Когда зацветет вереск

— Мы идем с полотенцами и кофе непонятно куда, — лениво рассуждал Билл, снисходительно улыбаясь глупости ситуации, но ничуть ею не обеспокоившись: он наслаждался безумием своей спутницы и разделял его. — Может, уже настало время охренительных историй? Сумка с полотенцами медленно покачивалась в его левой руке, а правая, с картонным стаканчиком, покоилась на Мориных плечах прямо поверх длинных рыжих волос. Билл радовался, что вернувшись к машине, прихватил солнцезащитные очки: теперь он любовался деревенькой сквозь темно-зеленые стекла, не щурясь, а вот Мора, к его удивлению, еще дома объявила, что солнечные очки не носит: «В Керри слишком мало солнца, чтобы от него прятаться».  — Ммм… Нет. Думаю, пока нет, — поддразнила она. Неспешно прогуливаться по Брэндону, обнимая Билла и нежась у него под крылышком, ей очень даже нравилось. — Но я расскажу, куда и зачем мы идем.  — Ммм? — он изобразил заинтересованность. Строго говоря, Биллу было все равно, куда и зачем идти. Несмотря на то, что на улице стоял глубокий ноябрь, солнце по-весеннему припекало, кофе был терпимый, Мора была прекрасна, и в общем, этого вполне хватало для счастья. Идеальное пробуждение. Идеальное утро. Разве что-то могло пойти не так?  — Мы идем к моему старому знакомому, Нику, чтобы одолжить его лодку. Я всегда беру у него лодку, чтобы поплавать, когда тут бываю. На воде дышится и думается легче. А сейчас еще и Фанги осел в местной бухте, так что будет здорово. Ты ему понравишься.  — Так, — чуть наклонив голову, Билл уставился над стеклами очков прямо перед собой, но по сути в никуда. Теперь ему было, над чем подумать. И срочно. Дело в том, что холодные северные моря Атлантики и сумка с полотенцами в его руке уж больно плохо сочетались. Да и Фанги, как утверждала Мора, бутылконосый дельфин. Билла беспокоило еще и то, что эта женщина, каким-то образом успев неплохо изучить его за четыре дня, выдавала ему информацию порционно и очень своевременно. То, что она сумела нащупать подход к его сердцу, голове и другим важным органам — замечательно, а то, что может ждать его в лодке посреди океана — не очень. Впрочем… Она ведь доверила ему свою жизнь?.. Не вполне осознавая, что делает, Билл осторожно притянул ее за шею и смачно, чуть ли не с раздражением чмокнул в висок. Во всяком случае, он не позволит ей вытворять ничего действительно опасного. Чокнутая она.  — Сюда, — она махнула рукой в сторону одного из прибрежных домиков, куда более вместительных и добротных на вид, чем ее дом в Дингле. На этот раз девушка пошла первой и, выскользнув из-под Билловой руки, с энтузиазмом взлетела на крыльцо. Билл, погруженный в свои мысли, спокойно поднялся следом.  — Мора! — симпатичный молодой парень открыл дверь, едва она успела постучать, и радостно развел руки для приветственных объятий. — Чирс! Давненько не заезжала. Как твои дела? О, ты не одна? Привет, — дружелюбно кивнул он Биллу, все еще обнимая «старую знакомую», и как бы невзначай наклонившись к ее уху истерично прошептал: «Это что, Билл Скарсгорд???».  — Привет, — улыбнулся Билл максимально беззаботно, хотя заботы у него, вообще-то, как раз появились.  — Потом расскажу, — так же беспалевно заверила Мора, оскалившись, как скалятся подружкам, с которыми не терпится посплетничать. — Мы к тебе за лодкой. Можно?  — Без проблем, один момент, — и он уже резво отбежал назад, вглубь коридора, когда вдруг обернулся. — Так вы, ребята, не зайдете?  — Нет, не сегодня, — девушка покачала головой и взяла ключи, которые он принес. — Хотим покататься, пока погода позволяет.  — Океан сегодня тихий, как пруд, — с улыбкой отметил Ник, но та быстро погрустнела. — Жаль, что не увидите Фанги… Билл только рот успел открыть, как Мора тут же выразительно наступила ему на ногу.  — Да, очень жаль, — поникла Мора. — Я скучаю по нему. Ну что, ключи оставлю как всегда под скамейкой?  — Да, — легко согласился парень. — Да, конечно. Хорошей прогулки! Чирс! Заглядывайте! Гости уже спустились с крыльца, а Ник все махал им вслед. Несмотря на забавный акцент, Биллу он неожиданно понравился. И понравилось то, как они с Морой общались: без малейшего намека на какое-либо напряжение — хотя бы вот романтическое, например. Как хорошие, правильные, друзья. Прикончив кофе, и решительно отогнав от себя смутное беспокойство, Билл вновь обнял ее за шею и как следует навалился на плечи.  — Брэндон ведь рыбацкая деревушка? Теперь они бодрым шагом направились к пристани.  — Мгм.  — Наподобие той деревушки, где все жители потомки шелки*? Ну той, из сказки про трех братьев**, — он спросил как бы невзначай.  — Да, — вновь подтвердила Мора, приятно удивленная его внимательностью. Ее улыбка сделалась коварной. — Точно такая же. Среди матерых рыбацких лодок лодка Ника выглядела ореховой скорлупкой: в отличие от большинства соплеменников он рыбачил исключительно ради удовольствия. Билл, и сам будучи азартным рыбаком, с интересом поглядывал на соседние судна и снасти, но своим «кораблем» остался доволен: маленькая прогулочная лодка куда проворнее и управляется легче — для романтического свидания то, что надо. Он частенько плавал на таких, когда удавалось выбраться с друзьями на север Швеции. Без труда расправившись с замком, он задержался на корточках и еще некоторое время позвякивал цепью просто для видимости, дожидаясь, пока Мора заметит, спохватится и игриво толкнет его в плечо. Ему нравилось заигрывать с ней и настроение к этому располагало, так что он ждал своего пинка и, быть может, притворно возмущенного «Билл!», но так и не дождался. Она сама опустилась на корточки, якобы чтобы помочь, но к замку не притронулась: как только его нахальная лыба оказалась в пределах доступности, девушка горячо атаковала ее поцелуем — медленным и тягучим, таким одуряюще чувственным, что когда поцелуй прервался, взгляд Билла помутнел, а губы так и остались сложены для продолжения.  — Это было именно то, о чем я подумал? «Поцелуи в губы — это очень интимно на самом деле… Думаю, это признание. Пусть чаще всего импульсивное, необдуманное и спонтанное, но это признание в любви».  — Как знать, — Мора увильнула от объяснений и с тем выпрямилась во весь рост. Бросив сумку на палубу, Билл, с удивительной для своего роста грацией, спрыгнул следом и обернулся, чтобы помочь ей.  — Прошу, — в шутливой манере пригласил он и протянул обе руки, а они, в свою очередь, всегда были нешуточно крепкими и внушали доверие. Откровенно говоря, Мора в помощи не нуждалась, ибо к лодкам самых разных мастей давно привыкла: когда живешь у океана, вблизи промысловых бухт, это неизбежно. И все же ее глаза загорелись неподдельным восторгом: мало того, что Билл умело обращается с лодкой и вполне комфортно чувствует себя на воде, так еще и ведет себя как настоящий романтический герой. Каким разным он может быть?! Она охотно позволила подхватить себя на руки и бережно перенести в лодку, словно хрупкую принцесску. Почему-то именно с Биллом чувствовать себя принцесской Море очень нравилось, и даже специально хотелось, чтобы он в чем-то ее недооценивал. Странное дело… То, что в других мужчинах ее отталкивало, в Билле наоборот очень привлекало. Наверное, это и в самом деле было «то, о чем он подумал». Он уже знал, что она обязательно полезет на этот крохотный треугольный настил в носовой части: там выше, чем где-либо в лодке, ничто не укрывает от брызг, не за что ухватиться — очень в ее духе. Так что Билл без лишних вопросов снял куртку и застелил его.  — Ты готова, Мора? — проскрипел он пиратским голосом. Сам он сел на единственную скамью, на весла, и уверенно спустил их на воду.  — Да, капитан! — громко доложила Мора, зачем-то разуваяясь.  — Я не слышу!  — Так точно, капитан!  — Ктоооооооо… Кто проживает на дне океана?  — Ты бы удивился, — подмигнула она и добавила, понизив голос. — И кстати. Я бы отдала тебе честь, как положено морскому офицеру, но после всего, что случилось утром, сам понимаешь… Она запрыгнула на нос лодки легко и плавно, будто кошка, но деловито ткнула руки в боки. Ее фигурка с гордой прямой осанкой, возвышающаяся над пристанью, выглядела даже внушительно. Ирландка до мозга костей. От души ругнувшись и больше не контролируя себя, Билл откровенно заржал. Эту женщину можно и нужно брать с собой на север Швеции рыбачить с друзьями, она однозначно всех покорит. Хотя… С другой же стороны, пусть выкусят: он еще долго будет наслаждаться ее компанией в уединении частных поездок, прежде чем начнет представлять ее всем как свою. Свою… Надо же. Он тотально отвык быть с кем-то. Быть чьим-то. Но это будут счастливые перемены. Устроившись, наконец, на его куртке как на домашнем ковре, по-турецки, Мора перекинула волосы на одно плечо и отклонилась назад, с наслаждением подставляя лицо солнцу.  — Куда плывем? — поинтересовался ее спутник иронично, хотя скользил по ее телу скорее голодным взглядом обладателя, чем ироничным.  — Подальше. Она не смотрела, но догадывалась, что его губы сейчас растянулись в широчайшей улыбке, не оголяя при этом зубов, а ямочки глубоко врезались на щеках: нередко эта его улыбка означала нечто среднее между снисходительным «ты же моя хорошая» и самодовольным «именно так я и думал». А затем девушка ощутила легкий толчок вперед, услышала приятный уху плеск воды и сама улыбнулась солнцу.  — Расскажи мне, что ты знаешь о дельфинах, Билл. Теперь его брови наверняка изумленно взлетели: он ожидал, что рассказывать будет Мора.  — В общем-то все стандартные факты: млекопитающие, ультразвук, умные, дружелюбные, легко поддаются приручению… То ли фыркнув, то ли хихикнув, она резко опустила голову и прищурилась на него. Смазливая моська сделалась скептичной. — Едва ли взрослый свободный дельфин станет есть рыбу, оттаявшую после заморозки.  — Думаешь?  — А ты знал, к примеру, что у дельфинов есть имена? Да-да, матери дают им имена при рождении, и для человеческого уха те звучат как короткий свист. Или что дельфины узнают себя в отражении? Ты слышал о том, что язык дельфинов — сложный и развитый, и даже имеет диалекты? Их речь в десятки раз быстрее человеческой, и у них отличная память. Они осознают себя, признают родных и раскланиваются со знакомыми. Заводят друзей, оплакивают потери, ссорятся, соперничают, депрессуют, влюбляются… В их заигрываниях даже есть элементы ухаживаний. Дельфин может сутками плавать за приглянувшейся самочкой, может приносить ей клочки водорослей в качестве букетиков или кусочки морской губки, подобранной со дна. Все это ей, разумеется, не нужно, но важен сам факт: у такого самца куда больше шансов закрутить с ней, потому что самочки обожают внимание. Есть среди дельфинов и мудаки, как в любом социуме: они нападают без причины, убивают детенышей, насилуют и всячески вредят. Все это научные факты. Увлеченность, с которой Мора говорила о дельфинах, была заразительна. Темно-рыжие волосы горели как факел на фоне чистого неба, тонкие белые руки эмоционально жестикулировали. Билл не замечал как и куда гребет.  — Но и они не настолько испорчены, как человеческие мудаки. У дельфинов нет других ценностей, кроме места, где они живут, родства и дружеских связей. Они умнее и добрее, чем люди. Они по-настоящему любят этот мир. Любят все, что их окружает. Не хочу, чтобы ты думал о Фанги как о забавной зверушке. — Я и не думаю, — спокойно возразил слушатель. — Говори еще. Расскажи мне все.  — Хмм, — девушка ненадолго забылась и принялась бездумно покусывать мягкую как зефир губу. С Биллом ей было легко, его интерес побуждал открыться, она ловила себя на мысли, что теряется, глядя в его глаза: такие они глубокие и такое в них сквозит влечение. — Что еще о них нужно знать… Дельфины очень общительны. Они живут группами, семьями, и поодиночке смертельно тоскуют. Ты бывал в дельфинариях?  — Не доводилось, но хотел бы.  — Пообещай мне, что никогда там не появишься.  — Почему?  — Представь, что ты доверчив, легко привязываешься к людям и не можешь без общения, игр и взаимоподдержки. И ты настолько активен, что преодолеваешь десятки миль пешком каждый день просто ради прогулки. Представил? — она мельком улыбнулась, потому что знала, что к Биллу все это относится в нулевой степени.  — Допустим, — он безошибочно различил иронию и ответил соответственно: ядовитой ухмылкой.  — Теперь представь, что тебя заперли в палате психлечебницы размером с коробку. Ты не можешь выйти, тебе не с кем поговорить и совсем нечего делать. Ты ходишь из угла в угол, смотришь на одни и те же белые стены и медленно тупеешь. Представил? Разумеется, ты будешь рад любому, кто заговорит с тобой, любому, кто придет тебя навестить. Ты с радостью возьмешься за любое занятие, какое тебе предложат, будь то рисование… или прыжки через обруч. Это лучше, чем умирать от тоски. Теперь понимаешь, почему обитатели дельфинариев всегда так счастливы? Потому что ты для них хоть какое-то разнообразие, а если повезет, то и общение и ласковая рука. Дельфинариев не должно существовать. Это тюрьмы для обреченных на смерть.  — Ясно. Никаких дельфинариев.  — Хорошо, — Мора свела колени, обняла их руками и опустила на них подбородок. Как только мрачные тени падали на ее красивое лицо, мир натурально тускнел. Нет, не в романтическом смысле, а буквально: горизонт стал темнее, поверхность океана, синего при ближайшем рассмотрении, теперь казалась серой и неприветливо-ледяной. Билл поднял голову, чтобы проверить, не набежали ли тучи.  — Мы увидим Фанги?  — Он уже здесь. Скорее всего, прямо под лодкой.  — А как же…  — Просто греби, ладно? Давай отплывем еще немного. Дадим ему время. Снедаемый неясным предчувствием, Билл оглянулся. Оказывается, в порыве вдохновения он неслабо налег на весла. Пристань выглядела игрушечной.  — Но мы уже далеко, Мерроу.  — Пожалуйста, Билл, — взмолилась она, и, соскользнув со своего настила, уселась у Билла в ногах. — В случае чего, я не дам тебе утонуть. Акул здесь нет, а вода вовсе не такая холодная, как кажется. Мы легко найдем дорогу назад, даже если потеряем пристань из виду, обещаю. Но этого не случится, — быстро добавила Мора на всякий случай под тяжелым взглядом собеседника. Он не мог отказать ей, когда она так просила. Только не этим блестящим прозрачно-серым глазам, подернутым поволокой внезапной печали.  — Еще сотня метров и все, — предупредил он и наклонился к ее лицу, чтобы беззвучно чмокнуть в лоб, а уже затем взяться за весла.  — Конечно! — сейчас же согласилась обрадованная Мора. Она прикрыла глаза, смакуя легкий поцелуй на своей коже, а когда открыла, те вновь отражали яркое солнце. Легкий попутный ветерок стал теплее, и вода под веслами заплескалась радостно и дружелюбно, уже сапфирово-синяя. «С ума сойти», — подумал Билл, и нервно усмехнулся.  — Как давно вы знакомы с Фанги?  — Не знаю. Бабуля приводила меня к заливу еще малышкой. Четыре, пять лет… не помню, сколько мне тогда было. Но хорошо помню, как Фанги меня встретил: он всплыл подышать и, увидев нас на берегу, крутнулся вокруг своей оси, хлопнул по воде плавником и все, с тех пор мы с Регом каждый день прибегали в бухту, а если Рега не пускали — я прибегала одна. Фанги учил меня плавать…  — Что?  — Ммм?  — Твоя бабушка позволяла пятилетнему ребенку плавать с дельфином в Атлантическом океане? Я правильно услышал?  — Я же говорила, что она была с чудинкой, — напомнила Мора, лучисто улыбаясь: надо было видеть Биллово лицо. — Но мы плавали на мелководье, в стороне от лодок, и если я уставала или не получалось — Фанги всегда нес меня на спине. А вообще, детям в океане бояться нечего: банши и келпи*** предпочитают реки.  — Это безумие. Твои родители знали?  — Давай не будем о них сейчас. Не хочу. Лучше вернемся к Фанги… «Болезненная тема», — отметил для себя Билл и давить не стал. Придет время, когда она сама откроет о себе все, что ему нужно знать. А вот в отношении Фанги лимит его терпения подошел к концу.  — В Дингле его изображением украшают дома, а в Брэндоне по нему скучают потомки шелки. Кажется, я один во всей Ирландии не знаю этого дельфина. И черта с два поплыву дальше, пока не узнаю, — решительно подняв весла, Билл дождался, пока с них стечет вода, и демонстративно опустил их в лодку. Мора, как по команде, поднялась и он в ту же секунду сгреб ее, чтобы усадить на себя лицом к лицу. Они не сговариваясь стремились к одному и тому же — соединиться, так что девушка с удовольствием обняла его всеми конечностями, а Билл с негодующим ворчанием зарылся лицом в ее шею и густые рыжие локоны. Ему не пришлось даже свести колени: его сцепленные в замок ладони были удобнее гамака, и запах его парфюма рождал в ее теле томное напряжение, сладкое и ноющее. Ей было по-настоящему хорошо у него на руках, а он чувствовал себя пьяным и чуточку сумасшедшим от ее близости. По большому счету Билл, конечно, кривлялся, и его не слишком волновало, что там за история приключилась с этим дельфином, если она не касается Моры. А вот быть не посвященным во что-то, о чем все вокруг знают, в самом деле уже малость подбешивало.  — Не сердись, я все расскажу, — пообещала она, успокоительно ткнувшись щекой в его плечо. — История грустная, но по-своему прекрасная.  — Лишь бы правдивая.  — Это только тебе решать. Как я могу заставить тебя во что-нибудь верить?  — Начинай, а то укушу.  — Последний вопрос: тебе известно, сколько живут дельфины?  — Лет тридцать?  — Тридцать-сорок, если у них есть семьи. Поодиночке — намного меньше… Фанги впервые заметили в бухте Дингла в начале восьмидесятых. Каждый день, начиная с восемьдесят третьего, он приплывал к людям. Встречал и провожал корабли, развлекал немногочисленных туристов. Он всегда был один, и его никто не приручал. Рыбаки пытались его подкармливать, но он не брал угощений. Даже наоборот, гнал стайки рыб в сети, чтобы помочь с уловом. Так он стал местной достопримечательностью.  — Он появился в бухте уже взрослым дельфином?..  — Да. Ты правильно посчитал, Фанги даже отметили в книге рекордов Гиннесса из-за его долголетия. Одинокие дельфины столько не живут. А ведь он приплыл в Дингл откуда-то еще, где жил со своей семьей.  — Но почему?  — Чуть раньше в восемьдесят третьем местные нашли на берегу тело самки дельфина, выброшенное прибоем. Считается, что это была его партнерша. Он не смог уплыть от любимой. Не смог оставить одну. Что-то сочувственно простонав в Морину шею, Билл обнял девушку крепче. Она ощутила, как его пальцы сильно давят на спину, водят по ней то ли ободряюще, то ли в попытке вжать намертво, и зажмурилась. Мора не проводила смелых аналогий и не думала, перекликается ли история Фанги с их историей, и найдет ли она вообще отклик в Билловой душе. Но чисто на интуитивном уровне рассказать ее не торопилась. И он понял, почему. Куда важнее для нее было успеть познакомить Билла с Фанги, и вовсе не потому, что он символ города, а потому что этот дельфин, быть может, самое дорогое ей существо из ныне живущих.  — Ник сказал, что мы не увидим Фанги, потому что… — Билл не знал, как спросить деликатнее, и меньше всего ему было нужно, чтобы Мора расплакалась. Но если бы такое случилось, он подумал, что хотел бы увидеть это и иметь возможность смахнуть ее слезы. Быть может, чтобы коснуться и убедиться, что они человеческие… И чтобы лишний раз дотронуться до ее лица губами. Медленно вынырнув из облака ее волос, Билл привалился лбом к ее лбу. Морины глаза оставались сухими, и с грустными огоньками в глубине они были прекрасны. Мора, должно быть, сказочно красива, когда плачет. Он ненавидел себя за эту мысль.  — Фанги жив, — возразила она скороговоркой, будто от скорости, с которой озвучит этот факт, его жизнь и зависела… Или потому, что боялась допустить обратное. И явно боялась оттенка эмоций, в который ее слова могли окраситься, если бы она произнесла их вдумчиво. — Хотя в Дингле и окрестностях считают иначе из-за того, что около месяца назад он перестал появляться. Его искали… Потеря Фанги стала для города настоящей трагедией. Особенно для детей, которые прибегали к нему в бухту… «…каждый день. Для детей, которых он учил плавать», — непроизнесенные, эти слова повисли в воздухе, и Билл услышал их, и они резанули его по сердцу не меньше, чем если бы Мора договорила.  — Пару раз его замечали здесь, в бухте Брэндон, но он больше не подплывал к людям. А неделю спустя его потеряли и здесь.  — Но он здесь?..  — Ближе, чем ты думаешь. Минут пять назад я видела, как он всплывал подышать, хотя сам он, должно быть, надеется, что незаметно. Мимолетные улыбки, как отражение друг друга, одновременно появились на их лицах.  — Так почему не показывается? Не хочет?  — Он обижен на меня. Ты же слышал, что сказал Ник: «давненько не заезжала». Билл открыл было рот, чтобы спросить почему, но осознал, что во-первых, не сможет, а во-вторых, что сам знает ответ. Он даже думать не хотел о том, каково было Море наблюдать, как ее друг медленно умирает. Она лишь подтвердила его размышления, когда покачала головой, чтобы остановить его, и тихонько предупредила: «Он все понимает».  — Значит, мы все-таки его не увидим?  — Я верила, что Фанги приплывет сам… Но похоже, он ждет, пока я извинюсь. Билл?  — Мерроу? — он ощутимо напрягся.  — Ты доверяешь мне?  — Что ты задумала? — осведомился Билл громко и настороженно после недолгой паузы, а сильные руки стиснули ее в неразмыкаемом кольце.  — Я быстро… Я же мерроу, я отлично плаваю.  — Нет.  — Билл…  — Ты окончательно свихнулась, Мора? — рявкнул он, себя не помня от страха и злости, и даже храбрая Мора зажмурилась, пока он кричал на нее. — На улице гребаный ноябрь и мы в открытом море. Даже фантазировать об этом, на хрен, не смей, поняла меня?!  — Думаешь, я никогда раньше так не делала? — спосила она тихонько и осторожно.  — Да мне насрать, что и когда ты там делала! Ты не сунешься в воду!  — Она теплее, чем…  — Хватит. Мы возвращаемся.  — Но…  — Я сказал, что мы возвращаемся, — он собирался немедленно схватиться за весла, но боялся выпустить ее из рук, и Мора это чувствовала… …И решила, что может этим воспользоваться.  — Ты меня не удержишь. Он посмотрел на нее так, что она пожалела, что вообще раскрыла рот. Мора не из робкого десятка, и если она чего-то боялась, то точно не людей. Но этот конкретный человек способен перемолоть ее в фарш только взглядом, и речь, к сожалению, не об одном из его прославленных «тяжелых» взглядов. Там и близко не пахло «Касл-Роком». Мора почувствовала себя мелкой визгливой шавкой против медведя гризли. Очень восприимчивая к человеческой энергетике, она раз и навсегда уяснила, что Билла лучше не выводить из себя.  — Спорим? — он выплюнул это слово ей в лицо и девушка вздрогнула в его руках от страха и непонятного, не связанного с ним трепета. Даже это… Даже его способность напугать ее, подавлять, ограничивать, запретить, запереть — привлекала Мору. Если бы кто-то другой попробовал сделать это с ней, она бы от души расхохоталась. Очень осторожно, как если бы в самом деле решила поцеловать гризли, Мора на пробу коснулась его губ губами. И это ощущалось так робко и нежно, как если бы его лизнул двухнедельный котенок. Билл на мгновение опешил. Она попробовала снова и чуть задержалась на его губах, ласково, приглашающе потираясь о них губами и кончиком носа. Билл знал, к чему все идет, и это его только бесило. В какой-то момент он почувствовал, что искренне ненавидит Мору и все ее чертовы уловки, которые он всегда чует и на которые все равно попадается, потому что осел. Он не реагировал. Его губы, что сперва машинально раскрылись для поцелуя, даже не шелохнулись в ответ.  — Мне нужна всего минута, — прошептала Мора умоляюще, не отстраняясь от них ни на миллиметр. — Я не успею замерзнуть, не успею даже пойти ко дну на достаточное расстояние, чтобы меня нельзя было схватить и вытащить. Билл ни разу не позволял себе оскорбить женщину действительно низким словцом. Он мог назвать ее сукой, если ей того хотелось, мог и шлюхой — по той же причине и всегда в эротическом контексте. Обычно ему хватало других слов, а чаще того — средств, чтобы сказать женщине все, что ему хотелось сказать. Но сейчас он готов был заявить Море прямо в глаза, что она дура, причем настолько непроходимая, что его воротит от ее тупости. Вот так он был зол. И так претила ему мысль, что он все равно неизбежно позволит ей сделать все, что взбредет в ее пустую рыжую голову.  — У дельфинов существует только один вменяемый способ попросить прощения: они легонько толкают друг друга носами и иногда трутся головами.  — Я щас нырну в эту скотскую лужу и сам протараню твоего дельфина носом, — порыкивал Билл угрожающе, но пик его ярости миновал, и они оба: Мора с облегчением, а Билл с негодованием, ощутили это.  — Шшш, — продолжала успокаивать Мора, но больше не могла покрывать его губы робкими маленькими поцелуйчиками, ибо нужно было как-то удержать собственный смех. А если бы не получилось, то все уговоры были бы насмарку, и Билл вспылил бы до такой степени, что живой ей из лодки не выбраться. — Никогда так не говори. Ни об океане, ни о Фанги. Ты сейчас зол, и поэтому жесток. Не надо так, прошу тебя… Я вернусь очень быстро.  — Ты не прыгнешь туда одна.  — Что?  — Ты слышала, — яростно отрезал Билл. — Я иду с тобой.  — Билл, я бы и не думала возражать, правда, но если мы оба прыгнем, то не сможем забраться обратно в лодку.  — Ты говорила, что делала это одна.  — Да, но я в два раза легче тебя, и… прости, я уверена, что ты отлично плаваешь, но я выросла у океана. Я купалась в нем одна с пяти лет. Я влезу в лодку, но тебя затащить ни за что не смогу. Проще будет добраться до берега вплавь.  — Меня это не волнует. Ты не прыгнешь туда одна.  — Я не буду одна. Меня ждет Фанги.  — Я не видел его и не знаю, существует ли он вообще.  — Пожалуйста, — обняв лицо Билла ладонями, Мора снова приникла лбом к его лбу. — Не говори так. Ты так не думаешь. Я знаю, что ты мне доверяешь. Верь мне. Зажмурившись и стиснув зубы, Билл скользнул пальцами вверх по ее спине, нырнул ими в ее волосы и на несколько мучительных секунд сгреб — немилосердно сдавил их в кулаки.  — Как, по-твоему, я должен выдержать эту минуту? Сидеть в лодке и гадать, вернешься ли ты или уже утонула? Как, блин, я должен выдержать эту гребаную минуту?  — Я не утону. Ты же сам зовешь меня русалкой. Я же мерроу. Погляди на мои волосы, я почти диснеевская Ариель.  — Мммм, — сдавленно простонал Билл, с трудом контролируя силу, с которой тянет ее за волосы. — Одумайся, пока не поздно.  — Клянусь тебе, это не опасно. Я нырну, через минуту покажусь из воды и ты вытащишь меня, — мягко уговаривала Мора. — Я не могу иначе, Фанги мой друг. Рывками, словно его руки сопротивлялись, Билл ослабил хватку.  — Тогда ныряй быстро, потому что я сейчас передумаю. Ни секунды не колеблясь, девушка клюнула его в щеку, вскочила и пулей начала стаскивать с себя одежду.  — Шестесят секунд, — инструктировал он четко и не допускающим возражений тоном. — Затем я ныряю за тобой. Впервые он смотрел, как она раздевается, но не хотел секса. Он беззвучно молился о том, чтобы эта сумасшедшая все-таки выплыла. Пусть только выплывет, и он больше никогда ее не отпустит и не позволит собой манипулировать. Он ее к кровати прикует. Запрет в палате психлечебницы размером с коробку и будет единственным посетителем.  — Я мигом, — улыбнулась Мора, уже абсолютно голая, и запрыгнула на нос лодки, где не так давно сидела. «Шестьдесят секунд», — беззвучным шепотом повторил Билл, будто в замедленной съемке наблюдая, как она тянет руки вверх и вперед, как ныряет в океан, выгнувшись красивой дугой, и как поверхность холодной воды с плеском захлопывается за ней, словно дверь.