***
Пробуждение оказалось внезапным и не слишком приятным. Муичиро дернулся, распахнул глаза, и яркий свет с готовностью резанул по сетчатке, вынудив зажмуриться изо всех сил, до цветных пятен и всполохов. Стало немного легче, и спустя несколько секунд он рискнул приподнять веки, чтобы разглядеть место своего пребывания. Он обнаружил себя лежащим на больничной койке, плотно перевязанным бинтами с ног до головы. К горлу волнами подкатывала тошнота, в висках постукивало, тело болело, зудело и чесалось одновременно, а в глотке пересохло настолько, что каждый вдох наждачной бумагой проходился по горлу. Безумно хотелось пить. Позволив глазам адаптироваться, Муичиро, наконец, сумел нормально оглядеться по сторонам. Помещение, очевидно, являлось лазаретом, и, судя по пустующим койкам, Токито был единственным пациентом. Рядом на деревянной табуретке сидела незнакомая девочка, на вид его ровесница, чьи собранные в пучок темные волосы украшала заколка в форме бабочки. Она дремала, прислонившись спиной к стене и сложив руки на груди, и на его пробуждение никак не отреагировала. Муичиро попытался сказать что-то, но вместо слов из горла донесся лишь невнятный хрип. Девочка вмиг проснулась, вскинулась; в фиолетовых глазах вспыхнуло неподдельное облегчение. Она подскочила со стула настолько стремительно, что едва не свалилась на пол, и куда-то унеслась. Муичиро хотел приподнять голову, чтобы посмотреть, куда убежала незнакомка, но резкая, оглушающая боль молнией пронзила шею, да так, что даже в глазах потемнело. Он со стоном свалился обратно на подушку, крепко зажмурился и принялся мысленно считать от десяти до нуля, чтобы хоть немного отвлечься. Где-то на периферии слуха послышались чужие голоса и невнятный шум, следом — чьи-то торопливые шаги, и Муичиро открыл глаза, с облегчением отметив, что от кромсающей шею боли остались лишь жалкие отголоски, и теперь он мог шевелиться без риска потерять сознание. Девочка вернулась, да не одна, а в сопровождении красивой беловолосой женщины, которую Муичиро узнал сразу. — Аманэ-сама? — прохрипел он с трудом, и ужаснулся тому, насколько слабо прозвучал его голос. — Тише-тише, — ласково произнесла она, опустившись на край его кровати. — Сейчас тебе нужно отдыхать и восстанавливать силы. Мы едва спасли тебя. Ты был на грани смерти, но сумел выкарабкаться. Ты удивительный ребенок, Муичиро-кун. Осознание пронзило его насквозь. Юичиро! Он должен знать, должен спросить. Оставалась крохотная, призрачная надежда, что произошедшее было лишь проделкой измученного разума, а не жестокой реальностью. — Юичиро… — голос предательски задрожал и сорвался в сиплый шепот. Муичиро не нашел в себе смелости продолжить. Аманэ виновато опустила голову, избегая встречаться с ним взглядом, и стоящая за ее спиной девочка сделала то же самое. Они даже не смотрели на него, но их скорбное молчание говорило яснее любых слов. Юичиро больше нет. Все его сны были вовсе не снами, а воспоминаниями. Демоны — не мифические создания из страшных историй, а твари, которые существуют на самом деле. Одна из них ночью забралась в их дом и убила Юичиро, а Муичиро в приступе ярости покромсал демона на мелкие кусочки. Это напоминало кошмарный и крайне бредовый сон. Муичиро судорожно вздохнул, стараясь дышать глубоко и размеренно, но спазм уже стиснул горло, мешая сделать полноценный вдох. Он вдруг ощутил острое желание расплакаться, чтобы выплеснуть скопившуюся внутри боль, но не мог — в организме, кажется, больше не осталось слез. Он выплакал их все в то самое утро, когда лежал на полу в луже собственной крови и слушал затихающее дыхание Юичиро, когда отчаянно молил богов об избавлении, но раз за разом возвращался в свой персональный кошмар. Когда осознал с кристальной ясностью — это конец. — Мне очень жаль, Муичиро-кун, — прошептала Аманэ, осторожно прикоснувшись к его руке в том месте, где кожа не была перевязана бинтами. — Он потерял слишком много крови. Мы не смогли его спасти. Муичиро закусил губу и ничего не ответил, понимая, что если скажет хоть слово — точно сорвется. Аманэ спасла его от неминуемой гибели, выходила и приютила, она замечательная женщина и уж точно не заслуживает, чтобы на ней вымещали боль и клокочущую злобу. Он не имеет никакого права вести себя неподобающим образом. Только не с ней. Аккуратно поправив ему одеяло, Аманэ коротко улыбнулась и ушла вместе с девочкой, но последняя вскоре вернулась с металлической тарелкой в руках, наполненной ароматным бульоном. — Ешь, пока не остыло, — бескомпромиссно заявила она, зачерпнула ложкой содержимое тарелки и протянула ее Муичиро. Девочка кормила его, словно маленького ребенка, аккуратно придерживая голову, чтобы случайно не подавился, но Муичиро не чувствовал ни стыда, ни даже тени неловкости. Глупо стесняться своей беспомощности, к тому же, незнакомка была добра и обходительна, а еще он необъяснимым образом чувствовал, что ей совсем не в тягость за ним ухаживать. Изредка он бросал в сторону девочки осторожные взгляды. Заколка в темных волосах сверкала, отражая солнечный свет; глаза у незнакомки были большие, почти кукольные, радужка по цвету напоминала глицинию, а зрачки отсутствовали вовсе. Впрочем, она казалась необычной не только внешне — от нее незримыми нитями исходила внутренняя сила, природу которой Муичиро пока не был способен понять. — Как тебя зовут? — спросил он, чтобы заполнить повисшую между ними тишину. Голос больше не напоминал скрежет заржавевшей стали, пусть и звучал несколько хрипло, и это принесло некоторое облегчение. — Шинобу, — девочка подняла голову, пересекаясь с ним взглядом. — Кочо Шинобу. — А я… — Токито Муичиро, я знаю, — перебила она бесцеремонно, заставив его невольно захлопнуть рот. — Аманэ-сама рассказывала о тебе не раз, и я рада, что наконец-то увидела тебя собственными глазами. — Она… рассказывала обо мне? — искренне удивился Муичиро, не понимая, для чего женщине понадобилось рассказывать кому-то о простом ребенке дровосека. — Но зачем? — Можешь спросить об этом у нее лично, — пожала плечами Шинобу. — Но Аманэ-сама однажды обмолвилась, что в тебе есть огромный потенциал, который даже ты сам не способен разглядеть. А еще — что однажды ты станешь одним из нас. Как видишь, она не ошиблась. — Одним из вас? — продолжал задавать вопросы Муичиро, чувствуя себя растерянным и сбитым с толку. Шинобу говорила загадками, и это настораживало. — Охотником на демонов, что ли? — А ты сообразительный, — фыркнула она беззлобно. — В подробности меня никто не посвящал, но ты скоро поправишься и сам узнаешь все от Оякаты-сама. Муичиро открыл было рот, чтобы поинтересоваться, кто такой Ояката-сама, чем Шинобу не преминула воспользоваться и ткнула ему в лицо очередной ложкой с бульоном. — Хватит болтовни на сегодня. Твоя первостепенная задача — дать организму восстановиться. Муичиро прислушался к чужим словам и оставшееся время ел молча, попутно обдумывая услышанное. Не терпелось узнать, какие тайны от него скрывают, а еще было интересно, что из себя представляет организация охотников на демонов и как тренируются будущие мечники. Конечно, можно было расспросить обо всем новую знакомую, но испытывать ее терпение не хотелось. Скормив ему содержимое тарелки до последней ложки, Шинобу ушла, порекомендовав как можно больше спать и как можно меньше забивать голову лишними мыслями и переживаниями. Муичиро справедливо посчитал, что плохого она не посоветует и закрыл глаза, но уснуть, несмотря на плохое самочувствие, получилось далеко не сразу. В голову непрошеными гостями лезли воспоминания, мелькая под закрытыми веками яркими разноцветными вспышками. Мать, отец, Юичиро. Кровь, кровь и снова кровь. Темнота, сквозь завесу которой не пробивается ни один лучик света. И так по кругу, повторяясь до бесконечности. Этим образам не было конца, и Муичиро знал, что лишь время сумеет залатать израненную душу. Оставалось надеяться на то, что он окажется достаточно стойким для того, чтобы принять произошедшее и найдет в себе силы двигаться дальше. За пределы лазарета его не выпускали, и время в четырех стенах тянулось мучительно долго. К счастью, Муичиро редко проводил время в абсолютном одиночестве. Когда он не спал, компанию ему составляла Шинобу. Она делилась различными историями и рассказывала о том, что происходит снаружи, при этом умело обходя стороной и демонов, и все, что было связано с охотниками. Муичиро был ей за это безмерно благодарен, хоть любопытство его никуда не делось. Разговаривая о чем-то обыденном и на первый взгляд несущественном, он на время забывал и о смерти Юичиро, и о том, что отныне его жизнь никогда не станет прежней. Спустя неделю Муичиро пошел на поправку, а еще через несколько дней Аманэ окончательно выпустила его из лазарета, напоследок сообщив, что вечером состоится его встреча с Оякатой-сама. Лазарет располагался в Поместье Бабочки, владелицей которого, несмотря на свой юный возраст, являлась Шинобу. Когда Муичиро впервые за несколько недель вышел на улицу, то почувствовал себя заново родившимся. Даже окружающий мир отныне воспринимался иначе. Воздух казался невероятно свежим, трава и деревья — слишком зелеными, а солнце светило ярче обычного, так, что приходилось жмуриться. Наверное, именно так ощущают себя те, кому посчастливилось вернуться с того света. Осторожно спустившись с деревянного помоста, Муичиро направился по выложенной гравием дорожке в сторону одинокой лавочки, примостившейся под вишневым деревом. Усевшись, он запрокинул голову и зажмурился, подставляя лицо теплым солнечным лучам. Не хотелось думать ни о чем, но полностью очистить голову от мыслей никак не получалось. Волнение от предстоящей встречи с загадочным Оякатой-сама шевелилось под ребрами, заставляя сердце биться чаще, чем положено. Кто он, этот человек, и какими будут его слова? — Привет, — раздался за спиной знакомый девчоночий голос, и Муичиро едва не подскочил на месте от неожиданности. — Тебя уже отпустили, да? — И тебе здравствуй, — поздоровался он, стараясь ничем не выдать своего волнения. Даже улыбнулся, чтобы не выглядеть подозрительно. — Да, я почти как новенький. То ли Шинобу была слишком проницательной, то ли голос дрогнул, потому как она недоверчиво сощурилась и уставилась на Муичиро в упор. Он поежился. Пронзительный взгляд фиолетовых глаз прожигал насквозь и с легкостью выворачивал наизнанку обуревающие его эмоции. Стало немного не по себе. — Признавайся, что тебя тревожит, — не требующим возражений тоном заявила Шинобу, сложив руки на груди. — Я же вижу, ты сам не свой. Можешь мне рассказать, я внимательно выслушаю. И даже не пытайся отпираться или уходить от ответа. — Хорошо-хорошо, не буду, — Муичиро выдавил из себя нервную улыбку, а она тем временем уселась рядом на скамейку и вперилась в его лицо выжидающим взглядом. — С чего бы начать… — С самого главного. Если рассказать другому человеку о том, что тебя беспокоит, станет легче. Так нээ-сан говорила. — Предлагаю обмен, — приподнял уголки губ Муичиро. — Я отвечаю на твой вопрос, а ты отвечаешь на мой. Шинобу недоуменно вскинула брови, а в непроницаемых глазах цвета глицинии впервые зажегся огонек сомнения. Она выглядела… смущенной? Возможно, ему всего лишь показалось, потому что спустя несколько секунд напряженных раздумий Шинобу согласно кивнула и вернулась к привычной невозмутимости. — По рукам. Ты первый. — Аманэ-сама сказала, что сегодня вечером мне предстоит встретиться с Оякатой-сама, — заговорил Муичиро, комкая в руках ткань простого черного кимоно. — Через несколько часов решится моя дальнейшая судьба, и я безумно нервничаю, потому что не перестаю думать о том, что ждет меня в будущем. Вдруг я не справлюсь? Вдруг меня выгонят, потому что посчитают слабаком? А может ведь случиться и еще что-нибудь похуже. — А ты постарайся не думать, — легко отозвалась Шинобу, и Муичиро покосился на нее с недоумением. — Если будешь изводить себя по пустякам, совсем скоро превратишься в параноика. То, что должно случиться, непременно произойдет, и не в твоих силах это предотвратить или исправить. И не мели чепухи насчет того, что кто-то там может посчитать тебя слабаком, — добавила она строго и ткнула в нос Муичиро указательным пальцем. — Ты сильный и смелый, я это вижу, поэтому делай все, что в твоих силах, и иди вперед с высоко поднятой головой. Договорились? Муичиро слегка заторможено кивнул. Шинобу рассуждала совсем как взрослая, хоть внешне выглядела как ребенок. Сколько ей было лет? Пятнадцать, шестнадцать? Едва ли больше. Но ее в мудрых словах, в интонациях и жестах незримо ощущалась невероятная сила духа, которой Муичиро не мог не восхищаться. Она была невероятно умной и ответственной. Ему самому только предстояло стать таким. — Теперь ты, — Муичиро встрепенулся, вынырнув из состояния задумчивости. — Вопрос, — пояснила Шинобу на его недоумевающий взгляд, он и мысленно хлопнул себя по лбу за поразительную забывчивость. Надо же, настолько глубоко погрузился в размышления, что даже запамятовал об их маленьком условии, которое сам же и придумал. — Скажи, почему ты решила стать охотницей на демонов? Шинобу бросила на него короткий взгляд, а после глубоко вздохнула, как будто собираясь с мыслями. И заговорила: — Нас всегда было четверо: я, мама, папа и моя старшая сестра Канаэ. Мы не были богатыми, но жили душа в душу и не знали горя. До определенного момента. Родители погибли от рук демона, а меня и Канаэ спас охотник. Именно тогда я поняла, что хочу быть такой же, как он, хочу защищать других людей, чтобы больше ни один ребенок не познал горечь утраты. Хочу быть сильной. — А твоя сестра, она… Муичиро осекся, наблюдая за тем, как выражение легкой сосредоточенности на лице Шинобу сменилось недоумением, а затем плавно, почти неуловимо превратилось в безразличную восковую маску без сколов и трещин. Кажется, сам того не желая, он спросил о том, о чем спрашивать не следовало. — Она погибла, — бросила Шинобу глухо, и Муичиро поразился тому, сколько холодной ненависти сквозило в ее голосе. — Ее, как и родителей, убил демон, а меня не было рядом, чтобы помочь. Канаэ умерла у меня на руках, и в тот миг, когда ее сердце остановилось навсегда, я поклялась, что буду убивать демонов без жалости и сожаления, а однажды доберусь до того ублюдка, что лишил ее жизни, и заставлю его захлебнуться в собственной крови. Понимаешь теперь, почему я стала охотницей на демонов? Муичиро смотрел на нее во все глаза, не находя слов и не зная, должен ли вообще сказать хоть что-то, но его великодушно избавили его от необходимости говорить. Шинобу поднялась на ноги, отряхнула форму от приставших к ткани пылинок и окинула Муичиро долгим взглядом, в котором застарелая боль плескалась вперемешку с печалью. В одно мгновение она стала старше на несколько лет. — Я пойду, дела ждут, — коротко сообщила Шинобу. — Тебе тоже пора собираться. Не знаю, увидимся ли мы когда-нибудь вновь, поэтому прощай. Была рада с тобой познакомиться. Муичиро согласно кивнул, тоже встал со скамейки и подался вперед, чтобы обнять ее со всей теплотой, на какую был способен. На мгновение она замерла, но потом обвила его шею руками и уткнулась носом в плечо. Муичиро не мог видеть лица Шинобу, но отчего-то знал, что на ее губах расцвела искренняя улыбка. Кажется, эта девочка была вовсе не такой хладнокровной, какой пыталась казаться. Всю свою недолгую жизнь Муичиро прожил в одиноком лесном домике и видел других детей лишь тогда, когда отец брал его с собой в ближайшую деревню. Все его сверстники были разными и непохожими друг на друга, но Шинобу отличалась от любого из них. Впервые в жизни Муичиро повстречал того, кого мог с уверенностью назвать другом, и очень надеялся, что эта встреча не была последней. Прощаться он не собирался. — До свидания, Шинобу. Надеюсь, мы с тобой увидимся вновь.II. Мальчик, который выжил
21 июня 2020 г. в 18:31
Со всех сторон Муичиро окружала непроглядная тьма. Он был бестелесным духом и парил в необозримой пустоте, не имея власти над собственным телом. Однако воспоминания, жуткие, ранящие, причиняющие невыносимую боль, никуда не делись и не исчезли, хоть он и молил об этом столь отчаянно. Боги не смилостивились над ним, отобрали самое ценное, и даже после всего, что ему довелось пережить, не позволили окунуться в забвение.
Муичиро помнил ту ужасную ночь в мельчайших подробностях, до последней детали — и знал, что никогда не сумеет забыть. Кровь Юичиро на его руках, остекленевший взгляд бирюзовых глаз и горькая улыбка, полная невыразимой нежности и тоски, — все это намертво отпечаталось на подкорке, въевшись в мысли несмываемой краской.
Муичиро думал, что не заслуживает спасения. Это он должен был оказаться на месте брата и умереть от рук демона. Юичиро мог прожить еще много лет, мог бы стать величайшим мечником из всех, что когда-либо существовал, но его жизнь оборвалась в одно мгновение, по чьей-то злой прихоти. Разве это справедливо?
Больше всего на свете Муичиро мечтал оказаться рядом со своей семьей, но боги поглумились и над этой его просьбой.
Он не уловил мгновение, в которое беспросветная тьма сменилась светом, а сам он вновь вернулся в свое тело и ощутил знакомую тяжесть. Лишь почувствовал легкий ветер, ерошащий волосы, услышал шелест листвы, а следом ощутил, как голые ступни щекочет трава. Чернота под закрытыми веками окрасилась бордовым.
Распахнув глаза, Муичиро изумленно разглядывал место, в котором оказался. Он стоял у кромки леса, а впереди, до самого горизонта раскинулось бескрайнее желтое поле, сверкающее в солнечных лучах. Повсюду кружились в причудливом танце листья дерева гинкго, но не достигали земли, растворяясь без следа прямо в воздухе. Здесь не было ни птиц, ни животных, ни тем более людей — лишь необъятная пустошь да бесконечная синева небес, и Муичиро как никогда остро ощутил собственное одиночество.
Он огляделся по сторонам и не придумал ничего лучше, чем пойти вперед, но успел сделать только один шаг; в следующий миг Муичиро замер на месте, спиной ощутив чужое присутствие.
— Зачем ты пришел сюда? — послышался до боли знакомый голос. — Ты не должен здесь находиться.
Сердце пропустило удар, а затем забилось часто-часто, что, казалось, вот-вот пробьет грудную клетку. Это не могло быть правдой, не могло. Муичиро стремительно обернулся — и опешил, не в силах вымолвить и слова.
Перед ним, сложив руки на груди, стоял Юичиро и строго взирал из-под упавшей на глаза челки.
— Нии-сан? — голос, полный растерянности и изумления, дрожал и едва не сорвался. — Ты… живой?
— Конечно нет, — фыркнул Юичиро с такой непринужденностью в интонациях, словно то, что он погиб ужасной смертью, было простым недоразумением. — А вот ты, я погляжу, так и стремишься отправиться следом за мной. Упрямый мальчишка.
Муичиро, все еще шокированный неожиданной встречей, выбившей почву из-под ног, почти не слушал, жадно разглядывал стоящего напротив Юичиро и стараясь запечатлеть его образ в памяти до последней детали.
Наконец, справившись с внутренним волнением, он заговорил — торопливо и сбивчиво, потому что боялся, что если замолчит хоть на секунду, брат исчезнет навсегда, растворится в воздухе, словно мимолетная иллюзия с первыми лучами солнца:
— Прости меня, прости, я был слишком слаб, чтобы спасти тебя, это все я виноват, я был…
— В случившемся нет твоей вины, — перебил Юичиро, взмахнув рукой, и Муичиро замолчал, подчинившись чужой воле. — Тебе нельзя здесь находиться, — повторил он. — Возвращайся, пока не стало слишком поздно.
— Я не хочу возвращаться без тебя! — горячо воскликнул Муичиро, и непрошеные слезы навернулись на глаза, из-за чего окружающая реальность утонула в полупрозрачной пелене. — Пойдем со мной, нии-сан, давай вернемся вместе.
— Ты же понимаешь, что это невозможно, — на губах Юичиро расцвела горькая усмешка. — Я не могу вернуться, как бы сильно того ни желал. А ты можешь. И ты вернешься, потому что я не позволю тебе остаться. Пообещай мне, что проживешь долгую жизнь за нас обоих.
— Обещаю, нии-сан, — всхлипывая, пробормотал Муичиро, и вскинул голову, встретившись взглядом с тем, с кем ему предстояло распрощаться навсегда. Только не снова, пожалуйста, ками-сама, только не снова, он не переживет это еще раз.
— Вот и хорошо, — кивнул Юичиро, помолчал недолго, а затем добавил: — Ну, иди сюда.
Он тепло улыбнулся, раскрывая объятия, и Муичиро бросился к нему не раздумывая. Брат был теплым, крепкие руки дарили спокойствие и умиротворение, от него тонко пахло свежескошенной травой и почему-то хвоей, и Муичиро уткнулся носом в чужое плечо, стиснув Юичиро в объятиях с единственным желанием никогда больше не отпускать.
— Прощай, — прошелестел над ухом Юичиро, сухие губы невесомо коснулись виска, и в следующий миг образ брата растаял без следа. Муичиро подался вперед, но пальцы схватили лишь пустоту.
Вместе с Юичиро исчезли и, лес, и поле, и даже солнечный свет. Всё кануло в небытие как по щелчком пальца. Потеряв опору, Муичиро провалился в темноту. И мыслей больше не было.