Дети нового мира

      Дорогу до Дома Глицинии Муичиро запомнил смутно. Поспать удалось около трех часов, а потому накопившаяся после сражения усталость никуда не делась, вернувшись с удвоенной силой, и постоянно о себе напоминала. Каждое движение отдавалось острыми импульсами по всему телу, и не помогали даже анальгетики, которые удалось раздобыть в деревне. Плотно сомкнув губы, Муичиро старался игнорировать боль и шел вперед, придерживая хромающую рядом Аюми.       По пути они обменивались лишь короткими репликами, но в основном молчали, не желая впустую растрачивать силы, которые и без того были на исходе. Муичиро это полностью устраивало. Он многое хотел бы обсудить с Аюми, но понимал: время для бесед явно неподходящее. К тому же, отсутствие необходимости говорить помогало сосредоточиться на собственных мыслях.       Чернокрылая Гинко летела чуть впереди, указывая направление, в котором им нужно было двигаться. Было это подарком судьбы или простым стечением обстоятельств, но ближайший Дом Глицинии расположился совсем неподалеку — буквально в нескольких километрах от деревни, которую больше месяца держал в страхе теневой демон. Благо, Гинко точно знала, куда нужно лететь, за что Муичиро был ей безмерно благодарен.       Когда деревья расступились, и впереди показались ворота с выжженным на них гербом цветущей глицинии, Муичиро почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Ему казалось, сделай он еще хоть шаг — и тело непременно развалится на части. Словно в подтверждение его нерадостных мыслей послышался полный облегчения вздох Аюми, которая последние полчаса шла на чистом упрямстве, с трудом подволакивая раненую ногу. Расслабленное выражение лица и идеально ровная спина создавали иллюзию того, что все хорошо, но Муичиро был не из тех, кто обманулся бы внешним спокойствием напарницы.       Ворона-касугай каркнула на прощание, покружилась в воздухе и улетела в тот самый миг, когда ворота приоткрылись, и из-за них навстречу охотникам вышла невысокая женщина в традиционном кимоно и заплетенными в косу волосами. Она подслеповато щурилась, то и дело поправляя сползающее с плеч хаори, рисунок на полах которого был выполнен в виде орнамента из глициний и белых завитков различной формы.       — Наконец-то вы здесь, ребятки, — женщина поприветствовала гостей, и Муичиро с Аюми рассеянно поздоровались в ответ. — Ками-сама! — воскликнула она и всплеснула руками, когда пригляделась к ним повнимательней. — Мои хорошие, да на вас живого места нет! Проходите, проходите скорее, все уже готово.       Она посторонилась, пропуская их внутрь, закрыла ворота и первой засеменила по выложенной светло-серыми камнями дорожке. Муичиро перехватил Аюми поудобнее, и вместе они поковыляли вслед за женщиной к самому поместью — большому строению с изогнутой крышей. Откуда-то издалека доносились чужие голоса и ненавязчивая мелодия сямисена, и он предположил, что в поместье уже проходили курс реабилитации другие охотники, тоже вернувшиеся с миссий.       — Ваша комната, — сообщила хозяйка поместья, стоило им троим очутиться внутри, и указала на полуоткрытые сёдзи. — Мое имя Мадока Сато. Сначала можете посетить баню — это последняя дверь справа по коридору, — затем вас осмотрит доктор. Обед будет ждать вас в комнате. Обращайтесь ко мне, если вам что-то понадобится.       — Большое спасибо, Сато-сан, — склонил голову Муичиро. Она по-матерински тепло улыбнулась в ответ, вручила обоим по комплекту чистой одежды и ушла, оставив их в одиночестве.       — Ты не против, если я пойду первая? — подала голос Аюми, которая прислонилась к стене, чтобы не опираться на больную ногу.       — За кого ты меня принимаешь? — Муичиро покосился на нее с легким недоумением. — Я не стал бы возражать даже в том случае, если бы находился при смерти.       Аюми в растерянности хлопнула ресницами, кивнула, а затем медленно поковыляла вперед. Муичиро глядел ей вслед, пока девичья фигура не скрылась за поворотом, а после тяжело вздохнул и опустился прямо на пол, ожидая, когда подойдет его очередь. Идти в комнату, будучи грязным и с ног до головы покрытым коркой засохшей крови не было никакого желания. Он понадеялся, что хозяйка поместья не отругает его как провинившегося ребенка, если обнаружит сидящим посреди коридора.       Пока Муичиро ждал, мимо прошли двое охотников, тоже отдыхавших в поместье и, судя по тому, что болтали они друг с другом весьма оживленно, вернувшихся с одного задания. Оба покосились на него со смесью недоумения и озадаченности, а один — рыжеволосый юноша лет шестнадцати — даже поинтересовался, все ли в порядке. Муичиро молча кивнул. Переглянувшись между собой, охотники пожали плечами и оставили его в покое. Вскоре голоса их затихли, и коридор вновь погрузился в тишину.       Аюми вернулась спустя двадцать минут — не то чтобы Муичиро специально считал, просто не придумал, как еще можно скоротать время. Она по-прежнему морщилась от боли, когда наступала на раненую ногу, но благодаря омовению, судя по всему, стала чувствовать себя значительно лучше. Вместо формы охотников на ней была надета простая светло-бирюзовая юката, делавшая ее еще более хрупкой, а волосы цвета воронова крыла, влажные после мытья, свободно струились по спине и плечам. В свете солнечных лучей, падающих с улицы, лицо Аюми казалось бледным, точно полотно, а в голубых глазах поселилась усталость.       В какой-то момент Муичиро понял, что не может отвести взгляд, и усилием воли заставил себя не глазеть столь откровенно. Однако волновался он зря — Аюми оставила его замешательство без внимания. Только посмотрела чуть удивленно, когда обнаружила его сидящим на полу, с легкой полуулыбкой покачала головой и проскользнула в комнату, притворив за собой сёдзи.       Вставать и куда-то идти не хотелось от слова совсем, но желание помыться перевесило, а потому Муичиро поднялся на ноги и поплелся в сторону бани. Она оказалась небольшой, но вмещала все необходимое для омовения и приведения себя в порядок. Низкая лавка, бочка с нагретой водой, несколько кусков мыла и большой ковш — вот, в общем-то, и все. Других охотников внутри не оказалось, и Муичиро сей факт несказанно обрадовал: он никогда не был привередливым, но в данный момент безумно хотел побыть в тишине и одиночестве.       Когда он вернулся в комнату, полностью отмывшись от пыли, грязи и засохшей крови, доктор уже осмотрел Аюми, и теперь она сидела на футоне, скучающе разглядывая стоящую в углу комнаты вазу. В тонких пальцах тускло поблескивала бирюзовая заколка в форме цветка, которую Аюми до сих пор носила не снимая, и, судя по отрешенному выражению лица, девушка была всецело поглощена размышлениями о чем-то своем.       Муичиро молчал и не шевелился, пока ему сперва обрабатывали лечебными мазями многочисленные ссадины, гематомы и глубокую рану на плече, а затем и перебинтовывали, хоть ощущения и были не из приятных.       Он знал одну простую истину — если жжет, значит заживает. Чем быстрее его организм восстановится, тем скорее он вернется в строй и сможет полноценно заниматься тем, ради чего прошел через все круги ада на тренировках Танаки-сенсея.       Когда доктор ушел, пожелав им скорейшего выздоровления, в комнату заглянула Сато-сан с полным подносом еды, которую она ловко расставила по двум низким столикам. Вдохнув запах риса, жареной рыбы и каких-то пряностей, Муичиро мигом вспомнил о том, что с самого утра не забросил в рот ни крошки. Пожелав друг другу приятного аппетита, они взяли палочки и с аппетитом принялись за еду.       Аюми первая закончила с обедом, что было весьма удивительно, учитывая ее хрупкое телосложение. Она шумно выдохнула, потянулась, словно кошка, перебралась на один из футонов и упала на него ничком, прикрывая глаза. Полы ее юката слегка задрались, и Муичиро непроизвольно скосил взгляд на девичьи ноги. Правую голень Аюми окольцовывала плотная бинтовая повязка — кажется, из-за полученного ранения девушке было больно не то что ходить, но и просто сгибать ногу.       Но внимание привлекло вовсе не это.       На светлой коже отчетливо выделялся рубец в форме идеального круга с каким-то замысловатым рисунком в центре. И не возникало сомнений касаемо того, как именно он появился. Это был шрам от ожога, не полученного случайно в результате неосторожного обращения с кипятком, а оставленного преднамеренно чьей-то твердой рукой.       Аюми просто клеймили. Как дикое животное, как чью-то собственность, жестоко и бесчеловечно.       Муичиро вмиг почувствовал себя неуютно из-за того, что случайно стал свидетелем чужой тайны. Он нарочито громко отодвинул пустую тарелку, и от этого звука задумавшаяся Аюми вздрогнула и спешно оправила ткань, скрывая ожог. Муичиро сделал вид, что все это время смотрел в сторону, чтобы не заставлять ее испытывать неловкость, а затем поднялся на ноги и молча прошел к своему футону.       — Как себя чувствуешь? — поинтересовался он.       — Бывало и хуже, — хмыкнула Аюми. — С ногой все в порядке. Доктор сказал, что это не перелом и даже не трещина в кости, а всего лишь ушиб, пусть и довольно серьезный. Это хорошо, ведь мне не придется прохлаждаться здесь несколько недель.       — Я рад, — просто ответил Муичиро, хоть эти два слова не выражали и малую долю той радости, что он испытывал на самом деле. Когда Аюми после сражения нехотя призналась, что ей очень больно наступать на раненую ногу, он всерьез забеспокоился, что демон мог сломать ее. При переломах конечностей охотники в подавляющем большинстве случаев отстранялись от службы минимум на полтора месяца, чтобы иметь возможность хорошенько подлечиться, ведь неправильно сросшаяся кость могла напомнить о себе в будущих сражениях и повлечь печальные последствия.       Если бы травма Аюми оказалась более тяжелой, их команду бы неизбежно расформировали, чего Муичиро хотелось меньше всего.       Он вспомнил недавнее сражение, из которого они вышли победителями благодаря слаженной командной работе, и в какое смятение поверг их противник, продемонстрировав полную невосприимчивость к физическим атакам.       Впрочем, даже здесь не обошлось без исключений.       Муичиро покосился на Аюми, припоминая, что именно она стала ключевым звеном этой миссии. Его одолевал интерес, но что-то удерживало от того, чтобы прямо задать интересующие вопросы. У Аюми было полное право не откровенничать с ним вовсе, и если бы она возмутилась, что он сует нос не в свое дело, Муичиро бы никогда не стал докапываться до истины.       — Я знаю, о чем ты хочешь спросить, — Аюми перевернулась на бок, подперла голову рукой и уставилась на него в упор. И как только догадалась? — «Как ты смогла достать этого демона?» или что-то в таком духе?       Муичиро не видел смысла лукавить и отнекиваться, а потому кивнул, соглашаясь.       — Сначала в деревне, а затем и на холме тебе удалось его ранить. Именно твой клинок рассек его шею и позволил нам остаться в живых, в то время как моя катана оказалась в этом бою абсолютно бесполезной. Это связано с твоим стилем Дыхания, не так ли?       — Да, — помолчав, уверенно ответила Аюми. — Думаю, из-за того, что оно имело определенное сходство со способностями демона, мне и удалось его убить. Клин клином вышибают. Кажется, он не воспринимал нас всерьез и полагал, будто любое из существующих Дыханий против него бессильно, за что и поплатился.       — Недооценивать противника — самая большая ошибка, — припомнил Муичиро фразу, некогда услышанную от Танаки-сенсея. — К несчастью для него, он переоценил свои возможности. Этот демон был силен, но между ним и Низшими Лунами лежит огромная пропасть, не говоря уже о Высших. Чтобы сражаться с такими на равных, нам тоже нужно стать сильнее.       — Высшие Луны и Столпов убивают, причем довольно часто, — заметила Аюми. — Нам сперва придется достичь ранга киноэ, а это задачка не из легких.       — Трудности меня не пугают. Как и тебя. Или я не прав?       Аюми промолчала, но Муичиро и без того понял, что попал в точку. Если человек осознанно поступает на службу в Организацию, требующую от него постоянно рисковать собственной жизнью, спасая других людей, значит, он подсознательно стремится к тому, чтобы день ото дня совершенствоваться и преодолевать свои слабости. Аюми явно не была исключением из правил.       Незаметно день подошел к концу, уступив сумеркам, а солнечный свет сменился мягким мерцанием фонариков, разгоняющих тьму как за окном, так и в помещении. Когда Аюми в очередной раз широко зевнула, прикрыв рот рукавом юката, и потрясла головой, чтобы взбодриться, Муичиро понял, что пришло время отправляться на боковую. Он и сам начал ощущать, как тяжелеют веки, а связные мысли стремительно улетучиваются из головы, норовя в любой момент смениться забытьем.       — Пойду прогуляюсь, — сообщил Муичиро, поднимаясь на ноги. — Доброй ночи, Аюми.       В ответ Аюми рассеянно кивнула, улеглась на бок и натянула одеяло по самую макушку, завернувшись в него, словно в кокон. При взгляде на столь умилительную картину уголки губ сами собой поползли вверх. Муичиро тотчас вспомнил, что именно так и никак иначе всегда засыпал Юичиро. Несколько лет назад подобное сравнение непременно вогнало бы его в тоску, но теперь мысли о прошлом вызывали лишь теплое чувство ностальгии, ведь Муичиро знал, что его родители и старший брат наверняка не хотели бы, чтобы он грустил, вспоминая о них.       Чего они желали всей душой — чтобы он был счастлив и не жил прошлым.       — И тебе, — послышался невнятный ответ из-под одеяла. — Только смотри не потеряйся, искать тебя я не пойду.       — Постараюсь, — фыркнул Муичиро и вышел из комнаты, тихонько притворив за собой сёдзи.       Пустой коридор встретил его полумраком и тишиной, нарушаемой лишь стрекотом цикад в траве, — другие обитатели поместья давно разбрелись по своим комнатам и готовились ко сну. Чтобы не потревожить ненароком чей-нибудь покой, Муичиро неслышно скользнул через ближайший выход, спустился с деревянного помоста и побрел по дорожке в сторону сада.       Температура воздуха на протяжении двух последних недель менялась с поразительной скоростью, но сегодня погода неожиданно порадовала теплом, ясным небом и полным отсутствием ветра. Разглядывая территорию поместья, Муичиро с досадой подумал о том, что совсем скоро летняя жара окончательно вступит в свои права, и когда это случится, черная форма охотников на демонов, сшитая к тому же из плотной ткани, покажется худшей одеждой на свете.       Он дошел до дальнего края сада, примыкавшего к высокому забору, отыскал одинокую скамейку, освещаемую слабым светом подвесного фонарика, и опустился на нее, облокачиваясь на спинку и запрокидывая голову к усыпанному звездами небу. Тишина и покой с детства помогали ему расслабиться, отпустить тревоги и переживания и просто провести время наедине со своими мыслями.       К сожалению, долго побыть в одиночестве Муичиро не удалось.       — Замечательный сегодня вечер, не так ли? — раздался звонкий мальчишеский голос, беспардонно вклинившись в поток мыслей, и Муичиро открыл глаза. Источник звука обнаружился сразу: на нижней ветке раскидистого дерева сидел незнакомый паренек в светлом юката и беззаботно болтал в воздухе обутыми в дзори ногами. — Не думал, что увижу здесь в столь поздний час кого-то еще.       Приглядевшись к говорившему повнимательнее, Муичиро не без удивления узнал в нем парня с Окончательного отбора — того самого, который прошел финальное испытание вместе с сестрой. Чистый, с аккуратно причесанными русыми волосами и без катаны в руках он выглядел несколько иначе, чем при их первой встрече, но прекрасная память на лица не позволила Муичиро обознаться.       — Люблю поздние прогулки, — он пожал плечами, на что собеседник понимающе хмыкнул, а затем, качнувшись вперед, ловко спрыгнул на землю и выпрямился в полный рост. Освещаемый отблесками лунного света, он казался совсем юным.       — Сакураи Рёта, рад знакомству, — представился парень первым и протянул руку для рукопожатия. — А тебя как зовут?       — Токито Муичиро, — сдержанно произнес Муичиро, поднялся на ноги и сжал в ладони мозолистые пальцы.       Под прицелом ясных карих глаз он вдруг ощутил себя экспонатом на выставке, который рассматривают все кому не лень, и поспешно отдернул руку. Рёта на этот жест никак не отреагировал, склонил голову набок и смешливо улыбнулся, демонстрируя ямочки на щеках. Всем своим видом он производил впечатление открытой и доброжелательной личности, но Муичиро, который имел достаточный опыт общения с другими людьми, разумно держал дистанцию. Да, этот мальчишка прошел Отбор и являлся охотником на демонов, но кто знает, что у него на уме?       — Очень приятно, — Рёта покивал головой, качнулся с пятки на носок и обратно, а затем приложил палец к подбородку, словно его внезапно поглотила очень важная мысль. Муичиро не знал, что еще можно сказать, но его, к счастью, избавили от необходимости открывать рот. — Ой, прошу прощения, я совсем забыл о том, что мне нужно уладить кое-какие дела, — он хлопнул себя по лбу. — До встречи!       Рёта помахал рукой на прощание и стремительно умчался прочь. Только что стоял напротив — и уже растворился в ночной мгле, словно призрак, будто и не было его никогда. Проводив нового знакомого озадаченным взглядом, Муичиро почесал затылок и со вздохом опустился обратно на скамейку.       Боги, до чего же странный мальчишка — сначала знакомится, а потом сразу же убегает, сославшись на некие дела, с которыми ему нужно разобраться. Какие вообще могут быть дела на ночь глядя, да еще и в Доме Глицинии, от которого до ближайшего поселка топать часа полтора?       Муичиро вновь прикрыл глаза, решив не зацикливаться на чудаковатом охотнике, и позволил себе не думать вообще ни о чем. Он, в конце концов, заслужил небольшой отдых.