Тычинка-пестик — любовь научит

— Арс. — Ау? — Арсений отвлекается от очередного реферата — у него началась преддипломная практика, но он договорился, что ему засчитают ассистенство у препода с факультета, так что с понедельника он сидел дома и наконец отдыхал (то есть работал только над заказанными рефератами). — Ты не будешь против, если к нам сегодня Поз с Катей — это наша одногруппница — заглянут? У нас на следующей неделе групповой проект, мы думали вместе разработать план доклада и презы. — Антон стоит в дверях с рюкзаком в одной руке и ветровкой в другой — он-то на пары ходит и даже опаздывает. — Нет, конечно. У меня вечером всё равно тренировка, так что, думаю, я вернусь уже после того, как они уйдут. — Угу. Антон кивает и наконец выбегает за дверь, на ходу надевая куртку. Он расстраивается, потому что знает, что по расписанию у Арсения нет тренировки, и тот просто не хочет видеться с его друзьями, хотя Антон специально предложил им заниматься у него в комнате, чтобы так познакомить с Арсением. Понятно, что он не собирался устраивать смотрины, представлять Арсения как любовь всей его жизни или ещё какую фигню, но ему было грустно, что единственные, кто о них знал — Эд с Егором, которых он, кстати, уже с неделю не видел, так что он не мог говорить об Арсении с друзьями. А тут была бы такая возможность… Ещё ему обидно, что в этот раз гон выпадает на его день рождения, и ему не удастся отпраздновать. Хотя в целом он, конечно, ждёт этого гона с Арсением с нетерпением. Учёба тянется уныло, и если бы он не перекидывался с Арсением мемами и глупыми историями из жизни, он бы, наверное, проспал все пары, поэтому, когда их наконец отпускают, он радуется как первокурсник. Катя с Димой приходят точно в назначенное время, и проект они разбирают меньше, чем за полчаса, а оставшееся время Катя смеётся и над нарисованными на маркерной доске членами, и над тем, который из гирлянды, а Дима ей объясняет, почему Антон с Арсением — конченые ебланы. Антон идёт на кухню и делает им всем чай с печеньем, так что они ещё сидят и обсуждают преподов и одногруппников, когда заходит Арсений. Он радостно здоровается, они с Антоном перекидываются парочкой привычных вечерних колкостей, и в итоге Арсений плюхается к Антону на кровать, правда держит дистанцию. Оказывается, что Дима с Арсением много общается по делам поддержки спортивных инициатив, и они вдвоём обычно обсирают все решения руководства по поводу финансирования и предоставления площадки, так что в их студкомитете их хейтят, от чего оба ловят максимальный кайф. Антон с Катей смеются, когда Дима рассказывает, как Арсений целый час подъебывал главу их комитета, а тот не мог этого понять, и Антон решает аккуратно придвинуться к Арсению ближе. Он как можно незаметнее присаживается к нему и кладет свою руку на его, но Арсений моментально её отдергивает. Антон раздосадованно придвигается ещё ближе, и опять гладит его по руке, но в этот раз Арсений уже смиряется и не отлазит. Они болтают ещё с полчаса, пока Катя не начинает собираться, и Дима не вызывается её проводить до второго корпуса. Прощаясь, он пожимает Антону с Арсением руки и искренне выдаёт: — Я реально рад, что вы там разобрались между собой. Вы классная пара, базару ноль, круто, что вы теперь встречаетесь. Антон чувствует, как Арсений рядом замирает и быстро раздражённо отвечает: — Мы не пара и не встречаемся. — Ну ладно, — пожимает плечами Дима, и, хотя он выглядит удивлённым, выходит. Когда за ним закрывается дверь, Антон смотрит на Арсения, будто впервые его видит. — В смысле мы не встречаемся? — у него внутри всё холодеет от одной только интонации, с которой Арсений это произнёс. — В прямом. Антон, мы не пара, — так же удивлённо смотрит на него Арсений. — Подожди. Мы с тобой живём вместе, трахаемся, переписываемся целыми днями, рассказываем друг другу про то, как прошёл день, делимся планами и постоянно целуемся, и мы не пара? — перечисляя, Антон всё больше уверяется в том, какой неотъемлемой частью его жизни стал Арсений. — Антон, мы живём вместе, потому что наши друзья так захотели, трахаемся, потому что нам нравится, а всё остальное, что ты перечислил, делают и обычные соседи, — возражает Арсений, и Антон всё ещё надеется, что он шутит. — Ага, особенно сосутся! — всё равно раздражается он. — Шастун, ты думал всё это время, что мы встречаемся? — спокойно спрашивает Арсений, и от этого тона Антон бесится только сильнее. — Представь себе! — Но мы с тобой даже ни разу не говорили об этом, ты же понимаешь? — Арсений разговаривает с ним как с душевнобольным, и от этого Антон ещё больше чувствует себя обманутым дураком. — Потому что я думал, что это всё твои закидоны! — Мои закидоны?! — наконец нормально реагирует и повышает голос Арсений. — Ты сейчас, блядь, издеваешься? Шастун, перед тем, как что-то решать за двоих людей, ты не подумал, что надо спросить у второго его мнение? Типичное поведение альфы, — выплёвывает он, и для Антона это выглядит практически как пощечина. — Это ты издеваешься сейчас! Какое типичное поведение альфы, ты себя слышишь? Я тебе позволяю всё контролировать, делаю всё только так, как ты скажешь, не могу представить тебя друзьям, не могу сходить с тобой куда-то, не могу просто обнять на людях, да я и наедине тебя даже трахать нормально не могу, и это ты мне сейчас что-то про типичного альфу говоришь? — Антон чувствует, как на лбу пульсирует жилка. — Ты мне позволяешь? — Арсений издевательски тянет последнее слово. — А ты не многое о себе вообще возомнил, а? Да я с тобой трахаюсь, только потому что удобно, а ты уже мне что-то позволяешь! Да иди ты на хуй, Шастун! — Вот это ты сука, конечно, — бросает Антон и вылетает из комнаты. От злости его всего аж колотит, и он едва не сбивает какого-то парня, когда несётся по коридорам. Только выбежав к охране, он понимает, что не взял пропуск и ключи, даже куртку не надел, а на улице всё ещё холодно просто в толстовке, но на это ему поебать. Слава богу, один из охранников узнает его и пропускает так, так что Антон быстрым шагом идёт до магазина за сигаретами и зажигалкой. Он думает, что это пиздец — он вообще не имел в виду то, что наговорил Арсению, и уж тем более в такой форме. Он просто опешил от того, что Арсений даже мысли не допустил, что у них могут быть отношения, потому что сам он никогда в жизни ещё не был так влюблён, и вряд ли будет, а Арсений ему заявляет, что они просто соседи, которые трахаются. Пиздец. Когда он возвращается обратно, Арсений уже спит, точнее делает вид — Антон знает, как он дышит во сне — и говорить с ним нет ни малейшего желания. *** — А потом он заявил, что со мной просто удобно! — размахивая руками, сердито заканчивает Антон, сидя в комнате у Эда и Егора. С Арсением они не разговаривают уже несколько дней, и Антону от этого плохо, потому что он чувствует свою вину, но выбросить из головы слова, которые так сильно его задели, он не может, так что не подходит первым. Хотя, если быть откровенным с самим собой, Антон просто боится, что Арсений действительно имел в виду всё, что сказал, а он так глупо в него влюбился. Легче сердиться на Арсения за то, что он пиздун, и не разговаривать с ним, чем узнать, что он всё себе выдумал, и Арсению он не нужен. — Да ты, канеш, еблан, — закатывая глаза, заявляет Эд, но ловя взгляд Егора, добавляет. — В смысле, Антох, я нихуя не врубаю в отношения, секу в них меньше, чем пупс в ядерной физике, — очередь Егора закатить глаза, — но даже я понимаю, шо ты не можешь считать, шо вы встречаетесь, если не спросил об этом у другого человека через рот. — Я думал, у нас всё как в фильмах, где всё понятно и без слов, — уныло отвечает Антон. Эд хмыкает. — Так каждый же ж, блядь, считает, шо у него как в фильмах. Ток мы живём в реальности, Антох. — Эд прав, — аккуратно влезает Егор. — Я вот тоже был уверен, что мы с ним истинные, а в итоге всё вышло не так. — Как это? В смысле? — вскидывается Антон. — В коромысле, — огрызается Эд. — Метки начали пропадать, а на прошлой неделе исчезли совсем. Антон глупо открывает рот. Он тоже был абсолютно уверен, что Эд с Егором — истинные, соулмейты, Те Самые друг для друга, Вторые половинки и вся вот эта фигня. — И что вы теперь будете делать? — растерянно спрашивает он. — Снимать штаны и бегать, Антох, ну. Не тупи. Антон беспомощно переводит взгляд с одного на другого. Егор вдруг начинает смеяться. — Антон, ну правда, не тупи. Ты же не думаешь, что мы сейчас расстанемся и отправимся искать настоящих истинных? Антону стыдно признаться, что именно об этом он и подумал первым делом. — Шаст, нам похуй на это всё. Мы любим друг друга, так и на кой, блядь, хуй, прости, пупс, нам сдались эти метки? Егор обнимает Эда со спины и целует куда-то в основание шеи, а Антон растерянно думает, что они абсолютно правы. Если люди по-настоящему любят, зачем создавать себе какие-то препятствия. А затем до него вдруг доходит — метка Арсения не пропадает. Он абсолютно уверен в этом, потому что пару дней назад гладил её кончиками пальцев, а Арсений делал вид, что мурлыкает. И вообще, Арсений же каждое утро заклеивает её пластырем, потому что у него нет футболок с таким вырезом, чтобы скрывать её полностью. Осознанием Антона бьёт прямо в солнечное сплетение. Всё вдруг становится на свои места — и то, почему он единственный чувствует Арсения, даже когда тот под таблетками, и почему во время той течки первым инстинктом было поставить метку, а не трахнуть, и то, почему Арсений отчетливо различает его запахи. Антон подскакивает на ноги и несётся в свою комнату. Им с Арсением надо наконец-то поговорить. * Арсений сидит на кровати, глупо обнимая ноги руками, и отворачивается, когда в комнату забегает Антон. Антон подлетает и садится на колени перед ним. — Я сейчас уйду, прости. Мне наверху не очень удобно, — тихо говорит Арсений, отводя глаза. — Мы истинные? — Антон хватает его за руки. — Да, — просто отвечает Арсений. — И давно ты знал? — С первой встречи в раздевалке, — всё так же тихо признаётся Арсений. — Ты был единственным, кто почувствовал меня, а такого никогда не случалось. — И ты не собирался мне говорить? — больше удивлённо, чем сердито, спрашивает Антон — он буквально пару минут назад понял, что не все разделяют мнение о том, что истинность — лучшее, что может случиться с человеком. — Нет. — У Арсения дрожит голос. — А потом, после метки, я подумал, что ты сам всё поймёшь. — Я не очень умный, — грустно хмыкает Антон. — Понял только сейчас. Они оба молчат какое-то время, и Антон наконец собирается с духом, чтобы задать все волнующие его вопросы. — Почему ты не сказал? — Тогда я… Я испугался. — Арсений неловко пожимает плечами. — Я почти полтора года делал вид, что я альфа и завоёвывал уважение окружающих, а когда ты при всей футбольной сборной заявил, что я омега, я очень испугался. Поэтому повёл себя тогда так. Прости. Антон сжимает Арсеньевы ладони в своих, а после аккуратно начинает гладить пальцами по запястьям. — Но ты мог потом сказать мне, — полувопросительно бормочет он. — Нет. В тот день я очень много об этом думал и пришёл к выводу, что не готов. Понимаешь? Я столько вложил в этот образ, и я же тебя совсем не знал, я не мог так рисковать. — Я не понимаю, Арс, почему тебе так важно было делать вид, что ты альфа и гробить своё здоровье. — Потому что! — Арсений вскидывается, и начинает горячо. — Ты не понимаешь, каково это, ты не был омегой. В школе меня никто особо и слушать не хотел, хотя все, конечно, хвалили умничку-Арсюшу, но никто даже и не верил, что я чего-то добьюсь, потому что у нас считается, что омеги созданы для быта — господи, как же я ненавижу это слово, ты не представляешь. Омеги созданы рожать деточек и сидеть дома, пока сильные и классные альфы занимаются важными делами и обеспечивают их. В Москве, конечно, полегче с этим, но в провинции невозможно, это закостенелый взгляд на семью, на роли в обществе. Даже моё увлечение чир спортом все воспринимали как «ну перед браком натанцуется, а потом это дело забросит». Я так этого не хотел, что пришлось весь одиннадцатый класс вкалывать как проклятому, чтобы хорошо сдать экзамены и поступить туда, куда я хочу, вырваться наконец из этого дерьма. А потом, летом перед первым курсом, я начал пить таблетки и работать над собой — над походкой, речью, взглядами. И когда у себя в городе меня перестали принимать за омегу, я, наверное, едва ли не впервые был счастлив! — У Арсения в уголках глаз собираются слёзы, но он просто промаргивается и продолжает. — А потом я переехал, и тут всем было плевать, потому что я делал вид, что я альфа. Если бы ты знал, как я тогда боялся, когда пришёл в ректорат с требованием, ты понимаешь — требованием, а не инициативой — открыть секцию чирлидинга. У меня всё внутри обмирало от страха и волнения, но меня восприняли серьёзно, пообещали сделать всё возможное, и уже через полгода у нас была сборная, ты представляешь вообще? — Арсений шмыгает носом и немного улыбается. — И я мог заниматься любимым делом без снисходительного отношения окружающих. Знаешь, какая разница? Про омегу-чирлидершу говорят «какая красивая, наверняка и в постели гибкая», даже про девушек-альф иногда такое слышится. Зато про парня-альфу, занимающегося таким спортом, все говорят «какой молодец, не боится идти за своей мечтой». Я ненавижу эти двойные стандарты, просто ненавижу! — Арсений сжимает руки, и Антону почти больно. — Но я так привык к свободе, привык к тому, что можно делать, что я хочу, не нарываясь на общественное давление, что я не мог и не могу сейчас признаться, что всё это время врал. Я просто слабак. Арсений полноценно шмыгает носом, и Антон садится к нему, чтобы обнять. Он никогда не думал об этом. Естественно, существует движение за права омег, в последнее время всё больше омег назначают на руководящие должности, и СМИ освещают резонансные случаи, но он никогда не задумывался о том, с чем приходится сталкиваться омегам в повседневности. — Ты не слабак, — шепчет он всхлипывающему Арсению в макушку. — Ты самый сильный человек, из всех, кого я встречал, и из альф, и из омег. Я серьёзно, Арс. Прости, что назвал это закидонами, я даже понятия не имел, с чем тебе приходится сталкиваться. Ты очень хороший актёр. — Это так тяжело — жить с навешенным ярлыком. Но ты не думай, что я ненавидел тебя. Я же сказал, что ходил на твои выступления ещё до знакомства, ты мне нравился, просто потом… Всё пошло как-то не туда, — оправдывается Арсений. — Так я тоже хорош, — хмыкает Антон, проглаживая Арсения по спине. — Но ты знаешь, наша вражда для меня стала чем-то очень важным, я думал о тебе каждый день. Мне кажется, я ещё тогда влюбился в тебя. — Он говорит это просто, не желая давить сейчас на Арсения, но и не в силах больше держать это в себе. Вообще, он уже не уверен, что всего лишь влюблён. Арсений замирает у него в руках и поднимает заплаканные глаза. — Что ты сказал? — Я сказал, что влюблён в тебя так сильно, что иногда мне сложно дышать. — Он хочет продолжить, что ничего от Арсения не требует, и что, если тот не хочет заводить отношений, ему нормально, но Арсений трётся о его щёку влажным от слёз носом и целует. — Я тоже в тебя влюблён. Ещё с прошлого года, когда ты вышел на поле после травмы, помнишь? Матч с этими придурками из шараги. У Антона дыхание перехватывает, и Арсений трактует это по-своему. — Прости, что наговорил тебе тогда. Ну, про то, что с тобой удобно. Это неправда. — Но тогда почему ты…? — Антон не договаривает, но Арсений понимает. — Потому что я всё ещё слабак, и я всё ещё боюсь. Мне страшно выходить из зоны комфорта, а встречаться с тобой означает всем во всём признаться, лишиться привилегий альфы и всего того, чего я добился за всё это время. — Но ведь это неправда! — перебивает Антон. — Ты всего этого добился, потому что это ты, без разницы: альфа, омега, ты — Арсений Попов, и ты шесть дней назад выиграл Всероссийский турнир по чир спорту! — Да, — слабо улыбается Арсений. — Ты прав. — Конечно, я прав! И я знаю, что тебе тяжело будет, если ты решишься, но я буду рядом, буду поддерживать тебя и помогать. Арсений смотрит на него доверчиво и открыто, но вдруг опять вздрагивает всем телом и плачет. — Арс? Арсений? Что случилось? — Антон ладонями берёт его лицо и заставляет смотреть на себя. — Я думал, что ты меня не любишь, что тебе меня хочется из-за запаха. А ещё, — Арсений вступает раньше, чем Антон успевает вставить и слово, — а ещё тебе надо знать, что из-за подавителей, которые я пью, я наверняка бесплодный, так что не смогу иметь детей, понимаешь. Я дефектная омега и ненастоящий альфа, я вообще никто с дурацкими амбициями и невыполнимыми целями, я тебе не нужен. Он горько всхлипывает, и у Антона будто бы сухой лёд заполняет все внутренности от боли за него, за его дурную голову. Он принимается целовать ему лицо и шептать всякие нежности. — Нет, Антон, ты не понимаешь! — Арсений вырывается и смотрит на него так, будто Антон не хочет его слушать. — Я дефектный, я тебе только всё испорчу, я уже испортил! — Если ты ещё раз такое скажешь про себя, я тебя отлуплю, — серьёзно говорит Антон, и Арсений смотрит на него удивлённо. — Все твои амбиции и цели я принимаю и готов помогать тебе в этом, отдаваясь так сильно, как только могу. А про бесплодие. Арсений, нам чуть больше двадцати лет. Я не хочу сейчас детей, и не захочу в ближайшее время. Нет, послушай, — видя, что Арсений хочет перебить, Антон не даёт. — Я знаю, что это не тот вопрос, который решается так, и мы его ещё обсудим, но просто поверь мне. Я не из тех, кто считает, что главное назначение омеги — рожать. И я правда не хочу детей, в ближайшем будущем так точно. Но если в какой-то момент я приду к тому, что хочу ребёнка, мы с тобой это обсудим, и, если ты будешь готов, мы сделаем все необходимые тесты и испробуем все методы, но это решение мы примем вместе. Я тебе это обещаю. А сейчас это не то, из-за чего тебе надо плакать. Он опять обнимает Арсения, прижимает крепко-крепко, и целует в макушку. — Я плачу, потому что у меня скоро течка, — сопливо говорит Арсений пару минут спустя. — Это всё гормоны. — Конечно, дурында, — усмехается Антон. — Как скажешь. Арсений несильно тыкает его в бок. Устав сидеть в такой позе, они ложатся, и Арсений практически залазит на Антона сверху. Он уже успокоился, и сейчас нежно гладит его по щеке. — После той течки, когда ты пришёл ко мне, — внезапно начинает Арсений, — я так боялся, что ты будешь угрожать, что всем расскажешь или ещё что-то. Но ты был таким хорошим, таким правильным. И я окончательно потерял голову. Если бы ты знал, как я переживал, когда потом пришёл к тебе в день рождения. Это же был мой первый раз. — Серьёзно?! — Антон аж подскакивает. — Ты сейчас серьёзно? Арсений улыбается. — Ну да. В одиннадцатом классе я был занят учёбой, до этого мне никто не нравился, а в вузе я уже делал вид, что я альфа. Я ни с кем до тебя не спал. — Но ты… Был таким уверенным, — изумлённо тянет Антон, до сих пор не в силах поверить, что это был первый секс Арсения. — Я просто немного конченый. — Арсений легко смеётся. — Я так тебя хотел. У меня всю ту коробку самотыков зовут либо Антон, либо Шастун, либо Шаст. И ещё я курсы смотрел. По сосанию. И другие тоже. Антон смеётся так сильно, что ударяется головой о спинку кровати, и Арсений хихикает с ним. — Вот это ты пиздун, конечно, — в восхищении тянет Антон. — Так охуенно это всё обставить. — Ну что есть, то есть, — Арсений самодовольно улыбается, но потом серьёзнеет. — Ты поможешь мне? Я не знаю, как мне выходить из этого и отпускать контроль. — Для начала ты мог бы позволить мне вести в сексе, — лукаво заявляет Антон. — У меня там завтра день рождения… — Ладно. Ты тоже конч. Помешанный на сексе. Это проблема, Антон, — Арсений пытается звучать серьёзно, но в голосе смешинки искрятся. — Ну хоть когда-то же можно побыть и животными! Котиками, например, или кроликами. *** На следующее утро Арсений будит его поцелуями, и Антон улыбается, ещё даже не разлепив глаза. — Просыпайся, кузен, мы идём в зоопарк. — Этот дурак кусает его за ухо. — Если уж я и Гарри, то ты будешь Драко, а не Дадли, — всё ещё сонно заявляет Антон и резко перекатывается, чтобы подмять не ожидающего такой подставы Арсения под себя. — Это потому что в какой-то момент ты на мне помешался? — радостно спрашивает Арсений, морща нос. — Нет, это потому что я собираюсь попасть в твою Выручай-комнату, — глупо отвечает Антон и лениво целует. Он чувствует, что вот-вот начнётся гон, но желания всё крушить, трахать носок, а после лежать на полу и умирать нет — только спокойствие и уверенность. — С днём рождения, — шепчет Арсений ему в губы. Они целуются ещё долго, пока не кажется, что сейчас потеряются в пространстве и времени, но дальше не заходят, хотя хочется обоим, Антон чувствует — сейчас неподходящее время. А после, провалявшись ещё пару часов в кровати, они наконец вылезают из своего лежбища и, весело переговариваясь, собираются в центр, чтобы покататься на роликах в Парке Горького. Антон думает, что это самое свиданистое свидание на свете, потому что они едят мороженое и катаются, держась за руки, хотя он то и дело норовит упасть, и удерживает равновесие только благодаря Арсению. Ещё они нажираются пиццей, и Антону кажется, что он не сможет ходить ближайшие несколько дней, но Арсений выразительно тянет его за рубашку, как играющий котик, и шепчет, что ему становится невмоготу — течка вот-вот начнётся, так что они быстро собираются и даже шикуют, заказав до общаги такси. Приехав, Арсений пулей несётся в душ, и у Антона есть немного времени, чтобы посидеть в одиночестве и оформить свою просьбу об ещё одном подарке (Арсений утром подарил ему именную форму Ювентуса) в слова, но когда тот возвращается в комнату в том самом своём дурацком халате, он пахнет так сильно, что у Антона голова идёт кругом. — Чувствую себя подростком, — делится он, притягивая Арсения ближе и утыкаясь носом ему в живот, чтобы вдохнуть запах поглубже, — хочу тебя до чёрных точек в глазах, ты даже не представляешь. — Я-то представляю. Мне вообще кажется, что я Титаник, — тяжело дыша, отвечает Арсений. — Это потому что ты в меня врезался? — Антон еле соображает. — Потому что я дал течь, балда, очевидно. — Арсений мягко его отстраняет. — Иди в душ, у меня тут надо… Антон хочет спросить, что ему там надо, но ждать больше вообще нет сил, поэтому он собирает всю волю в кулак и несётся в душ. Он думает, что это лучший гон в его жизни, потому что вместо напряжения и поднимающейся температуры он ощущает только нетерпение, а мышцы во всём теле практически звенят от предвкушения, но когда он возвращается обратно в комнату, ему кажется, что он сейчас взорвётся. Арсений стоит посреди комнаты, облокачиваясь на стол, в чирлидерской форме. Той, которая женская. На нём юбка и ебучие белые гетры. Он мелко дышит ртом и, встречаясь взглядом с Антоном, стонет. — Пиздец, — это всё, что Антону удаётся прошептать, потому что в то же мгновение он оказывается рядом с Арсением и подхватывает его под бёдра, чтобы жадно поцеловать, опустить на кровать и самому лечь сверху. Сейчас они целуются так, будто в последний раз, не заботясь ни о чём, пропихивая языки друг другу в рот, кусаясь и постанывая. Антон водит руками всюду, где только может достать, надавливая и сжимая. Когда он отрывается от Арсовых губ — распухших и влажных — он оглядывает его с ног до головы и издаёт от желания непонятный звук, нечто среднее между рычанием и скулежом. — У меня под юбкой ничего нет, — задыхаясь, информирует его Арсений, будто этого всего недостаточно. — Совсем? — тяжело переспрашивает Антон, облизывая губы. — Ну как, я называю это членом, — начинает этот провокатор, но Антон опять затыкает его, целуя, а руками тянет вверх абсолютно ненужную чирлидерскую футболку. Хорошо, что он сам вернулся просто в полотенце, которое уже валялось на полу. — Ты помнишь, что обещал? — стаскивая футболку, шепчет Антон Арсению в ухо. — Слушаться тебя? — На последнем слове Арсений срывается на стон, хотя Антон просто сжимает ему бока пальцами. — Именно. Антон широким мазком языка проводит Арсению по шее, и тот выгибается дугой. Он буквально дрожит, у него напряжённые покрасневшие соски и совсем поплывший взгляд. Антону хочется кусаться, и он думает, что Арсений не против, но он сдерживает себя, только легко цапает за ключицу и надавливает на соски пальцами. Арсения опять выгибает, он сильно притирается пахом, нетерпеливо вздёргивая бёдрами, но Антон вдруг с поразительной ясностью понимает, что спешить им вообще некуда, поэтому нарочно не торопится, по очереди облизывая соски и массируя Арсению грудь. Медленно оттягивает каждый, дожидаясь высокого всхлипа, опять ласкает языком. — Антон, я больше не могу, — умоляюще скулит Арсений, так что приходится обойтись без вылизывания живота, хотя Антон всё равно быстро запускает ему кончик языка в пупок. Юбка слишком короткая, а на бёдрах Арсения так вообще выглядит как пояс с кусочками ткани, но Антона ведёт от одного только вида топорщащего её члена, так что он просто чуть тянет её наверх и широко разводит Арсению ноги руками, крепко сжимая бёдра. — Пиздец, — брякает он. — Ты такой красивый. Арсений реагирует стоном и дерганьем бёдер, но Антон держит крепко. — Но-но, — он сглатывает вязкую слюну, потому что рискует подавиться и прижимается ртом к поджавшимся яйцам, от чего Арсения опять встряхивает. Антону кажется, что он сейчас умрёт, так его кроет, поэтому он быстро лижет ниже, наконец касаясь языком сжимающейся дырки, губами собирая смазку, которая из Арсения вытекает как из ебучего брандспойта. Тот жалобно что-то скулит, пытается свести ноги, но Антон держит крепко, вылизывая и целуя. Он чувствует, как слюна и смазка стекают по подбородку, отпускает Арсению ноги, чтобы руками развести ягодицы, и напрягает язык, засовывая кончик внутрь, от чего Арсения будто прошибает током, и он опять дёргается. — Так неудобно, — жалуется он Арсению, и сразу же придумывает другой вариант, от восторга из-за которого чуть не сбивает и так уже загнанное дыхание. — Сядь на меня, — просит он. До Арсения явно не доходит просьба, поэтому Антон лезет к нему выше, обнимает его за талию и переворачивает их. Арсений мокрый, у него волосы прилипли к лицу, а взгляд поплывший настолько, что шутка про Титаник может быть долгоиграющей. — Сядь на меня, — опять просит Антон, и взгляд Арсения немного проясняется, хотя поволока никуда не уходит. — Ты же сказал, что тебе так не хочется уже, — лепечет он на выдохе. — Я имею в виду на лицо, — радостно отвечает Антон и с восторгом наблюдает, как до Арсения доходит. — Нет, — одними губами выдыхает тот. — Ты обещал, — напоминает Антон. Арсений глухо стонет, но слушается, опирается руками о спинку, подтягивается немного вперёд, садится Антону на грудь. — Я не могу так, — жалобно просит он. — Я жду, — строго говорит Антон, и альфа в нём сейчас разорвётся от происходящего. Арсений опять стонет и на коленках подползает ближе, так что Антон руками трогает его ноги, гладит ладонями от бедра до щиколотки, залазит пальцами под гетры. Арсений приподнимается над ним, и юбка выглядит комично с Антонова ракурса, но он представляет, как это смотрится со стороны, и сам стонет от нетерпения. — Давай же, — приказывает он, и Арсений опускается, но всё ещё не до конца, поэтому Антон просто шире разводит ему колени, отчего тот едва не падает, и теперь, когда он наконец ощущает его вес, Антон с восторгом выдыхает и принимается за прерванное дело, посасывая и вылизывая. В какой-то момент Арсений подхватывает ритм и начинает мелко двигать тазом — Антон чуть не кончает, представляя, как это выглядит. — Антон, — тянет Арсений настолько маленьким голосом, что его действительно становится жалко. — Я так больше не вынесу. Антон вообще-то и сам думает, что скоро сойдёт с ума, и хотя, несмотря на его положение, сейчас он едва ли не впервые чувствует свою абсолютную власть над Арсением, отчего вся его сущность беснуется от упоения, он ещё успеет поставить того в массу смущающих поз. Он вылезает из-под Арсения и лезет под подушку за заранее приготовленными презервативами, а после, раскатав один по члену, укладывает Арсения на спину и закидывает его ноги к себе на плечи, несильно укусив за щиколотку в белоснежном гетре. Входит одним ровным движением и синхронно с Арсением стонет — тот запрокидывает голову и хватается руками за подушку, на которой лежит, выгибаясь, пока Антон жёстко втрахивает его в кровать. Кажется, Арсений уже не может стонать, только тихо поскуливает, когда Антон, двигаясь, входит до упора, и переплетает с ним пальцы — в этот момент Арсений напрягается всем телом, тихо вскрикивая. Сперма пачкает юбку, и Антону немного смешно, но он продолжает двигаться, лишь чуть сбавляя темп. А когда он чувствует скорую разрядку, он нагибается, чтобы облизнуть Арсению губы, но тот внезапно резко подаётся вперёд, притягивая Антона руками, от чего он падает на него, и кусает за холку. Антона прошибает удовольствием изнутри и накрывает волной снаружи — ему кажется, что наслаждение такой силы в принципе невозможно испытывать — он громко стонет и кончает, вообще не соображая, что происходит. Они отходят от секса ещё минут пять минимум, тяжело дыша и не разговаривая, Антону даже снять презерватив лень, хоть это и мерзко. — У тебя всё ещё есть проблемы с осознанным согласием, — прерывисто наконец выдаёт Антон. — Ты что, был против? — Арсений дышит так же загнанно, но в его голосе слышится страх, и Антон улыбается. — Нет, конечно, я хотел тебя попросить это сделать весь день сегодня. Но ты должен был дождаться того, что я это скажу. — Прости. — Арсений вроде звучит виновато, но Антон не уверен. — Если у нас хоть когда-нибудь будут дети, родные, там, приёмные или крёстные, вообще похуй, разговаривать с ними о сексе буду я, — серьёзно говорит Антон, а Арсений мелодично смеётся. От этого смеха у Антона в домике счастьем врываются лучи солнца в окна.