Самая общая теория всего

24. Апреля 2024 Амстердам не похож на остальную Европу. Во всяких Парижах, Берлинах и Лондонах чередуются крепости и офисные стекляшки, создавая эпохальный бедлам, а тут все достаточно равномерно. С высоты максимум в пять этажей за тобой отовсюду присматривают голландские фасады. Они тут заправляют. Умащиваются лицом к речному каналу на узкие пьедесталы из дерева, стоящие вплотную. Дома сугубо цветные и побеленные как бы контурной глазурью, чтобы прохожий думал, что ходит по сказке Андерсена и нигде иначе. Бим задумался об Андерсене и вбил его в поисковик. Нет, он всё-таки датский. Ладно, не суть. Площадь была обращена к воде и пересекалась с ней ажурным заборчиком. Композиция полупустого квадрата пространства посредством лавочки и кустов сосредотачивала внимание на лотке с мороженым самых разных вкусов. Соседствовал ему, пристрастившись к холодному шарику неоново-жёлтого цвета, придурок с зелёными косматыми волосами. С этим вафельным конусом и пламенным содержимым он мог бы бежать как с Олимпийским огнём. Нос Рекви огибал извечный затёртый пластырь, из одного уха свисал проводок наушников-ракушек. Вместо пояса его бёдра украшала причудливая инсталляция, похожая на запас патронов, приданный жестокой цензуре. Она была сложена из толстых восковых мелков для рисования (это те, с чёрными овалами посередине). Вместе их удерживали резинки для банкнот. Очевидный потентат этой альтернативы пеналу поначалу смотрел не на Бима, а немного над ним. - Извините меня, я просто загляделся на очень толстого червяка у вас над головой. Я таких не видел ещё. Бим качал головой. - Наркоманище. Мальчонка надул губы. - Я не наркоман, вы же сами говорили им быть! - О’кей. Тогда давай скоренько перейдём к делу, а то я не хочу встретить этих обормотов. Притворяться мёртвым или спящим в этот раз не прокатит, знаешь ли. Они отошли на четыре шага назад и присели на лавочку с лебедиными шеями вместо ножек. Бим извлёк из сумки нетбук и нарочито неодобрительно посмотрел на капающее масляное мороженое, прежде чем его открыть. Рекви не понимал молчаливых посылов. Бим отодвинул кулачок с рожком подальше от себя и только потом взялся за работу. Сегодня по договору с Ньютом он принёс воспоминания Скру. Он их тихо прикарманил в тот день, когда дети Миллениума возомнили себя каскадёрами и разрешили себя раскромсать. Со своей стороны договора Ньют временно поделился своим творческим оболтусом. Не обошлось без диктовки условий: обязательно видеоряд нужно передать через Рекви, а не лично, и обязательно на электронном накопителе. Лично для себя Бим приписал: не пересечься с Клоу и Сёри. Сегодня они придут к Рекви на задушевный разговор. Нужно успеть передать файлы до их забега, иначе план, завязанный на услугах Рекви, будет окончен в неправильном раскладе фигур. Плюс – при стычке, если таковая произойдёт, может быть вынесен вопрос, почему это Беня в тюрьме, а его обговаривать не хочется. - Давай флешку, - сказал Бим. - Зачем? Бим убрал руки от компьютера и сделал глубокий вдох. - Чтобы я скинул тебе на неё все файлы архивом. Ньют не дал тебе флешку? Рекви растерялся. - Нет, он сказал пойти забрать, а то он старенький и сам не пойдёт. И ещё попросил чтобы я купил домой масло, соль, - Рекви уже разворачивал список на бумаге в клеточку. Бим думал, а непутёвый посыльный зачитывал наименования недостающей Ньюту еды. - …молоко (проверь дату, чтобы быстро не скисло), чёрный перец, консервированные бобы (красные в синей баночке)… - Ты далеко отсюда живёшь? Быстро туда-назад прибежишь, в худшем случае? Бим не знал, где живёт Рекви. Это можно подчеркнуть как досадное упущение. Он хотел посмотреть через камеры, откуда он чаще всего выходит и куда идёт, но быстро понял, что Ньют предвидел этот вид шпионажа и поселился там, где камер нет в радиусе километра (или послал своего ручного вредителя их поломать). Согласно разнообразным показаниям, Рекви каждый раз ходил за продуктами в новое место новым путём. Ньют не так плох. - …ещё маргарин и три килограмма картошки, - Рекви сложил список пополам. – А добегу за двадцать минут, примерно. - Долго. Ты ещё можешь неизвестно сколько её искать, если у вас вообще есть флешка. Времени мало, сейчас эти придут, а потом… не могу быть уверен, насколько ты целёхонький останешься к вечеру, так что оптимальный момент – это сейчас. Телефон хоть у тебя есть? - Да, есть. Бим учуял подвох. - Игрушечный телефон? - Игрушечный, игрушечный! – Рекви принял опасение за надобность, кивал и махал руками (брусчатка под ним угощалась каплями мороженого). – В нём есть «Змейка» и калькулятор! - Как ты… ладно. - И ещё календарь, органайзер, таймер, погода… На стекла очков полетела слюна. - Рекви, - Бим был так раздражён, что начхал на обычный ритуал чистки, включающий бархатный платочек и аккуратность, и вытер очки рукавом. - А ещё фонарик! Яркий-яркий! - Рекви! - И делается маленьким и красным, папочка его водит по полу, а я гоняюсь… Бим хлопнул в ладоши у Рекви перед носом. - Рекви, там есть разъем USB? Мальчик прижал список продуктов к сердцу, а мороженое отвёл на максимальную от Бима дистанцию. - Кто? - Дай телефон. Рекви выдернул телефон в баклажанном силиконовом чехле из своего ремня и передал. Разъем там был, но в отверстии USB-входа к стенкам налипли непонятные цветные ошметки, скорее всего, пластилина. Бим продолжал их осматривать в послеобеденном дневном свете. Расспрашивать о событиях, которые оставили этот знаменательный след, он не успевал и не хотел. - Ясно. Поздравляю, я начинаю отчаиваться. Отвечай быстро. Мобильный интернет подключен? - Нет. Папочка его убрал. - Как убрал? Выключил? - Нет. Он покрутил и что-то там вытащил. - Зачем? - Чтобы я не сидел на Tumblr. - Эм...ну... ясно. Про Wi-fi спрашивать излишне. - у Бима кончались идеи. – Bluetooth есть?.. - Есть. - Хорошо. Идея у меня до такой степени тупая, что я отказываюсь от авторства и, если что, это ты придумал. Скину тебе эти тридцать гигабайт по Bluetooth-у. Если у тебя версия не очень старая, то уложимся в минут пятьдесят пять. Нет, наверное, час пятьдесят пять. Или даже полтора. Полтора и пятьдесят пять. Не скажу точно. Договорив и осмыслив сказанное, Бим затрясся от досадного смеха. Сегодня у него по совпадению обстоятельств не оказалось с собой флеш-накопителя и пришлось прибегнуть к технологии поколения его бабушки, завтра он, вероятно, забудет, что чтобы приступить к работе с компьютером, надо его включить. - Вам плохо? – спросил Рекви. - Нет, что ты, милый, видишь, я же улыбаюсь. Интуитивно Бим чувствовал, что, в какую кривую бы не спутались сейчас его губы, уголки были выгнуты кверху, а значит трактовка этого иероглифа положительная. - Ясно, я рад за вас! Только… мы же не успеем всё передать, в смысле, за пятьдесят пять минут, если очень скоро придут братики и, вы же сказали, мне нужно будет убежать и долго делать вид, что я бегаю от них, пока они не устанут… - В этом и заключается самая гениально-тупая часть нашей с тобой тактики, милый мальчик. Будешь передавать с моего телефона в свой прямо у себя в кармане, а потом как-то отоврёшься от них и как бы случайно потеряешь мой. Понятно? - Понятно, но не очень. Вы же вроде хотели с компьютера передать? - Там они связаны … ладно, все равно не поймёшь, но я там так всё сделал, что у них общая память и без разницы. - Теперь, наверное, понятно. - А отдавать Ньюту что-либо из них на краткосрочное пользование, просто перебросить файлы, я категорически отказываюсь. Карман сумчатого пуловера зарычал и зафыркал, беспокоя живот. Телефон по заранее прописанным установкам бил тревогу. «Клоэр Попеле и Сёри идут сюда со скоростью шесть километров в час, ориентировочный момент столкновения: сорок две секунды.» Когда Бим гостил у Альберта под позапрошлый Новый год, в компании салатов и пьянеющих людей он смертельно заскучал, потому не отказал себе в экскурсии по лаборатории. Замок с сороказначным паролем повстречал его с вассальской учтивостью и пожелал хорошего дня, пока двигал цилиндры. Морозные внутренности же обошлись с ним не слишком гостеприимно, и в качестве утешения он украл поисковую программу Альберта. Он ее подправил, чтобы хозяин точно ничего не узнал из уведомительных криков о помощи, но внутренний садист не захотел избавлять ее от крупиц интеллекта. Программа понимала, что она пленница неизвестного лица, и время от времени протестовала протокольными интонациями, но этим и ограничивалась. — Как так сорок две, — вспыхнул Бим, — я же ставил десять минут. «Манёвр мести прошёл успешно. Личных сообщений пользователю: один» — Да-а? «Выкуси. Разрешение пользования от отца: нет. Уйди, чужак.» Во время поиска укрытия Биму в голову пришла мысль, которую стоило выскоблить на золоте и завесить в канцелярии разума, чтобы работники знали, куда брать курс. Не строй из себя злюку с французскими усиками. Каждый раз, когда ход мыслей хотя бы частично накладывался на эту ролевую модель, случалось фиаско. Все просто: не хочешь облажаться — не будь тем, кто лажает всегда. (Запретные плоды мучили Бима и его извращённый вкус ежедневно, поэтому Бим иногда срывался и, к примеру, наступал на кота.) Прятаться было негде. Секунды вытекали из рук как Галлий, который плавится уже из-за жара от тела, и пока Бим отчитывал непокорную программу, бесследно уплыла дюжина. — Быстро включай в телефоне адаптер, то есть Bluetooth, — сказал он Рекви, пока делал то же самое у себя. Мальчик водил одним пальцем над кнопками со скоростью выверенного заводского пресса. — Вам надо уже убегать... они придут вот-вот... — Я не успею выбежать в проулок, а камуфляжных шатров администрация города не предусмотрела. В речку я тоже прыгать не хочу, а то подхвачу насморк. Подтверждай приём. — А, ага. Прямой палец на кисти с напульсником двигался к кнопке ходом земного зонда к Луне, как это показывают в фильме. Бим помог и нажал «ДА» сам. Ему часто говорят, что это он быстро думает, а не все на свете тупые. Он до последнего не верил. Так же быстро, как он, например, на опасность реагируют тараканы. Рекви опасливо посмотрел через плечо, и его рот начал изображать слот для дискеты. Он шепнул: — Они тут. Но они не видели, как я оборачиваюсь. Они пока далеко. — Брысь с лавки, но без резких движений. Ходи туда-сюда, ты гуляешь и ешь мороженое. Рекви послушался, хоть и лизал водичку в вафле без всякого восторга. Бим спрятал нетбук в сумку, пристроил её рядом с бедром и сел в самую безликую позу для сидения в мире. — Насколько они далеко? Они увидят мои движения? — Они разговаривают. Старший братик широко открывает рот, младший братик почему-то теперь старший братик. — Всяко бывает. Бим снял очки и резинку, волосы теперь обрамляли лицо с двух сторон. Он отрастил их и удерживал длину на уровне подбородка для экстренной маскировки почти сызмальства. Лишение характерных черт — смехотворного хвостика и старых очков, украденных в лобби-баре у спящего дедушки, — выигрывало базовую неприметность. — Не говори со мной теперь вообще, уйди, — прошептал Бим. — Хорошо. Новый сюрприз: один телефон остался при себе. Перед Бимом живо открылись просторы нежелательных приключений, ведь по сценарию, который он спрогнозировал, начнется погоня, а от бега по периметру одной площади у гончих возникнут подозрения. Радиус действия Bluetooth — двести метров, приём данных с отдалением притупляется. На следующие пятьдесят пять или больше минут Бим и Рекви связаны не то ниткой, не то пряжей: она легко рвётся и при этом держать нужно туго, чтобы не попасться. Дожёвывая вафельный кончик, Рекви прятал телефон. Он засунул его не в карман (на джемпере и штанах не было ни одного), а прямиком в ремень из мелков. Тут Бим понял, что предположил неверно: это не пенал, а своеобразная сумочка. Уже знакомый клетчатый листок служил обёрткой мелку цвета кадмия, рядом красный и коричневый были упакованы в мелкие евровые купюры. А вот чтобы вошёл телефон, понадобилось растянуть дюжую резинку и протолкнуть его. Соседи прижали мобильный с двух сторон настолько крепко, что уйти от их общества он бы не смог даже с тягловой силой трактора. Клоу уже был за спиной. - Эм, извини, тебя же зовут Рекви? - Да, меня так зовут. - О, тогда будем знакомы. Рекви, ты должен, наверное, объясниться, … - Ты почему крадёшь наши деньги, - отозвался Сёри. - Да-а, нам совсем не нравится твоё поведение и нам пришлось тебя найти, … ха, но мы не скажем как! - Мы просто поехали в Амстердам. Все наркоманы живут в Амстердаме. - ДА НЕ НАРКОМАН Я! - Он вообще не выглядит удивлённым. Я же говорил. Тебе надо было выпрыгнуть из-за угла в фальшивых усах. А потом чмокнуть его. Чтобы он ещё больше перестал понимать этот мир. - Тебе его не жалко?! Он бы испугался и умер! Посмотри, какой он маленький! Мы же не хотим на себя вешать убийство. Опять… У Рекви было выражение лица ребятёнка, которому пообещали и не купили воздушный шарик. - А я люблю усы и сюрпризы… - И всё-таки, Рекви, скажи, в чём дело? Кто ты такой? Может, ты согласен с нами говорить сразу? - Да. Говори. Можно пропустить стадию беготни. Ты все равно попал. Рекви боялся. Он сжал ручонки, покрытые временными татуировками. Наверное, не предполагал, что побежать от целых двух кряжистых бойцов вместо полутора будет труднее, пока не увидел их. Кроме того Бим услышал от Леонтины, как Сёри позировал ей, демонстрируя взгляд, которым, по его личному пересказу, усмирял сорок гусей. Неясно, сколько гусей в одном недочеловеке, но на Рекви это подействовало. - Я… Рекви дал дёру назад и прыгнул через заборчик в реку. Подошва жахнула об каменную полку. Две другие пары кед застучали позади Бима громко и одинаково. Владельцы показали ему затылки и точно так же пропали. Бим сорвался с места к обрыву, надел очки и осторожно посмотрел вниз, где разразилась погоня. На глаз Бим отмерял шестьдесят метров и мотнул их гасить. Он знал, что если его дистанция и дистанция остальных легкоатлетов будет совпадать хотя бы немного, он неминуемо отстанет еще во время потуг побежать, так что стоило не просто срезать, а резать все углы, повороты, лазейки и прогалины садовыми ножницами с точностью армейского парикмахера. На улицах простого фигурного чертежа даже представить эту тактику было трудно, но пока что везло – бегуны передвигались внизу у воды как бы на склоне и уверенно шли на поворот, для них долгий, короткий для Бима. Троица выбралась наверх и десять минут маячила по уголкам Амстердама без передышки. Обстановка менялась ежеминутно, из ветреной портовой аллеи через клетку частного сектора с жилыми плавучими трейлерами, подымающимися и тонущими на воде, в темные, подогретые сатанински-красными шарами улицы красных фонарей, через десятки мостиков, в толпу и на глухие проулки. Бим успешно резал углы, уменьшая расстояние между двумя телефонами. И всё же новая система преследования (или уловка) требовалась неотложно, притом более элегантная, чем терзать свои колени-доходяги. Рекви, за ним Сёри и Клоу оказались на улочке с мелким каналом, затенённой высокими домами. Бим высунулся в разгар лягушачьей игры: Рекви сигал с одного берега на другой, высматривал, куда опять скрыться, а за ним по пятам скакали остальные. Оставалось лишь бежать за ними вплотную и прятаться за лавками и ненадежными урнами. Тут Рекви выбрал, побежал в переулок на другом берегу, и тут же подхватил за собой свой верный хвост. Бим был обречен сильно отстать. Он не прыгнет через реку так легко как они, нужно возвращаться и пересекать её через мостик, а разрыв уже в то время будет фатальным. Бим швырнул телефон над водой (в желудке всё осело в опасении за дитя), опрометью перебежал на ту сторону через мост, поднял телефон с сырого дощатого пола и побежал быстро как никогда. Не отстал. Бим позвонил Рекви на треклятый мобильный с просьбой поблуждать среди небольшой группы домов и после того спуститься на набережную к плавучим теплицам. То были магазины семян и растений, стоявшие прямо на воде как ларцы из хрусталя. Внутри них тучи тюльпанов за тюльпанами и прочие цветы пестрели своими бутонами. Бим успел покончить с приготовлениями пораньше и в свободную минуту разглядывал беспризорные цветы из сиюминутного убежища. Он был в Европе, это был выходной день после пяти вечера – магазины, в том числе эти, давно закрыты (правило не применяется к заведениям эмигрантов), только яхты важно ходят по воде. Гонка наконец подошла к берегу. Бим умостился с развернутым ноутбуком удобнее и сосредоточился – в этой видеоигре нет сохранений и только одна попытка. За программное обеспечение и постановку в реальном мире он отвечал сам как раз перед осмотром тюльпанов. Слева, как положено во всех двумерных аркадах, вывалилась фигурка главного персонажа с тупым лицом и зелёными волосами. Двойной прыжок с кувырком, и он на стеклянной крыше (даром что управляет им не Бим, к сожалению Бима). Вот два моба с не менее тупыми лицами подтекают следом, они делают тройные, читерские прыжки и нагоняют героя в два счета. Герой делает искромётную подножку, моб потупее летит в воду. Второй уже ринулся к герою, тот кузнечиком отлетел на соседнюю крышу. Вода читерски отталкивает первого моба назад, он влезает, маневрирует и выпрямляет носок, чтобы попасть в место, где упал, и Бим ловит его, нажимая кнопку – в крыше теплицы раскрывается окно и моб с шелестом, треском и хрустом застревает в текстурах цветов, окно закрывается. В этой игре Бим играет за теплицы, цель – поймать всех, закрыть, удерживать и, желательно, расфасовать при этом по отдельным отсекам. Взятие первого моба значительно озадачило второго. Герой же хоть и не был введён в суть игры, не удивлялся ничему то ли по опыту, то ли по программе, то ли из-за нехватки оперативной памяти в голове. Второй моб накидывается на него, герой отлетает в бок вдоль по крыше, у моба под ногами открывается окно, едет задвижка, увозя кончик его ступни. Через секунду моб почти что посажен на шпагат. Герой в то время удрал на третью крышу, снова в западню. Его поимка для моба тоже была удивлением. Бим пока притих со своими ходами, ничего не нажимал, хотел вложить в голову моба догадку, что у него было только три. Моб ждал и сам не торопился, но торопили его собственные трясущиеся ноги; амплитуда их дрожи так росла, что Бим уже это видел. Как же забавно было наблюдать, как человек нечеловеческой толстокожести мучится на проторенном упражнении. О себе дал знать первый моб. Компьютер известил, что он попытался вскрыть замок на передней двери через мобильное приложение – и действительно, моб незадачливо смотрел в телефон и дергал ручку двери. Весь подобный функционал Бим приструнил еще на стадии разработки, теперь надо разобраться с входными данными. Их было решено обмочить с помощью системы полива. После этого входные данные стенали о своих волосах и как мокрый кот сначала метались по клетке, а потом схоронились со своим горем под столом. Вид на эту комедию стал отрадой для моба номер два. В это время позвонил Рекви: - Если что, я прячусь примерно напротив средней теплицы. В экстренном случае покажусь. Сёри смотрит на тебя? Рекви повернул голову к ястребу-гимнасту на соседней прозрачной крыше. Моб уже позабыл о напарнике и следил за героем. В ответ на выразительный взгляд он показал двумя пальцами себе на глаза, потом ему, и опять себе. И показал язык. - Да. - Обидно. Тогда так. Он уже понял, что я тебе позвонил, и что вряд ли я твоя бабушка. - Ты больше на дядю похож. Или двоюродного брата. Папочка говорит, ты похож на большое разочарование. Бим загрустил, ведь не в силах был сбросить на Ньюта горшок с одомашненной пальмой. - … Сейчас мы договорим, ты оставишь телефон, чтобы завязать шнурки, и забудешь его тут. Ясно? - Ясно. - Клади в место, которое Сёри оттуда не видит. Когда договорим, я разблокирую дверь. Кладёшь телефон, завязываешь шнурки, убегаешь. Всё понял? - Всё. - Нет, не всё. Как ты получишь телефон назад? - Как? - Так: когда закончишь бегать с этими двумя, найдешь его в кустах на площади, где мы встретились. Бегай подальше от неё. Понял? - Да. Сёри всё следил за Рекви, как тот завязывал и перевязывал шнурки. Телефон лежал рядом на полу. Бим воссоздал его точку зрения оптически через прямые линии от глаз к краям предметов, которые загораживали Рекви. По сути он присел за большим столом-прилавком, уставленным горшками, семенами и комнатными цветочками, и тот закрывал его телефон на три четверти. А Бим уже открыл дверь. План тек, как блистающий ручеек. Но застопорился. В первой оранжерее открылось окно, которого не было. Клоу открутил стеклянную пластину, уложил внутрь, застеклив три ящика фиалок, и вылез наружу. Автоматикой стекло и болты не обуздать. Когда Бим считал в голове вероятность такого хода, на месте переменной, которая изображает находчивость моба, он подставил интеллект мышки, по видимому, напрасно. Над губами будто полезли злющие усики. Клоу прошел по узкому остатку покрытия впритык к теплице и выдохнул на просторной стороне переднего входа. Крикнул Сёри: - Помочь? - За ним беги. Рекви управился со шнурками – скомкал их в два белых метеорита и полетел. Клоу подошел к теплице, и они почти разминулись в дверях, но тут Клоу посмотрел на пол, поспешил внутрь, подобрал телефон и крикнул Рекви: - Ты потерял телефон! Почему Бим не думал, что синдром сердобольной ромашки у Клоу зашёл настолько далеко? Рекви встал на месте, обернулся, постоял с открытым ртом, не нашел инструкций на этот счёт и начал отчаянно блуждать глазами вокруг. Вот только Бим не был в открытой видимости. Бим не высовывался, иначе его увидит и Сёри, и Клоу. - Бери свой телефон, - Клоу протянул его, - видишь, я хочу быть дружелюбным и не оставляю его себе как источник полезных сведений. Давай не убегать и не ссориться? Будучи в непонятках, Рекви поднял и опустил руку. Это так бросать нельзя. Бим закрыл окно, держащее Сёри, до половины. От этого нога Сёри съехала вниз, от прямой осанки не осталось и следа, он успел лишь ухватиться за стекло перед собой и повиснуть. Не было ни рамы, ни бортика, его держала сила трения о пальцы и нажим рук. Бим взвесил, стоит ли ломать ему сейчас бёдра, и решил повременить. Просто отодвинул стекло на четыре сантиметра глубже ему в бок. Сёри скривился. - Ой! Может, всё-таки помочь? - крикнул Клоу, уже готовый прыгнуть к нему. Бим показал из укрытия табличку «БЕРИ И БЕГИ» ровно на секунду и опять открыл окно. Больше, чем скольжение задвижки, было слышно, как Сёри оживает и дышит. - Уже не надо, - ответил он Клоу. Сёри вылез и пока прилег на изгибе, но оставался бдительным, насколько это у него получалось. Клоу удостоверился, что Сёри не бездыханный, не доживающий, не хромой, а вполне здоров, и обратился к Рекви: - Рекви, ты согласен? - На что? - Взять телефон и согласиться с нами дружить, - он качнулся к мальчонке, держа мобильный всё менее надёжно. - Вы говорите, я на наркомана похож,… - Рекви взял телефон, - а вот ты сейчас ведешь себя как педофил. И плащ у тебя как у педофила. Рекви убежал. Бим бы похлопал, но закинул сумку на плечо и последовал за юной динамо-машиной. - ЭТО ПИДЖАК ПО КОЛЕНО. *** 9. Апреля 2024 Бенедикт вертел в руках галстук. Костюм за неделю больничного стационара обзавёлся душком. Кроме него из личных вещей были разве что телефон, розовый заяц и корзинка фруктов от чокнутой Сефоры Макфи (где это слыхано – извиняться за покушение на убийство). Бенедикт уже видел себя шлёпающим в бахилах по отделению с зайцем под мышкой и с плёночным хвостом в кулаке, как с истекающей грунтом морковкой. Полтора дня вместо выписки ему досаждали и увещевали, чтобы он согласился на операцию, а он воротил носом и читал в своих благодетелях принесение клятвы Гиппократа как великий аргумент. И мнение, что он оборванец. - Бенедикт Кнокс, бывший Уильям Гарлик? – в палату (определённо не попав во время для посещений) втиснулся офицер полиции, демонстрирующий жетон. Бенедикт кивнул, вздохнул, присел на свою койку и погладил кролика по ватной синтетике между ушей. - Я арестован по обвинению в чем? На чеканном лице полицейского морщины от носа до уголков рта ввалились глубже, он промолвил с жестоким, предупредительным хладнокровием. - … в попытке взлома системы Национального банка Австралии. Пожалуйста, пройдите с нами. - У вас есть готовая повестка в суд? Или я всё же могу воспользоваться Habeas corpus? - Не можете, повестка есть. А что у вас юридическое образование, я понял из вашего профиля. Необязательно мне это доказывать старыми непопулярными законами. Лучше приберегите это к заседанию суда. Или все-таки чистосердечное? - А вы ещё не знаете, в какую тюрьму меня посадят? Офицер раздул ноздри. - Решит судья. - Тогда правда подождём суда, не хочу спешить с признанием. Дело я все равно проиграю, я же как только начну защищаться – мне присудят ещё что-то сверху. Каждый раз так. - Вы, видимо, давно себя знаете. - По правде, узнаю новое с каждым днём, офицер. Бенедикт дурачился. Он понимал, что влип. Он сдался без боя, вчитался в текст повестки, зафиксировал дату и место (через неделю в Верховном суде Австралии), простился с зайцем, ведь нести его со скованными руками было бы трудно, да и сам он был слишком предметным, чтобы не попадать под пункт о конфискации имущества. Выхватил виноградную гроздь из корзинки на дорожку, а то больничная еда не поставляла его мозгу достаточно сахара, вставил кисти рук в наручники и прошествовал по отделению без бахил. Теперь он преступник, ему всё дозволено. На неделю до судебного разбирательства его заперли в одиночной камере. Из удобств там была лавка с матрацем, стол, стул, ручка и блокнот из тончайшей газетной бумаги. Блокнот был исписан мемуарами «Бенедикт Кнокс. Горе заключения» ко второму дню. На его исходе творцу предложили звонок друзьям и родным, а он тихо отказался. Если его подставили в масштабах верховного суда, вряд ли поможет какой-нибудь Цвайнштайн. Лучше бы дали новую трость. Дивная покойница из Валлийского дуба изначально давала Бенедикту вовсе не помощь в ходьбе, а уверенность, что в семье его держали за своего (постепенно они срослись и сейчас без неё было тяжко по причинам механическим). Увидев её разрез, тогда, на кухне Цвайнштайна, точно перед потерей самоконтроля, Бенедикт к тому же осознал, что связь через реликвию была обычным обманом – это не Гарликова трость. У Той Самой сердцевиной была старинная метровая швейная игла, которой пра-прадед пришивал пуговицы к первым матрасам постельно-бельевой империи Гарликов. Подделка поломалась как прутик. Со времён ухода Матильды и начала новой волны лекций перекачанного орангутанга об уважении к окружающим Бенедикт ждал наступления важного жизненного урока. Получал от него воображаемые письма, сообщающие, что урок знает, где живёт Бенедикт, что делает, кого не уважает по достоинству и что скоро они болезненно встретятся. Сломалась трость, и урок нанёс первый визит. Бенедикт уже пережил груз смятения от такого открытия, как фальсификация его правомерного наследия, но с плеч он (груз) никуда не девался. Причинно-следственные связи, словно шнурки, которые нужно зашнуровать, лежали врозь. Все проблемы всегда были с матерью, это она однажды в пылу страшной ссоры выгнала сына из дома, она прописала условие, чтобы он сменил имя. А отец тогда бездействовал, но Бенедикт знал, что это она его запугала, чтобы не лез. На самом деле он его любил, куда больше полоумной матери. Это не мать подменила трость, не её стиль. Однозначно, Бенедикт ошибся в отце. А ведь сразу после провозглашения его как величайшего детектива в первую очередь хотелось обратиться к нему, с усмешкой, что «вот, смотри, я не пошёл в семейный бизнес (на чём ты не так сильно настаивал, но я подчеркну!) и справился с приобретением богатства и славы один». Если отец не отдал Ту Самую Трость, значит не считал Бенедикта (в то время Уильяма младшего) наследником рода и компании в момент дарения, в четырнадцать лет, когда и речи об этом не шло. Возможно, потому что обещать начал до того, как у сына наступил его скачок роста, а потом стало стыдно отказывать. Следовательно, на будущие успехи такого долговязого чужака как Бенедикт Кнокс Уильяму Гарлику Старшему будет начхать. Одна из несущих балок жизненной цели дала неизгладимую трещину. Так или иначе, Бенедикт трактовал урок только так: «Тобой бы не пренебрегли, если бы ты не рос как бамбук». Виноваты родители, а не он. Родители. Второе пришествие жизненного урока должно было наступить, когда двухметровая нянька внезапно ушла в отставку. Бенедикт давно стал замечать, что верность идее перевоспитания у его ментора (кем он себя считал) ослабевала. Протеже не поддавался дрессуре, дрессировщик запаковал кнут. Всё шло своим ходом, усвоить мораль должна была разве что вторая сторона: «Излишнее упорство вредит тебе самому, если меняешь заведомо неизменное». Бенедикт вёл у жизненного урока со счётом 2:0. *** Снова 24. Апреля 2024 А пробежка по Амстердаму с подвижными минами наперевес продолжалась. Бим пошёл в обход красного дома и, борясь с одышкой, приглядывал место чтобы скрыться. Прямо в проулке в тени затаилось кафе со столиками снаружи и даже величавыми посетителями. Бим на ходу задел локоть дамочки, извиняясь вытянул из её сумочки зонт, побежал дальше. Поперёк дороги вылетел Рекви. Бим открыл зонт. Клоу и Сёри как локомотивы пронеслись мимо. Бим их преследовал до другого переулка меж досочных домиков. Рекви влез вверх по шесту фонаря так легко, словно это было его ежедневным упражнением, на стеклянной колбе вовсе ухитрился встать на руки, ноги стрелкой секундомера проплыли назад, встали на оконную раму (вышла фигура «мостик»), носки подсунулись под доски. Руки отшвырнули фонарь с силой баскетболиста, но отлетел сам Рекви и, уже держась за краешек крыши в прямом состоянии, взобрался на вершину и умотал. Восхождение на высоту в четыре этажа обошлось в десять секунд. Отработанный алгоритм, нереалистичная вёрткость и крепкие суставы. Клоу и Сёри просто заскочили на крышу в кедах от Альберта. Наличие Альберта. Бим прошёл дальше, попал под свет на широкую улицу и побежал вплотную под стеной дома, куда вылезли гонщики. Парни перемещались по крышам ряда домов. Трасса составляла правильный зигзаг с углами по шестьдесят градусов, вымощенный чёрной шершавой черепицей, потому преодоление замедлялось, но Бим даже не представлял, на сколько, хотя жалобу телефона о разрыве ниточки пока не получил. Он бежал и звонил Рекви, ждал ответа, а когда услышал горестное «Алло», произнесенное в гарнитуру наушника-ракушки, отчеканил, чтобы он оставался в интервале между магазином сувениров и флюгером в виде кломпы следующие пятнадцать минут. Клоу и Сёри заметят разговор и возможно что-то заподозрят, но это не страшно. Им главное не увидеть именно Бима. *** - Оставайся на этой улице между магазином сувениров и флюгером в виде кломпы пятнадцать минут. Бегай кругами и дурачь их, ты умеешь. - Чего в виде чего? - Штуки направления ветра в виде деревянной калоши. Ты ж в Нидерландах живёшь, придурок. Бим бросил трубку. Рекви втиснул телефон в ремень, пока перескакивал с крыши на крышу. До магазина сувениров осталось три крыши, потом нужно разворачиваться. Братики, как и всегда, медленнее него, если бы он поднажал, мог бы и оторваться с концами, просто для дела надо их чуточку помучить. В городе на каждом фасаде есть выступ длиной, шириной и высотой со ступеньку с приделанным висячим крюком. Папочка говорил, что с помощью крюка поднимают шкафы, потому что дома старые и там узкие лестницы. Добежав до крыши сувенирного магазинчика, Рекви сменил курс и вскочил на кирпичный фасад, похожий на тяжёлый якорь, спрыгнул на прямоугольник из гипса, и пошёл широкими скачками назад по тропинке крюков на других фасадах, как по пешеходному переходу, по полоске на дом, только вместо чёрного асфальта была ветреная пропасть. Такие же шлепки, как при его продвижении, доносились из-за спины – значит, братики идут следом. За фасадом сбоку сверкнуло движение цвета абрикоса и преобразилось во взрослого братика в оранжевой шапке и длинном шарфе. Он взлетел почти в небо и опустился на два крюка впереди от Рекви. Сзади приближался Клоу. Рекви развернулся и прыгнул ему навстречу. Оба летели на одну и ту же ступень с небольшим сдвигом, и их носки встали там одновременно. Рекви вдохнул тёплое дыхание родственника, и брата захотелось обнять, и в мгновение теряющегося равновесия Рекви полоснул его мелком по лицу. Клоу накренился на одной ноге и рявкнул. Рекви присел, ухватился за крюк под собой, кувыркнулся набок и повис – так он ушёл от вездесущих машущих рук. Рекви качнулся подальше, и Клоу миновал его совсем, канул вниз. Вместо хруста костей у земли завихрилось. Безликий ветер без температуры погладил живот под майкой и поднял волосы. Клоу уже стоял внизу и негодовал по поводу обрисованного лица. Рекви взялся за ступень, подтянуться, но тут же она дёрнулась из-за груза и опылила его штукатуркой. Кисть цапнул железный холод, щёлкнул и потянул вверх так быстро, что вытащил целого Рекви во весь рост, и от руки до позвоночника пролегла терпкая боль, опустилась к тазу, а там и к ногам, распылилась и превратилась в страх перед падением. Рекви не знал куда смотреть: на место приземления, которое намечалось нескоро, или на недоброго Сёри, который его удерживал. С трёх этажей Рекви приземляется так, что ступни делаются свежесваренными, а колени от перегрузки деревенеют, но с четырёх этажей он пока только трескал плечо. - Ногу подними и не двигайся, - сказал Сёри. – А то брошу. Рекви пересилил себя, выгнув спину, и задрал ногу, передав свою лодыжку в полное пользование. Сёри её крепко схватил, ступил в сторону, позволил поставить вторую ногу на опору. Нужда переносить высоту сразу отпала. Облегчение. Снова щёлк. Сёри пристегнул правую руку к правой ноге. Плохо дело, теперь не побежишь, не прыгнешь и даже упадёшь лишь как падаль. Рекви пришлось устоять на левой ноге и медленно сгорбатиться, чтобы не упасть, но стоял он все равно лишь секунду. Сёри поднял его за живот, сложил себе на плечо и спрыгнул к Клоу. Рекви в полёте немного взлетал, и в конце, после новой подачи ветра, в желудок врезалась чужеродная кость на плече, одетом в свитер. - Давай его выпустим, - сказал Сёри. - А то так мало побегали. Мне даже обидно. - Мне тоже обидно! Вот очень! – Клоу обошёл Сёри чтобы увидеть самого Рекви. Его губы всё ещё разрезал поперечный зелёный шрам. – Ты чего сегодня так легко выловился-то? Рекви подвёл и Бима, и двух своих единственных братьев (и, честно, не понимал, почему плохо то, что они поймали его без мороки, но видел, как они рассержены). Пятнадцать минут ещё не прошло, куда там, прошла только одна или даже меньше… - Простите меня, пожалуйста!… - он не намеревался закричать, но так вышло. - Просто братик, который стал большим, теперь для меня иногда двигается очень быстро, хотя вы бегать быстрее не научились, но уже видно, что вы стараетесь… Клоу растроганно вздохнул. - Он такой милый! Давай его заберём домой! - Нельзя, - заговорил Сёри. - Мы уже забрали целую Проститутку. - Не зови её так! – Клоу разгневался. – Я же просил тебя столько раз. - Это сильнее меня. А если начистоту. Мне лень учить как вас всех зовут. - Так вот в чем дело-о…! Остаток слова превратился в крик и улетел вместе с Клоу. Невидимый капкан унёс его вверх, над ними всеми, над зданием и даже над улицей за обе ноги. Рекви заметил, что его рот сам по себе распахнулся, и всё вокруг начало понижаться. Сёри упал навзничь и тоже стал улетать, Рекви отцепился от него, они упали в разных направлениях (он – вниз, Сёри - вверх). Рекви повернул шею в принудительной позе калачиком и кое-как убрал волосы с лица. Сёри вперился ботинками в выступ с крюком, под которым стоял. Ремень сумки спал ему на подбородок, на пол выпали два свёрнутых ватмана, а один улёгся на Рекви. Клоу улетал всё выше в небо, грёб руками и безумно бил ногой об ногу. Рекви затерялся между братской симпатией, приказом про пятнадцать минут и верностью Биму в целом. Скорее всего, вверх их поднял Бим, а он не хотел их ранить, может, только извести душевно и уморить. Рекви, раскачиваясь, встал на локоть и подобрал ватман (об темечко ударилась какая-то посылка от рассерженного Сёри). Он видел это приспособление в действии. Нужно было найти пальцами ручку и встряхнуть. С лязгом бумага стала прекрасным лезвием. Рекви поддел уголком цепь наручников и порвал её. Нога с рукой взмыли в разные стороны, запев о свободе, и Рекви смылся вместе с ватманом. Потом отдаст, а то из полезных приборов у него только ремень из резинок и пачка мелков, совсем нечестно. *** Сёри начал падать когда наркоман уже был поодаль. На лету он поставил голову и ноги в правильное положение и в метре от земли учуял неладное. Ступни от приземления будто объяло огнём, кости по самое колено задеревенели, а потом тлели и увядали от пожара с нижнего фронта. Сегодня это было не впервые, и в придачу начали печься икры, точь-в-точь как от той растяжки над цветником. Воздушная подушка не сработала, значит, кеды отключились полностью. Высоко в небесах Гвоздь оросил Амстердам шквалом вопля – он опускался, вероятно, тоже без подстраховки. Времени почти нет. Сёри сразу вспомнил, что если раскрыть ватман по-особому, то он станет не железкой, а потянется, как жевательная резинка, но не порвётся (Альберт добавил это неделей раньше). Сёри полез через дверную раму и подоконники назад к многострадальному крюку на белом выступе. Он трижды нажал на маленькую кнопку у себя на наушнике – в экстренных случаях у них с Гвоздём и Дрелью устанавливалась трансляция, при которой даже необязательно говорить, только усиленно думать (Альберт установил её месяц назад). «ГВОЗДЬ!» «СЕМЬ СЕКУНД» «Приколоти его к полу» Сёри устелил рядом с собой раскрытую упругую пластину и прижался к стене, придерживая ногой. Посыпался град гвоздей, сделано, осталось подхватить качающийся край и прыгнуть на другой крюк, Гвоздь взлетал именно между ними и в идеале должен был возвратиться. Сёри долетел, натянул резину на себя, и сразу же трамплин провалился из-за спасённого, дёрнул с требованием, чтобы Сёри упал, но руки с сотней узелков новеньких мышц это выдержали. «Что там случилось? – спросила Дрель. – Где вы?» Дома никто не догадывался, что они куда-то смылись без предупреждения. «А ты знала, что Гвоздь умеет считать время свободного падения?» «Он много чего умеет считать, хотя с виду тупой. Повторяю вопрос.» «У-у, Кирс… – подключился Гвоздь. Судя по безжизненной мине и позе, в моторике и мироощущении ему светило тягаться максимум с бактерией. - Ты правда думаешь, что я умный?...» «Нет. Повторяю вопрос» «Ну Ки-ирс!» «А сама ты где? – Сёри перенаправлял ход её мыслей как мог. – Я не слышу звуки кладбища из твоей комнаты» «Скру меня заставила уйти погулять, чтобы они там остались вдвоём. Я сделала вид, что доверяю ей до конца, и гуляю вокруг здания. Если случится что-то плохое, Альберт подаст сигнал. Тем временем я повторяю вопрос» «Эй, ты почему не доверяешь ей? - разобиделся Гвоздь, и скорчился от мигрени. – Она же и милая, и хорошая, и неплохо с нами ладит…» «Потому что на этом вся аргументация неприятно кончается. Повторяю вопрос и теряю терпение» «Мы гоняемся за Наркоманом, потому что он козёл. А против козлов есть только наши стальные принципы», - ответил Сёри. «Придурки. Ненавижу мужицкие разборки. И особенно ваши стальные принципы» «А можно мы потом оставим его себе?» - спросил Гвоздь. «Нельзя. А кто будет за ним шприцы убирать?» «Я! Честно-честно-честно! А ещё я ему из его зелёного кошмара зашибенную причёску сделаю!» «Тогда точно нет. Пусть считает, что я его спасла. Так, сейчас, заткнулись все. Допустим, вы отчасти рванули из дому бить ребёнка потому что у вас стальные принципы. Но с другой стороны он правда непонятно как догадывался о вашем местоположении сам и это правда серьёзная проблема. На кой чёрт тогда вообще убегать, не сказав ничего ни мне, ни Альберту? И как вы его вообще нашли?» «Мы сделали его фоторобот через Лео и засунули в программу поиска. Она выдала, как его зовут и где он живёт» «Почему тайком от Альберта или хотя бы меня?» «Стальные самостоятельные независимые от Альберта и от твоей женской руки принципы» Кроме этого тут было замешано заимствование одного рояля в кустах, который Альберт бы не отдал ни под каким предлогом, а если бы парочка просто подняла этот вопрос, он бы долго, широко открывая рот и разводя руками, вдалбливал им, насколько воспрещает брать это. Дрель, увидев эту вещь в неположенных руках, конфисковала бы её, унесла бы под замок, отправила бы ключ в стезю водопровода, а Сёри и Гвоздя – в угол. Позвонила бы Лео, чтобы отчитать за пособничество, и сподвигла б её на рёв и раскаяние пока здоровалась бы. «Вы взяли Фотоаппарат» «Да» - подумали и сказали оба в унисон. «Придурки.» «Да» «Вы хоть… ладно. Я вас побью, когда вернётесь домой. Думаю, уточнение про «лишь одна царапинка – подставлю ваши позвоночные диски под стульчик, чтобы не шатался» и без того понятно» «Да» «Так, всё, конец связи» - сказал Сёри. Он отпустил ватман, Гвоздь шмякнулся оземь с высоты корточек, три нажатия, и Дрель отсоединилась. Достав ватман (дыры от гвоздей затянулись на глазах), Сёри слез обратно к напарнику. Ниже колен всё пока что ломило после прошлого перелёта. Гвоздь то ли изучал, то ли скорбел по остаткам наручников, по понятным причинам. Одна и та же пара схватила больше ста рук и однажды – щупальце гигантского кальмара, - но шустрого прохвоста не пережила. - Ты видел, куда он побежал? – спросил Клоу. - Как только упал, тобой занимался, - ответил Сёри. – Голубчик. - Ну, мы можем его выследить, и опять начать ловить, как и собирались. А то правда в первый раз удивительно быстро мы его поймали. - Я поймал. Ты помог тем, что упал. - Ты меня совсем не любишь. К звучанию этого упрёка коснулись души трёх сестёр с низкой самооценкой. И немножко Лео. Но в число тех, кому Сёри подтирал сопли, Гвоздь решительно не входил. - Неправда. Ты меня кормишь. Уже чуть-чуть люблю. Кормильцу для счастья хватало одного только сакрального слова, как бы оно ни стояло в высказывании. Сёри брыкнулся, когда его полезли обнимать. - Я уже не миленький и маленький. Я взрослый тигр. Могу тебе в лоб дать. - Для нас ты всегда будешь котёнком! - Ещё чмокни меня. Наркомана искать пошли. *** Бим дал Рекви команду держать интервал пятнадцать минут и запрыгнул в игрушечный магазин. Над головой зашуршала музыка ветров. Одна из двух девушек с хвостиками в фирменных джинсовых сарафанах отвернулась от нетбука и включила вторую щипком в бок. - Здравствуйте! – протараторила побуждённая. - Мне нужен самолёт-невидимка. Продавец-консультант кивнула и ретиво провела в отдел «Для мальчиков» к шкафам шпионской тематической сублимации. - Есть польские, немецкие – самые хорошие, китайские – дешевле, но фирма получила много хороших отзывов. - Мне нужен радиоуправляемый, выпуска не позже последнего декабря, фирма «Stealth» или кто-нибудь, кто у них бесстыдно крадёт. - Всё есть, - девушка уже приволокла стремянку и принялась навьючивать себя блестящими коробками с верхней полки; Бим взял из её ручной башенки первый. – Есть в трёх расцветках: лиловый, мокрый асфальт, красный. Фирма сносная, комплектация с так себе инструментами, пульт на одну руку. На иллюстрации красавец обтекаемой формы с местом для пилота, вклиненном плавными линиями. Ниже – кричащее послание. Самолёт хоть и управляемый, но, вычислив цель, следует за ней почти без напутствий и прячется за разлогими предметами сам, если на то есть потребность. Всё для деток, чтобы они, промазывая мимо кнопок, думали, что природа наделила их расчётливостью и умением затаиться, прямо как у их ниндзя из мультиков. - Нет, сойдёт этот, - Бим сел на пол и вытрусил из коробка лязгающее содержимое; потом первым делом растянул зубами герметичный пакет инструментов, тот лопнул до дырки. - Я зафлафу кафточкой, - сплюнул пакет. - А что вы делаете? – продавщица смутилась, принимая от левой руки Бима карточку, пока правая вскрывала брюхо самолёта по винтику. - Совершенствую, заводские установки мне не совсем подходят, - пришлось поднять голову ради нерасторопной встречи взглядов, чтобы его глаза с длинными ресницами сами ей нашептали, что он все лишь непонятый техник-мечтатель, и что отказывать ему – преступление против бескорыстного творчества. - Вы же не против? - Нет-нет-нет... В членский клуб покупателей вступить не хотите? В неделю дня рождения вашего ребёнка скидки двадцать процентов на весь товар, так же постоянная скидка пять процентов после того, как на накопительной карточке наберётся тридцать евро… - Нет, спасибо. После формальностей с платежом левая рука освободилась в полной мере, чтобы разделение труда вошло в классический экстренный режим: правая рука делает работу с аппаратным обеспечением, левая рука делает работу с программным обеспечением. Правая подправляет встроенный передатчик на свой вкус, левая вынимает из сумки нетбук и взламывает систему, регулирующую работу ботинок, и отправляет неугодных в полёт, сняв ограничение на работу этой функции только при наличии потолка, в который можно врезаться. Толчком к этому послужили крики Рекви, который неправильно понял концепцию понятий «тянуть время» и «пятнадцать минут» и оказался пойманным по истечению первой. Скуление обернулось в крик крепко сбитого мученика. «Молодец, - говорил Бим сам себе. – На прошлой неделе ты уложил систему безопасности нехилого банка. Сегодня ты взломал ботинки и прокачал игрушечный самолёт». Чтобы Клоу не стал спутником Земли (если он часом не наберёт запредельную скорость), позже он выключил ботинки совсем и переключился на ремонт самолёта. Поймают его как-нибудь сами. Двумя минутами позже Бим отнёс продавщицам остатки пенопласта в коробке, попросил выбросить, они с радостью согласились, он вытащил из-под прилавка какую-то маску из бочки вне поля зрения и ушёл с готовым к исполнению обязанностей самолётом. Маска оказалась румяным поросёнком с веснушками и утрированно-большими передними зубами, что указывало на провинциальное происхождение и неотёсанность. Свиные щёки сели на собственные как влитые, открыв дорожку комплексу внешности. Маскарад понадобился вовсе не для камуфляжа. Может, частично и для него, но целевую пользу составляло другое. Сигнал к бедствию, если оно снова наступит. А уж само бедствие не переборет ни правая рука, ни левая, ни талант к постройке стратегий, ни глаза под ресницами, ничто. Если Рекви не звонил, то интервал пока соблюдён, но пятнадцать минут истекали. Бим высунул пятачок на улицу для разведки. Под картонкой всё было темнее, и, за неимением очков, размыто. Их пришлось снова снять. Безудержная троица перенесла свои бега куда-то внутрь здания, в остальном вокруг не было ни души. В любой мало-мальски значимой столице все улочки уже давно изборождены реками и ручейками туристов, источаемых вокзалами и аэропортами. Следующее чудо Амстердама состояло в том, что туристов он победил. Притом выступил элементарно и с блеском: в нём было больше переулков, чем путников, переулки исследовавших. За сегодня, погожий день в конце апреля, гуляя по центру, семь из двадцати раз Бим находился на опустевшей улице, как сейчас. Исключение составляли бульвары с красными фонарями и кварталы орущей торговли. Бим принялся включать самолёт и пилил себя внутренне. Идиотизм порождает идиотизм. Именно благодаря наследию в виде передачи обширного архива файлов через Bluetooth надо было додуматься послать за Рекви игрушечный самолётик. На пробу, аппарат летал, точнее сказать, исправно парил в месте, где его отпустили. Чуткий носик лихо повернул корпус и стал качаться подобно указателю компаса, докладывая, что Рекви в бакалее. Бим усадил в кабину пилота телефон, спрятал его под перекрёстом ремешков на заклёпке и накрыл крышкой. Клоу и Сёри не должны будут заметить самолёт по двум причинам. Во-первых, от суеты преследования их мир сократился до Рекви и окружения сугубо перед носом. Во-вторых, Бим проложил связь не только к телефону Рекви, но и к их ботинкам. Продвигаться все будут вереницей, закрывающим звеном будет самолёт, а звено Бима будет страдать одышкой и догонять. Может быть, у этого звена начнётся внеплановая катастрофа, и оно быстро зачахнет. *** Как доложила программа поиска, перекочевавшая в телефон, Рекви скрылся в лавке продажи пастушьего сыра. В четырёхэтажном доме три верхних, с виду заброшенных, этажа вместе с фасадом охватила реставрация, но работников и след простыл. Клоу вообще никогда не видел чтобы среди всех этих конструкторов из больших прутьев были задействованы именно человеческие ресурсы. Может, реставрация и заключается в том, чтобы поставить всё это, и подождать? Над входом в магазин висел овальный портрет многоуважаемой козы. Под ней была четырёхзначная цифра, внушающая старость марки. Складывалось впечатление, что это коза в ответе за качество и торговый успех своей фирмы; взор её был направлен не на зрителя и не вдаль, а в перспективы. Клоу не удержался и твитнул её козье величество, сфотографировав в широком формате. - Я зайду сверху, - сказал Сёри. – Думаю, если полезу в окно, там не окажется чего-то вроде голой тёти у себя в ванной. Как в тот раз. - Хорошо. Клоу только отворил дверь, а Сёри уже умчался по балкам наверх. Будто это не его пятнадцать минут назад поставили в болезненную растяжку и потом придавили окном. Клоу бы так не смог, еще минимум час бы отлынивал и канючил. Может, взросление погубило его прирождённую лень? Или усталость… В магазине запах затхлой древесины совокупился в вальсе с настырным запашком кисломолочных продуктов, и вёл ощутимо второй. Семья туристов приценивалась к головке сыра с пикантными красными отметинами по напутствию продавщицы средних лет. Увидав в дверях Клоу, она сердечно поздоровалась, обратилась к прилавку и торопливо, шурша подъюбниками, преподнесла поднос с кубиками разных оттенков жёлтого на дегустацию, и не думая что-то продать. Клоу распознал в ней тип бабушки без внуков, которой некуда девать природную щедрость и ласку, кроме как выливая её на всех, кто младше неё, и с радостью взял кусочек. - Отменный! – он не соврал. – Простите, что прерываю вашу работу, но не могли бы вы подсказать мне, пробегал ли тут паренёк с зелёными волосами? - Нет. Она ответила как по команде, значит, так сказать собиралась. Значит, предупреждена. Значит, Рекви был тут и попросил себя прикрыть (если он местный, то не исключено, что продавщица иногда угощала его пирожками с селёдкой и гладила по голове). Времени прошло немного, если бы Рекви был наверху, то Сёри бы уже известил; позади здания обрыв и канал – чёрного хода нет. Значит, Рекви скрылся в магазине, прямиком в торговом зале или на складе. Клоу извлекал эту мысль как канат из платков, умещённый в цилиндре фокусника, пока делал вид, что смакует другим образцом сыра, но, наверное, из-за мозгового штурма манера жевания со стороны казалась настороженной. - Хорошо, спасибо, - сказал он, и заговорил громче, а для пущего звука – забасил. – Вы ведь не против, что я постою снаружи, под входом, неопределённое количество времени? Мы с другом будем ждать другого своего друга, с зелёными волосами, авось появится, а мы тут стоим, ждём его, никуда не уходим! У нас есть бутерброды и термос. — Идите сюда! — пропищал Рекви из глубины склада за стеной и прилавком. Клоу хихикнул, не размыкая рта. Если он понял верно, Рекви наспех подготовил ловушку, но не хотел, чтобы его преследователи подумали, что слишком просто к ней добрались, поэтому предоставил им баррикаду из доброй тётушки и общественного места, непригодного для бега рысью. Они ведь всегда что-то да придумывают, следовательно и в этот раз с блеском прорвутся. Эта логика была очаровательной. - Можно ведь? – Клоу обратился к хозяйке. Продавщица рассеяно посмотрела на склад, на Клоу и снова на склад (через другое плечо), засветив брошью с той самой деловитой козой на фартуке со всех зримых углов. - В самом деле, деточки, что вы, не можете свои разборки перенести на улицу? - Я бы не против, - прямо сказал Клоу. Крики Рекви походили на досадливое щебетание: - Нет, не можем, миссис Ван дер Берг, ну пожалуйста, можно им пройти? Миссис Ван дер Берг прямо на глазах страдала от воспаления хронического недуга – чрезмерной жалости к милым мальчишкам, которые к её огорчению умели наглеть. - Нет, вы всё разбросаете… И что это за безобразие, посторонние на складе… - Мы только поиграем на чердаке, честно! - Ах, хорошо, играйте, только недолго. Миссис Ван дер Берг сердечно извинилась перед семьёй туристов, которая не решалась купить сыр в красных отметинах и пока самозабвенно обнюхивала его, после чего провела Клоу в обход длинного прилавка на склад. Если бы не холод (многократно уступающий лаборатории Альберта), там воняло бы так, будто весь путь тонны сыра от скисшего молока до деликатеса пролегал в твоей носоглотке. В комнате по соседству царил ремонт, из которого уводила лестница. Тут миссис Ван дер Берг сказала, что возвращается в магазин. - Вы только учтите, - добавила она убедительным тоном, - на складе камеры. - Я учту, - ответил Клоу без обиняков. Он привык к этому отношению. А если бы он хотел украсть сыр, то камеры бы, к сожалению, его не остановили. Чердаком был уже второй этаж. Всего их было четыре, но три, начиная с этого, были объяты чердачной разрухой и бардаком. Наверное, владельцы магазина перекупили старый дом, управились с магазином, и поторопились его открыть до того, как обустроили всё остальное. Бдительная марка козы не позволяла торговому пространству простаивать без цента прибыли, уж это Клоу понимал. За всеми бедами и победами предприятия стоит коза-монополист. Сразу видно по глазам на гербе. Посреди разбросанных досок и пыльных стройматериалов сутулился Рекви, стеснённый обстоятельствами, с раскрытым ватманом наперевес, как с мечом, которым он угрожал. - А где второй братик? - Рекви, может, всё-таки посидим и поговорим? Будет классно: мы не бежим, ты не бежишь, все дружно сидят и говорят, рассказывают, что у них на душе. Знаешь, дружба, взаимное доверие, всё приятное! - Шесть с половиной, - процедил Рекви. - Что? - Где второй братик? – он взмахнул ватманом и непреднамеренно отрубил уголок ящика. – Говори! Под ноги вертикально упал второй ватман, натравил пыль на чистые джинсы, накренился, и Клоу задержал верх рукой. Они вместе с Рекви обалдели от подарка небес в одинаковой степени. «Дерись так же классно, как, не знаю, например, я» – сказал Сёри. «Ты где вообще?!» - Клоу огорошено развернул ватман и повторил воинственную позу Рекви. Ситуация обязывала. Кроме того, в списке мечтаний недалеко от несбыточного «стать крутым детективом» и «завести хорька по имени Гаспар» была «дуэль на мечах» и «поиграть с ватманами Сёри с его доброй воли». «Я на четвёртом. Лестница к третьему обвалилась. Тут только дырки в полу. Я в них не пролезаю. Теперь.» «Хе, жирдяй» «Я тебе дам медаль. «Односложная шутка года»» «Так, ватман же два этажа пролетел, на третьем этаже тоже дырки, что ли, если он так точно упал...?» «Там дыра на полкомнаты. И вообще. Выведи его и себя на третий. Я, может, найду, как спуститься тихо» Клоу не умел сражаться на мечах, а тем более на их сплюснутых раскатанных в блины вариациях. База фехтования, полученная из кинематографии, была сумбурными выдержками о силе духа, вере в себя, каменной осанке и о том, что меч – продолжение руки. И что? Куда бить-то? На пробу он сделал выпад и взмах – от нанесённого удара лист Рекви покосился на несколько градусов. Рекви, пристально и бездумно следя за руками, как за доской на лекции математики, нанёс ответный удар. Клоу ушёл от него, изловчился и покрутил листом – повёл им по воздуху как по течению. С меньшей парусной площадью ватман меньше сопротивлялся. На сглаженные выверты не хватало сноровки, поэтому Рекви все равно задел его лезвие и манёвр не дал ничего (как и весь набор телодвижений, которые вообще произошли с момента начала боя). Удар за ударом, они кое-как достигли киношной механической схватки – ватманы бились друг о друга, тёрлись, зеркально прогибались, отскакивали, вздрагивали, и снова бились, но с другой стороны. Это было однообразно. Спустя минуту уже можно было предугадать, кто будет в каком положении через двадцать секунд, сорок, а то и час. Столь так же прозрачно было то, почему у них это получалось: оба боялись членовредительства. Рекви даже хмурился и опасливо напрягал мышцы рта зеркально к тому, как поступал Клоу. Дальнейший исход держался на том, кто первый проявит жёсткость, или хотя бы блеф. Первым стал Клоу. Стукнул о ватман Рекви мощнее, чем мальчишка привык (он с перепугом узнал, что Клоу бил вполсилы); обескураженного Рекви отнесло назад шажками торопливого карлика. Клоу подоспел следом и новым ударом об лист перенаправил его к лестнице на третий этаж. Рекви был вынужден тоже идти на грубости – он уклонялся резвее и опрометью рассекал ватманом, но все равно по податливости был как шайба. На ступеньках его стало труднее пасти. Рекви сообразил, что его загоняют наверх, забыл оборону, схватился за перила, чтобы перебросить ноги и смыться, Клоу не церемонился и встречно бацнул его в лоб, Рекви скривился как кот и стушевался за своим листом. Клоу забил гвоздь в ступеньку около линии его носка, чтобы припугнуть. Рекви ретировался вверх по лестнице позади белого щита. Сейчас важно было не дать ему обдумать план и занять разговором. Скорее всего он не сдаст себя снова, а будет мямлить, но точно не придумает пакость. Клоу корил себя за извращение собственных методов, но это казалось действенным. - Рекви, пожалуйста, говори, кто ты такой. Во время речи Клоу лупил упругим лезвием по его панцирю, соизмерял его и себя и стыдился. Они как хулиган-переросток и младшеклассник. Рекви бормотал: - Я скажу потом, честно… - Почему потом? – Клоу протолкнул его дальше. - Ещё не время. Девять… - Чего девять? - Не важно. - …Рекви, пожалуйста. Я вижу, что ты не просто вор. Я много видел воров. Лучше бы я меньше видел. А ты милый безобидный мальчуган с постоянно поломанным носом. И быстроногий. Лучше бы ты был не такой быстроногий… У тебя, кстати, пластырь почти слез там, наклей лучше новый. - Ой, спасибо.… Ты тоже очень добрый и хороший. - Спасибо! – непомерно тяжело так говорить, когда бьёшь по собеседнику лезвием и подгоняешь гвоздями. – И, да, твои рукава-татуировки облупились. Обнови их, что ли, или сведи совсем. - Ой, хорошо… Рекви наступил на ровный пол, обернулся, и продолжил продвигаться спиной стремительными крошечными шагами. Он не опускал щит, а Клоу нехотя лязгал по нему, бросая взгляды на потолок. Сёри не спускался. Комната была голой, с навалом досок и недостроенным полом. Рекви присел и отпрыгнул далеко назад, опять поднял ватман как оружие, Клоу сделал скачок с быстрым выпадом и провалился под пол. Доска под ногами просто начала подниматься как рычаг и сбросила ноги вниз, в прорехе между балками Клоу застрял (шершавое дерево жалило ребра), доска чуть не врезала в нос и встала столбом, вплотную к груди. Взошёл вихрь пыли. В носу роилось, накапливалось,…. Клоу чихал, пыль опять поднималась и скучивалась, и он опять чихал. Глаза обильно слезились. Перед ними предстали серые вуали, нечёткие облака, океаны, галактики и где-то на апогее – зелёный комок. Клоу не посмел метать гвозди вслепую. Бренчали ключи вкупе с брелоками. Комок скрылся за занавесом, который спустя время, усилия и моргания оказался свежей дверью в чехле из пакета. «Сёри! Я упал и застрял!» «Жирдяй» «… а ты…ты грамоту получаешь! Самое смешное… повторение шутки… года!» «Не перестарайся. А то нагреешься. И расширишься. И мы тебя точно не достанем» «Ты там спускаешься или нет?!» «Да» Сёри сотряс собой пол. Когда являешься его неотъемлемой составной, посадку людей тяжелее подушки ощущаешь скелетом. Грохот шагов тоже доходил без помех. Не будь их звука и громкого дыхания в обширные ноздри, Клоу определил бы местонахождение Сёри по манере щекотки в районе лопаток. «Беги за Рекви, скорее!» «Нет», - Сёри взялся за доску и, поднатужившись, начал её вытаскивать. Клоу, казалось, вобрал в себя двести заноз, и они разом изогнулись на нём как травинки на ветру. «Почему?» - без имитатора голоса Клоу бы никогда не произнёс это монотонно. Сёри пыхтел, потому не отвечал. Подумав, Клоу с ним согласился. Реалистичный исход погони был таковым: один из них ловит Рекви и держит на руках как котёнка, которого хотят утопить. Наручников уже нет. Пока один бы их замещал, второй нашёл бы более долговечную альтернативу и обездвижил Рекви, а потом, убедившись, что он не сбежит, призвал бы подсудимого к исповеди. При нынешней постановке вопроса, один из жандармов и сам никак никуда не сбежит, без всякой уздечки. Доска отделилась от организма. Сёри вытащил всё остальное за руки. «Я опять посмотрел в программу. Перед тем, как прыгать. Он вошёл в эту соседнюю комнату, а там окно, но он не спешит уходить» «Я догадался, что он хотел, чтобы мы сюда пришли. Наверное, хочет захлопнуть нас в какой-то ловушке. Типа, избавиться от хвоста. Думаю это именно там» «Тогда аккуратно. Хотя он не похож на того, кто в свободное время вяжет сети для вылова людей тройным крючком. А готовые экземпляры носит в кармане» Сёри пошёл вперёд. Повернул ручку с темпом вскрытия и незначительно повёл на себя, позвал кивком головы заглянуть, что внутри. По ту сторону к ручке привязали конец наушника, такого же, как тогда в зоопарке. С тех пор Рекви покупал такие же и при их встречах не переставал ими пользоваться. Провод ниспадал на пол пятиметровой гадюкой. Клоу негласно об этом доложил. «Слушай, может ватманом его подпилим? Хотя, мы парню уже три пары наушников порвали…» «Там окно. Оно заперто изнутри. Ничто не мешает ему удрать сразу. Проверим сначала. Готов? Вхожу.» Сёри ворвался в комнату, Клоу – за ним. На Сёри тотчас полетел волчком свёрнутый ватман, он его поймал так безучастно, словно и не поймал, а взял как с полки, натянулся провод, хлопнула дверь. Рекви сидел в открытом окне на корточках, сминая другой конец провода, бросил его, вылетел кувырком назад; слетела сверху вниз и бахнула выдвижная рама. Два замка – на дверях и на окне – щёлкнули с секундным отрывом. Клоу и Сёри очутились взаперти. - То есть это такая ловушка, - резюмировал Сёри. - Ловушка, - подтвердил Клоу и нарочито вздохнул. - Очень ловушечная ловушка. - Что делать-то… - Клоу подошёл к окну и отпёр его гвоздём. - Обхитрил нас, бесёнок. Остались мы в дураках. Клоу поднял раму и с исступлением вспомнил другие запахи, кроме пылищи, строительного дерева и душистого сыра. - Он-то умный, - продолжал он. – А мы так и будем тут сидеть вечно. Даже солнышко не увидим никогда. - Хватит. Где он? Вопрос был излишним. Внизу можно было наблюдать выразительные прыжки вниз по строительным лесам. Потом Рекви погнал попрёк улицы. - Видимо, удирает опять. - Закрой окно и иди сюда. Сейчас проверит своих смертников. Клоу послушался и вернулся. Сёри покровительственно кивнул себе за плечо, веля, чтобы спрятался и не высовывался. - Ждём минуту и догоняем его. Пусть немного отбежит. - Хорошо. «А вы меня не выключайте пока, - объявила о себе Кирс. – У вас там интересно. А ходить вокруг дома я уже ненавижу. Даже несмотря на то, что он вроде большой» «Разумеется!» - ответил ей Клоу. *** 13. Апреля 2024 Вопреки всем предсказаниям, зачатков «совести» Бенедикт у себя не нашёл. Козье удобрение жизненного производства было неэффективным. Сдвиг наметился на третьем рандеву с уроком жизни. «Обвинён в попытке взлома системы Национального банка Австралии». Бенедикт якобы написал программу с таймером: она вступила в действие во время его нелепого постельного режима и застлала его третьесортным алиби, затем пошла войной на ключевые счета австралийцев, но, как получилось, безуспешно. Кто это сделал? Гильермо Стеллс. Кто ему помогал? Дорогая Матильда. Сама формулировка обвинения уже была автографом первого и лукавым подмигиванием от второй. Бенедикт застучал лбом по мемуарам, развёрнутым на столе. Он испортил Матильду. Этой женщиной тяжело манипулировать, она умна и прекрасна, согласие пособить Стеллсу было дано в здравом уме. Просто Матильда теперь сломана, как Не Та Самая Трость. Всё же она прогневалась на Бенедикта за свою дорогу домой, прокляла его самодельным проклятьем, исполнение которого предложил Стеллс, улучив время. Пусть мудак сядет в тюрьму и подумает о своём поведении, без удобств и друзей, прихорканных от его общества – так она думала. Стеллсу Матильда была полезна. После его кутежа шестилетней давности банковые системы поднатужились поднять оборонную планку; программ-буров было мало, требовался связист изнутри. Работа в алюминиево-соковой фирме была ложью наотмашь и Матильда обустроилась в НАА, или завела выгодное знакомство (это в её характере, к тому же, так на неё точно не накинулась бы полиция как на супругу главного подозреваемого). Стеллс сработался с ней, чтобы убрать Бенедикта и понасмехаться над ним напоследок, смело замкнув в клетку по обвинению настолько нескладному для личности, незнакомой с программной инженерией, что даже идиот вроде Цвайнштайна бы просёк, что Бенедикта подставили. Но не расисты, верующие в силу Миллениума и щепетильно приписывающие ей свойства, вроде обучения взламывать банки, строить наушники-переводчики и писать фотографии акрилом по описанию. Здесь нельзя не выделить красным: насчёт Гильермо Бенедикт отчасти ошибся. Исполненная, отштукатуренная, меблированная мечта поимки злодея Миллениума обкрошилась в фундаменте, но сразу же залаталась. Скелет теории оправдался, поменялись детали. Теперь Бенедикт был уверен пуще прежнего. Неспроста так много Матильда ворковала со Стеллсом наедине, он втёрся к ней в доверие и представил себя как куда лучшего спутника, чем Бенедикт. Итоги. Стеллс – подлец, Матильда – сбита с пути небожителя в декольте на путь мелочной бухгалтерши, Бенедикт – болван. Нужно было извиниться. И предложить ей бросить себя как только они развелись и уехать куда ей угодно. А может даже заставить. - Вы всё-таки не желаете позвонить? – спросил надзиратель. Бенедикт поднялся и отправился к полосатому белому свету с пятном в форме полицейского. - Почему вы не спросили раньше, разумеется! - Пройдёмте. До Матильды дозвонились, но сначала надзиратель произнёс, кто ей звонит, где он находится и по каким причинам. Матильда бросила трубку. Надзиратель соболезновал. - Может, хотите позвонить кому-то ещё? Стеллс наверняка прослушивает телефон Цвайнштайна, да и что сделает Цвайнштайн… - Нет. Хотя… могу попросить, чтобы сразу говорил я? Мне нужно, чтобы знакомый не подумал, что я взаперти. Внутри надзирателя взвешивались ценности. - Эта мера принята во избежание телефонных розыгрышей (знаете, эти звонки от якобы детей-наркоманов из якобы полиции, мол, положи пятьсот евро на этот счёт), - Бенедикт распознал симпатию, отклик и взаимовыручку. - Тут, так и быть, помогу. Вы самый тихий уголовник за последние.. да до черта. - Спасибо. - Имей в виду, мы все равно прослушаем весь разговор. - Несомненно. Набран был номер Цвайнштайна. Бенедикт представил себя опрятным и не получившим перетирку от господина Жизненного урока и высших сил. Иными словами: прежним, нормальным. Ещё он вообразил у себя Гарликову трость, его собственный скипетр и державу (остаток жизни ему остаётся владеть ею лишь у себя в воображении). - Да-да. - Цвайнштайн, что так долго?! - О, Беня, тебя выписали из больницы? - Да, теперь я углублённо занимаюсь Шелкопрядом, в частности личностью Сефоры Макфи. Видишь ли, у меня провал в памяти и я не знаю, с кем я говорил перед потерей сознания, однако мне в больницу от «Сефоры Макфи» пришла корзинка фруктов и извинений. Позже врач описал её яркую черту, внимание, копну рыжих волос. Гипотеза: она знает, что мы просмотрим наш с ней разговор через твою программу, следовательно, она однозначно попала. Она прикинулась жертвой обстоятельств. - Так-так, погоди, что ты разогнался. Если, как ты говоришь, Сефора Макфи и есть Шелкопряд, почему она вообще к тебе попёрлась? - Есть гипотеза. Она охватывает и это, и вопрос, почему я ничего не помню, несмотря на то, что я всегда помню совершенно всё, даже пробирку. Я потом расскажу, это предположение пока непроработанное. - Ага, подожди, то есть у тебя действительно провал в памяти? - Да. Противное чувство. Помню, как мы договорили, как я пошёл по твоим подозреваемым. Дальше ничего. Больница. - Фрося говорила, что ты кричал от боли во время приступа... или что это было. Я просто вырубился к тому моменту, точно судить не могу. - Не помню. Проснулся просто глухой на одно ухо. С Бенедиктом заговорило только дыхание. Оно царапалось в трубку. - … это правда? Ты не врёшь, как всегда? - Да, правда. Если не хочешь, не верь. Расист недоверчивый. - Есть повод… чёрт, мои соболезнования, честно… а давай, давай я сделаю тебе новое хромированное ухо? - Иди, пей свои таблетки, начинается. - Уже сейчас буду пить, правда. Никогда больше не пропущу приём. А ты… уже свыкся с этим? - Почти. Как будто с одной стороны вакуум. - Ты ненаучно выразился, но я понимаю, кажется. Ох ты, мы втроём теперь те три обезьянки, ты знаешь, «не вижу зла», «не слышу зла» и «не говорю зла». Притом каждый ровно наполовину. Бенедикта поразила меткость высказывания. И справедливость того, как равноценно в случае каждого отрезана половина. Его новое зрение наколдовали… японские буддисты? Что? Припомнилось упоминание четвёртой обезьяны (не отставая от коллектива, в разных версиях она закрывает живот или промежность), которая «не совершает зла». Стеллс выбивался радикально. - Да уж… я продолжу работу, так что прощай. Цвайнштайн поспешил добавить, пока Бенедикт не бросил трубку: - Удачи тебе! Не отчаивайся там, все будет хорошо! А ведь не знает и о половине проблем. *** Всё то же 24. Апреля 2024, но не совсем Неделей с хвостиком позже, когда на прямой событий уже появились зарубки «Беня сел в тюрьму Святой Александры безропотно», «Сёри стал взрослым», «Леонтина ест ягоды» и «Сёри и Клоу: мужчины поехали мстить» (собственно, в день последнего заголовка), до Альберта дошло, что надо бы почитать что это за Сефора Макфи. При озвученном им намерении и уточнении, что об этой госпоже он узнал давно, но не сказал, потому что заработался и забыл, Скру утомлённо взвела глаза. - Что не так? – вопросил Альберт. Скру хлопнула его по плечу. Рука всецело выздоровела, но гипс велели снять только под надзором специалиста, и она носила его не подвязанным, отчего напоминала пострадавшую в конфликте руки и загнутой унитазной трубы. - Ничего, зум-зум, зато ты много работаешь. - Вот именно! – сказал Альберт и накинулся на клавиатуру. Сефора Макфи пять лет вела утреннюю субботнюю передачу на BBC, где разъезжала, летала, ходила, взбиралась, плавала и лазала по мировым сгущениям дикой природы, выслеживая звериную экзотику. Фотоснимки передавали её счастливой в среде зверья: обнимающей леопардов, целующейся с макакой, верхом на морже, с индийским загаром, сибирским румянцем и врождённым восторгом. (Увидев её лицо, Скру подтвердила, что ей оно знакомо. Значит, Сефора – это Ма.) Передача потихоньку растратила зрителей и умерла естественной смертью. Потом о трудоустройстве учёной сказано мало. Какие-то статьи в журналах, научные работы. А в две тысячи девятнадцатом она опубликовала в сети «Самую общую теорию всего», отвечающую на вопросы, почему дети Миллениума существуют, и спрашивающую, почему об этом задумалась лишь Сефора. Альберт уставился поверх текста. - А и правда. Даже не столько интересно «почему мы есть», сколько «почему ни у кого это не вызывает вопросов». Особенно…хм, у нас самих. - Я сразу обо всем спросила, когда мне о вас сказала Ма, - доложила Скру. - Да понятно уже, что ты особенная, - Альберт похвалил её нечаянно, но ничто не могло препятствовать намеренью Скру укутать его своими объятиями и стоять так остаток поисков. Теорию Сефоры встретили с испорченными томатами. Её все хулили, и необязательно даже уточнять, кого, теорию или Сефору, досталось обеим и обе после десятого вала критики не светились нигде. Над автором и работой смеялись учёные, литературоведы, креационисты, ангостики и атеисты. Альберт раскопал следы непонятного мема. - Я думаю, что как раз в теории и сказано, что нас надо замочить. И Сефора это разложила по полочкам, ну, почему замочить. И по большей мере люди её ругали потому что убийство и все дела. В смысле, что это плохо, мочить. - Кирс запретила «убить» и ты теперь говоришь «замочить»? - В целом, да, так и есть. - А вообще, я с тобой согласна. Звучит логично. В ушах клацнуло, как по вине изменчивого давления. «Приём, раз-два-три…». «Что это было?» - подумала Скру словами, а не наводнила нутро безмолвным вопросом, как чаще проявляется удивление. «Слышишь?». «А? Что происходит?». «Видимо, слышишь, раз паникуешь». Скру испугалась, потому что разобралась. «Я более чем уверена, но… Шелкопряд?» «Да кто ж ещё» *** Снова 24. Апреля 2024, но уже то Бим установил самолёт и поглядывал на часы. Его сторона уговора соблюдала пунктуальность и даже выигрывала на полторы минуты. Сторона Рекви вывалилась из окна ровно под разрисованным фасадом на строительные леса (выход вслед за ним захлопнулся), спустилась и понеслась к Биму. Конспирация Бима по мере её приближения чернела от пламени. Чтобы не дать недоумку уничтожить её насовсем (а достигалось это легко: Клоу или Сёри нужно было выглянуть в окно и заметить контакт между Рекви и незнакомцем в маске свиньи). Изменив голос, Бим заговорил по воображаемому телефону, который в действительности был пачкой носовых платков, для публики, которой лучше бы не обзаводился: - Погоди! Стой-стой-стой-стой! Рекви затормозил и преданно выпрямился. - Какой компот? Какая сумка из Валлендама? Какая передачка на автобусе? Ты сдурел? Не надо! Иди, гуляй! – для экспрессии и не только, Бим указал, куда именно, и повернулся спиной. Рекви побежал. – Что?! Носочки вязанные, свитерок? Мне двадцать пять лет! Нет у меня никакого насморка, с чего ты взял, - Бим чихнул. – А вот не надо теперь ржать! Я в старой маске. Рекви бежал не в том темпе погони, что Бим видел раньше, а прислушивался, не вставит ли что босс в свой придуманный разговор. Самолёт продвигался навстречу Рекви, с неуверенностью новобранца, которому выпало к тому же делать это на глазах высокого чина. Постепенно вставал на след. Это нельзя было так оставлять. - Ну ладно, ладно, уговорил! Я отправлю бабушке Марте телеграмму. И дяде Ральфу. Он отбежал в закоулок и отправил смс с компьютера. «Винтовой торговый центр. Дождись, пока я не сообщу, что вошёл». *** Клоу и Сёри, держа дистанцию, бежали за Рекви по бульварам и капиллярным проулкам. Так быстро, притом без устали мальчишка не нёсся при них никогда. Пару раз они теряли его след, прибегали к помощи программы, и догоняли со всех ног, но пробел между ними чаще рос, чем укорачивался. Однажды они, предав свои идеалы и принципы, позорно сжульничали. С лицами поражённых они оплатили проезд и свалились на плоские сидения автобуса, чтобы выйти через две остановки. - Он тоже мухлевал! – защищал себя Гвоздь, и начал считать грехи Рекви по пальцам. – У него был пульт от зоопарка, раз, когда мы с ним гонялись в Люксембурге, он перебежал мост и мост стал сам раскрываться, два, в Пекине он… - Да. Мы поняли. У него есть сообщник или крыша. Сегодня он что-то сделал с нашими ботинками. Это неважно. Зато у нас есть рояль. - В кустах! – подметил Гвоздь. - Да. Наши кусты круче его кустов. - Кстати. Тут Гвоздь повернул голову и стал подозрительно улыбаться. Нет, скорее он заинтересованно смял щеки губами. Сейчас он сморозит что угодно, но точно некстати. Сёри приготовился. - А что там у вас с Лео? - Мы в автобусе. И я тебе не подружка. «Говори» - сказала Дрель. Неужели ходить вокруг дома скучно прямо-таки до степени однобоких сплетен? - У нас роман. С красным вином, скакунами и напряжённо играющей мандолиной. Но без сомбреро и табакерок. Гвоздь восторженно раскрывал и раскрывал рот, будто решил съесть Сёри. В порыве защитной реакции Сёри ударил его по лицу. Это впервые было сделано не махонькой ручкой, и он получил удовольствие. А также начал лучше понимать Дрель. - Ай! - На тебе был комар. Малярийный. Они вышли из автобуса и срезали угол пешком, чтобы встретиться с Рекви или подоспеть немного раньше. Умная программа проанализировала его маршрут и выяснила, что он бежал к торговому центру «Swirl». Закрученная башня с окнами, которые словно подпрыгивали по спирали, уже виднелась среди нескольких более нормальных, параллелепипедных знаков сервисно-индустриального центра, а пока они шли по остатку сплошной древесины. Сёри и Гвоздь решили перехватить Рекви раньше, на последней старобытной площади, подошли к ней, и стали ждать марафонца. «Обнаружен преследователь» - доложил телефон Сёри. - Какой ещё преследователь. «Самолётик-невидимка компании «Stealth», наибольшее измерение – 55 см, следует за вами начиная с локации магазин «У доброй козы»». - Никакая она не добрая! – протестовал Клоу. – Ты видел её алчные глазёнки?! Да она замышляет что-то! - Где самолёт сейчас, - спросил у программы Сёри. «Четыре метра назад и один направо. Самолёт запрограммирован прятаться от вас» - Значит, нужно быстро работать, - Сёри посмотрел на Клоу, возлагая на него задачу. Клоу обрадовался, подмигнул, приготовил гвоздь, вылетел за поворот и в кульбите продырявил хрупкое покрытие; раздался удар об асфальт велосипедной дорожки. Шпик устранён. Возможно, это через него сообщник Рекви поглядывал за ними, просто раньше магазина сыра программа его не отследила. А жаль. Клоу возвращался с раздосадованным видком. - Я убил самолётик…, - свой проступок он сейчас же документировал в Твиттере. - Не переживай. Его сын-вертолётик тебе обязательно отомстит. Или дочь-боеголовка. «Рекви Ритур приближается; ожидаемый момент входа на площадь – через двадцать четыре секунды после конца этого сообщения; скорость бега – двадцать километров в час» Сёри и Клоу приготовились. «Клоу бежит за Рекви, Сёри забирает в сумку самолётик, - скомандовала Кирс. – Мы его разберём дома и узнаем наверняка, чей он. Но проверь, чтобы он не был бомбой. Ненавижу бомбы» - Хорошо. Как гром и молния, но в обратном порядке, загремел сверхзвуковой топот и на площадь выскочило проворное тельце. Гвоздь метнулся за ним. Сёри поспешил к миниатюре авиакатастрофы, и обнаружил даже пострадавшего. Поперёк велосипедной дорожки лицом вниз лежал сухопарый парень в толстовке с капюшоном. Он припадочно дрыгался. Неподалёку покачивалась, будто её уронили секунду назад, маскарадная маска. Слева загудели тонкие колёса велосипедов, раздражённо начали бренчать пять звонков. В Амстердаме велосипедист – король зверей. Велосипедист лучше человека. Велосипедист ценнее инвалида и пенсионера. Один из местных львов час назад на глазах у Сёри подрезал рассеянную девчушку, поцарапав ей локоть. Крутя педали да вертя тазом, он выкрутил голову и не поленился её обругать. Человек приоритетнее самолётика. Сёри взял больного за лодыжки оттащил с проезжей части; велосипедисты успели проехать по его чубчику, придав ему полосатый рельеф, но не пощадили игрушечную аварию. Спасение на девяносто процентов – тоже спасение. Безумец неожиданно забрыкался, Сёри попятился от него. Тот хлопнул по асфальту, перевернулся набок, назад. Он был похож на одержимого. Лицо под капюшоном странно хаотично кривлялось, хоть и были видны лишь части щёк, которые мялись так, будто их месили как тесто. Пальцы вились в фигуры, больные для глаз, ступни прогибались во все стороны и хрустели суставами. Всё это продолжалось. - Скорую вызвать? - спросил Сёри. - Нет. Спасибо, что вытащил, но, пожалуйста, иди, - голос был зажёванным, мутным и попеременно менялся, но вразумительнее не становился. – Не хочу вызывать жалость, но, честно, врачи мне больше не помогут. Уйди, мне стыдно. - Ты же понимаешь, что ты подозрительный. - О чём ты? - Появился, как только мы сбили самолётик. И играешь сердечный приступ. Кстати, неправильно играешь. - Это хорея. - Играешь хорею. - Я не играю, у меня действительно хорея. В такие моменты я не могу себя контролировать. Уходи и не смотри на меня, пожалуйста. - Я подожду, пока закончится. И посмотрю на твоё лицо. Ты же не против. - Ну уж нет! Это ситуация в принципе постыдная, ты ещё хочешь, чтобы я лицо своё показал?! - Прости, но да. Ты можешь быть соучастником преступления. Против наших прин… неважно. Преступление тяжёлое. - Хорошо. Как мне доказать свою невиновность? - Мне хватит, если ты покажешь лицо. Сёри его сфотографирует и прогонит через программу поиска, чтобы посмотреть, что чудик делал последние несколько часов. - Тогда тебе придётся подождать, пока закончится мой припадок. Извини, он может длиться и час и два. Один раз я полночи кувыркался. - Ты говоришь так, будто хочешь, чтобы я быстрее ушёл и не смотрел. А я подожду. - Жди. - Если хочешь. Я могу тебя повернуть и посмотреть на тебя сам. Тогда точно подозрения спадут. - Смотри. Сёри не отличался ни высокой моральностью, ни брезгливостью: по моргу мог ходить прогулочным шагом, голых людей всех полов не стеснялся. Но поднимать калеку, как булыжник, из-под которого потом разбегаются муравьишки, оказалось с этой точки зрения неуютно. Лицо не переставало перевоплощаться из одного урода в другого, а держать его на месте было невозможно – плечи ёрзали туда-сюда. О фотографии и речи быть не могло. Неприятно. Слишком бессовестно. Этот человек был больным, больным в реальном времени. Человеку было стыдно, он потел и розовел. Белая перемятая морда было недосягаемо знакомой, но все они, эти европейцы, на одно лицо. Сёри извинился, медленно опустил, чтобы не кинуть на землю, и убрался. Поразмыслив, Сёри вернулся за обломками самолёта. В груде железок, вспаханных велопробегом, сильно выделялся целёхонький телефон. Полезное обнаружение. Хотя ни малейшей здравой причины его присутствия не находилось. Сёри помчался назад к Клоу мимо бедняги на земле. Тот ещё ворочался. Некоторое время его затылок не оставляли мурашки. *** Снова 24. Апреля 2024 немного не там Чужак говорил тише шёпота и притом его невозможно было не слышать. Слова за него произносил никто иной, как собственный внутренний голос, трудяга, который зачитывает все тексты, видимые глазами, и мысли, ведомые лишь Скру. «Мы же избавились от тебя» «Не «мы», а посаженный за главного Бим, а он всё сделал по моему заказу» Не удивительно. На нём были подозрения ещё со времени, когда он отправился спать в разгар массовой резни. Будучи на стороне агрессора (а, если на чистоту, будучи её единственной составной), Скру даже так испытала к нему осуждение. «Бим… с тобой?» «А как иначе. Я тебе потом расскажу, когда ты тут всё закончишь. Извиняй уж» Скру смело сдерживала внутреннюю лавину, гомеостаз без плача, дрожи, шмыганья и потяжелевшего дыхания. Её челюсть на макушке Альберта героически не двигалась. «Ты прикажешь убить его сейчас же, верно?» «Необязательно. Я не хочу трепать тебе нервы. Честно. Мы это с тобой уже проходили, я не злодейский злодей и весь вред, который я хочу кому-либо причинить, это ликвидировать этих детей. Не знаю, стёр это в тебе Бим, когда дочищал мои следы, или нет, но до сих пор я считаю только так. Прости, что не объявилась раньше, ты могла придумать способ проговориться. Ах, точно, приказываю не сообщать Альберту о нашей беседе» О душевный фортпост ударился Чёрт. Скру зажмурилась от обиды. Даже Альберт её учил на уроках физики для любознательных: всё и всегда ставь под сомнение и проверяй экспериментально. Почему она не завопила минуту назад, что Шелкопряд прибрал к рукам её внутренний монолог? Нет, он бы приказал убивать без переговоров, голыми руками, задушить или размозжить череп ноутбуком. «Я слышу все мыслишки твои, если что. И перестань думать как ты пялилась на его задницу во время урока, а то выключу тебе печень. Я же всё на экране вижу. Отвратительно!» Скру как никто другой могла похвастаться многозадачностью. Плести логические верёвочки, размышлять о лучших частях её возлюбленного и действовать на нервы мучителю было приятно и совершенно не трудно. «А теперь серьёзно. Даже несмотря на твои выходки против меня, признаюсь, справедливые, я не хочу тебя болезненно ограничивать, или, куда хуже, вгонять в депрессию. Ты права, Альберта нужно убить сегодня, но я разрешаю выбрать» «Как именно убить: ножом или голыми руками, зум-зум?» «О, это тоже разрешаю. Вот, смотри, какая ты у меня самостоятельная выросла. Перейдём к делу. Ты можешь убить его, если я просто прямо сейчас отдам однозначный приказ, без лазеек в формулировке. Но я не думаю, что чисто морально ты от этого не сломаешься. Ты такая пушистая и безобидная стала тут…» Скру в отместку представила самую кровопролитную эротику, на которую хватило фантазии. Сорвала обоим головы, раскидала кишки, как два передника, и открыла на том месте тараканий фуршет. Шелкопряд не отвечал секунд двадцать. «Ну я же пью» «Зум-зум» «Честно. Я всё на стол пролила. Чёрт. Кофе. Скру!» «Зум-зум» «Опять же, повторяю. Я просто отдам команду, и ты не сможешь ей противостоять. Или я меняю твоё восприятие ситуации, вернее, возвращаю в первозданный вид, в котором ты бы выполнила приказ не раздумывая. Любовь-морковь твоя пропадёт, естественно, и убивать будет легче» «Нет, не меняй меня ни в коем случае. Это отвратительно.» «Я уточняю, что потом ты вернёшься домой. Надо будет покончить с остатком их мозговитого выводка. Хочешь остаток дней провести в унынии и самобичевании?» «Ты видишь всё, что я думаю. Оставь всё как есть и давай приказ. Я буду сопротивляться ему изо всех сил» «Скру. Ты, мать его, калькулятор. Представь себе воинственный калькулятор, который хочет быть микрофоном, но из-за особенностей строения все равно причитает и умножает молча. Да он будет нем как рыба даже если в него запоют! Если я прикажу, и формулировкой никак не дам тебе выкрутиться, ты по программе своей не пойдёшь против этого» «Видишь упрямство на какой-нибудь там шкале настроения?» «Шкалы у меня нет, но вижу. Хорошо, как знаешь, я попыталась проявить к тебе милосердие. Приказываю убить Альберта Цвайнштайна в течении двух часов и благополучно смыться, чтобы тебя не поймали. На нижнем этаже только Кирс, заставь ее уйти, чтобы не слышала, как ты его убиваешь. Запрещаю совершать суицид до выполнения задачи, да-да, я вижу эту мыслишку, шкодница. Я в шоке от неё, но потом тебя отругаю. Ты сама видишь, с твоей стороны глупо думать и строить планы. Запрещаю изменять свою программу или давать это сделать кому-то ещё, а так же вовсе сообщать кому-либо о нашем здесь общении и тем более о данных приказах» «А что можно?» «Уже отчаиваешься, я погляжу? Да уж… Если что, тебе можно с ним попрощаться. Ты понимаешь, чтобы он при этом до последнего не смог предотвратить свою смерть. Всё-таки я даю тебе два часа. На дольше ты Кирс не выгонишь. Она не Клоу, ей нельзя кинуть мячик, чтоб она побежала за ним и не вернулась. Иди» Скру растёрла слезу по щеке, поцеловала Альберта в темечко, встала с него и, показалось, ослабла. - Я сейчас вернусь. - Ага, хорошо, я почти нашёл эту самую теорию! - Альберт пребывал в коварном восторге, потирая ручонки, как старый прохвост. Скру шла и рассыпалась на винтики. От ног осталась лишь пара игл, они перешагивали и несли на подносе бесталанный остаток. Грусть облачила все мускулы, позу, походку, нагнула голову. Подкашивались колени. Заминки друг за другом соблазнительно звали прилечь и забыться, на полу, на пороге, на ступеньке, на пороге, в коридоре и у спальни Кирс. Скру постучалась. Дверь открылась и при открытии дернула за нос. Изнутри нудил нарратив документального фильма. - Что? – Кирс поднимала и опускала гантель. За дело взялся приказ – высший орган власти, генерал разума и последняя инстанция. Упадническое настроение он счёл невыгодным и демобилизовал, вызвал находчивость, выставил оборонительную усмешку и ударил нахальством. - Мы с Альбертом сейчас будем заниматься сексом, зум-зум. Можешь и послушать, но лучше бы тебе уйти на пару часиков, если изволишь. Кирс огорошено открыла рот, придержала его и напрягла все мышцы лица, чтобы передать собственный разгневанный лик как можно более достоверно, а затем скрылась за дверью. Гантель стукнулась о паркет и заголосила песней стекла. Фильм заткнулся на полуслове. Загрохотал выдвижной ящик. Прошла минута сборов. Одетая для прогулки, в невыглаженной майке, Кирс выпорхнула наружу и скрылась в лифте в конце коридора. Скру озадачилась – ни возражений, ни споров, Кирс ушла как шёлковая – но душевные конфликты сожительницы её сейчас не заботили. «Ещё приказ. Потом выгони Альберта на пятнадцать минут из лаборатории, мне надо кое-что в его компьютере». Скру взмолилась: «Только не программа слежки». «Она самая». Скру оказалась в самом гнусном варианте кошмара, когда некто бутузит тебя твоей же немощной кистью и приговаривает: «Не бей себя! Почему же ты себя бьёшь? Не бей, я же говорю - перестань!». Но расплакаться или просто загоревать было нельзя по директиве приказа. «Так, а почему нельзя сначала убить и потом что-то делать с компьютером?» «Ты тупеешь, дочь моя. В процессе вашей борьбы (которая даже в прошлый раз по неведомым мне причинам затянулась, и ты просто подковырнула ему ногу), он непременно пошлёт весточку Кирс. Уж не знаю, как, но в том, что у него получится, я не сомневаюсь. Так что высший приоритет сразу после убийства – смыться» «Будет сделано» Через две минуты Скру принесла в лабораторию директивное беспокойство. Занятость сроком в десять минут Альберту обеспечена. - Там кофеварка взбесилась, зум-зум. Ещё один ценный талант, который имела Скру, - портить технику почти безвозвратно. Всё было прямолинейно: техника была построена из деталей, Скру была падка эти детали трогать роковым образом, Альберт выслушивал удивительную историю и уходил врачевать. Скру всегда грезила, как чинит то, что сломала, сама, а Альберт поражается новой концовке в балладе о запахе гари и хвалит её. Эту мечту, как и ряд других, требующих не бездыханного Альберта, уже можно оставить. Альберт не отворачивался от компьютера. - Я нашёл теорию, - сказал он, будто удивился этому сам. Приказ разрешил отсрочить изложение сути поломки. Выше даже него оказалось природное любопытство. - Серьёзно? – Скру воззрилась в компьютер, а именно на скачанный текстовый файл «The_Most_Common_Theory_Of_Everything». – Думаю, это какая-то обманка. Очень странно, что ты её быстро нашёл. - Нет, я думаю, это настоящая, я залез очень далеко в блог Сефоры, который она явно забросила (да и забыла про него) и нашёл, видимо, раннюю версию. - Правда, что ли? – Скру даже обиделась. – Фи, слишком легко! Удаляй её и ищи снова. - Я с тобой полностью солидарен! Удаляю и иду что-нибудь взламывать, - Альберт стукнул кулаком по столу. - А то я даже ни один клёвенький алгоритм поиска не использовал, а я ведь выучил для этого книжку! Очень длинную книжку! - Вот это правильный подход, зум-зум. Отставив шутки в сторону, Альберт открыл файл теории. Скру прыснула от смеха. «Дети Миллениума – Иисус. Все. Одновременно.» (После этого было сорок страниц аргументации двенадцатым шрифтом, но дальше первой строчки никто не читал). Альберт закрыл файл теории. И положил лоб на стол. - Окей, на сегодня хватит. Что там с кофеваркой? - Я честно-честно не виновата. Хотела сделать нам кофе, дождалась, пока вскипит вода, и вся кофеварка как запищит! Горячий воздух из всех щелей пошёл, зум-зум. Там где не надо. Я вытащила из розетки, вроде обезвредила. Пойди, посмотри, а?... - Не обожглась хоть? – Альберт встал и склонил нос к её рукам, стоявшим по швам. - Чепуха, зум-зум. Удар пришёлся на гипс. Скру убрала ладонь, изучаемую Альбертом, взяла его за подбородок, силой подняла голову вверх и поцеловала в губы. Холодный и перепуганный, а пах потом и какао. - Фрося, - сказал Альберт; точно таким же тоном реагируют на свинство. – Ты извини, правда, но мне немного противно. Не делай это хотя бы в губы. - Рука соскользнула, зум-зум. Альберт обошёл её, не одобрив шутку, и поспешил навстречу поломке. - Пошли лучше смотреть нашего больного фыркающего друга. - Иди сам, мне уже этого концерта хватило. Честно. Испугалась. - Ого, ты? Мне даже стало интересно… Альберт уходил прочь, компьютер стоял открытый настежь для всяких сквозняков, ворующих программное обеспечение. Ничто не останавливало так и сделать, кроме удара мысли. Едва это пришло в голову, Скру раскричалась: - У меня под пирсингом две чёрные точки точно как у Клоу! Шелкопряд бдит, как коренятся все помыслы, но тут вопрос оказался в расторможённости. К Скру пришла эта деталь, о которой она не говорила (и, откровенно говоря, призабыла), она спросила себя, будет ли её сообщение противоречить приказу или запрету, ответ был сладок, и она нажала на газ. Альберт забыл о кофеварке. - Что?! Скру выдернула изо лба пирсинг по одному болтику, чуточку жгло. Альберт возвращался к ней и пялился выше глаза, челюсть он выронил и не торопился ставить на место. Если свежеиспечённый приказ «уйди от этой темы» только сунется на язык, у Альберта появятся стойкие подозрения. - Я заметила это ещё до того, как вы меня починили, но мне приказали молчать об этом, а сейчас вы, ВРОДЕ БЫ, сбили все приказы, и я вспомнила, что неплохо бы об этом сказать! Шелкопряд очухался. «Приказываю не говорить больше никакой правды и запутать его только больше. Веди себя естественно и не дай ему ничего заподозрить» - По-по-по-погоди, - Альберт остановился так близко, что почти трогал её носом. – Вот это да… правда, такие же! Но две. Скру верила и надеялась, умоляла Альберта, чтобы он задумался, почему это она настолько резко заговорила об этом, с какой стати сначала сама выдворила из лаборатории, а потом сразу потянула назад. Пришлось отдать себе отчёт, что именно таким образом за две недели игры в робота она добилась лишь пренебрежительного отношения. Может, сейчас он выучился на ошибках и усёк, что повторный случай второго дна в её разговорах возможен? - Я понял. Альберт положил ладони на плечи Скру. - Вы неспроста с Клоу всё это время звали друг друга братом и сестрой? Скру разрывалась от радости и гордости за него. Но новый приказ держал её на земле. - Нет, если честно, мы так дурачились, зум-зум. Родные по духу, вот и всё. - Да? – Альберт убрал с неё руки. - Знаешь, а у вас носы похожие. И некоторые повадки, знаешь, вроде того, что вы ведёте себя как девочки… Я б поверил, если бы мне сказали, что вы родичи. - Носы и повадки. Аргумент так аргумент. - Ты права… даже если не родственники, получается,… - к Альберту шла светлая, с его точки зрения, мысль, - вам обоим кололи тех микро-роботов, стирающих память,… и, выходит, ты была нормальным человеком до Шелкопряда и Сефора стёрла в тебе всё лишнее и добавила своё? - Да, думаю, ты прав. - Ух ты, это действительно ничего себе зацепка! Ты почему раньше не сказала про точки?! - Да так, забылась как-то, зум-зум. - А ещё мне рассказывала, мол, что я забывчивый. Это на тебя вообще не похоже. - С кем не бывает, зум-зум. Альберт хмыкнул. - Если честно, с тобой. Ладно, я в очень большом шоке и негодовании, что ты с … этим так не вовремя, но главное, что сказала. Впредь, пожалуйста, будь начеку, не знаю, как всегда ты бываешь. - Непременно, зум-зум, - Скру лениво подмигнула. - Надо позвонить со всем этим Бене, за сегодня мы правда много узнали, - по лицу стало видно, как Альберт резюмировал всё усвоенное мысленно, пока не дошёл до части про Иисуса (он был убеждённым атеистом). - Я бы сказал, слишком много. А Бене надо позвонить. - У них же только после пяти звонки разрешены, зум-зум. Больше часа ждать. - Да, точно, а пока надо всё-таки вылечить кофеварку. Не пойдёшь со мной? - Не-а, зум-зум. Доверюсь тебе, принц и рыцарь бытовой электроники. Альберт принял молодцеватый вид. - Да-а, да-а, я такой! – важно промолвило его высочество и удалилось. - Не кисни тут! - Зум-зум… Скру проиграла. Хотелось заплакать, но приказ не разрешал – от слёз на глазах всё смажется и не будет видно экран. Она пялилась вперёд, на Альберта, шагающего в своей бойкой, неунывающей манере (он неуклюже размахивал руками вокруг бёдер, будто хотел от тех избавиться), пока механик не пропал из виду, а когда после него простонала и захлопнулась дверь, Скру закрыла глаза. *** Опять 24. Апреля 2024, и всё же там! Клоу выбежал к выкрученному дому. Минутой раньше Рекви завёл его в бесконечный запутанный гипермаркет, сам смылся через чёрный ход, а Клоу обрёк себя на блуждание по отделам и вздохи рядом с дешёвыми вещами, которые некогда покупать. Случился разрыв, и Клоу опять сокращал его через программу. В больших окнах как в ячейках сидели логотипы брендов одежды, растянутые в человеческий рост. Торговый центр был сегодня закрыт, что в свою очередь повышало вероятность того, что Клоу всё-таки туда попадёт (если взять собирательный образ мест, куда он волей-неволей попадает, то это будет закрытое, нередко ремонтируемое или заброшенное, охраняемое учреждение; последнее описанное качество по разным причинам теряется). Недалеко от входа стоял макет водяной мельницы размером с добротную избу. Среди домов уже рдел закат, разная древесина сочилась оттенками, стекло дома-сверла скучно её отражало. Зелёная голова добавляла всему этому картинности. Уставший Рекви сидел на неподвижной лопасти, как в кабинке на колесе обозрения. Лучшей лавочки поблизости не было, а он так устал, видимо, что согласился влезть на высоту платяного шкафа. Он не замечал Клоу. Перекладины сзади послужили ему низко опущенной спинкой, а его самого так разморило, что он очутился в полусне. Клоу внутренне вопил на того, кто загнал его и этого неповинного ребёнка в такую ситуацию. Но действовал. Тихо, стараясь себя не выдать, Клоу приблизился к мельнице. Центр не зафиксирован, значит, колесо может крутиться. Он отошёл оттуда (по асфальту красться было легче, чем по дощатому полу). Отмерял от лопасти, где дремал Рекви, диаметр, и швырнул гвоздь в дно противоположной с максимальной приложенной силой. Мельница зарокотала и скинула мальчика, сонного, бубнящего, Клоу подлетел к тому месту, а Рекви откатился по земле, встал и побежал. Клоу это вогнало в шок. Даже компьютеры так быстро не включаются ото сна. Это становилось настолько удручающим, что хотелось смеяться от горя. Рекви не берёт просто ничто. Они с Клоу как на разных слоях в фотошопе, и даже если Клоу безусловно держит своей рукой его руку, то это ему просто так кажется, визуальный эффект. Рекви всегда вырывается как намыленный, никогда не устаёт, а если устаёт, то перезаряжается за минуту. А Клоу устаёт по-человечески и умеет обретать голод. Арсенал его ухищрений неумолимо приближался к одному: «навалиться на Рекви во весь вес и вздремнуть». Преследование становилось механическим. Клоу продолжал его уже лишь из долга перед свершённым и перед роялем в кустах, который теперь просто-напросто стыдно бросать. Рекви вбежал в торговый центр (двери сами для него раздвинулись) и, как и ожидалось, Клоу переступил очередной мнимо запретный порог. *** Всё двигалось по плану, тютелька в тютельку. Когда самолётик в качестве передатчика вышел из обихода, обнаружив себя, Бим сделал передатчиком Сёри. На изначальном плане было незначительное разветвление: либо Сёри будет достаточно умён, чтобы подобрать подозрительный телефон для экспертизы, либо телефон придётся подкинуть на протяжении спектакля с хореей, устроенного потом. На деле Бим разнервничался, и хорея выдалась настоящая. Этот ужас кончился раньше, чем Сёри ушёл, последние рывки пришлось доиграть. С узнаванием лица Бим честно сыграл партию русской рулетки, но анализ и личное чутьё уверяли, что шансы опростоволоситься составляли двадцать процентов. Первое – Сёри видел его раз в жизни и они не разговаривали, второе – Бим был без очков и хвостика, к тому же безобразно кривлялся, а максимум, который он бы выразил при встрече, это мимолётно сморщенный нос, третье – когда дело доходит до русской рулетки, Бим – фартовый засранец. Бим выслал Рекви инструкцию, в ней говорилось спутать дорогу, петляя или подкидывая тупики (раньше Бим написал, что в течении, навскидку, полутора минут Рекви нельзя было покидать радиус в двести метров, чтобы у Сёри было достаточно времени принять эстафету), а сам подбежал к велостоянке, принадлежащей жилому дому, и украл велосипед с наибольшей копотью на седле (для резиновых замков имелся доброкачественный плавящий и режущий нож) и запрыгнул на него, не протирая. Попалась дамская рама, но по сравнению с маской-свиньёй жаловаться грешно. Первые метры Бим восстанавливал детские навыки, виляя передним колесом, через несколько поворотов педалей обрёлся единый баланс, плавность, Бим переключил скорость – колёса непонятно клацнули на ходу, секунду хорохорились и погнали по родимой дороге. К винтовому торговому центру Бим подкатил позже Рекви, но, получилось, что и позже Клоу. В поле зрения сначала попало необычное здание, потом водяная мельница с впавшим в спячку Рекви, и следом крадущийся француз. Клоу провёл манёвр с гвоздём, Рекви очухался, они погрузились внутрь здания. Бим засомневался, что взламывать и открывать все тамошние замки заранее благоразумно. А между ними с Рекви снова возникло недопонимание, основанное на разнице понятия концепций «не входить» и «пока я не скажу». Бим уже считал причины для того чтобы уволить Рекви. Бросив велик, Бим позвонил своему ручному увальню через компьютер и попросил держать хвост подальше от лифта. Динамик хрипел звуками беготни, тяжёлых вздохов и переворачивающихся шкафов. Среди них промелькнул утвердительный стон. Бим однако не торопился покидать укромную тень, а повременил, пока в парадный вход не вбежал Сёри, и опять не спешил, а открыл показ внутренних видеокамер, и с раскрытым ноутбуком, как с минной картой, двинулся. Все этажи были сделаны по одному образцу – округлый торговый зал магазина одежды, где самое лучшее и дорогое стекалось от худо-бедных распродажных окраин к лакомой середине, а вокруг трубы круглого прозрачного лифта в центре сбивались полчища снобистских манекенов. Каждый уровень представлял другую модную марку. На протяжении подъёма зритель, в зависимости от восприятия, наслаждается хороводами фасонов либо думает, что настал апокалипсис: куда ни глянь, восставшие манекены оцепляют твой подвижный бункер и гортанно призывают стать стильным. Стеклянную трубу по спирали опоясывали ступеньки молочного цвета. Бим бился об заклад, что они сберегли изначальный оттенок из-за непопулярности. Неугомонная троица балаганила вдалеке – путь открыт. Войдя в лифт, Бим выбрал верхний этаж и дал сигнал подниматься всем вместе с ним, но не догоняя кабину. К сожалению, пришлось снова положиться на навык Рекви понимать, что от него просят «не» делать. *** Клоу чувствовал, что Рекви заманил их сюда. Только что к нему примкнул Сёри, совершенно согласный. Рекви сначала бросался в них свитерами, мечась между стопок, а потом без зазрений совести ответил на звонок, который уже железно был от его руководителя, пульнул последнего невинного вязаного симпатягу и помчался к ступенькам вокруг лифта. Клоу пробирался мимо горных хребтов трикотажа с большими усилиями, но ни на что не заглядывался. На открытой площади ближе к лифту он сделал прыжок с помощью кед, и очутился сбоку от ступенек (Рекви уже бежал по ним), те заворачивали на высоте его макушки. Клоу залез рукой в щель между ступеньками и потолком, чтобы взять Рекви за лодыжку, а тот расплющил ему ладонь. - А-ау! - Прости! Сёри пронёсся над больным местом как ветер. Клоу вытащил руку и пошатываясь побежал наверх. Палец не разгибался и отекал. А внутри пульсировала боль, с которой будто беспрерывно играешь в армреслинг и проигрываешь, проигрываешь, проигрываешь.... Глаза заслезились. «По-моему перелом!» «В смысле. Ты уверен» - ответил Сёри. «Думаешь, я первый раз что-то ломаю?!» «Что сломал?» - спросила Кирс. «Мизинец» «Не беги, - сказал Сёри. - Если очень болит. Нам сейчас важно выгнать его на улицу. И всё» «Описывай перелом» - приказала Кирс. «Закрытый, болит, палец уже красный и совсем не двигается. И непонятно выгнулся» «…Бросайте этот цирк и бегом в больницу. Тут может быть даже операция. Я звоню Альберту» «Да ладно тебе!» Кирс отключилась. Клоу себя чувствовал величайшим неудачником на планете. *** Сёри бежал за мальцом попятам. Уже в третий раз Наркоман на новом лестничном пролёте делал петлю по этажу и только затем забегал на следующий, будто рыскал. Сёри решил на этом уровне уже просто подкараулить его, и так и сделал: приютился в проходе на ступеньке, отдышался и ждал гостей. Покинуть зал иначе, кроме как через него, Наркоман сможет только махнувши в окно. - Эй! Вы чего тут вытворяете?! Из шкафов и вешалок вышел суровый охранник с включённым ночным фонарём, хотя ещё только начинало смеркаться. В случае таких казусов Сёри привык запускать драму «Мама потерялась», но с его новым обликом этот этюд сочетался на неправильный лад, а то и не сочетался совсем, зависимо от испорченности собеседника. Образ и заглавие объяснительного спектакля нужно было выбрать немедленно, и Сёри выдал первое и самое правдоподобное – что он идиот: - Ой, а тут закрыто, да. Я не заметил, простите. - А ну марш отсюда! - Я у вас был вчера и потерял брата. Может, он еще тут. Охранник встал на месте и отмахивался рукой: - Слышишь, что говорю? Дуй отсюда, закрыто! - Но мой брат. Наверное. Голодный. Охранник освирепел, нервозно опустошил кобуру и направил дуло пистолета на Сёри. - Проваливай, говорю! Оценив обострение обстоятельств, Сёри решил вести себя более участливо и немедленно поднял руки. - Знаете. Вы пока не кажетесь вменяемым человеком. - Сейчас же взял ноги в руки и пошёл на выход! Заглядывают тут, прохиндеи! - Скажите «А». - Слышишь, что говорю? Дуй отсюда, закрыто! - Скажите «Artillerieunteroffizierswitwensterbekassе». - А ну марш отсюда! - Класс, - Сёри опустил руки. Очередной невпечатляющий трюк охранной системы – голограмма ворчливого сторожа. Видимо, эти пустышки отпугивают тот класс посетителей, которые задерживаются на ночлег по неимению более цивилизованной, законной опции, а также тех, которым чтобы взять ноги в руки хватит одного вида ружья. Настоящего охранника тут, может, и нет, только сорок компьютеров, которые, судя по всему, взломал босс Наркомана чтобы провести сюда Сёри и Гвоздя без баррикад. Сёри осмотрелся. Наркомана не видать. Может, повёлся на голограмму и схоронился внутри слоистой вешалки с шубами, похожей на пончик. К Сёри пришла идея, и он махнул на следующий уровень. *** Клоу только догнал остальных, а на него уже нацелили пушку. - А ну марш отсюда! - Я…, - Клоу не поднимал руки, потому что знал, как на это отреагировал бы палец. Прямо под носом возник Рекви и бросился дальше по лестнице, не страшась человека с оружием. Клоу устроил сторожу гляделки, как в старые времена на складах, ночью, в Париже, сбил с толку вытянутым грациозным батманом, приколол штаны охранника к полу и побежал. Рекви застрял на полпути, просто встал на месте. Клоу успел обнаружить, что свет из следующего зала чем-то приглушен. Когда он подошел и чуть не начал рассказывать про роль дружелюбной беседы как способа избежать перелома, Рекви шевельнулся и удрал. После заворота Клоу увидел – Сёри накрыл ватманом квадрат видимой части следующего этажа; Рекви распознал западню, но когда оказался меж двух огней плюнул на это, взобрался дальше, толкнул ватман, чтобы подбросить… и руки в нём завязли. Две другие жилистые лапы продавились сквозь белую плеву сверху и захватили его по кисти. Рекви вскричал от шока, Клоу вскричал тоже, непреднамеренно. Рекви схвачен. Всё. - Всё что ли? Опять? – крикнул Клоу через Рекви. - Всё. - Ура! – ликовал не Клоу, а его уставший травмированный организм. - Но все равно быстро как-то, думал, знаешь… - Ты сломал палец. Что тебе ещё надо. - Ну да… Рекви, теперь ты нам расскажешь, в чем дело? Рекви упирался до последнего, даже сейчас, будучи мухой в сетях, тужился, чтобы улизнуть. - Где твоя крыша, - спросил Сёри. - М-м-м… - простонал Рекви. – Наверху! Тут! - Знаешь. Если говорить откровенно. Ты теряешь хватку, братан. Ватман стянулся и сморщился у белых и татуированных рук сначала справа, потом слева. Сёри вывел Рекви на этаж, сохраняя внутри сверкающей тряпки. Клоу шёл сзади. Так они поднялись на самый верх, к самым невообразимым парадам моды. С восхождением даже Клоу перестал схватывать, где тут зашифрована красота. На вершине выставлялись панамки, похожие на дамские трусы, но со змейками над ушами и тесьмой поверх глаз. На манекен мужского пола было неприлично смотреть даже при всей своей широте взглядов. Сёри поколыхал сумку на плече со вторым ватманом, обращая к себе внимание. - Гвоздь. Пригвозди его к выходу. Как я только что делал. - Зачем? - Наркоман может опять убежать. - Да не Наркоман я! – Рекви завертелся на месте пуще прошлого и не оставил Сёри другого выхода, кроме как мощно наступить ему на ногу. – Ай! Рекви попустило, Клоу негодовал и прибивал ватман к полу. Босс Рекви не объявлялся. Но в глаза быстро бросился включённый роботический манекен, который снимал и надевал котелок со штучной головой страуса (это выглядело почти симпатично). Не так сильно, как пиджак из перьев, когтей и сухожилий, выделялся приклеенный поверх лица лист бумаги с распечатанным текстом: «My dearest Requi, You are fired. Have a nice life. I hope we’ll never meet again. I also hope you can read. Sincerely yours,… nah you know. » - Что там написано, - спросил Сёри. Его словарный запас английского определяли ресторанные меню. - Рекви уволен, а его босс убежал, - суммировал Клоу. Случился взрыв. Клоу ничего не видел, но со спины его в одночасье огрело жаром и звуком. Сёри и Рекви вскрикнули от испуга, манекены шатались и бряцали. Это случилось прямо у Сёри в сумке, от неё остался никчёмный ремешок и нитки с тряпками вместо содержимого, тут и там догорали искры. Свитер только потемнел, но штаны прорвало до дырки с угольными краями, на бедре налился не сильный ожог. Уцелевший ватман белел на подстилке из пепла. Рекви опрометью бросился прочь. Ему было некуда бежать, весь этаж лежал перед глазами как закрытая консервная банка, он уже просто метался в разных направлениях как всё то же безголовое пойманное насекомое. - Бок очень печёт? – спросил Клоу. Их с Сёри за счёт покрошенного пальца и подожжённого бедра связало родство по страданию. - Да, - ответил Сёри. – Нет. Явно первая степень. Пустяки. - Рекви! – крикнул Клоу. Рекви даже не остановился. Сейчас он просто бегал по периметру. - Извини, но тут даже твой… крыша сказал, что ты уволен! Ты уже глупо себя ведёшь! Рекви не отвечал. - Мне надоело. Сёри вдруг сорвался с места и пошёл по радиусу, явно хромая, пока не вышел к самой стене, поставил Рекви подножку, взял за шкирку, отнёс к окну, открыл его уцелевшей ногой и выпрыгнул вместе с мальчиком. Клоу закричал просто потому что перестал понимать этот мир. *** Рекви перестал понимать этот мир еще больше и на протяжении всего падания орал, не слыша себя. Его всего после минутной истерики проняла дрожь. Наконец ноги захватил невидимый карман и учтиво поставил их двоих на пол. Рекви оставался в шоке. Вот он бежит и не знает что делать, потому что Бим его уволил без указаний – Рекви не имел понятия, нужно ему скрыться, или можно отдохнуть и поговорить с братьями, или вообще сначала спросить прямо у папочки а потом только что-то решать, или вообще это сложный план Бима и ему просто надо ждать и увиливать – а тут уже подножка, пол, ветер, закат, город, щёки бьют по зубам, раз и пол. - Ой, - сказал Рекви. - Успокоился, - спросил Сёри. Никто не сказал что делать. Значит, бездействовать. Бездействовать нельзя, тогда Сёри его будет мучить и заставит говорить, а это нельзя, так нельзя, что ещё папочка, загибая пальцы и перечисляя табу, это запретил с упорным взглядом через очки. Значит, бежать. Рекви взялся выпутываться из рук Сёри, в который раз, колотя его, кусаясь, стукнул ботинком в ожог, выслушал шипение у самого уха, выбрался и побежал. А потом вспышка. Он весь стал лёгкий, пропал вес одежды, мелков, растёкшихся на штанах, пот, мышцы, скелет, он упал и стал засыпать, но видел недалеко от себя чьи-то ноги. - Всё, теперь мне можно домой, - сказал фотограф.