Самая общая теория всего

Глава 23. Матильда, окутанная золотистой дремотой, перевернулась на подушке и взяла с тумбочки телефон, чтобы погладить его в правильной части дисплея и отсрочить будильник. На заставке стояла фотография, которую она увидела впервые. Какой-то сфотографированный конспект, её почерком. Матильда удивлённо вдохнула и проснулась. Прочитала. Рекви, черви, забывание… точно. Теория. Эффективный, однако, будильник. Снаружи постели была холодрыга. Носочки коснулись линолеума, и на цыпочках Матильда отправилась в ванную под горячий шипучий душ, от которого вся восхитительно раскраснелась. В комнате на второй койке сопела Лиза, свернувшись калачиком под опаловым одеялом. Прошлым вечером девушки снова распили вино и пошли спать с приятной невесомостью в теле, сполна посплетничав и насмеявшись. Матильда снова вдоволь выговорилась о Бенедикте, Лиза всё так же сочувствовала и рассказывала о своих бедах и бойфрендах. Один парень, которого она очень сильно любила, в пылу ссоры ударил её и закрыл в её же комнате, потом ушёл с ключами, и не вернулся. Матильда подмечала, как у них с Лизой было много общего, плохого общего, такого, что даёт право глубоко и незаменимо сочувствовать. Давно не попадалось подруги, которая бы так её понимала, сквозь строки, почти что без слов, наверное, никогда. И слишком поздно, чтобы что-то исправить, Матильда вспомнила, что отложила будильник, а не выключила — телефон снова зарокотал, длительно и дотошно. Трясся и ездил на месте минуту, две, а Матильда не могла его выключить — стояла вся в мыле в душе. Лиза спала в наушниках. Было слышно, как она поднялась, проделала путь до тумбочки, одурманенно прокряхтела, и заткнула его. Матильда вытерлась, почистила зубы, умыла лицо увлажняющей пеной, завязала махровый халат, ступила обратно в холод и растерялась. Лиза всё это время стояла у двери, озлобленная. Она ткнула Матильде в лицо её же телефоном. — Скажи мне, что это? Матильда рассеяно хлопнула ртом. Спину грел пар из ванной, а лицо, грудь и ноги студил вяжущий холод комнаты. — Ах, милая, прости, пожалуйста, за будильник. Я не хотела тебя разбудить. Буду знать, что ты от этого так сильно злишься. — Я не про будильник. — Ах, ты имеешь в виду заставку? Да, там написаны вещи, которые ты, по идее, сразу забываешь. Это тебя настолько разозлило? Странная реакция, нужно записать… Матильда подалась в сторону, но Лиза перегородила дорогу и не убирала телефон от её носа. — Нет, не это меня «разозлило», я вообще не заметила, что там на заставке. Посмотри внимательнее. Матильда посмотрела, её приобняла тревога, будто за неправильный ответ её треснут по голове. Лиза держала телефон в такой некомфортной близости, что Матильда могла различить пылинки, трещинки и отпечатки пальцев у себя на дисплее. Он отображал время, заряд, дату, сигнал мобильной сети и оставшийся с ночи виджет по прослушиванию аудио. Больше ничего. — Ты про музыку? Ну да, я не могла уснуть и послушала на ночь ту песню, что ты написала, «Love you just a little too much». Чудесная песня! Я очень люблю под неё засыпать. Она такая шёлковая, меланхоличная… Лиза сгоряча чуть не треснула телефоном об стену, но совладала с собой и люто пихнула его Матильде. От замёрзшего пластика на чехле её порозовевшие руки остыли. Лиза шмыгнула носом, и вся раскраснелась от подступающих пламенных слёз. — Хорошо, понятно. Ты просто не видишь здесь никакого противоречия! Как смешно, ты мне столько наговорила, что у твоего Бенедикта семь пятниц на неделю, но не заметила своего собственного лицемерия ко мне! Матильду словно бы пригвоздило к стене. — Что? Какого лицемерия? Лиза отстранилась, поджала плечи. Ей было тяжело это говорить. — Я знаю, что «Love you…» это хит и что она играет из каждого утюга, но… — она всхлипнула. — Я думала, что из всех людей именно ты поймёшь, что эту песню я написала про себя и Антона, который меня закрыл. Я же рассказывала тебе об этом буквально вчера! Я же почти дословно пересказала тебе текст песни! Ты её слушала вообще? Ты там услышала что-то, кроме того, что она «шёлковая и меланхоличная»? Я думала, ты заметишь. Я знаю, что сделала ошибку когда опубликовала её. Теперь она меня преследует как ночной кошмар. Но, из всех людей, хотя бы ты могла проявить уважение и не использовать мои болезненные эмоции, как способ уснуть! Внутри Матильды произошёл гнилой взрыв. Все разом всплыли обрывки строчек, которые действительно всё описывали, в точности как она и сказала. Матильда раньше не придавала этому никакого значения, просто слушала, чтобы расслабиться, красивые клавишные, раскаты вокала и дивно расщепленные высокие ноты. Теперь она корила себя до головной боли. — Ах, дорогая, я понятия не имела, что твои песни настолько личные, я даже не думала об этом! Я вообще никогда не вслушиваюсь в текст! Лиза поджимала плечи и бешено бегала глазами по полу. Губы обжигали слезинки. Отошла на шаг. — Я тебе уже говорила, что больше не потерплю неуважения к себе. Я не буду молчать, если меня кто-то ранит. Хотела ты того, или нет, ты меня ранила. Я думала, ты не такая, как все. Я думала, ты понимаешь меня. А ты даже меня не слушаешь. Матильда раскраснелась и прослезилась, ещё пуще, чем после кипячёной воды. Она хваталась за сердце, от стыда ей перехватило дыхание. — Прости меня, я правда не хотела, мне правда очень жаль, милая! Я правда слушаю тебя, правда, я помню всё, что ты говорила, мне правда хочется тебе помочь! Я понимаю, что тебе очень тяжело после всего, что ты пережила, и я честно не хочу, чтобы тебе снова было больно! Прости меня! Матильда метала эти всполошённые оправдания изо всех сил, и собственные мысли казались невесомыми, как куски папиросной бумаги. Лиза скользнула взглядом, всё так же избегая зрительного контакта — её пальцы сжались в кулаки — и выровняла дыхание. Говорила по паре слов за раз. — Ладно…. Хоть ты и сделала мне больно… я тебя прощаю. И я всё ещё очень трепетно к тебе отношусь. Закрыли тему. Матильда выдохнула. Лиза добавила, посмотрев на верхнюю окраину её губ, но не выше: — Это правильно, что мы друг друга выслушали, поняли, и ни у кого и ни к кому не осталось претензий. Я надеюсь. Матильда выдавила улыбку, уже вся заплаканная. Лиза подошла и обняла её. Матильда обнимала в ответ. Их объятия всегда были плюшевыми, а сейчас стали немного суховатыми и топорными, словно войлок. За стеной постучали. — Да! — крикнула Лиза. — Доброе утро, у вас всё нормально? — крикнул Лёша. — Все целы, все живы? — Как ты мог догадаться, да, всё в порядке! — Хорошо, напоминаю, что мы через полчаса выходим на завтрак, поторопитесь! — Уже бежим! Лиза оборвала объятия и скрылась в ванной. Матильда бездумно двинулась прихорашиваться. В дверь постучались, Матильда крикнула «минуточку!», растёрла по щекам прелую грусть и открыла, а там был Лёша. — Доброе утро. Пока я не забыл, я хотел тебе кое-что отдать. Матильда заулыбалась. — Ого, подарки? От симпатичных мальчиков? Лёша смутился. — Эм. Вроде того. Он протянул маленький серый кубик с лампочкой — вспышку. — Это она вырубает людей. Без тела фотоаппарата она действует на всех, кто её увидит. Это запасная, Бим сделал мне парочку для резерва. Заморочился. В общем, держи, пусть будет. Мне она критически не нужна. — Ах, спасибо, милый, — Матильда приняла её. — Почему это ты решил так меня одарить? — Будем честными, мы вас изначально нашли умирающими. А твой браслет… не знаю, что им можно делать? — Ну-ну-ну! Он может быть крепкой палкой, хлыстом, ломом и кошкой для скалолазанья! — Ладно, понял, но безопасно вырубать людей он не может, верно? — Верно, вспышка мне пригодится, милый. — Хорошо. Тогда до встречи. Пардон, что прервал твои сборы. Матильда лучезарно улыбнулась. — Всё в порядке, спасибо за подарочек. В условленный час девочки и парни вышли из соседних комнат и обменялись кислыми сварливыми отзывами об отоплении, затем проследовали вниз через три этажа холода на рецепцию, и наконец вышли на брусчатую улицу, где было даже теплее. Мимо сутулых одноэтажных домиков проникли в наполненный жжённым запахом робусты сдобный фарфоровый ресторанчик. Присели за круглый столик под желтушной люстрой в виде орхидеи, где их одарили флягой воды, сворой фужеров, меню и рекомендацией отведать их яйца «Бенедикт». Матильда сжала зубы, Лиза положила руку ей на плечо. Рекви рьяно заказал то, что посоветовали, из-за обильного описания и потому что соус «голландский». После завтрака намечалась разведка в дом Сефоры. Бим поставил перед собой компьютер, и, шурша клавишами, докладывал. — Дело такое, если кто не в курсе. Я ещё позавчера вечером послал Хание письмо, что к ней в гости придёт журналист из интернет-издательства и будет брать интервью по поводу её скульптур, она согласилась. Кто-то из нас через часик должен постучаться к ней в дверь и притвориться журналистом. Желательно кто-то, кто одновременно выглядит респектабельно и не имеет сбоев в мозге из-за Теории. — Я могу пойти, — вызвалась Матильда, выпрямившись в кремовой рубашке с охровым воротником, над которым покачивались подвесные серёжки, и проронила улыбку. — Достаточно респектабельно выгляжу? — Пойдёт, — кивнул Бим. — И я очень люблю брать интервью, — сообщила Матильда. — Да! — подтвердил Рекви. — Она очень хорошее интервью у меня взяла! Матильда послала ему улыбку и вернулась к обсуждению дела. — Но у меня будет вопрос. Как я логически свяжу «расскажите про свои скульптуры» и «расскажите, чем занималась по вечерам бывшая хозяйка этого дома и покажите её личные вещи»? Бим улыбнулся исподлобья. — Мати, мне ли тебя учить, как работают разговоры? Вотрись в доверие, подхалимничай, просто болтай с ней: «ой, очень красивый дом, старый, наверное, а кто тут жил раньше, ой, до вас тут жила Сефора Макфи, ой, а я её фанатка, она такую классную Теорию написала, ой, а у вас не осталось её записей об этом, мне интересно посмотреть» — и готово. — «Я её фанатка, дайте порыться в её личных вещах» — так себе часть, — высказался Лёша. Бим хмыкнул. — Да, ты прав. Тогда можно сказать, что у тебя в черновиках как раз завалялось журналистское расследование насчёт пропажи Сефоры Макфи и того, что она там всё-таки написала. Она личность медийная и интересная, снималась же на телевидении, почему бы и нет. Я поискал информацию, домашний адрес Сефоры нигде не указан, гипотетическая ты-журналистка действительно бы наткнулась на это случайно во время светской беседы с новой владелицей дома. Матильда вздохнула. Хотелось прийти и бесхитростно вывалить на Ханию всю правдивую разросшуюся историю: с Шелкопрядом, Ньютом, убийствами. Чтобы скульпторша поняла размер ставок, оставила обиду на Ньюта и сама бросилась разгребать ящики. Но история попросту нереалистичная. В самом лучшем случае Матильду вежливо попросят уйти. Матильда махнула руками. — Ясно, ладно. Я постараюсь. Бим кивнул. — Чудесно. Но дружелюбие и умеренное подхалимство тоже не помешает. — Хорошо. Ради общего блага применю весь свой шарм. Бим радостно скалился, то ли ей, то ли тексту с экрана. — Мы очень вовремя, кстати. Она собирается скоро выставляться с какой-то мощной новой скульптурой, которая как раз у неё дома стоит на стадии доработки. Её ещё никто не видел и не знает, что это будет. Лёша подсел ближе и заглянул в экран. — Но тут нет ничего про эту скульптуру. — Она в прошлой вкладке была. — Как ты одновременно говоришь одно и читаешь другое? — Многопоточность. — Нет, ты не можешь просто кидать в меня слова из компьютерных наук. Я знаю, что они значат. Бим оторвался от пробега глазами по строкам и беспристрастно посмотрел ему в глаза. — True, — и глянул обратно. *** Дом Сефоры на окраине Эдинбурга точно так же, как могло показаться из названия, был в меру викторианским, не большим и не маленьким, частями обновлённым и штришками отреставрированным. Особнячок засел на квадрате травы между бурым холмом и каменными воротами. Матильда нажала на кнопку домофона с колокольчиком и дождалась бурлящего радио-ответа: — Да-да, вы пришли из издательства? Матильда применила свою самую обворожительную улыбку. — Здравствуйте, да, издательство «Beam Arts». — Проходите, проходите. Дверь пошатнулась от хлопнувшего поворота замка. Матильда миновала калитку и прошла по каменной дорожке к дому, и из отворённой двери на неё понеслась толстая четвероногая тушка. — Фифи! Стой! Место! — кричала хозяйка. Чёрный пёс с висячими щеками толкнул лапами Матильду в живот и уставился на неё, лыбясь и размахивая хвостом, от чего весь покачивался, как ударенное желе. Она пошатнулась и отступила, задерживая дыхание. — Очень милый пёсик, но у меня аллергия! Вы можете его от меня увести? — Да-да, конечно-конечно, … Женщина оттащила собаку за ошейник, Фифи хрюкал и оставлял вокруг себя огромные клоки шерсти. Несколько аллергенных волосков чернели у Матильды на юбке — она отряхнула их. Хания привязала пса к будке, он поскулил, полакал быстрым языком воду из миски и бухнулся на траву. Хозяйка вернулась к Матильде. — Прошу прощения, он просто дружелюбный. — Что вы, без проблем. Надеюсь, я не умру у вас в доме, — усмехнулась Матильда. — Ах, деточка, у вас такая сильная аллергия? Матильда так крепко вмяла в себя улыбку, что напоминала фарфоровую куклу. — Достаточно сильная. Но не беспокойтесь, я дам знать, если мне станет плохо. — Хорошо, пройдёмте. Хания была крупной невысокой пакистанкой с ультрамодной короткой геометрической стрижкой, в треугольных очках на цепочке с крупными медными звеньями и бородавкой на щеке. — Как мне к вам обращаться? Как вас зовут? Матильда пошевелила плечом. — Зовите меня Маргарита. — Хорошо, Маргарита, — Хания открыла дверь и со скрипом ступила на коврик. — Ко мне ни разу не напрашивались в гости. Обычно приглашают на студию или публикуют мои ответы из переписки. — Нам было интересно проникнуться вашей рабочей атмосферой, — ответила Матильда. — Вы работаете на дому, насколько я знаю? — Да, этот дом меня сильно вдохновляет. Матильда зацепилась за подбор слов: не место, не город, не мастерская, а дом. — В самом деле? А почему именно дом? — Вы же не записываете, я отвечу во время интервью. — Ах, разумеется. Прихожая сразу переходила в просторную гостиную с резной белёной верандой и выходом в ромашковый двор. Хания остановила Матильду у дивана, велела ждать и пропылесосила его от шерсти. Матильда поблагодарила и села на морщинистую клеёнчатую обивку. Хания ушла делать кофе. Декор был пересыщен пережитками Сефоры: мадагаскарская калимба на полочке, банка акульих зубов, множество засушенных бабочек в рамках. Было за что зацепиться, чтобы между делом спросить откуда вещички. Хания вернулась с тарой для кемекса, похожей на громадные песочные часы, с двумя чашечками на подносе и блюдцем орехов макадамия. — Можем начинать. Матильда отогнула уголок папки, обнажив чистые листы, чтобы записывать, и уже заполненный — с вопросами, которые были сочинены полчаса назад коллективно, но решила добить имеющуюся зацепку. — Вы сказали, что вас вдохновляет этот дом. Почему? Хания вдохнула и описала комнату взглядом — за очками он отливал флегмой — а Матильда ловила его траекторию: не на синем махаоне ли он задержался? Наконец, собравшись с мыслями, Хания ответила: — Я люблю быть дома, в уюте. Люблю варить собственный кофе, есть только своё печенье из масла, которое сама подобрала в магазине. Звучит парадоксально, но эта приятная стабильность меня и вдохновляет. Вот и всё, — она посмеялась. — Мне больше правда нечего добавить! Матильде не понравился этот душевный ответ. — То есть, раньше стабильности не было? До того, как вы переехали сюда? — Да, не было, разумеется. Сейчас жизнь наконец-то устаканилась, после миграции. Матильда надавила. — Сложно было на первых порах? Каково быть чужой в этой стране? Вы где-то работали первое время? Хания покачала головой. — Да, у меня столько всего лежит на сердце, чем я могла бы поделиться c миром. Это было неимоверно тяжело. Хания продолжила и бесповоротно перевела разговор в стезю переезда и ассимиляции, не говоря, где именно она работала — это не имело значения в нарративе. Матильде было интересно послушать — она к слову поделилась воспоминаниями своей бабушки, которая мигрировала во фламандскую Бельгию из Ближнего Востока, — но всё это было бесполезно. В момент, когда Хания почти слёзно описала свою судьбу, Матильде стало стыдно, что она здесь не за этим. Чувство вины и притворства накатывало ещё с самого утра после ссоры с Лизой. Матильде вдруг стало стыдно перед Ханиёй и перед Лизой тоже, сильнее прежнего. Их ссора, случившаяся по её оплошности, улеглась в голове и ушла в кровь. Что если она снова облажается? Если она окажется для Лизы недостаточно заботливой и понимающей подругой? Лиза отстранится от неё? Матильда останется в одиночестве? Снова? Фарфоровая улыбка Матильды трескалась, но оставалась на месте. — Хорошо, очень познавательно, прелестно, вы очень большая молодец, ваш рассказ поистине трогательный, — она записывала почерком, который потом вряд ли бы разобрала, а потом задала вопрос, которого на листочке не было. — У вас была скульптура, «Чувство вины», она лично меня зацепила до глубины души. Что она значит? — «Что она значит»? — повторила Хания. — То есть… по ней видно, что чувство вины — это страшно тяжелый груз на плечах, … Хания охотно кивала. — Грушевидный, приторно-сливового цвета. — Верно, верно, — кивала Матильда. — Вот у меня вопрос: что зритель должен из этого вынести? — Вина — это благородный груз, его несут только сильные люди. — Да, верно, верно. Я имею в виду, как избавиться от груза вины? Стать слабым и бессовестным, что ли? Хания окинула её понимающим взглядом. — Я считаю, чтобы избавиться от груза, нужно сказать правду. Матильда выдохнула, поправила прядь волос и зачем-то это записала, вдавливая каждую букву. Сказать правду. — Ах, интересное мнение, — и перешла к другим неинтересным вопросам. Одиннадцать актов журналистики были преодолены за сорок минут. Матильда выкручивала мысль изо всех сил, чтобы хотя бы мимоходом расспросить о Сефоре, не выдав себя, а Хания закручивала обратно, и заветное имя так ни разу и не выпало ни с чьих поворотливых уст. Матильда сделала вид что восхищается рядом засушенных бабочек. И вновь кончик их разговора и кончик темы Сефоры, которая долго уже крутилась у Матильды в сознании, вздрогнули, выжидая воссоединения. — Очень красивая, к слову, энтомологическая коллекция. — О, вы этим тоже увлекаетесь? — спросила Хания. — Нет, этим увлекался мой быв… А теперь расскажите всё-таки про ваш новый большой проект, — подвела Матильда, читая с листа. — Ходят слухи, что он будет нести религиозные мотивы. Это правда? Хания положила ногу на ногу. — Что же, Маргарита, общая проблематика, которую я решила осветить, для кого-то покажется почти религиозной, это правда. Но, как агностик, свои работы я делаю без привязок к конкретным религиям. Тема, которую я передаю через эти формы, универсальная. — Вот как, хорошо. Расскажите подробнее о самой скульптуре, если это не тайна, — Матильда сказала последнее слово с хрипотцой, чувствуя, что переигрывает. — Для начала, как она будет называться? Хания дёрнула головой так, что аж забренчали цепочки у неё на очках, и высокопарно, с шифоновым благоговением произнесла: — «Рождение ребёнка Миллениума». Матильда выронила ручку, она скользнула по дивану и стукнула на пол. — Ах. Чудесное заглавие. Действительно, почти религиозное, но совсем нет. Я в шоке, что вы выбрали такую интересную оригинальную тему, вы поглядите, — она выдавила смешок, почти не похожий на истерику, нагнулась за пропажей и начала чеканить каждую букву названия. — Расскажите, пожалуйста, об этой скульптуре подробнее. Откуда к вам пришла эта идея? Хания криминально-долго делала глоток кофе и пережёвывала орешек макадамия до состояния жидкости, чтобы наконец проглотить. — Давайте я вам просто покажу. Она снялась с места и пошла к большому выходу на веранду, Матильда последовала, закрывшись папкой с записями, и в мгновение, когда она поняла, её настиг шок. Горб позади дома во дворе не был горой, это была скульптура «Рождение ребёнка Миллениума». Это было трёхэтажное сооружение из сотни фасеток печёночно-бурого цвета, оно было сложено словно из кусков заветрившегося мяса с жиром, хрящами и жилами. Сухие беззубые рты в разных точках, зажмуренные под плёнкой века глаза, зашитые носы и скрученные с полопавшимися хрящами уши. Матильду ударил озноб. Существо двигалось или нет? Тяжело было сказать. Эта вещь проникала в горло, хваталась за какой-то невидимый нерв и бешено теребила, пока не вырвет. Хания известна тем, что при взгляде на её статуи возникают эмоции. Матильда дрожала от ужаса. — Я воистину … тронута. Расскажите… подробнее. Почему ей так страшно? Она вот-вот заплачет. Она была парализована, она как будто не могла убежать. — Что ж, вы первая зрительница, — сказала Хания. — Простите, у меня уже замылился глаз. Я хотела, чтобы при первом взгляде на эту работу появлялась «дрожь перед неизвестным». — По Лавкрафту? — пропищала Матильда. Хания хмыкнула. — Что ж, каплю ужаса можно немного растушевать. Матильда качала головой, у неё слезились глаза и першило в сереющем горле. — Это не капля. Думаю, с ужасом вы всё-таки перестарались. — Хорошо, благодарю за обратную связь. Я это учту. Матильда взяла себя в руки и отрезвляюще клацнула ручкой. — Почему у вашей скульптуры такое название? При чём тут дети Миллениума и их рождение? — Маргарита, Маргарита, — Хания смотрела на своё чудовище. — Это только верхний слой. — Ах. — Это интерактивная скульптура. Матильду подмывало уточнить, будет ли скульптура кого-то в себя с потерями крови поглощать. Хания говорила: — Так и быть, немного подпорчу элемент неожиданности, но только ради интервью и в качестве рекламы. Человек входит туда, и проходит путь из небытия в перегруженную информацией жизнь — попадает в лабиринт сенсорной депривации. Только по прохождению, если добраться в самое сердце, человек увидит истину. После, зрителя обволакивает пелена осознания и он выходит наружу с чувством, будто был с истиной совсем рядом, потрогал её, пропитал ею всего себя, и, отпустив, позабыл. Матильда задрала брови. — «Позабыл»? Что же это за истина, не расскажете? — Не расскажу, секрет производства. Если это попадет в прессу, необратимо пострадает загадка. И лично ваш зрительский опыт. Матильда сардонически хмыкнула. Внедрение Сефоры в разговор лежало на расстоянии единственного вопроса. — Хорошо. Эта «истина» основывается на какой-то другой работе, или вы сами придумали? — Не основывается, всё сама. Матильда моргнула. Из серых туч долетел небесный буревой хруст. Щёку резанула холодная капля. Хания с Матильдой ушли на веранду. Из земли вокруг «Рождения ребёнка Миллениума» выстрелили телескопические столбы и растянули между собой шатёр из силового поля. Капли останавливались и зависали в пространстве, стекали по прозрачному кубу. Матильда чихнула, и осознала, что у неё забит нос. Аллергия подействовала — поэтому слезились глаза и драло в горле. — Маргарита, вы в порядке? Матильда так зачихала, будто из неё вот-вот кто-то выпрыгнет. — Мне уже становится дурно, это верно. Она поняла, что это был шанс. — Я бы все равно очень и очень хотела продолжить интервью. У вас есть помещение, куда не заходит собака? Даже чердак или подвал, например, подойдет. Мне правда все равно! Хания с сожалением качала головой. — Нет, Фифи вездесущий, и у меня совсем нет ни подвала, ни чердака — в мансарде сразу спальня, подземных этажей нет. Матильда подумала. А это вообще тот дом? — Хорошо, тогда мне, наверное, стоит идти. — Вызовите такси, лить будет ещё час с лишним, я вам гарантирую. А вы к тому же такая ослабшая! — Хорошо, большое спасибо. Матильда, смахивая слёзы и басисто чихая, собрала свою никудышную папочку и спрятала под мышку. — У меня есть ещё кое-что, что я бы хотела узнать. — Да-да, — Хания собирала чашки и кемекс назад на поднос. — Какое отношение к вашей скульптуре имеют дети Миллениума, почему они в названии? Хания выпрямилась с бренчащей стекольной ношей и заговорщицки улыбнулась. — Маргарита, скажу по секрету только вам, если обещаете, что не добавите это в интервью, а то я пропала. Матильда навострила уши. — Хания, дорогая, вы можете на меня рассчитывать. Я не из тех журналистов, которые любят насолить ради кликов. — Я так и подумала, вы просто душка, Маргарита. Так вот. Дети Миллениума тут ни при чём, они в названии только шумихи ради. Вы же знаете, как много сейчас о них говорят: то смерть, то теракт, то загадочное исчезновение! *** Матильда ехала на такси как будто сквозь дробовой душ. Кафе было почти через дорогу от дома, поэтому пришлось при заказе машины быстро заглянуть в карты и назвать произвольный адрес подальше, пока Хания сцепив пальцы у сердца стояла над душой. Матильду колотило от аллергии, она постоянно чихала. Водитель то ли сердобольно, то ли брезгливо на неё оглядывался. — Заболели? — Нет, нет, аллергия. — Понятно. Принимаете от неё таблетки? — Да, да, но сейчас с собой не брала. — Вам бы в аптеку заехать, вы вся расклеились. На радио заиграла песня, первыми аккордами проникая Матильде под кожу. Песня Лизы. Снова ударила дрожь, но уже не от собачьего эпителия. Она должна сказать правду. Утром Матильда запаниковала и начала перед Лизой оправдываться, это неправильно. Наверное, она действительно была недостаточно внимательной. Недостаточно хорошей подругой. Нужно порядочно, искренне извиниться. С глазами полными слез Матильда попросила тормознуть у цветочной лавки и загуглила «язык цветов». Ввалилась обратно в салон с размашистой связкой лилий, которая шептала «я искренняя» и велела ехать к кафе, перед этим чихнув. Лиза курила под небольшим навесом у самого входа. Матильда, избиваемая ливнем, подбежала с мокнущим необъятным подарком и пристроилась рядышком. — Привет, милая. Взгляд Лизы уходил куда-то в яму космоса — она даже не заметила цветы. — Привет. Матильда взяла её за плечо. — Милая, я хотела бы ещё раз извиниться за то, что произошло утром. Это — тебе. Она протянула бриллиантовый букет, откинула голову назад и чихнула. На языках лилий вздрогнули свёртыши дождевых капель. Лиза оклемалась от транса, и растаяла. — Мати! Ой, я даже… спасибо! — она обняла букет и вдохнула еле слышный аромат. — Мати! Спасибо! Она обняла Матильду крепче обычного, чуть не задушив между ними все лилии, поцеловала в нагретую щёку, отпустила — на скуле остался шлепок гигиенической помады — сунула руку в тарахтящий карман куртки с сигаретами и монетками, и протянула пачку таблеток от аллергии. — Вот, дорогая, держи! Матильда удивилась. — Ого, Лиза, откуда? Ты что, мысли читаешь? — Нет, — Лиза усмехнулась. — Ты же говорила, что у тебя аллергия на шерсть. Как только мы дочитали, что у Хании дома собака, я сразу побежала в аптеку. Как знала! Матильда растрогалась и чихнула, принимая подарок. — Ой, ого. Лиза, спасибо! Ты самая лучшая! Лиза немного зарумянилась и поднесла к носу цветы. На щёку попала пыльца. — Спасибо. Ты тоже самая лучшая. Знаешь, это очень много для меня значит. Мои бойфренды никогда мне не дарили букеты. Матильда улыбалась с красными слезящимися глазами. — Мой тоже. Лиза подняла руку, чтобы погладить лепесток, и с запястья съехал рукав. Оно было обмотано туалетной бумагой. — Что это у тебя? — спросила Матильда. Лиза посмотрела вглубь лилий, окунув туда всё лицо; пыльца пачкала волосы и наушники. — Мне было грустно, — буднично сказала она. — Не хочу и не буду отрицать — из-за тебя и твоих поступков. Когда я была в аптеке, я заодно бритву купила. Не подумала про бинт, и уже было лень за ним возвращаться. Матильда закрыла себе рот обеими руками, в которых все ещё держала таблетки. Если бы ей сказали представить, что она почувствует, если окажется в подобной ситуации, она бы пересчитала: пылающую пустоту над животом, перехваченное дыхание, слёзы и невыпущенный крик. На самом деле это была просто пустота. — Лиза… — Не говори мальчикам, хорошо? Я не хочу, чтобы меня считали чокнутой. Матильда не чувствовала совсем ничего, это было похоже на ушной писк, но во всех плоскостях. Слова слетали с губ сами. — Лиза… хорошо, как скажешь. Я не хочу, чтобы ты опять из-за меня волновалась. Лиза навалилась на неё с цветами и обняла так нежно, как никогда не обнимала. — Спасибо, Мати. Я тебя люблю. Матильде было крайне некомфортно получать эти слова и произносить их в ответ. Даже в платоническом смысле. Однажды она так призналась Бенедикту, и он, ничего не ответив, со скепсисом начал допрашивать о её бывших, вытащив из-за пазухи насчёт этого целый блокнот. Матильда неловко причмокнула и выдавила улыбку. — Я тебя тоже люблю, милая. *** Девочки вернулись в кафе держась за руки и растирая слёзы по щекам, и молча разомкнулись, садясь за стол. Лиза с обеззараженным перебинтованным запястьем сложила косматые цветы на колени, Матильда поторопилась лопнуть пузырек пластика, чтобы выпить таблетку. Бим заинтересовался, выглядывая за столешницу. — Цветы? — Цветы, — буркнула Лиза, поправляя рукав, — не твоё собачье дело. Бим сел на место. — Простите, возможно, между нами культурная пропасть. У вас принято близким друзьям и подружкам дарить цветы? — Принято. И это не твоё собачье дело. Бим отвернулся. — Лёша, подари мне цветы. — Нет. — Ладно, я не сильно хотел. — На что ты вообще рассчитывал? Что я достану их из-под стола и подарю? — Не знаю, решил смешно пошутить, — Бим закрыл разговор. — Мати, выкладывай. Матильда выкладывала, то и дело подергивая плечами и тихо высмаркиваясь. — Я анализировала, как Хания отвечала мне, и пришла к выводу, что, она, по всей видимости, скрывает, что до неё в доме была Сефора. И еще она использует Теорию как часть своей инсталляции, выдавая её за свой труд. Она вроде и настоящий человек искусства, но при этом следит за трендами и своей репутацией. Если она признает, что использовала ту самую работу Сефоры, которую все давно обсмеяли, это будет не лучшая реклама. Даже не призналась, что в доме вообще есть подвал. Ну и, видимо, с Ньютом они так поссорились, что она вычеркнула его с женой из своей биографии. Бим с азартом хлопнул в ладоши. — Из того, что я прочитал в куче других её интервью, я так и понял. Завтра незаконно вламываемся к ней в дом! Матильда вздохнула. — Я так и знала. Ей на плечи опустился плед. Матильда ахнула, оглянулась на Лизу, и поняла, насколько ей было зябко и стало тепло и ворсисто. — Ой! Спасибо! Официант шустро подставил к Матильде чайничек с тягучим мятным душком и рюмашку янтарного мёда. Лиза села обратно за стол. — Спасибо! — повторила Матильда. Лиза чмокнула воздух между собой и Матильдой, мешая сахар у себя в кофе. Матильда наливала себе чай. Бим потирал руки, как муха. — Очень хорошо, Мати, что ты предложила незаконно влезть к ней в дом, я уже как раз всё придумал. — Я не предложила, а сказала, что так и знала, милый. — В таком случае, очень жаль, что у нас нет альтернатив. — Прийти и рассказать правду, — озвучила Матильда. — Совсем никаких альтернатив, — продолжал Бим, стуча по клавишам, — как жаль. Ну так вот, я уже достал ключ от её дома. Матильда оторвалась от чайника и уставилась на него. — Что? Насколько я заметила, двери у неё старинные, с механическими замками. То есть, вход не по магнитной карточке, которую ты как-то по-хакерски можешь подделать. У Бима на лице расползалась хитрющая улыбка. — Верно, всё верно. Он развернул компьютер, показав коллаж с обрубками фотографий, где кто-то держал ключ от дома в руках, или он лежал на фоне на полке (нашлись снимки ещё со времён Сефоры). Потом Бим открыл другое окно, где программа генерировала из фотографий трёхмерную модель. — Ах ты жук! — воскликнула Матильда. — А напечатать можно на три-де принтере в любой типографии… но мне кажется, что тут та же ситуация, как если принести слепок ключа в мастерскую — попросят документы. Он всё так же непоколебимо улыбался. — Верно. Матильда ждала ответ. Её подгрызали нервы — слишком похоже на те ситуации, когда Бенедикт ждёт, что она сама догадается, до чего он там опять додумался. Лёша вздохнул. — Он положит модель ключа в модель мячика, попросит в типографии распечатать мячик, и потом разломает мячик и достанет оттуда ключ. Ну, или не мячик, а что-то другое. Матильда выдохнула. — Спасибо, Лёша. — Пожалуйста. Бим посмотрел на Лёшу как на предателя. — Ещё, если тебе, Мати, интересно, как работают три-де принтеры (модель отливают слоями из одной длинной нитки), то, во-первых, ключ будет внутри модели под наклоном, а не горизонтально, чтобы в какой-то момент в салоне не обнаружили, что там просто слой с ключом, во-вторых, я по этой же причине там ещё много маленьких дырочек намоделирую, чтобы дырочки под ключ не привлекали внимание, в-третьих, работа правда будет ювелирная и надо будет очень осторожно его выковырять, чтобы он потом подошёл к замку. Поэтому в момент взлома тебе нужно быть готовой к тому, что надо будет на месте его подпилить, возьми нож. Матильда насупилась. — «Мне» нужно быть готовой? Бим развёл руками. — Мати, я извиняюсь, но из всех присутствующих только тебе в детстве повезло пройти армейскую подготовку и курсы шпионажа. — Ага, только мне повезло пасть жертвой своего фанатика-отца, который очень хотел двойню мальчиков, поэтому отдавал нас во все гипермаскулинные военные кружки, чтобы нам там никогда не нравилось, и мы никогда не были достаточно хороши для его завышенных требований! Лиза осторожно вставила: — Ты хочешь об этом поговорить? — Да, милая, потом поговорим, — мурлыкнула Матильда. — И у меня единственной аллергия на собаку! — Примешь таблетки вовремя, а не через час после того, как выхаркаешь все внутренние органы. И ты единственная перед Ханиёй уже засветилась. Я организовал второе интервью завтра в полдень. Пойдут все, кроме тебя. Так будет больше способов тебя прикрыть. — Даже я?! — восхитился Рекви. — У тебя отдельная важная роль — сидеть на дереве или на соседней крыше и… — Бим глянул на Лёшу, — и что? Лёша прокашлялся. — И следить за передвижением всех червей в доме. Если Хания пойдёт в сторону Мати, ты подаёшь сигнал, и Мати прячется. Это очень важная роль. Рекви от ажиотажа засветился и застыл. — Хорошо. Я готов. Матильда махала руками. — Стоп-стоп-стоп! Раз уж устраивать проникновение со взломом, то почему средь бела дня? И ты думал о камерах наблюдения? Я не заметила их, конечно, но… — Я нашёл фактуру, подтверждающую, что она заказывала датчики движения, которые работают только ночью, — ответил Бим. — Никаких камер. Идеально незаметно влезть можно днём. Лёша добавил, глядя на Матильду: — Мы не знаем, где подвал, мы не нашли чертежи дома. Тебе придётся побродить и поискать, но мы тебя прикроем. — Хорошо, милый. Бим бахнул ладонями по столешнице. — А теперь сдавайте мне свои телефоны! Сейчас будем делать шпионские штуки! Бим собрал колоду мобильных и установил всем самодельное офлайн-приложение для связи — Матильде предстоит спускаться в подвал с неведомым уровнем сигнала. Оно представляло из себя только один общий чат с полосой аватаров сверху, полем для ввода сообщения, кнопкой отправки слева от него и под ним — четырьмя кнопками без подписи слева направо — зелёной, желтой, красной и чёрной. — Ага, — глянул Лёша, — это будут сигналы-коды на случай, если не будет времени или возможности написать текстом, что что-то случилось. Они не слишком близко расположены к полю ввода? Может их убрать наверх? Можно же постоянно случайно слать что попало и всех дезинформировать. — Нет, если они будут сверху, большой палец не сможет быстро дотянуться, — парировал Бим. — Чтобы послать код, надо либо в течение одной секунды нажать два раза, либо целую секунду одну кнопку зажимать, — он демонстрировал это с повёрнутым ко всем телефоном. Коды вклинивались полосу в чата как большие квадраты цвета. — Если у нас вдруг присутствует ещё какая-то межкультурная недосказанность, разъясняю: зелёный — «все ок», жёлтый — «осторожно», красный — «всё плохо, помогите», чёрный — «всё так плохо, что миссия накрывается (кому-то плохо, кто-то в серьёзной опасности или вообще умирает), плюйте на конспирацию и помогите, пожалуйста». Чтобы послать чёрный, нужно нажать три раза за секунду или зажать кнопку на две секунды. Все тут, я думаю, надеются, что чёрный не понадобится и понимают, что он для крайнего случая. Всем всё понятно? Все кивали и пробовали слать сообщения и коды. От сообщений телефоны легонько вибрировали, по мере возрастания серьёзности кода вибрация длилась дольше, но была неслышимой — ощущалась только тактильно. Ханию бы смутило, если бы у всех трех гостей постоянно одновременно жужжали мобильные. В случае чёрного кода звук был отчётливо слышен. — Дальше, сверху тут полоска с буквами в кружочках — «Le», «Bi», «Ma», «Li», «Re» — поменяйте их на аватарки с вашим лицом, чтобы вас легче было найти и быстрее нажать. Нажимаешь на иконку человека — программа пытается проложить до него путь по дому, но не слишком на него полагайтесь. Она будет прокладывать схему дома автоматически, как только мы войдём, и по мере того, как каждый из агентов будет его исследовать, карта будет развиваться — я у вас у всех дал программе разрешение использовать акселерометр и гироскоп. Рекви смотрел в экран с сущим изумлением. — Класс! Всё такое шпионское! — Главная неувязка, конечно, это то, что надо как-то производить впечатление на Ханию и при этом не выглядеть остолопами, которые не могут без своих телефонов. Если мы все при ней будем сидеть в одном чате, это будет ой как заметно. Поэтому, если нас много в одной комнате, и мы чувствуем, что Мати нам пишет, отвечает кто-то один. Альтернативно, Мати в сообщении тегает кого-то конкретного и вибрация происходит только у него. Всё усекли, всё поняли? Все кивали и пробовали тегать друг друга. — Вопросы? Нет вопросов, прекрасно. *** Лиза, Бим и Лёша подошли к калитке дома Сефоры. В ногах сновалась хитрая мелодия с трубами, загадочным холодом и хлёсткими стуками палочек. Все трое, в отличие от Матильды, не путешествовали с фешенебельным гардеробом, поэтому перед интервью посетили бутик. Лиза оделась в мятный брючный костюм, чьи пуговицы элитно бренчали, Лёша достал рубашку и галстук, Бим обзавёлся твидовым пиджаком и подтяжками. На дереве в пяти метрах от них Рекви довольствовался биноклем и широкополой фетровой шляпой. Лёша позвонил в домофон, все переждали смятый звон отдачи и ожидания, и вывалились пожёванные радио-слова: — Да-да, вы по поводу интервью? — Да, здравствуйте, издательство «Chuckles». — Сейчас я подойду, нужно убрать собаку, обождите минутку. Все ждали молча, хотя это было необязательно — в доме Хании ни одной камеры, как и на домофоне, только радиосвязь. Все три телефона застонали и завибрировали в карманах. Кто-то послал чёрный код. Лиза уткнулась носом в экран — сигнал выслал Рекви, и от его имени летели сообщения. Читать их не было смысла. Из такси вышел Сёри и направился к ним. Лёша извелся до писка: — Я так и знал! Бим похолодел. Его обычная однослойная джазовая партия барабанов притихла, ощетинилась лязгами по тарелкам и помутнела под сдержанным рёвом соло-гитары. — Все молчите. Я буду с ним разговаривать. — Хорошо, — прохрипел Лёша, хватаясь за фотоаппарат. Лиза неуверенно кивнула. Вместе с Сёри подплывали волны древесных дудочек с отягощающими низкочастотными трелями «dies irae», которые как будто вставляли извне. Он остановился рядом с ними и не торопился начинать разговор. Бим заговорил: — Ну, как водичка? — Искупался, — Сёри кивнул. — Спасибо. Лёшино лицо передавало калейдоскопные переливы тревоги. Лиза старалась ровно дышать. Бим, как и его собеседник (который был выше ростом, чем все они), был беспристрастен. — Как ты нас нашёл? Сёри не ответил. Бим нахмурился. — Ах, вот чёрт, точно. Вы всё-таки украли ту программу Альберта, до которой по всей логике мира должен был додуматься я? Ясно. Тогда мы очень глупенько вчера весь день сидели в общественном месте под камерой. Остаётся надеяться, что в том людном кафе нас не было прекрасно слышно. Сёри не ответил. Бим говорил: — Опустим баловство. Тобой кто-то прямо сейчас управляет. Сидит, весь такой божественный, у консоли, смотрит на нас через твои глаза и проговаривает команды в микрофон. Кто это? Сёри помедлил с ответом. — Тот, о ком ты думаешь. Мелодия Бима споткнулась, ушла в зашуганный бридж, и подскочила обратно. — А. Ну, привет, — пробубнил он. — Привет. Сёри снова помедлил. — Он спрашивает. Не хочешь ли ты вернуться домой. Лёша уже не смотрел на Сёри, а только вылавливал реакции Бима. Бим трубно выдохнул, мелодия напрягла все свои железные мышцы. — Не хочу. — Он говорит, что ты его очень сильно расстроил. Бим шевелил скулами, мелодия подходила к крещендо. — Вот как. У Бима дрожали руки. Мелодия сгустилась и химически переколошматилась в зудящую электронику. Лёша выстрелил вспышкой, и, когда в глазах прояснилось, было видно, что Сёри не упал. Он вовремя закрыл глаза. Грохнула дверь — к ним шла Хания. — Здравствуйте, здравствуйте! — говорила она. — Как вас много! Вы писали, кажется, вас будет максимум трое? Биму уже полегчало, всё вернулось к исходному джазу. — Здравствуйте, всё верно, но в последний момент оказалось, что всё-таки четверо! Сёри сложил руки за спину. — Меня назначили телохранителем. На всякий случай. — Ох! Вот как! Я сразу спрошу: у вас нет аллергий? — На пыльцу, — сказал Сёри. — Ах, тогда не страшно, я скорее про шерсть! Вчера ко мне приходила девушка, тоже на интервью, бедняга так расчихалась, да ещё и по дождю ушла, без зонтика! Лиза понимающе качала головой. — Бедная. Хания пригласила в дом. Гости проследовали, Сёри замыкал вереницу. Бим послал в чат красный код — миссия не отменяется, но опасность на грани. Лиза протиснулась между Бимом и Лёшей, сильно отставая от Хании и опережая Сёри, и шикнула: — Что это сейчас было? Куда это «вернуться домой»? Бим, ты что, помогал этим уродам?! Лёша одёрнул её за плечо: — Лиза, прости, но сейчас не лучший момент, давай ты потом до него докопаешься. Лиза смахнула его руку и поморщила нос. — Ладно. Вы оба мерзкие. Мне это не нравится. Хания открыла дверь, пропустила всех и закрыла дверь на ключ, который скопировали для Матильды, стукнула щеколдой и повернула третий замок. Ключа не хватит. Лиза заметила, фальшиво смеясь: — Зачем вы так плотно закрываетесь? — Не знаю, просто привычка, — Хания остановила Лёшу, поймав его за локоть. — Молодой человек, а зачем вам эта камера? — Снять вашу скульптуру, для статьи, — ответил Лёша. — Во-первых, я бы для такой работы подобрала другой объектив, … Лёша внутренне согласно кричал. Объектив Альберта был обычным китовым, а Лёшины домашние широкоугольные и телеобъективы под тело фотоаппарата не подходили. Не то, чтобы у него не было несколько тел дома, но таскать их с собой не хотелось, а делать щегольские бездонные снимки нарядной Европы, когда приспичит, с углом обзора всего в сорок градусов невозможно. Да и фокусное расстояние у объектива Альберта для Лёшиных эстетических нужд непозволительно длинное, чего уж говорить о невозможности даже намёка на боке… Хания пронзила его декламацию: — Во-вторых, я усердно оберегаю секрет моей работы. Я даже не ставила камер видеонаблюдения в доме, что можно счесть за паранойю. Я не хочу снимков. Зритель должен всё увидеть на месте. — Но ваша скульптура буквально трёхэтажная и она выше забора… — Фотографии издалека не считаются. И, не сочтите за грубость, я не хочу, чтобы вы сфотографировали мою работу у меня за спиной. Поэтому, пожалуйста, разрешите мне у вас эту камеру на время забрать, или уходите. Лёша жеманно улыбнулся, снял с шеи ремешок, и сдал фотоаппарат. Она почтительно кивнула головой, держа его правильно — за тело и объектив. — Спасибо. Фотоаппарат отправился в ящик, закрытый на ключ, ключ — к ней в карман. — Проходите и присаживайтесь. *** Матильда притаилась в переулке напротив дома с ключом и полной амуницией для неэтичного проникновения: в спортивном костюме и с плотно прилегающим к спине рюкзачком для находок, в котором были заготовлены чешки с покрытой пяткой, чтобы её шаги по дому не были услышаны. На левой руке был повязан её боевой браслет, на правой — держатель телефона для бега и фитнесса, ремешками зацепленный за предплечье. Не нужно доставать и прятать телефон, следя за чатом. Сначала пришёл чёрный код — Матильда ахнула — полетели сообщения Рекви что к ним идёт Сёри. Потом Матильда увидела, что он вступил в диалог и затесался со всеми, когда вышла Хания. Пришёл красный код от Бима. Они скрылись в доме. Прилетали сообщения: «Лиза: Она закрылась на несколько громких замков и щеколду, ты пока не войдёшь» «Бим: через переднюю дверь идти не вариант, 1. замки громкие 2. планировка такая, что она в любом случае заметит, что ты вошла, даже если отлучится на кухню» «Мати: а если прошмыгнуть пока она пойдёт в туалет?» «Бим: будем рассчитывать на это непредсказуемое событие?)))))» «Бим: на фотографиях с ключом никогда не было связки, может, это универсальный ключ, который подходит под все замки, попробуй обойти забор, может, сзади калитка» «Мати: ок» Матильда пошла сквозь щель между соседскими заборами, полную жиденькой грязи и забытого мусора с пылью, довольствуясь тем, что не пришлось обходить половину района. За поворотом в каменном заборе увидела углубление, подошла — калитка. Тяжёлая дверь заросла травой. Матильда пропихнула ключ в скважину, и дверь с поворотом поддалась и обнажила задник «Рождения Ребёнка Миллениума». Матильда замела следы входа, насколько можно разгладить многолетнюю траву, и спряталась за чудовищем. «Мати: Я во дворе позади скульптуры. Куда мне идти? Через веранду не вариант, она наверняка вас там и посадила» «Бим: придётся лезть над верандой в окно. Сейчас она пошла готовить кофе и у тебя есть ровно столько времени, сколько заваривается кемекс.» «Мати: ??? :)))) » «Рекви: после того, как кофе ещё тридцать секунд настоялось, медленно пролейте оставшуюся воду с такой скоростью, чтобы общее время заваривания составило примерно четыре минуты.» «Рекви: !!! 4 минуты!!! » «Мати: Спасибо, бегу.» Матильда выскочила из-за горба на голый пустырь, сама будто бы голая и уязвимая, и понеслась. Спину щекотало чудовище. На краю зрения в мутном аквариуме веранды было видно, что Бим опять заговорил с Сёри и повёл его прочь, возможно, чтобы тот не заметил Матильду. Она прислонилась спиной к древесной кладке, в безопасности, и, прижимаясь к дому, посмотрела наверх. Матильда опешила. Со странным комом в голове она посмотрела вокруг, ища мысленные крючки, а они ускользали. Можно написать в чат. «Мати: ребята» «Мати: а зачем мне залезать в дом?» «Рекви: !!! ты хочешь найти теорию!!! » «Мати: точно, спасибо» Матильда развернула браслет и в режиме «кошка» зацепилась за склон крыши, и полезла наверх, наступая и цепляясь за резьбу на веранде. Запрыгнула на черепицу и встала на корточки под окнами второго этажа. Гудел чат: «Лёша: у меня гипотеза, что забывание происходит быстрее, если увеличивается вероятность узнать Теорию → это хорошо» «Мати: ок. Я на крыше веранды, окна закрыты, что мне делать?» «Лёша: иду» «Лёша: @Рекви, напоминай каждые 2 минуты, что мы здесь за Теорией, и тегай Мати» «Рекви: !!! хорошо!!!» Четыре минуты не прошло, Лёша мог прошмыгнуть наверх и соврать что искал на втором этаже туалет. Матильда бросила взгляд на чудовище, и её опять бросило в дрожь. Она пересилила заячий страх, отвернувшись, сменила кроссовки на чешки, пихнула в рюкзак. Одно из окон открылось внутрь, она ринулась в дом. Лёша подал ей руку, она наступила на чистенький подоконник, и запылила его трухой и синими чешуйками крыши. — Чёрт. Протёрла подоконник салфеткой, пока Лёша закрыл окно. Он говорил шёпотом: — Дом не такой большой, это хорошо. Проход в подвал либо на кухне, справа от зала, где мы все сидим, либо в комнате слева от зала. Бим сейчас увёл туда Сёри. Лиза пошла на кухню как бы помочь с кофе и сообщит, есть ли там проход в подвал. — Хорошо. Телефоны взревели — красный код пришёл от Лизы и Рекви. «Рекви: ОНА ИДЁТ НАВЕРХ» Лёша с Мати на секунду переглянулись, до них долетало дрожание лестницы. «Лиза: идёт за таблеткой» На комоде у изголовья кровати как раз стояла раскрытая баночка. Лёша открыл окно и перепрыгнул наружу, помог Мати перебраться, не засорив подоконник, прикрыл его, и они прижались к фасаду по обе стороны от окна. Шаги пришли в спальню, потрещали таблетки, она хмыкнула в сторону ребят, подошла. Закрыла окно изнутри. Шаги помутнели и сгинули прочь. — Я уже ненавижу эту авантюру, — заявил Лёша. «Лёша: теперь мы вдвоем закрыты на крыше веранды. Помогите.» «Бим:)» — Бесит эта его амбивалентная скобочка! — огрызнулась Матильда. Лёша задумчиво хмыкнул. — Я трактую эту скобочку как вот это его обычное лицо, как будто он чётко знает, как изящно тебя унизить, чтобы ты заткнулся до следующего повода заговорить, но решает этого не делать, и вся спесь просто засахаривается у него не лице. — Это ты очень конкретно сказал, — заметила Матильда. Лёша смутился. — Эм. Да. — Милый, ты точно не хочешь поделиться вашим секретом? Я чую, что вы нам не всё рассказали. Лёша посмотрел в сторону, сунул руки в карманы. — Это сложно, я не могу. — Почему? — Мне… правда тяжело. Я часто ощущаю себя между двух огней. Было бы правильно говорить правду хотя бы тем людям, которые готовы это понять. Как-то. Абстрактно понять. Может быть. Но я не могу. Матильда настаивала: — Тебе может стать легче, если сказать правду. — Я это знаю. — Так скажи, я всё пойму. Или хотя бы постараюсь. — Прости, но нет. Матильда заботливо улыбнулась. — Милый, если весь ваш секрет заключается в том, что вы старая женатая парочка, то вы не очень надёжно это скрываете. Лёша оставил задумчивую гримасу и раскраснелся. — Эй! Нет, нет, нет, я не хочу об этом говорить. Он злобно заломил руки. — Нет, нет. Всё, ты испортила мне настроение. Матильда протянула воздух сквозь зубы, и снова, в который раз её наковальней огрело чувство вины. — Милый… — Ты влезла в моё личное пространство, хотя я сказал «нет», ты потеряла мой балл дружбы, всё, конец разговора, — он уперся в телефон и принялся строчить что-то в чат. — Прости, пожалуйста, я не хотела… — Не извиняйся, я не обиделся, — отсёк Лёша, — просто больше ко мне с этим не лезь. «Лёша: @Рекви, напиши, где кто находится» «Лёша: кто-то может помочь нам выбраться?» «Рекви: Лиза — кухня, Бим с Сёри ещё разговаривают» «Лиза: входа в подвал на кухне нет» «Лиза: и ещё: я сожгла кофе и задержала её ещё на пару минут» — Как можно сжечь кемекс? — возмутился Лёша. — Он готовится без огня. Просто как-то правильно заливаешь кипяток и ждешь. Матильда пожала плечами. — Ставлю на то, что она поставила его на плиту и включила огонь. — Что делать? — вопросил Лёша. — Теперь некому провернуть трюк «я пошел в туалет и на втором этаже его не нашёл», за Бимом Сёри приглядывает, а за Лизой хозяйка. Матильда моргнула. — Ещё раз, зачем мы тут? «Рекви: @Мати!!! теория!!!» — Ах, чёрт, точно. «Мати: спасибо» Лёша комбинировал пути передвижения, глядя на карту, которую уже выстроила программа. — Дом довольно маленький — это хорошо, но тут толком негде спрятаться — это плохо. Хотя, нет, я знаю. «Лёша: @Лиза, дверь из кухни в гостиную закрыта? Мати может пройти по гостиной? У нас есть три минуты?» Лиза послала зелёный сигнал. Лёша пошёл к краю крыши, сел, свесил ноги. Матильда помогла зацепиться браслетом, чтобы прыгать с меньшей высоты, он спрыгнул, свернул на веранду и в комнату, Матильда вильнула следом, пригибаясь. Во время спуска Лёша посоветовал очень тихо прокрасться через комнату и завернуть на лестницу, успеть дойти до конца и пока что залечь наверху — все равно она бы там и оказалась. Они вошли в комнату, и от Лизы пришёл красный знак. — Идут, — шепнул Лёша, — не успеешь. Матильда озиралась. Ни платяного шкафа, ни прикрытой одеялом подкроватной пустоты, а оббежать веранду снова времени нет. Диван. Он загибался полукругом и там, где был угол комнаты, не прилегал к стене, но плотно закрывал на неё обзор. Матильда в три прыжка спряталась и присела в полутьму среди клубочков пыли и шерсти. Дверь открылась, звенели столовые приборы на подносах. Глаза наполнились слезами. Одной таблетки было маловато. Мати послала красный сигнал. «Мати: я за диваном; если я тут просижу дольше пары минут, я либо умру, либо так чихну, что дом обвалится.» Вошла Хания с Лизой, пронося запах кофе с обрамлением гари. Матильда усмиряла своё дыхание. Слышался стук кемекса и сервиза на четыре персоны. «Рекви: @Мати, а давай ты будешь чихать в какой-то конкретный момент, и кто-то сделает вид, что это он чихнул?» «Рекви: нет, это плохая идея, не надо» «Рекви: не делай так» «Рекви: не надо» Глаза заливало слезами, горло немело, ноздри сужались от наплыва соплей. Хания говорила: — Что же, дождёмся вашего коллегу, и интервью можно начинать, готова рассказать вам всё, что скопилось у меня на душе, хо-хо! Лёша присел на диван недалеко от Матильды и нехотя скрипел компьютером для заметок. Вернулись Сёри с Бимом. — Прошу нас простить, у нас был приватный разговор, — вступил Бим. — Что-то случилось на кухне? — Инцидент, — Хания осклабилась, — ваша коллега перепутала тару для кемекса с туркой. Лиза фальшиво смеялась и разводила руками. Матильда открыла рот и, сжимая нос, выдыхала горячий воздух. Бим хмыкнул. — Всякое бывает! Вас не смущает этот запах гари? Может, пройдём, присядем на веранду, на чистом воздухе? Хания горячо согласилась. — Да, хорошая идея. Матильда заткнула себя ладонью, и содрогнулась от беззвучного чиха, ударившись лбом об диван. Все затихли. Лёша встал со скрипучей обивки, и начал помогать с транспортировкой сервиза. — Вчера стоял на воротах и мне мяч в нерв прилетел, до сих пор немного дёргаюсь, прошу прощения. — Ох-ох-ох, — сетовала Хания. Все собрались и ушли, пока Матильда закрывала то нос, то рот, останавливая чих и изредка вдыхая и выдыхая. Пришёл зелёный знак от Лизы и напоминание от Рекви. Матильда выглянула, выкарабкалась из-за дивана, ступила серой ногой на белую обивку, смахнула грязь, и прошла в комнату слева. Там она первым делом достала таблетку от аллергии и проглотила её со слюной — таблетка как будто набухала и застревала, царапая горло, Матильда зажмурившись с нескольких порожних глотков протолкала её внутрь. Было опасно брать к ней воду, чтобы та смачно булькала в рюкзаке. Матильда застопорилась. «Мати: ещё раз, что я ищу?» «Рекви: @Мати!!! т е о р и я!!! в подвале!!! я меньше минуты назад писал:. (» «Мати: точно, спасибо, милый, напоминай раз в 30 сек» «Рекви: ок!» Матильда осмотрелась. Там был комод, на нем стояла небольшая скульптура, позади прибит гобелен. Скульптура, как та, что снаружи, подхватывала и теребила эмоцию. Это было то самое «Чуство вины», которое Матильда видела на фотографиях. Горбатая долголягая фигура старалась разогнуться с двумя грушевидными ношами, тяжелее него самого, подвешенными из глотки. В Матильде шарами из мрамора загрохотали моменты. Когда она обидела Лёшу. Когда она ранила Лизу. Когда Клоу сказал, что любит её, и она ничего ответила, а это буквально последняя вещь, которую он выразил в жизни. Что за всё время общения ей не хватило смелости сказать прямо, что он ей романтически неинтересен. Что она так долго не уходила от Бенедикта, хотя звоночки звенели ансамблями с первых чарующих встреч. «Рекви: @Мати!!! теория!!!» Матильда шлёпнула себя по щеке и посчитала до десяти туда и обратно, расчёсывая шелудивые мысли и уводя глаза подальше от опасной фигурки. Если бы не Рекви, она бы оступилась и не выныривала вечность. Справа от гобелена была дверь в комнату, которой не было на карте — она шла параллельно гостиной. Это была гардеробная и кладовая для хлама, расфасованного в кабаньи контейнеры и ребристые коробы с этикетками, чей текст никогда не соответствовал тому, что внутри. И тупик. Все стены неминуемо перекрыты вещами. А зачем, собственно, искать подвал? «Рекви: @Мати!!! теория!!!» Мати осматривалась и думала. «Мати: слева от гостиной тупик.» «Мати: два варианта: либо выход в подвал на кухне и Лиза его не заметила, либо… не знаю, где он ещё может быть» «Мати: проверю кухню, могу?» Лёша послал зелёный. Лиза послала жёлтый. «Лиза: Нет, на кухне ничего нет. Я же уже написала.» Лёша послал зелёный. «Мати: прости, милая, но я лучше проверю: (» Матильда прошла на маленькую кухню, представлявшую из себя оббитый плиткой кухонный угол, стол на двоих у окна, холодильник, шкафчики и неприкрытые стены, и действительно — даже по планировке выходу в подвал тут некуда деться. Матильда проскользнула назад в комнатушку стыда и намеренно смотрела там в пол. «Мати: на кухне правда нет, что делать? И да, у меня ещё один неловкий вопрос…» «Рекви: @Мати!!! теория!!!» «Мати: да, спасибо, вопрос отпал, что мне делать?» Никто не ответил. Матильда поразмыслила, рассмотрела актуальную схему дома, и вернулась в гардеробную. В ней не было окон. «Мати: @Рекви, я забыла, а почему ты снаружи?» «Рекви: я слежу за всеми вашими червями и помогаю тебе не забывать» Черви выскочили у Матильды из головы. «Мати: точно» «Мати: @Рекви, дом же прямоугольный? Именно его основной каркас в основании?» «Рекви: я не знаю» Судя по карте, из прямоугольника вылезал квадрат в форме половины комнаты стыда. Матильда подошла к краю карты в гардеробной и прогнулась над коробками чтобы головой прижаться к стене. «Мати: мой червь сейчас у края дома, или между ним и внешней стеной что-то есть?» «Рекви: что-то есть» «Мати: отлично» Матильда выскочила в комнату стыда и с этого момента выставляла перед собой руку, перекрывая себе угол обзора на скульптуру. Ей что-то нужно в подвале, но что? «Рекви: @Мати!!! теория!!!» «Мати: спасибо, милый» Вход в подвал спрятан за гобеленом. Матильда приложила свободную руку в отдушину между ним и стеной, и оттуда повеял сырой холодок. «Мати: нашла» Воротя нос, Матильда сняла фигурку с полки — основной вес действительно пришёлся на ношу вины, — и отнесла в угол, чтобы не мешалась, оттащила комод, вымучив спину и руки, обследовала гобелен. Он был прибит на обычные гвозди. Без ремонтной работы устранить не получится. Матильда могла их отодрать браслетом в режиме «лом», но что делать, чтобы замести следы? Нужно забить новые гвозди. Матильда горемычно расслабила плечи. Тут очень бы пригодился один конкретный персонаж. С глубокой горечью она подобрала беспощадно нейтральную формулировку: «Мати: нужны гвозди» «Бим: у меня есть» «Бим: держи» «Бим: т т т т» «Лёша: ...........» «Бим: зачем ты забитые гвозди послал?» «Мати: тут наверняка есть гвозди в кладовке, спасибо :)))» «Мати: кто-то может прийти и найти их? Неизвестно, сколько времени я потеряю в подвале, а я даже не знаю, что я ищу, это можно делегировать» «Лиза: @Мати иду» «Рекви: @Мати!!! теория!!! ты ищешь теорию!!!» Явилась Лиза. Матильда уже отодрала три гвоздя и гобелен кренился у неё над головой, пока она орудовала ломом, чтобы вынуть последний. Гвоздик вылетел и застучал по полу, Лиза поймала хищную картину в дюйме от макушки Матильды, и перетащила в сторону. — Спасибо, милая! — шепнула Матильда. Лиза остановилась с гобеленом наперевес, уставившись на «Чувство вины». Матильда разом подскочила, забрала гобелен и, косясь в сторону, им же скульптуру и прикрыла. — Эта штука… — пробормотала Лиза. — Да, — согласилась Матильда, — как будто весь мусор всплывает, и ты в нём задыхаешься. — Мерзость, — подвела Лиза, всё глазея в ту скрытую точку, где осталась фигурка. За гобеленом была сдвижная дверь — закрытая, но под неё подошёл ключ. Матильда уже не помнила, что ищет, но наверняка что-то важное. Из мрака погреба лез холодок, обгладывая лодыжки. В кладовке девушки быстро достали фонарик, но инструментов было не видать. Лиза осталась искать их, пока Матильда проследовала в тайный тоннель неизвестно ради чего. «Рекви: @Мати!!! теория!!! ты ищешь теорию!!!» Точно. Матильда пустила свет, и он тут же ударил в самое бетонное дно. Повела в сторону, и не обрадовалась, ловя отблески от гор ящиков запущеннее, чем в кладовке. Она прошла по предусмотрительно оставленной дорожке в ящиках, освещая этикетки про одежду, обувь, посуду… что она ищет? «Рекви: @Мати!!! теория!!! ты ищешь теорию!!!» Матильда тряхнула головой, и снова мысль соскользнула, и опять она бездумно подсвечивала буквы из-под перманентного маркера: «фарфор», «книги — орнитология», «самая общая теория всего», «носки»… ничего из этого не подходило. «Рекви: @Мати!!! теория!!! ты ищешь теорию!!!» Да, точно, что-то такое было… Матильда вернулась к коробке «книги — теория эволюции», раздвинула картонные створки и осветила влитую стопку. Нет, это бессмысленно. Фонарик дальше плутал по блестящим от пыли поверхностям. «Рекви: @Мати!!! теория!!! ты ищешь теорию!!!» Понадобилось десять минут, чтобы произошло специфическое совпадение — Матильда одновременно направила свет на нужную этикетку и прочла сообщение. «Мати: нашла.» Она стащила заветную коробку, чувствуя всеми гранями кожи и всей слизистой носа смерч пыли, отнесла в сторону и открыла. Записей было много, Матильда положила включённый фонарик и раскладывала их. Тут было немало коллажей с Альбертом, Леонтиной и Бенедиктом, и досье каких-то других детей со всего мира, больше двух десятков, даже Лизы, но про них писали сравнительно меньше. Конспекты, слегка похожие на дневник, листы расчётов. Матильда ахала и поедала всё это глазами, и всё фотографировала. «Лиза: @Мати, нашла гвозди, мне их тебе принести?» «Мати: иди сюда, милая, может, тебе будет интересно» Лиза спустилась вниз, подсвечивая путь телефоном. Она остановилась у Матильды, севшей на пол, и смотрела с высоты роста, не торопясь сесть. — Мати, нам нужно поговорить. — О чём, милая? — Бим мерзкий, и Лёша тоже. Я думаю, что им доверять нельзя. — Почему ты так решила? — Когда пришёл этот ваш Сёри, он начал говорить, что Бим якобы от них ушёл, и приглашал обратно. «Домой». Это было как-то очень мутно. Матильда хмурилась. — Окей, это странно… — Когда я прямо спросила, что это значит, за Бима мне ответил Лёша. Просто послал меня, мол, потом поговорим. — Окей… — И потом, только что на интервью был момент… в общем, все замолчали, и Сёри посмотрел Биму в глаза и очень отчётливо сказал: «Ты думаешь, что теракт сойдёт тебе с рук?». Все это слышали, но Бим сделал вид, что этого не было, задал следующий вопрос. Матильда открыла рот. — Что? А что Лёша сделал? — Он тоже делал вид, что ничего не произошло. И Сёри больше ничего такого не говорил. Он вообще всё время, кроме этой фразы, молчал. А Хания на секунду озадачилась и дальше что-то рассказывала. У Лизы дрожали руки. — Пожалуйста, не говори мне, что я чокнутая и что я это придумала. Мне постоянно это говорят. Матильда серьёзно качала головой. — Ты не чокнутая, дорогая. — Ты мне веришь? Я хочу, чтобы ты мне сказала словами, что ты мне веришь. — Да, я верю, что всё было, как ты говоришь. Лиза размяла кулаки. — Хорошо. Спасибо. Что мы теперь будем делать? Матильда думала. — Может, мы закончим миссию, как договаривались, и поговорим с ними после? Лиза покосилась с презрением. — Нет, я больше не буду якшаться с этими мутными типами. Я думаю, сотрудничать с ними вообще опасно. Прозвучало слово «теракт». — Может, Сёри так заставили сказать, чтобы как раз-таки посеять смуту между всеми нами. Он ведь зачем-то сидит там без дела. — Да я тебе ясно сказала, что Лёша ему подыграл! Ты меня не слышала?! — А что ему было делать? Сказать «Бим, что он имел в виду, а ну-ка расскажи»? Это бы сорвало интервью! — Нет же! В тот момент Лёша не удивился, а скорее забеспокоился, что им с Бимом крышка, то есть он мало того, что знал эту информацию, он побоялся раскрыться! Матильда покосилась. — Откуда ты это знаешь? Лиза притормозила. — У Лёши очень яркая мимика. Да он постоянно ему подыгрывает, темнит! Матильда качала головой. — Я согласна, что он много темнит, но я думаю, что у всего этого есть логическое объяснение. Я вижу по нему: он запутался, и даже чувствует, что делает что-то не то… Лизино дыхание стало горячим. — Всё с тобой понятно, Мати, ты мне просто не веришь, ты только делаешь вид. — Я не делаю вид! — Ты не веришь мне, что они вскрылись передо мной, что они гады. — Я верю, что ты это видела, но я не полностью согласна с трактовкой. Лёша не плохой и Бим, в принципе, тоже. Если мы их припрём к стенке и нормально поговорим… Лиза окинула взглядом одеяло находок и ткнула пальцем, и всё выпячивала его, близясь к конкретной фотографии. Она взяла её за противоположные стороны двумя жемчужными ноготками, поднесла ближе к лицу, в свет фонарика, насытилась ею, и повернула к Матильде. Гильермо Стеллс удалил все свои следы из сети Интернет в 2018-м, но до этого они были, и их можно было распечатать. Матильда накрыла ладонью открытый рот. — Бим… — Сыновья от разных матерей не могут быть настолько похожи. — Верно, не могут… Матильда сидела с разбитым сердцем. На сей раз это было неоспоримо. Где-то в сознании родилась и попортилась шутка, что она целовалась с тремя детьми Миллениума. Лиза вскрутилась на месте. — Я предлагаю всё собрать и валить отсюда, пока эти гниды не успели наделать проблем. И заберём Рекви, он тут ни при чем. — Лёша, — говорила Матильда, — а как же Лёша? Он точно не виноват, это невозможно. — Гильермо им манипулирует, ты сама так предположила в прошлый раз! Или они просто заодно. Матильда была беспомощной перед фото молодого Гильермо. Те же очки, нос, щёки… — Это невозможно. Лёша чересчур умный, чтобы… — Ты меня слышишь? Он знал про «теракт». Он был в курсе, что Гильермо работал с этими гнидами и отмахнулся от меня, когда я об этом спросила. Он покрывает его. — Но, может, его хотя бы можно спасти? С ним можно поговорить? Телефоны зарокотали так же, как в самом начале. От Лёши пришёл чёрный знак. Матильда подскочила. — Ой. «Мати: что случилось?» Лиза сардонически хмыкнула. — Гильермо сразу понял, что я всё знаю. Я тоже не особо умею прятать эмоции. И я очень поспешила первой вызваться тебе помочь, чтобы свалить оттуда. Этот знак, очевидно, ловушка. Они уже там воссоединились с Сёри и собираются меня убить. И схватить тебя. — Зачем бы им понадобилось нас куда-то выманивать, я не понимаю? Скорее всего, ты права, история правда мутная, они правда… плохие, но прямо сейчас, в этой ситуации, мне кажется, более разумно пойти на помощь. Что, если Сёри на них внезапно напал? — После такого долгого молчания? Почему он не сделал это сразу? Гильермо довольно долго с ним болтал. Я вижу ситуацию так, что он был с Шелкопрядом заодно, ушел, они пригласили его обратно, он не согласился, и Сёри ему намекнул, что они могут шантажировать его его же преступлениями. И ему пришлось передумать. Матильда мялась. В чате ей никто не отвечал. — Ну нет… я лучше пойду, вдруг Лёша правда в опасности, он не может… — Ты мне веришь, что он покрывает Гильермо Стеллса и делает это сознательно, или нет? — Верю, но… Лиза тяжело выдохнула. — Ты мне не веришь. Матильда замялась. Лиза буравила её взглядом. — Ты просто слишком наивная, Мати! Как в тот раз с ядом, когда мы чуть не умерли из-за тебя! Ты их зачем-то очеловечиваешь, хотя они этого не достойны. Знаешь что? Ты со всеми дружишь и паталогически не хочешь никого обидеть, просто в нездоровых масштабах! Ты боишься потолкаться локтями, чтобы не испытывать ни перед кем чувство вины, и поэтому постоянно со всеми подхалимничаешь и лицемеришь. В особенности со мной. — Это неправда! — сказала Матильда, больше защищаясь, чем злясь, и внутри у неё колыхнулось. Или правда? Матильда замолкла. Лиза не двигалась с места. — Ты же не собираешься бежать к нему на помощь? — Я не знаю, мы договаривались, что чёрный знак — это конец миссии и что нужно в случае, если его кто-то пошлёт, бежать к нему на помощь. — А мы договаривались, что они окажутся гнидами и убийцами? Матильда пялилась в чат, будто бы замороженный после её вопроса, что случилось.  — Я не знаю, я уже правда не знаю. Лиза взяла её за плечо и проговорила с новой нежностью: — Мати, я очень тобой дорожу несмотря на то, что ты не очень рационально себя сейчас ведёшь. Но лично я собираюсь слинять, пока не поздно. Пожалуйста, не заставляй меня уходить без тебя. Не заставляй меня… от тебя отказываться. Последние слова были как горячий свинец. Матильдины глаза заслезились уже без аллергена. — Лиза… — Пожалуйста. От Лёши пришёл второй чёрный знак. Лиза развернулась и начала собирать досье и конспекты. — Пусть верещат, мы их не слышим. Матильда разбилась на миллионы мраморных шариков, сидя на месте, и тихонько роптала. Лиза зацепилась глазами за какой-то листок и жадно читала с него. — Это же… Она вздрогнула, и заорала, так громко, как не может человек. Это был уровень, когда как будто даже нет звука, как набора сведений о содержании и источнике — уши исполосовало давящим гамом. И заткнулась, обмякла, колыхнулась всем телом и упала на пол, в холодной тишине стукнувшись головой. Матильда подлетела на помощь, уложила Лизину голову себе на колени, достала руку, нашарила пульс, он стукнул её по пальцу единожды. — Лиза! Милая! Ты жива?! Лиза резко открыла глаза и коротко задышала. — Да. Лизина рука пленила Матильдину. Зрачки были величиной со спелые вишни, изо рта капала слюна. — Мати! Мне так страшно, Мати! Я ничего не слышала и не видела, я до сих пор… Мати, пожалуйста, не бросай меня, хорошо? Я очень боюсь. Матильда плакала. У неё во второй руке жужжал телефон — от Лёши прилетел третий чёрный сигнал. — Всё будет хорошо, милая! Я с тобой! — Мы ведь уйдём? Скажи мне, что мы отсюда уйдём! Лиза вцепилась в её руку так крепко, что с хрустом встречались костяшки. Матильда пыталась пошевелить пальцами, но Лиза только сжимала сильнее. Она начала её убаюкивать: — Да, да, конечно, мы отсюда уйдём, не переживай, дорогая... Лиза расплакалась, лежа извернулась и обняла Матильду за шею, оттягивая её вниз. — Я люблю тебя, Мати! Матильда слышала неутихающие вибрации. Лёша слал чёрный код постоянно, ежесекундно. Матильда вышла из чата. — Я тоже тебя люблю.