ты думал о чем-то другом.
— Да что тут такого страшного в этой дороге? — вскинулся Билл, состроив раздраженно-подозрительную гримасу. — Да-да, я помню, что лучше не смотреть на скалу. Ну, а дальше-то что? Нормальная горная дорога. Очень красивая.
С каких это пор Мору так легко напугать? Ее присутствие в салоне само по себе отвлекающий фактор: в честь первого за долгое время погожего дня она изменила своим безразмерным свитерам и надела короткие светлые джинсы, заправила в них широкую белую майку и сверху набросила аналогичную Билловой черную косуху. И вот теперь ее лодыжки и стопы, абсолютно голые, удобно устроились на торпедо, а у него фут-фетиш. Но Билл же не высадил ее за это из машины?!
— Прости, — неожиданно легко смягчилась собеседница, и примирительно-расслабляюще погладила Билла по плечу. Они как раз проехали оранжевую предупредительную табличку, призывающую автобусы и тяжелые грузовики свернуть на ближайшем плато, пока можно. — Конечно, ничего. Просто она узкая и довольно проблематичная для начинающих водителей. Конор-пасс — самый высокий на территории страны перевал, снабженный асфальтированной дорогой. В плохую погоду здесь вообще проезжать не рекомендуется. А сегодня ведь погода ужасная, ни дождинки.
— Вот как? — удивленно изогнув бровь, но с широкой улыбкой, Билл глянул на Мору еще раз. — Значит, ты буквально доверяешь мне свою жизнь?
— Да, — бодро согласилась девушка, и нельзя было распознать, был ли в этом коротком согласии шуточный оттенок. — Мы на высоте четырехсот пятидесяти шести метров над уровнем моря. Обратно поедем уже в сумерках.
Доподлинно неизвестно, повлияли ли на него Морины слова или Билл просто задумался о чем-то своем, но до тех пор, пока дорога не спустилась к деревеньке, предшествующей бухте Брэндон, он больше ни разу не отвел глаз от серого полотна асфальта.
***
— Добро пожаловать в Брэндон, — радушно пригласила Мора, хлопнув дверцей, и с наслаждением вдохнула запах близкого моря полной грудью. — Население — сто тридцать три человека, язык…
Она ухватилась за протянутую Биллову руку чисто машинально, и их пальцы естественным образом сплелись, но занятая обязанностями гида, она обнаружила это не сразу.
— …Язык населения, преимущественно, гэльский.
Это мелочь, но он никогда еще не вел ее за руку вот так, на людях, а Билл именно, что вел, хоть и не знал пути. Она лишь мягко направляла его, если было нужно, но он неизменно шел впереди, и Мору не покидало ощущение защиты и спокойной уверенности, которую Билл излучал. В его большой горячей ладони чувствовалась сила, и девушке понравилось, как он смотрел вокруг с живым вежливым интересом, но не обратил ни малейшего внимания на нескольких прохожих: те изо всех сил, но без особого успеха, пытались сделать вид, будто его не знают. Окинул их взглядом так, будто они часть местного ландшафта, и пальцем свободной руки указал на желтую вывеску, где под ирландским названием, по-английски значилось, что там можно раздобыть кофе на вынос.
— Давай выпьем кофе, прежде чем двинем в дельфинарий.
— Давай, — с энтузиазмом кивнула Мора, — только ни в какой дельфинарий мы не двинем. Тут нет дельфинария.
— Что? А как же Фанги? — страшно обиделся Билл и взглянул на нее с откровенным упреком. Клоун. — Ты на кой черт полотенца тогда взяла, лгунья хвостатая?
— Чтоооо? — возмутилась Мора, но не смеяться над ним не могла, как и над тем, что он начал изобретать шутки о русалках. Вот до чего мужика довела. — Погоди, ты сам все увидишь.
— Стой, — резко остановившись посреди дороги, Билл наклонился к Море и заговорчески уточнил: — как думаешь, там говорят на гэльском?
— Конечно, — вновь закивала она. — Это язык коренного населения. Но на английском тоже говорят. Ох, тебе понравится их акцент…
— Ты знаешь гэльский?
— Немного.
— Научи меня, как заказать кофе.
Ее губы задрожали от еле сдерживаемого хохота, а прозрачно серые-глаза налились слезами. Всего лишь представив, как Билл с невозмутимой миной произнесет несколько слов на корявом гэльском кому-нибудь из местных, Мора готова была сложиться пополам прямо там, где стояла. И она моментально развила эту идею, доведя до совершенства.
— Ладно, — согласилась Мора, даже не пытаясь сохранить хоть сколько-нибудь серьезный настрой. — Слушай внимательно: турмах…
— Турмах…
— Кафру…
— Кафру…
— Ду туан. «Турмах кафру ду туан».
— Турмах кафру ду туан, — старательно воспроизвел Билл. — Дофига сложный язык!
— Вовсе нет, ты молодец. Вообще-то, для новичка у тебя неплохое произношение.
— Так пошли.
Галантно придержав для Моры дверь, и уверенно ввалившись в крошечное кафе следом, Билл прямо с порога попросил:
— Турмах кафру ду туан, — и доброжелательно улыбаясь, подмигнул.
Настроение у него было превосходное.
С интересом наблюдая за этой сценкой, Мора перевела взгляд на пожилого мужчину за стойкой. Тот ответил Биллу растерянной улыбкой и вопросительно поглядел на нее саму.
— Он все-таки не говорит на гэльском? — уточнил Билл слегка разочарованным шепотом, обращаясь к Море.
— Почему же? Говорю, — отозвался мужчина на английском с поразительно грубым, почти карикатурным акцентом. — А вы, очевидно, нет.
— Tá brón orm. Is turasóir é ó Chasacstáin, — объяснила Мора, очень довольная собой, и старичок сейчас же кивнул. — Dhá chófra le do thoil.*
— Извините, — виновато качая головой, Билл приложил одну ладонь к собственной груди, а другую предупредительно опустил на Морину поясницу, обещая той разного рода неприятности.
