***
Он проследил взглядом, как за Морой закрылась дверь «Мёрфи’с» на другой стороне улицы и, прикрыв глаза, откинулся спиной на каменную стену «Адам’с», где остался сам. Помимо ярких вывесок, липнущих друг к другу почти так же тесно, как дома, Мейн-стрит освещалась мягким желтым светом фонарей. Черные с проседью тучи плыли низко над крышами, подгоняемые ветром, а влажный асфальт уже горел тысячами оранжевых искр, хотя дождь накрапывал только исподтишка. Билл затянулся вновь, медленно выдохнул дым и улыбнулся краешком губ. Он не утруждался обдумывать, с какими словами подкатить к незнакомцам в пабе. Вместо этого прислушивался к уличной жизни. В пяти шагах от него сосалась молодая парочка. Время от времени открывалась и закрывалась какая-нибудь дверь, и тогда добавлялись шаги и голоса прохожих. Где-то за углом смеялась компания таких же, как и он, курильщиков, а прямо за его спиной, из-за стены, доносилось нестройное пение. Одна из редких цепочек шагов удивленно замедлилась, минуя его, но сразу ускорилась, убираясь прочь. Билл открыл глаза и бросил в спину прохожему: — Эй, Рег! Прохожий обернулся, но не остановился: сделав пару нетвердых шагов спиной вперед, он бросил Биллу ответное «Чирс!», и вновь отвернулся, дабы продолжить свой путь. Он явно не горел желанием раскланиваться с Биллом. Впрочем Билл и сам не знал, зачем его окликнул. Однако же секунду поколебавшись, оторвался от стены и увязался за ним. — Погоди, — вновь позвал Билл и махнул в сторону «Адам’с», когда Рег, с еще большей неохотой, опять обернулся. — Пропустим по стаканчику? Я угощаю. Все в облике Регана, начиная от взлохмаченных рыжих вихров, торчащих из-под капюшона, и кончая тяжелой походкой, говорило о том, что он уже навеселе. Рег не шатался, но шел как будто на автопилоте — не управляя своим телом, а позволяя ему следовать инерции. Он замер и рыжая голова склонилась на бок с усталым вздохом и выражением на лице «господи, только не сейчас». — В другой раз. Мне нужно домой. Билл отметил, что взгляд у парня удивительно ясный и умный, а речь чистая, несмотря на выпитое. Руки он держал в карманах, но в расстегнутую куртку не кутался. Немного сутулился, очевидно, по привычке: ростом Реган разве что немного уступал Биллу. Только вот по-мальчишески щуплому Регану быть высоким совсем не шло — он выглядел непропорционально длинным. — О нет, — притворно расстроился Билл, но сейчас же располагающе улыбнулся. — Я настаиваю. Другой раз может не случиться, завтра я отчаливаю. Лицо Регана подернулось невольным ужасом, затем задумчивой напряженностью и, наконец, облегчением, прежде чем он смог сглотнуть и покачать головой: — Мне жаль. Выпей с кем-нибудь другим. — Но я хочу выпить именно с тобой. И перекинуться парой слов, если не возражаешь. Рег снова устало вздохнул и снова же обернулся, потому как одна из его длинных ног уже шагнула в сторону дома, или куда он там стремился на самом деле. — Давай начистоту: я не хочу с тобой говорить. Ничего личного. — Но ты хочешь, чтобы я свалил. И желательно без Моры, — предположил Билл, тщетно пытаясь бороться с нахальством в собственном голосе. — Поэтому я предлагаю тебе выпить. — Ждешь, что я наговорю о ней какого-нибудь дерьма? — осведомился парень. — Возможно. — Но его не будет. Мне нечего сказать. Она именно так хороша, как кажется, — заверил Рег чуть менее враждебно: то ли потому, что отчаялся сбежать, то ли потому, что говорил о Море. — Послушай, у меня всего полчаса, а здесь чертовски сыро. Давай зайдем в «Адам’с», и ты продолжишь строить из себя целочку в тепле и со стаканом вискаря, хорошо? А потом мы пожмем друг другу руки и каждый пойдет, куда шел. Билл пожал плечами, демонстрируя, что настроен миролюбиво и действительно желает только поговорить. Впрочем он и так видел, что Рег смирился с неизбежным. Поколебавшись еще немного, тот обреченно тряхнул головой и молча направился в «Адам’с».***
Со столика, где недавно сидели Билл и Мора, убрали одни лишь стаканы: почти нетронутые закуски по-прежнему ждали едоков. Регана завсегдатаи встретили приветливо, но ко всеобщему недоумению обнаружилось, что он пришел с Биллом, и оба пришли без Моры. Теперь на их столик косились постоянно, и даже почти не скрываясь. Билл отлично знал, почему. — Чирс, Карен, — поздоровался Рег с подмигнувшей ему официанткой. — Пинту «Драфта», пожалуйста. — Нам бы бутылку хорошего ирландского виски, — Билл расслабленно подпирал подбородок кулаком, когда взглянул на Карен. Он обезоруживающе мило улыбнулся и видел по ее лицу, как она расцвела и оживилась. Зачем ему понадобилось очаровывать Карен? Он не имел представления. Но хотел, чтобы Карен была очарована им, а не Реганом. — Не беспокойтесь, парню уже есть восемнадцать. Я проверил, — невинно добавил Билл. Карен хихикнула, ответила «я вам верю» и дважды обернулась на Билла по пути в кухню. — Слушаю, — прохладно поторопил Реган, с досадой покосившись на удаляющуюся Карен и вновь уставившись на Билла. — Надо же. А Мора говорила, что ирландцы дружелюбные, — Билл все еще улыбался, но иначе. Так, будто ждал удобного момента, чтобы надеть Регану на голову тарелку с солеными орешками. — Я всего лишь пытаюсь сэкономить свое время. Я до смерти устал от таких, как ты. — Таких, как я? — Дай угадаю: ты без ума от нее, но как-будто ее не знаешь. Она много говорила о Трали, откуда она родом, или о близких? О Тринити, о прошлых отношениях? Рассказывала о своих планах, мечтах? Ты хочешь, чтобы она тебе доверяла, хочешь сблизиться с ней по-настоящему? Ты напуган? Так вот: нет, я с ней не сплю. Нет, она не прячется от полиции, не наркоманка, у нее нет внебрачных детей и не было попыток самоубийства, она даже не сумасшедшая — никаких ужасающих скелетов в шкафу. Да — тебе придется ждать долгие годы, прежде чем она откроется так, как ты надеешься, что она откроется. И нет — скорее всего, долгие годы с ней ты не протянешь. — Исчерпывающе, — притворно восхитился Билл и даже похлопал, на самом деле понятия не имея, что думать об этой тираде. — Но вообще-то у нас все отлично. И не то, чтобы тебя это касалось, но я и сам не стал бы пересказывать всю свою жизнь женщине, с которой сплю всего неделю. К счастью, Мора без ума от меня. И ей всего двадцать один, а я терпелив. «…так что у нас впереди действительно долгие годы» — отчетливо повисло над столом. Билл остался доволен собой. Реган покачал головой и буркнул «спасибо», когда перед ним поставили пиво. — Да брось, — возразил Билл, отодвигая от него «Драфт». — Что за детский сад? У нас же серьезный разговор. Билл сам разлил виски по стаканам и поднял свой, салютуя Регу. — Sköll.* — Sláinte,** — после недолгой паузы отозвался тот, и все-таки сделал глоток, чтобы не ударить в грязь лицом перед Биллом, который прикончил свой виски одним махом. — Мой черед угадывать, — запустив в рот орешек, Билл придвинул тарелку ближе к Регану: тот явно предпочитал напитки полегче и до сих пор морщился, ткнувшись носом в рукав. — Ты удивлен, что я все еще в Дингле. — Нет, — возразил тот, и медленно стянув капюшон, взлохматил рыжую копну и без того лохматых волн. — Не удивлен. Если бы ты уехал, Мора уже связалась бы со мной. — Вот как? — бесстрастно уточнил Билл, не позволяя этому слабому замечанию себя задеть. — А ты не слишком самонадеян? — Я знаю ее с самого детства. Когда ей становится одиноко, она всегда приходит ко мне. — Оооо, — умилился Билл, сложив брови домиком и надув нижнюю губу. — Но все когда-нибудь кончается, правда? Не грусти. Выпей еще. Он плеснул себе новую порцию, ибо уже ощущал азарт, и подлил Регану, который не допил даже предыдущую. — Sköll. — Sláinte. — Какая она, Рег? Глазами вечной френдзоны. Со свистом втянув воздух, Рег схватил с тарелки пластинку бреазолы и в целом выглядел так, будто сейчас его стошнит. Но пожевав закуску, все же, с облегчением выдохнул. — Прежде чем отвечу, у меня сразу несколько вопросов, которые наведут тебя на верные мысли. Во-первых, почему вы говорили обо мне? Во-вторых, почему вообще все ее… — он изобразил кавычки пальцами и глянул на Билла с раздражением, — «бойфренды» знают обо мне? И в-третьих, почему, как думаешь, я во френдзоне? — Думаю, у нее есть туча причин, — пояснил Билл, подбирая слова так, чтобы не скатиться до откровенных унижений. — Возможно, ты тупо не можешь дать ей то, чего она хочет? Реган с усмешкой задрал указательный палец, будто надеялся, что Билл заговорит именно об этом. — А ты можешь? Ты знаешь, чего она на самом деле хочет? Потому что я — нет. И она, кстати, тоже. Поэтому я во френдзоне а ты… там, где ты есть. — Ну, это довольно жалко звучит, — Билл разочарованно покачал головой, не без яда при этом посмеиваясь. — Ты мог бы придумать какое-нибудь более существенное объяснение. — То, что ты мне не веришь, говорит лишь о том, что ты ее не знаешь. Налей мне еще, — Реган толкнул свой стакан к бутылке. — После школы Мора до последнего не знала, что хочет изучать и хочет ли учиться вообще. Тринити был просто шагом, который, вроде как, от нее ждали, и я помог ей выбрать то, что может ее хоть немного заинтересовать. После Тринити Мора не знала, где осесть, и до сих пор не может решить: ей тесно и скучно в Дингле, но и из Дублина, и из Трали она всегда возвращается сюда. Она не знает, чем хочет заняться. Мора делает украшения, — задрав рукав, Рег мимоходом показал феньку на своем запястье, и это первое, что неприятно укололо Билла. — И ей это нравится, но она не знает, хочет ли заниматься этим всерьез, и не пытается вывести свое дело на другой уровень. Мора хочет путешествовать, мечтает увидеть все мировые столицы, — и она наверняка их увидит — но постоянно тоскует по дому, куда бы ни поехала. Понимаешь, о чем я? Она не может решить хоть что-нибудь сама, но и не терпит, когда кто-то пытается сделать это за нее. Поэтому не ладит ни с кем, включая родителей. — Sköll. — Sláinte. Двумя большими глотками опрокинув стакан, Реган зажмурился и закрыл рот рукой. Билл подозрительно сощурился, наблюдая, как вздрагивают его плечи, но быстро понял, что Рег не рыдает, а всего лишь пытается справиться с икотой. Осушив свой виски и не затрудняясь чем-нибудь закусить, Билл машинально потер запястье, на котором носил феньку, подаренную Морой. Гладкие бусины ощутимо вдавились в кожу, когда он прижал их. «Он защищает своего владельца от энергетических вампиров и концентрирует хорошую, правильную энергию… Будет напоминать тебе об Ирландии лучше, чем бейсболка с эмблемой «Гиннес». — А чем занимаешься ты сам? Вы ведь с Морой ровесники, как я понимаю? — Почти. Мне выделили стипендию в учебно-исследовательской программе докторантуры по информационным технологиям в Тринити, так что даже со своим дипломом бакалавра я по-прежнему студент, — Рег уныло отбросил орешек и вперился в стол, словно признавался в чем-то постыдном. — Докторантуры? Уже? — поразился Билл. — Ого. Так значит ты молодой ученый. И ты по-прежнему считаешь, что вас с Морой многое связывает. Рег, почти убитый, сделал вид, что пропустил вопрос мимо ушей. Билл улыбнулся, ибо знал, что это не так. — Выпей, — Билл вновь наполнил стаканы, с интересом отмечая, что с каждой порцией Реган пьет охотнее и говорит откровеннее. Правда, с бОльшим трудом. Сам Билл только набирал обороты. В груди уже полыхал характерный пожар и энергии лишь прибавлялось. Он надеялся, что остановится прежде, чем та потребует выхода. Ему определенно не нравилось, как много Мора значит для Регана, и что тот даже не не пытается это скрыть. Но Реган казался слишком жалким, чтобы его бить. И он совсем мальчишка. — Sláinte. — Sköll. Что тебе известно о русалках, Рег? Подавившись виски, Рег забрызгал половину стола, чем навел целый маленький переполох. Биллу все-таки пришлось его стукнуть, но по спине и только в медицинских целях, а Карен подбежала, чтобы все вытереть и предложить новые закуски. — Прости, Карен, — промямлил Реган, отдуваясь. Билл глянул на часы, и, вернувшись на свое место, требовательно наклонился к собеседнику. — Так что с русалками? — Ты же понимаешь, как глупо это звучит? — Конечно. Поэтому спрашиваю именно тебя. Она… да? — Ее бабушка верила в это и утверждала, что Морина прабабка была мерроу. И я верил, когда мне было пять. Но сама Мора всегда смеялась над этим, хотя… Мора умная и наблюдательная. Поэтому, думаю, побаивается. — Побаивается чего? Что ты имеешь в виду? — настоял Билл. — Я объясню тебе, как работает ее магия. Когда Море было девять, ей очень захотелось сыграть в школьной рождественской пьесе. Но для роли, которую она хотела, нужен был хороший вокал, а Мора петь не умела. В ее параллели были девочки, которые пели в хоре, и все они пробовались на роль. Угадай, кого взяли? Мора скучала на уроках и частенько не выполняла домашние задания, но ее ни разу на этом не поймали. В старших классах родители надавили на нее, потому что с ее баллами сколько-нибудь приличный колледж ей не светил. До выпуска оставалось около полутора лет, но она закончила школу второй по успеваемости в классе, и каким-то образом благополучно прошла собеседование в лучший колледж страны. Ее украшения… Она не затрачивает особых усилий и не уделяет этому так уж много времени. Делает браслеты да кулоны просто чтобы чем-то занять руки. Но зарабатывает на этом едва ли не больше меня, а я устроился программистом в дублинский офис «Гугл». За что бы она ни взялась — все у нее получается. То же касается увлечений, — Рег вновь изобразил кавычки. — Вас. Сперва она решила, что ей нравится капитан школьной футбольной команды, и в итоге он умолял ее остаться с ней в Трали после выпуска. Затем была целая череда парней в Тринити: и старше, и младше, иностранцы, местные звезды… Все, как один, чем-то выделялись. Все, как один, красавчики. И все, как один, очень быстро ей наскучили. Затем был известный музыкант, хотя его песни ей даже не нравились. Она посмотрела его интервью, написала ему в социальных сетях, и среди тысяч таких же, он ответил именно ей. Они встречались два или три месяца, прежде чем она наконец от него отделалась. Всякий раз Море кажется, что она нашла то, что искала. Всякий раз она в восторге и светится от счастья. И всякий раз гаснет, как свечка, через несколько недель. Она получает все, что хочет, но не знает, что ей нужно. — Она несчастна? — Я делаю все, что могу, чтобы это изменить… Еще? — Реган вновь подтолкнул свой стакан к середине стола и уронил голову на руки. — Она тоскует по морю… Всегда тоскует по дому. Раньше мы часто плавали с Фанги… — Ты плавал с Фанги? В детстве? — Этим летом… Не знаю, что с ней будет, когда он умрет. — Пей, — коротко велел Билл. На смену пожару внутри поселился липкий холодок, напоминающий страх. И страх этот вовсе не был связан с Мориной везучестью. Скорее он был предчувствием. Билл не сводил с Регана глаз, проглатывая свою порцию. Сам Реган даже не сразу нашел стакан. — Sláinte… — Она говорила, вы переспали разок, когда учились в Тринити. — Здесь, прямо под Динглом, — Реган хмыкнул то ли мечтательно, то ли окончательно теряя сознание. Он закрыл глаза и больше не поднимал головы от стола. — Парой миль южнее есть одно место… Ее бабушка верила, что это то самое ритуальное ложе из легенд про Ши… Камень… Море хотелось попробовать. Некоторое время Билл просто смотрел на лохматую макушку собеседника, ощущая, как холодок заполняет собой каждую часть тела, каждый закоулок, каждую клеточку. Билл был пьян и старался не думать, но «Безголовая сторона» Билла феерично спасовала перед пропастью, целой прорвой пустоты, в которую стремительно обращались лучшие воспоминания. Каждое впечатление, казавшееся таким особенным. Таким личным. Тем, что касалось только его и Моры и связывало их. Она вплыла в зал, сияя своей лисьей улыбкой. Красивая, словно ожившая Биллова фантазия. Ее глаза блестели, а волосы и куртка намокли от дождя, которого Билл даже не заметил, хотя сидел у окна. Она моментально нашла его взглядом, а следом нашла и Регана. Хитрая улыбка, которую так любил Билл, тоже обратилась в ничто. — Рег? — она склонилась над Реганом и принялась встревоженно трясти его за плечи. — Что произошло? Где ты его нашел? — обратилась она уже к Биллу. Так, будто это он был виноват в состоянии его нестояния. — Рег! — Пойдем домой Мора. Оставь его и пойдем, — Билл поднялся с места. Собственное тело показалось ему отяжелевшим и уставшим, хотя каждая мышца все еще была готова к броску, к удару, к действию — и он чувствовал это. — Ты с ума сошел? Как я его оставлю? Погляди на него! Рег! Да он крепче пива никогда ничего не пьет, у него непереносимость. — Это не наше дело, — Билл поднял ладонь на ее плечо, укрытое холодной мокрой курткой. Сомкнул пальцы, вдавливая их в ее тело… И только чудом остановился прежде, чем она вздрогнула бы от боли. — Мы отведем его домой. Помоги мне, — Мора наклонилась, стараясь оторвать Регана от стола. Тот только дышал, но не подавал никаких других признаков жизни. — Я никуда его не поведу. Наконец Мора отвлеклась от своего занятия и повернулась к Биллу. Сосредоточила все свое внимание на нем. Прозрачно-серые глаза блеснули металлом. И такими же были холодными. — Значит я отведу его сама. Жди меня дома. Билл и Мора смотрели друг на друга молча, и это длилось без малого вечность. Ему хотелось схватить ее и порвать, как картонку. Картонка не вписывалась в окружающую реальность. Она была красивее и ярче, чем кто угодно. Чем что угодно. Биллу хотелось взреветь от того, как она была красива. — Я его не брошу, — уверенно повторила Мора. В полной тишине оттолкнув ее руки с плеч Регана, Билл сперва подхватил его под мышки, а затем поднырнул под его руку. — Твою ж мать, — негромко выругался Билл, вспомнив, где находится. — Кредитка в кармане моей куртки. Возьми ее и расплатись. Недолго думая, он подхватил Регана и под колени и понес перед собой, как девчонку, на выход. Билл не смотрел по сторонам, не видел людей и не слышал их голоса. Так же как и его ноша, он в одночасье стал невосприимчивым. Когда Мора выбежала из «Адам’с» с его курткой, Билл смаковал струи дождя, стекающие по лицу. Реган слабо побрыкивал, отмахиваясь от воды, словно от мух. — Он живет сразу за углом, идем скорее, — крикнула девушка, стараясь заглушить дождь. Она повела Билла в том направлении, куда так спешил Реган всего час назад, когда Билл еще был счастлив. Вглубь города. И они действительно свернули к двухэтажному жилому дому прямо за углом. Мора обыскала карманы Регана на предмет ключей и нашла их. Если бы она сказала, что придется нести его к ней домой, Билл просто бросил бы его на землю и ушел. Он внес Регана на второй этаж, в небольшую темную квартирку. Положил на диван, на который указала Мора, и помог ей перевернуть Регана на бок. — Спасибо, — сказала она с облегчением, и провела рукой по лицу обморочного, выпрямляясь. — С ним все будет в порядке, — механически произнес Билл, без оттенка каких-либо эмоций. Мора вновь сосредоточила внимание только на нем, на Билле. Заглянула в его глаза и пристально поискала в них что-то, словно в них могло остаться хоть что-нибудь. Билл ожидал, что она задаст какой-нибудь глупый вопрос, вроде «как ты сам?» или станет допытываться, как он встретился с Регом и что произошло в «Адам’с». Но она промолчала. Спускаясь вниз, Билл смотрел на ее волосы — длинные и темные от воды. Он думал о том, что больше никогда не увидит их именно такими: мокрыми и в темноте. Не сможет накрутить их на руку, даже если захочет. Завтра вечером их запах станет воспоминанием. Все ее тело станет воспоминанием. Он взял Мору за руку так осторожно, словно это могло причинить ему боль. Кажется какое-то мгновение он ждал этой самой боли, и лишь убедившись, что может ее терпеть — стиснул Морину ладонь крепче и рванул под дождь. Билловы легкие, по ощущениям, расширялись втрое на вдохах и сужались на выдохах, как две сдутые резинки. Они просто не могли справиться с таким потоком воздуха — Билл курил с шестнадцати лет — и потому мучительно горели и лопались. Но чем труднее ему становилось бежать, тем легче становилось жить. Он втопил бы во весь опор и не беда, если бы выплюнул их на финише. Если бы не Мора. Она не бежала. Она плыла. Билл все время держал ее за руку и не чувствовал даже, как та тянет или дергает — ничего. Ему представлялось, что он тащит Мору за собой, как воздушного змея. Но он слышал, как тяжело она дышит. И эти звуки, против его воли, рождали в нем определенные ощущения. Он ненавидел эти ощущения так же, как был взволнован и рад, что они есть. Если бы он только перестал думать на несколько часов… Ему необходимо выплеснуть из себя все это дерьмо. Всю энергию, что побуждает к лишним эмоциям. А Мора… О, она — лучшее, что он когда-либо тащил за собой под дождем. Ключи зазвенели в ее руке. Она открыла дверь и Билл ввалился в дом, отдуваясь. Он застрял в прихожей, мокрый до последней нитки. С ней. С обоих стекала вода, но ощущения дежавю не было и в помине. Все то, что делало такие моменты волшебными, исчезло. Эти моменты уже не были их моментами. Билл боялся прикинуть, сколько таких же было у нее с Реганом. — Зря мы оставили его одного, — пробормотала Мора, привалившись спиной к двери. — Что вы пили? И даже сейчас она переживала за него. Реган был кем-то, к кому она возвращалась каждый раз, когда такие как Билл получали от ворот поворот. «Всякий раз ей кажется, что она нашла то, что искала. Всякий раз она в восторге и светится от счастья. И всякий раз гаснет, как свечка, через несколько недель»… А как насчет нескольких недель, когда Билла даже не будет рядом? — С ним все будет в порядке, — снова сказал Билл, но не затем, чтобы ее успокоить, а просто потому, что должен был. — Билл, — она схватила его за локоть, едва он успел повернуться в сторону кухни. — Я вижу что ты… расстроен, и понимаю, что вечер получился не таким, как мы планировали, но… — Я пьян, Мора. Мне нужно выпить кофе. — А мне нужно… — Что? Проверить Регана? Валяй, беги. Можешь взять мою машину, если ты не пила. — Мне нужно, чтобы ты перестал вести себя как осел, — закончила Мора, и приблизившись, остановилась прямо под носом Билла. — Посмотри на меня. Эй. Она погладила его по лицу точь в точь как проделала это с Реганом, и поднялась на цыпочки, чтобы дотронуться губами до его шеи, подбородка, губ… утешающе. — …У нас все еще есть несколько часов, чтобы все исправить. Ее поцелуи больше не были чем-то, что означало «я люблю тебя». Они стали чем-то, что означало «Я любила его до тебя и буду любить после». Он отклонил голову, чтобы ей не удалось вновь коснуться его губ, и поискал глазами чайник в кухне за ее спиной. Краем глаза он видел, что выражение лица Моры изменилось, но не видел, как именно оно изменилось. — Тебе заварить? — уточнил он, спокойно отодвигая ее с дороги. Мора не ответила и осталась там, где он ее оставил. Пока Билл нашел «дежурную банку» растворимого кофе, пока шумел чайник, пока Билл невидящим взглядом скользил по коробке с пестрыми побрякушками, которые она использовала для украшений — Мора все еще стояла на месте. А когда, наконец, повернулась в сторону кухни, задала единственный вопрос: — Почему? — Что почему? — якобы не понял Билл. Он как раз наклонил закипевший чайник над кружкой и мимоходом глянув на нее, коснулся своих губ пальцами свободной руки небрежно и как бы вопросительно. — Ах, это? Думаю, так будет честно по отношению к тебе. Этот болезненный пинок был в равной степени болезненным для обоих, но Билл испытал что-то вроде извращенного наслаждения, когда Мора непроизвольно вскинула руку к груди, будто от боли. И когда, опомнившись, опустила руку — тоже. — А по отношению к тебе? — пнула она в ответ. Сейчас ему казалось, что да — честно. Даже если он на секунду застыл над кружкой и решил, что задыхается. — Я могу задать тебе личный вопрос? — поинтересовался он негромко, одновременно подняв кружку к лицу и сдувая с нее пар. — Раньше тебе не требовалось разрешение, — откликнулась Мора. — И ты ответишь честно? — Раньше ты в этом не сомневался. Билл сделал маленький, обжигающий глоток и поморщился — кофе он сыпанул нежалеючи. — Если бы я был добр к тебе, терпелив и принимал в свои объятия каждый раз, когда у тебя не складывалось с кем-то еще… Если бы я не мог быть груб по отношению к тебе и ничего не требовал… Если бы я знал тебя лучше, чем ты сама себя знаешь, и всегда ждал на берегу — ты призналась бы себе, что я тот, кто тебе нужен? Или продолжила бы искать? Если бы я был обыкновенным рыжим пареньком с наклонностями задрота, который не умеет пить, и которого не показывают по «Нетфликсу»? — Хватит, — осадила Мора. Она казалась сдержанной и спокойной, но Билл заметил, как задрожали ее губы, прежде чем она их поджала. — Я уже говорила, что не воспринимаю его как своего партнера. И не испытываю к нему влечения. — Да, но теперь я попросил тебя быть честной. Ты боишься его потерять и призналась в этом, когда мы играли в «правду или действие». И потащила его трахаться на тот камень не потому, что Рег подвернулся под руку, а камень был единственной горизонтальной поверхностью в округе — до того места ведь пёхать и пёхать. Ты хотела попробовать приворожить его, правда? Настолько боялась, что однажды ему осточертеет твое непостоянство. Море чудилось, что оживают ее ночные кошмары. Ей часто снились лестницы без перил, с шаткими ступеньками и огромными провалами между ними, которые требовалось перепрыгнуть, чтобы добраться домой. И она падала и падала, и падала… — Это правда. И что бы ты сейчас ни думал обо мне… об этом… Я говорила, что сожалею. Я повела тебя туда не затем, чтобы повторить прошлое и никогда не сравнивала тебя с Регом. Я повела тебя туда… — Потому что это часть твоего туристического маршрута, я понял, — кивнул Билл и сделал еще глоток. Этот новый пинок не заставил Мору схватиться за грудную клетку, чтобы постараться удержать разбивающееся сердце. Она спокойно стояла и ощущала, как оно разваливается на куски, а затем крупные куски разваливаются на куски поменьше, чтобы уж наверняка. И все это крошево обильно покрывается пеплом несбывшихся надежд. — Я слышал, что ты не терпишь, если кто-нибудь пытается на тебя давить. Но могу я дать тебе совет? Непредвзятый, от чистого сердца. «А оно у тебя есть? Сердце?» — хотелось произнести ей. Но она все также стояла и чувствовала все, что должна была чувствовать. Все, что заслужила. Мора никак не отреагировала, но Билл все равно озвучил то, что было у него на уме. — Дай ему шанс. Ты удивишься, на что способен влюбленный мужчина, если впереди маячит хотя бы намек на надежду. Каждый поцелуй, который означает «я люблю тебя», он возместит исполнением любых твоих желаний. Одного за другим. Реган может стать кем-то куда более интересным и значимым, чем парень из интервью. Лестница рушилась пролет за пролетом и пропасть между Морой и домом достигла таких размеров, что перепрыгнуть стало невозможно. А за дверью, к которой Мора так стремилась, ее ждал вовсе не дом. — Ты прав, — она вложила в эти два слова максимум достоинства, что у нее осталось. «Нет, ты не прав! Ты, черт тебя дери, не прав, потому что прямо сейчас отдаешь женщину, которую любишь, другому. Разве я не стою того, чтобы ты боролся за меня? Разве все, что мы испытали вдвоем, было фальшью? Или ты просто пользуешься тем, что я знаю о тебе слишком мало, чтобы тоже могла ткнуть тебя мордой в твое прошлое, как нагадившего кота? Или ты обыкновенный трус, который только издали показался мне бесстрашным психом?». Секунду назад Билл был уверен, что бояться уже нечего, но теперь, когда он увидел искреннее, неподдельное разочарование на Морином лице, страх затопил его легкие ледяной водой. Он физически ощутил, как полупрозрачная надежда наладить отношения после этой ссоры, надежда откатить все назад буквально на пару часов — бесследно растаяла в воздухе.