destruction

      Утром она проснулась в незнакомой комнате. Обустроенной в бирюзовых тонах: белая мебель и лазурные стены. Как только она открыла глаза, ее внимание привлек общий антураж. Мебель выглядела роскошно, словно прямиком из викторианской эпохи. Но кровать с огромным балдахином внушала ей тихий ужас. Лилит, довольствующаяся скромным минимализмом всю жизнь, была в шоке от нелепости, что окружала ее сейчас. «Кошмар. В какой это кукольный дом меня запихнул этот Федор?» - она села на кровати, оглядываясь по сторонам. Вчера ей было не особенно важно, что на ней, но оказалось что Софья надела на нее сорочку, в ней она и уснула. Сорочка выглядела довольно дорого, бежевая, мягкая ткань была приятна телу, однако рюши по краю и на рукавах раздражали. Лилит встала с кровати в поисках одежды. Открыв огромный шкаф в углу, ее взору предстали лишь совершенно пустые вешалки, с сиротливо весящим лазурным платьем.       - Он что, думает, что я графиня на берегу Карибского моря? – спросила она вслух и ужаснулась от вычурности платья. Казалось, что у Федора какая-то нездоровая тяга к 17-18 векам. Стоит поискать в его доме коллекцию морских кораблей. Это платье она, конечно же, надевать не будет. Нужно лишь оторвать рюши с сорочки, и вполне сойдет. Только вот это будет жутко неудобно, все же это одежда для сна, а не прогулок. Лилит поймала себя на мысли, что вряд ли будет гулять, все же она в плену у кого-то сумасшедшего. Вчерашняя усталость прошла, стоит признать, что сегодня она хорошо выспалась. Обследовав всю комнату, она обнаружила, что в ней кроме того платья, больше нечего и нет. Лишь на столе лежала тетрадь с ручкой, на обложке каллиграфическим почерком Федора было написано «Для пожеланий» На первой странице все тем же шрифтом было объяснение: «Любое свое пожелание ты можешь оставить здесь. Каждый вечер Софья будет забирать тетрадь, и на утро ты получишь все необходимое. Комната не обустроена, данное занятие я предоставляю тебе. Надеюсь, тебе понравится здесь. С уважением, Федор»       - Что!? С каким таким уважением? Я сижу запертая в каком-то кукольном кошмаре, чуть не отбросившая коньки после его вчерашнего «уважения». У него явно нет совести, - она со злостью отшвырнула тетрадь в другой угол комнаты. И обратила внимание на рюши, раздражающе висевшие на руках. Она с каким-то ожесточением вручную, помогая зубами, вырвала рюши из сорочки. Немного мягкой ткани оторвалось вместе с рюшей, но на второй руке и подоле все прошло вполне гладко. Думая, куда бы деть ненужную ткань, она подошла к окнам. До этого ей как-то не пришло в голову их осмотреть, и досада кольнула ее грудь. Увидев, что в рамах нет ручек, она грустно усмехнулась. «Конечно, я же теперь заперта в башне» Комната располагалась примерно в восточной части особняка, на последнем этаже 2 этажного здания. Но вчера, когда Гоголь нес ее, она точно помнила большую лестницу, и что только спустя 2 пролета она оказалась на этом этаже. Значит, есть цокольный этаж, или несколько. Ее передернуло. Целый этаж, посвященный таким комнатам как вчера? Скольких он уже так убил? Почему выбрал именно ее? Спазм сковал шею, и она начала откашливаться, лишь сильнее раздражая горло. В комнату постучали.       - Добрый день! Уже 12 утра, вы проспали довольно долго, надеюсь, вы выспались. Господин просит вас явиться к столу, надеюсь, вы понимаете, что не можете ослушаться? – последняя часть предложения звучала больше как угроза, по сравнению с добродушным тоном и видом человека. Длинные платиновые волосы, перебинтованная голова, еще один фрик под крылом этого сумасброда. – Простите, я не представился – Иван Гончаров. И да, может вам стоит надеть платье?       - Спасибо, но не стоит, приятно познакомится , - она попыталась улыбнутся и проглотить факт того что ей приказывают. И последовав вслед за Гончаровым из комнаты она отметила что он открыл дверь ключом, что явно не клеится с «надеюсь, тебе понравится здесь» Федора.       Гончаров отвел ее во все ту же комнату, куда в первый раз ее принес Федор. Она была в бордовых тонах, отчего казалось, что все помещение вымыто в крови, красные стены, алые шторы и багровый ковер. Видимо, у Федора сдвиг на комнатах определенного цвета, и Лилит была почти уверенна, что в каждой свой собственный стиль и тематика. «Вот пыточная цвета зелени, обычно по четвергам, а это – тюрьма фиолетового цвета, в ней обычно жертвы отдают свои концы» подобные мысли даже позабавили ее, а это не очень то и хорошо, темным юмором обычно увлекался брат. Вспомнив его девушку передернуло. «Что бы он сейчас сказал?» Мрачные мысли отвлекли, и она не сразу заметила изучающий, слегка удивленный взгляд Федора. Удивительно, этот человек казался холодным и отстраненным, выражение каких либо чувств выглядело… неестественно.       - Добрый день, хорошо спалось? Почему ты не одела то платье и оторвала рюши? – в его голосе не звучал упрек, скорее обида родителя, чей подарок не понравился ребенку. Лилит это все показалось наигранным.       - Почему ты всунул мне эти тряпки, я что, сделалась твоей личной куклой? - в ответ спросила Лилит. Тон ее был дерзким и язвительным. Отчаянье положения все больше овладевало ей. Она боялась ответа «да» Она знала, что такое быть вещью. И вся ее жизнь была попыткой сбежать от прошлого.       - Я лишь хотел немного побаловать тебя. Разве не все девушки в детстве мечтали быть принцессами? Прости, если тебе не понравилось, но я специально оставил лишь одно платье и тетрадь. Не стесняйся, можешь просить чего пожелаешь, - Федор улыбнулся, совсем немного, лишь уголками губ. Была в нем харизма, заставляющая верить в искренность его улыбки. Он был спокоен, противоположность Лилит, чью спесь очень долго пыталась вытрясти старшая сестра. Однако даже теперь, после долгих лет тренировок, и после жизни в другой стране, Лилит уже не так хорошо контролирует свои чувства.       - Это игра «холодно - горячо»? То пытаешься убить меня, то даришь мне шикарную комнату, надеясь побаловать меня. В чем мотив твоих действий? – она села за стол, перед Федором, и взяла в руки чай. Объявлять голодовку она не собирается, ей еще понадобятся силы.       - О, ты так вовремя вспомнила о смерти, Иван, включи новости. Лилит перевела взгляд на плазменный телевизор у стены. На нем загорелся свет и стали крутится новости. Лилит слушала их, и спустя несколько секунд чашка выпала из ее рук, разбившись о пол. В экране была она, вернее, обгоревший труп в ее одежде. Это были срочные новости, автокатастрофа, произошло вчера ночью. После того как Гоголь сказал Софьи отнести ее одежду. Говорят, что опознание невозможно провести. «Просто никому нет дела на меня, можно же хотя бы ДНК взять» думала она, но отчаянье сковало ее тело, не давая даже пошевелится. Это неправильно, так ведь не должно быть – крутилось в ее голове раз за разом. Похороны будут сегодня же, констатировала девушка из экрана.       - Зачем? – девушка тихо спросила эспера. Ее глаза, черные, непроницательные, стали полными такого отчаянья, что можно было бы захлебнуться в нем. Федор подошел к ней, помог встать и обнял ее. Она почувствовала запах бергамота и дыма от свеч, въевшихся в его одежду, она почти уверена, что этот запах не смывается, Федор всегда будет так пахнуть. Было что-то в этих объятьях сочувствующее, будто он хотел забрать часть той боли, что убивала ее лучше, чем вода вчера. О, как она ненавидела его в этот момент. Захлебываясь в собственных слезах, с содрогавшимися мелкой дрожью руками она попыталась ударить его в грудь, но он мягко поймал ее руку, слегка сжав. На секунду, на крохотную доли секунды, он напомнил ей Дениса. Дениса, который работает на износ в службе поддержки. Дениса, который не спит по ночам, бегая по городу и отговаривая людей от суицида. Так он и познакомился с ней. Где-то в периоде между ее первой психушкой и 4 отказом на вакансию. Тогда к ней с подозрением относились в Дворце, и она уже устала сражаться. Позвонила службе поддержки от отчаянья, просто чтобы ее услышали. Ответил ей спокойный, умиротворяющий голос. Голос, который был рядом с ней все время ее жизни, в которую она уже не вернется. Денис стал для нее братом, даже лучше. Он не заставлял ее, не пытался сломить и перекроить под себя, он просто был рядом. Она плакала, понимая, что не сможет больше увидится с ним. Понимая, что человек, который обнимает ее сейчас, отнял у нее надежду на обычную жизнь, без эсперов, без способностей и боли. Она знала кто такие эсперы, еще до того как попала к Федору. И он это знал, и все до этого было просто цирком, попыткой разуверить его в том, что она не та, кем является на самом деле. Она не эспер, просто слишком знакома с их миром. Миром, в котором жил ее брат. И в нем же погиб. Неужели и ее ждет его судьба. Ведь она уже «умерла» в автокатастрофе. Федор, даже это просчитал.       - Тихо, тихо. Сегодня мы будем присутствовать на твоих похоронах. Тайно, конечно. И тебе будет очень больно, если попытаешься что-нибудь сорвать, - он легко сжал ее плечо, но ей показалось что по всей спине пошли трещины. Но уже в следующую секунду он снова гладил ее по спине, успокаивая. Она попыталась вырваться из его «объятий» но он держал ее крепкой хваткой. С виду слабый, даже болезненный, Федор оказался сильнее ее. На миг она даже сдалась под его напором. В ней вдруг резко исчезли силы бороться. Даже когда она была с братом, такого не было. Ее считали вещью, ее тренировали, ругали. Но рядом всегда была сестрица и брат. Теперь, у нее никого нет. Только она и этот человек, что выбрал ее в свои жертвы.       - Не думай, что я хочу сделать тебе больно. Лишь сделать тебя сильней. Людей может убить абсолютно все, и одиночество в том числе. Но ты не одна. Есть я. И я не позволю тебе умереть, - его голос, такой спокойный, обволакивал. Рядом с ним можно чувствовать себя в безопасности. Но это обман, ложь. Красными буквами в ее голове горело «Беги!» но она не знала как. Но все же попыталась еще раз вырваться из кольца его рук. На удивление, он отпустил ее, и она торопливо ушла в сторону комнаты, где проснулась. Она знала, что весь дом кишит его людьми. Сбежать одна она не сможет, ей нужен сообщник. Да и мыслей как совершить побег в голове не возникало.       Зайдя в комнату, она тут же рухнула на постель. Слез уже не было, они все остались на плаще Федора. Она понятия не имела, как долго пролежала, пока к ней в комнату не вошла Софья.       - Госпожа Лилит, вы так ничего и не поели, я принесла вам еды, - спокойная и вежливая, казалось, Софья совсем не понимает, на какого человека работает.       - Спасибо. Не называй меня госпожой, пожалуйста. Скажи, ты знаешь, какой человек Федор? – устало спросила Лилит, усаживаясь на кровати и обнимая колени. Апатия захлестывала ее с головой.        - Знаю. Но он приютил меня, на самом деле он даже в какой-то степени хороший, я благодарна ему за все, что он совершил для меня, - в голосе Софья была покорность, смирение с ситуацией. Было в этой девушке всепрощающее милосердие, отчего ее лицо будто светилось. Намного проще простить, и жить дальше. Светить, несмотря на попытки затушить тебя. Лилит была не такой. Ей казалось, ее свет давно потускнел, лишь отражая лучи таких людей как Софья. Наверно, она никогда не сможет простить Федора, что бы он ни сделал.       - Значит, ты не знаешь, как сбежать отсюда? И сама к этому не стремишься?– слабо спросила Лилит, уже предугадывая ответ.       - Нет. Но у вас есть тетрадь пожеланий. Вы можете попросить в ней все что угодно. За доставление этих вещей отвечаю я, - она направилась к выходу, но у самого порога обернулась. – Господин знает, что вы попытаетесь сбежать, у вас все получится, только если он сам этого захочет.        Лилит устало легла на кровать. Но через несколько секунд снова встала. Подняла тетрадь с пола, подобрала ручку, и села за письменный стол, где стоял поднос с едой. Во время еды она размышляла над тем, что ей написать. «Веревку? Нож? Пистолет? Катану?» Поразмыслив, Лилит записала в тетрадь все подряд. Она подозревала, что список пройдет контроль Федора. И что Софья на его стороне, она уверена. На успех этого предприятия она почти не рассчитывала. Ей показалось что конечности стали тяжелее чем раньше.        После приема пищи она вышла в коридор, дверь была не заперта. В коридоре было красиво, пустынно и прохладно. Она села у окна, статично наблюдая за тем, как птички щебечут между деревьев в саду. Красиво. Однако чувство того что она в клетке слабо пульсировала в районе виска.       - Приветствую, каково почувствовать себя свободной? – рядом прозвучал голос Николая. Она обернулась. Несколько минут бессмысленного созерцания птиц успокоили ее нервы.       - Свободы? Я сижу как в клетке у какого-то сумасшедшего, - тихо сказала Лилит. Понимая лишь то, что наверное никогда не поймет этого человека в костюме циркача. Неужели смерть является его определением свободы?       - Тебя больше не держат оковы прежней жизни. Твой прежний образ буквально умер, хахах. В этом есть нескончаемые плюсы, - Гоголь выглядел веселым, и Лилит явно сомневалась, что он может выглядеть по-другому.       - Я хочу сбежать, - она не знала, зачем сказала это Николаю, он не то чтобы внушал ей доверие, просто она знала, как и Софья, если Федор захочет, он остановит ее. А пока, она вольна делать что вздумается. Продумывать план, быть аккуратной - может, все это бессмысленно в доме такого человека как Федор? По крайней мере, она не хочет всего этого. По крайней мере, сейчас.        Николай задумчиво улыбнулся, наблюдая за птицами, и спокойно, удивительно спокойно для него сказал:       - Я помогу тебе.       Лилит вздернула бровь, она бы удивилась, но ее душевных сил не хватало на это. Она просто кивнула и продолжила наблюдать за птицами. Несколько минут они молча наблюдали за скучным пейзажем. Два человека, не понимающих мотивов друг друга, но почему то решившие помочь друг другу. Это решение пришло к ним само собой, без слов и объяснений.

***

      Вечером Федор пришел за ней. Отвел в цокольный этаж, в темную комнату полную оборудования. Огромные мониторы отображали процессию похорон. Она видела недовольные лица. Похороны должны бы пройти на 3 сутки после смерти, но кому какое дело. Людей было мало. Она глазами нашла Дениса. Рядом с ним стоял высокий парень, наверно, тот самый о ком он в последний раз говорил. Она слабо улыбнулась. Теперь она больше не обуза для него. «Будь счастлив, прошу, будь счастлив» мысленно попросила она у Дениса.        Когда гроб опускали в землю, она отвернулась от мониторов. С момента, как она зашла сюда, она не проронила ни слова, Федор тоже. В комнате были лишь они одни. Лилит уже не плакала, у нее не было сил на слезы. Все чего она хотела, оказаться в том гробу вместо несчастного, погибшего за нее. Но знала, что этого не произойдет. Ее цель – сбежать. Что будет дальше, уже не важно. Все же, Гоголь прав, она относительно свободна.        Федор заинтересованно наблюдал за реакцией Лилит, за тем как она отвернулась от мониторов. Ломать ее было интересно, но все же скучно. Она совсем не отличается от других, ничем.