Самая общая теория всего

Клоу шел по тихому коридору в сопровождении тюремной охраны. По внутренним ощущениям, его путь от лаборатории в Ульме до маленькой комнаты в тюрьме недалеко от Бангкока длился меньше минуты. Его нещадно скомкали размышления. Уже входя в кабину, разделенную надвое стеклом с выемкой и парой резиновых перчаток, находясь от правды в одном приветствии и вопросе о черных точках, Клоу до сих пор не мог определиться, нужна ему эта информация, или нет. Он чувствовал себя самым безнадежным искателем истины в мире. Беззвучно открылась дверь, и внутрь вошел тот самый таиландец, чьи фотографии Клоу и Альберт с раскрытыми ртами осматривали около часа. На этот раз реакция была неизменной. - А где ваши точки? - Какие еще точки? – спросил заключенный. В кабинке для свиданий встала неподвижная пауза, основанная на взаимном замешательстве, которое в основном одолело посетителя. Лицо преступника было чистым, без броских изъянов, за исключением выпуклой бородавки, но едва ли ее можно было причислить к черным неестественным ранам. Клоу ткнул оба указательных пальца в щеку, где зияли три точки. - Эти, - сказал он. Его так сильно отвлек вставший вопрос, что он даже не заметил, что не поздоровался и продолжал беседу таким же невежливым образом. - Они… должны быть там? – преступник озадачился. - Да!... – заявил Клоу, но уверенность погасла на полуслове. – Да ведь? Они там… были. Кажется. - Не было, - сказал заключенный. Он с трудом понимал, как в этом факте можно сомневаться. - Я, эм, - Клоу опешил. Его мозгу вручили что-то неподъемное. – Я знаю! Может, вам просто вывели эти точки и закачали в голову ложные воспоминания? - Что? – на этот раз опешил узник. - Нет, да… - парень почувствовал прилив безнадеги. Его детективный талант должен был проявиться хотя бы сейчас, в самый нужный момент, но этого не случилось. – Извините, пожалуйста, что отнял ваше время. Клоу попрощался, запнулся от вспышки стыда, тактично извинился, что не поздоровался, поздоровался, снова попрощался и наконец вышел. Заключенный на протяжении всей встречи делал одно и то же – недоумевал. Снаружи в коридоре ожидали тюремщики. - Вы быстро, - заметил один из них. - Да, - взгляд парня убежал вниз с дискомфортом. – Извините, пожалуйста, что отнял ваше время. - Тут тебе, так сказать, письмо, - охранник протянул запакованный белый конверт. Клоу раньше не придавал ему значения. – Барышня попросила отдать его после визита, а до этого ничего не говорить. - Спасибо, - парень ошарашено принял послание и осмотрел его с обеих сторон, выискивая подпись. – Вы не знаете, кто это был? - Нет, я ее даже не видел. Она оставила его на вахте, когда дежурил кто-то другой. Клоу спрятал конверт во внутренний карман пиджака, специально выделенный под ценные вещи, царапать которые нежелательно. Это было единственное место во всем его одеянии, где нельзя было напороться на гвозди. - В любом случае, больше спасибо, - он вынужденно улыбнулся. Кто-то заставил его пролететь полмира ради чего-то, что поместилось в обычный белый конверт. Если бы некто инкогнито не был дамой, в Клоу уже проснулось бы желание врезать. Парню позволили недолго посидеть в комнате ожидания. Он выпил кофе из автомата, выплеснул зудящие эмоции в твиттер, присел на диван и вынул из пиджака послание. Клоу вскрыл бумагу гвоздем – провел острием по самой кромке, разрезая ее как канцелярским ножом – и выгрузил содержимое на диван, все равно никому не было до него дела. На кожаную поверхность поочередно приземлился свертыш с печатаными словами, билет на самолет и паспорт гражданина Французской Республики. Последний так впечатлил, что Клоу на радостях был готов простить эскападу с ненастоящими точками. Он мечтал о собственных документах еще с того времени, когда у него впервые их потребовала полиция! Едва книжка в обложке из ламинита легла неподвижно, руки будто сами подхватили ее и раскрыли титульную страницу. Клоу осмотрел собственную фотографию, которую прежде не видел – тогда у него еще не было шрама, а волосы лежали омерзительно ровно, спускаясь на плечи. Он закрыл фото большим пальцем и быстро решил никогда больше туда не смотреть. Потом он увидел свое имя, «Clouer Popele». Эта графа резонировала волной новых вопросов. Когда Клоу проснулся в переулке в полном неведении, кто он, но умея ходить, говорить, читать и зная программу общеобразовательной школы, первым предметом, который попался ему на глаза, был огрызок бумаги, лежавший у него на колене. На крохотной площади уместилась лишь надпись – «Klou. Popele». Без долгих размышлений и не следуя никакой логике парень взял это за свое имя. Позже, заметив, что французское слово «гвоздь», «сlouer», созвучно с его именем, он понял, что это его судьба, и начал относиться к крепежному изделию с благоговением. Со временем он решил, что «Клоу» это сокращение от «Клоэр». Почему едва ли не вымышленное имя «Клоэр Попеле» оказалось официальным – неизвестно. Может, эту бумажку ему подсунули с недвусмысленным намеком, что это и есть его имя. Но зачем? Чтобы он не мучил свою фантазию сочинением нового? Чем дальше, тем больше парень начинал осознавать свою умственную ущербность. Клоу изучил все личные данные и сделал некоторые открытия, вроде места его прописки, дня рождения и возраста. Он не знал, стоило ли ему радоваться, плакать, или придаваться беспочвенной ностальгии. Вроде бы бесценная, удивительная информация для него оказалась словно чемоданом купюр, которые вышли из обихода и не несли ровно никакой ценности. На нее можно было разок посмотреть и спрятать в чулан, не вышвырнув на помойку только из уважения. К выводу, что забытое прошлое его не волнует, Клоу пришел окончательно. Но интереса к происхождению точек и к парадоксу его имени это не отменяло. Парень развернул бумажку с письмом, набранным в текстовом редакторе и распечатанном на принтере, ожидая объяснения этой подлости с фальшивыми точками. По возможности, извинений в вежливой форме. «Здравствуйте, Клоэр. :) Простите за мою выходку. Я подозреваю, она вас очень взбесила. (Не так трудно, как вы думаете, нанять хорошего программиста, который сначала подсунул бы вам сайт с обворожительными пейзажами, а потом подправил бы все доступные фотографии нужного человека небольшой мелочью, коих, к слову, было не так уж и много.) Это все было необходимо, чтобы оттащить вас подальше от нашего общего знакомого по фамилии Цвайнштайн. Понимаете ли, если бы мне пришлось писать письмо через интернет, то вместе с ним вы бы отследили пункт отправки и узнали отправителя в мгновение ока. Либо Альберт банально не отпустил бы вас на встречу с анонимом. Это ни мне, ни вам ни к чему. Ясно, что и говорить об этом ему не стоит. Перейдем к основной теме письма. О подробностях вашего шрама и прочих мелочах я расскажу лично при встрече. В конверте вы нашли билет до Майями. Да, время полета около 12 часов, и нет, я не проявляю садистские наклонности. Это тоже неизбежность. Не нужно напрягать себя какими-либо маршрутами по городу, встреча будет уже в аэропорту. Кто я и почему в моих интересах рассказать вам всю правду, вы обязательно поймете сами. В крайнем случае, я вам все растолкую. С искренностью и благими намерениями, Аноним.» Клоу посмотрел на все это настолько критично, насколько у него вышло. Какая-то девушка, которая явно недолюбливает Альберта и не хочет с ним связываться даже косвенно, гоняет Клоу из одной половины мира в другую, попутно летая туда-сюда самостоятельно (в случае, если конверт она доставила лично). При всем своем наивном взгляде на вещи, парень посчитал это за психоз. Может, девчонка даже не знает ничего о его прошлом, а подделала паспорт и таким экзотичным образом просто позвала его на свидание к морю. Эта идея ему польстила. Клоу поехал на встречу. С количеством интриг и неясных мотивов вокруг, от знаний о его точках уже разило чем-то очень опасным и криминально наказуемым, и его желание совать во все это нос стремительно потухало. Клоу было попросту жалко девушку, которая этим заведовала. Она ведь потратила на него столько денег. Может, из-за психоза с ней никто не дружил. *** Вертолет оторвался от крыши многоэтажного банкового филиала, грохоча пропеллерами и создавая под собой водоворот из старых листовок и невесомого мусора. Совсем беззвучно на фоне невыносимого шума бумажка, блестящая глянцем, ляпнулась об отполированную до не меньшего блеска буковую трость. Владелец последней склонился и брезгливо смахнул с нее мусор. Рекламка вещала о наушнике Цвайнштайна. Юноша сощурился в приливе ненависти и ушел. Бенедикт вышел на пожарную лестницу и начал спускаться по ней со всей осторожностью, так как та была испещрена решеткой и шаталась от каждого шага. Мимолетом детектив уловил, как диафрагма камеры, что наблюдала за ним, стремительно сузилась. Он удержался от приветствия через видеосвязь и прошествовал дальше. У чугунной двери, которая вела на предпоследний этаж, домофона не обнаружилось. Зная, что его визит без того стал ожидаемым, детектив постучался, и металл с гулом утроил каждый удар. Через пару минут внутри затопталось несколько человек (из-за шумоизоляции они походили на сборище гномов). - Войдите, - сказал голос, приглушенный до такого уровня, что из отличительных характеристик осталась лишь хрипота. Детектив повернул ручку, потянул дверь на себя и успел увидеть только ребенка в зеленом свитере до того, как неизвестной природы металлический пласт ударил его по лицу. С вскриком неожиданности жертва гостеприимства ударилась затылком о защитное ограждение, плотно застряла каблуком в прутьях решетки, упала на спину, развела гудящую вибрацию под собой и лишилась ноги. Ее нижняя половина застряла как надежно вбитый топор. Верхняя, натянутая брюками, потянулась к земле. - Я вас ненавижу, - объявил Бенедикт, чье лицо горело от боли, но не от злости. – Всех вас. До единого. - Это конец, - проговорил мальчик с бесцветным голосом. – Нас грабят инвалиды в парадных костюмах. Скатились, товарищи. - Хоть бы в тапках пришел, - буркнула девушка с пышнейшими темными волосами, повязанными хвостом. – Ненавижу людей без тапок в доме. Русый подросток нуждался в картонном пакете, чтобы обильно через него подышать. - Мы же поможем этому придурку? Издали зашлепали тапки четвертого жителя дома. От короткой пробежки он уже дышал так, будто его горло поросло колючими сорняками. - Ребята! - крикнул он, остановился, перевел дух, и пошел своим обычным шагом, но немного ускоренным из-за приподнятого настроения. – Там мой старый знакомый сейчас придет, уже спускается, закройтесь, встретим его как надо, а то что вы сюрприз портите. - Ок, - сказал мальчик и хлопнул дверью. Бенедикт простонал, пока его не слышат. - Эй, погоди! – донеслось сжатым голосом изнутри. Дверь мягко отворилась и оттуда выглянуло знакомое бледное от недостатка пигмента лицо. - Беня! – альбинос метался между улыбкой и сожалением на лике. - Здравствуй, Цвайнштайн, - сказал детектив надменно, что не сочеталось с его позой. - Как ты нашел нас? – у альбиноса во взгляде вспыхнула искорка паники. - Я повел себя как настоящий детектив и позвонил твоим родителям. Хозяин дома выдохнул с облегчением. Возвращаясь к теме гостеприимства, он широко раскрыл дверь и зыркнул на подчиненных со всей строгостью. - Кто это сделал? Мальчик отбросил свой железный пласт в сторону, ударив подростка по ноге и вызвав короткий писк, шагнул вперед, нежно обнял начальника за пояс и пожаловался: - Это все Фотоаппарат! Механик любяще похлопал малыша по головке и взглянул на другого подчиненного с призывом к раскаянию. - Кирс, я же вижу, что это ты. Девушка подняла брови без оттенка любой эмоции. - Я увольняюсь. - Плебеи, - пробубнил Бенедикт. Цвайнштайн качнул головой в сторону гостя. - Неси его в лабораторию, ты провинилась, - приказал он. Кирс тяжко вздохнула, вышла наружу и подала руку калеке. Внутренняя часть ее ладони контрастировала со внешней. Бенедикт схватился за нее, почувствовал, что хватка девушки в разы жестче ожидаемой, и через пару секунд оказался подвешенным у нее на руках как мертвая туша, согнутая пополам. Для Кирс груз оказался тяжелым – сильная нагрузка на мышцы ударила по ней дрожью, незаметной внешне, но чутко ощущаемой, если ты и есть эта тяжесть. Девушка не подала вида и безостановочно пронесла детектива по длинному коридору, неприглядной лестнице и через лабораторию, где температура сравнительно с комнатной упала вдесятеро. Их то и дело догонял Альберт с механическим протезом под мышкой; время от времени он открывал впереди дверь. Девушка остановилась у захламленного рабочего стола и бросила Бенедикта на офисный стул. Тряхнув руками, она ушла, поджимая плечи от морозящего холода – на ней была тонкая майка. Детектив усадил себя прямо, сохраняя непоколебимость, и закинул половину ноги на целую, словно относился к своим нижним конечностям совершенно нормально. - Узнаю твою излюбленную температуру, Цвайнштайн, - выдал он, пока механик водил руками поверх ящиков с инструментами, выставленных в ряды на покрытых легким инеем стеллажах. Альбинос цапнул пару отверток. - Плошаешь, дружище, - сказал он, высматривая находки, - тут ноль по Цельсию, а я предпочитаю ноль по Фаренгейту. Двести семьдесят три Кельвина разницы, между прочим. - Да как я посмел, - детектив положил руку на сердце. Немец взглянул на протез, оставленный на полу ввиду того, что для него тот оказался еще более неподъемным, чем Бенедикт оказался для Кирс. Искусственная нога напоминала бронзовое подобие голени с системой подвижных креплений вместо коленной чашечки и суставов, обутое в дорогую носатую туфлю. - Эх ты, - пожурил Альберт. – Такая интересная конструкция, а ты банально потерял пару несущих болтиков. Мне же теперь нельзя в ней порыться! Стыдно, Беня. - К твоему сведению, эта кличка перестала меня раздражать очень давно, - детектив наморщил нос и явно не специально добавил. – Маленький белобрысый расист, как же сильно я тебя ненавижу. - Я тебя тоже люблю, - ответил механик, загребая горсть болтиков из глубокой коробки. – Давай сюда свою ваву, сейчас будем лечить. Детектив закатил полупустую штанину. Там, где должно было находиться колено, нога обрывалась и становилась будто бы роботической, с блестящей насадкой, к которой крепился сустав. Альберт подтащил к тому месту протез, присел на коленки, высыпал на пол инструменты и начал лечение. Чтобы в промерзшей лаборатории не царствовала тишина за исключением скрипов, извергающихся отверткой, детектив решил огласить заметку: - Ты машинально бросил взгляд на дверь вон там, когда шел сюда, - он указал тростью точно на малозаметный предмет интерьера. Альберт не смотрел по указанию древка. - И взглянул туда вскользь, когда подходил ко мне с инструментами. А теперь ты молчишь, а не дружелюбно объясняешь, что там пустяки. Полагаю, ты прячешь там труп. - Заткнись, - буркнул альбинос. Манера верчения им отвертки стала более агрессивной. - Я тоже тебя люблю, - сказал Бенедикт с меньшим теплом, чем первоначальный оратор. – Не буду расследовать это дело. На убийцу ты не тянешь. Разве что труп сам попросил себя туда положить, а ты любезно согласился. - Так и было… - признался механик, поникнув. Бенедикт подавил в себе смех. - Я тем более не буду это расследовать. Подожду, пока это обнаружат власти и тебя отправят в тюрьму. Еще два болта альбинос вкручивал молча. Он потянулся за третьим, последним, и заговорил: - Так ты теперь классный детектив, да? - Ты начал проявлять сообразительность, - собеседник повернул голову, изучая место работы старого друга. - … и со школы ты не изменился совсем, - добавил Альберт. - Я поменял имя, - Бенедикт, в прошлом Уильям Гарлик, пожал плечами. – Я был вынужден это сделать. Ходить безымянным было бы некомфортно. - Да, мне жаль тебя, - сказал механик с искренностью. – Даже при твоем характере выгонять из семьи это низко. Детектива не тревожила эта проблема ровно нисколько. - Ни о чем не сожалею, и меня жалеть тоже не нужно, - уровень самолюбия в голосе юноши подскочил выше его собственной нормы, - меня выгнали из скопы расистов. Тебе бы понравилось сидеть в скопе расистов? - У тебя очень индивидуальное понятие этого слова, - Альберт усмехнулся и выдернул инструмент из сустава. – Залечил. Бенедикт пошевелил ногой и заметил, что движения в колене стали более естественными, чем раньше, но не снизошел до благодарности, потому что в безалаберности своих прислуг был виноват только Альберт. Тут он заприметил свой дипломат, уложенный рядом с креслом, кое-что вспомнил, поднял его, откинул треугольник из кожи с закрепленным замочком и достал изнутри папку для документов. Альберт собрал невостребованные детали с инструментами и направился к стеллажам. - Я принес твои старые наработки, - сообщил Бенедикт, поверхностно глядя на содержимое. – Они попали ко мне, когда мы разъезжались из нашей комнаты в общежитии. Это те самые, которые писал я. Альберт дернул руками и выронил обе отвертки, поймал их в воздухе далеко перед собой, не рассчитал сил и упал на колени. Поднятая тема его встревожила не меньше темы трупа в холодильнике. - Положи мне на стол, пожалуйста, - попросил он, вставая на ноги. - Подальше. А лучше спрячь в ящик какой-нибудь. И давай мы не будем говорить об этом, - он прошел к ящику для инструментов и положил туда отвертки будто бы в замедленном темпе. - Мне от таких воспоминаний становится не по себе. Ты же знаешь. Вот, уже и голова начинает болеть. Опять. Давай забудем. - Конечно, - детектив кинул папку себе через плечо, и та шлепнулась на пол мимо стола. Дети Миллениума обучались в одной и той же престижной школе-интернате для одаренных детей богатых родителей, что работала в Нидерландах (исходя из мысли, что у них много общего и они должны поладить, в общежитии мальчишек даже поселили в одну комнату). Бенедикт не хотел говорить о том времени. Кроме происшествий одного узкого раздела любое событие, случившееся между соседями, сводилось к чему-то такому: - Цвайнштайн! Ты видел это?! Они отобрали мою трость! - А я что могу сделать? - Пожалей меня, глупец! Всему тебя надо учить! Либо такому: - Цвайнштайн! Смотри! - Что? - Вон, в окне! - Садовник… - ОН РАСИСТ. Ты посмотри, как он гневно сгребает почерневшие листья, листья, что стали черными от истории. Видишь его грабли? БЕЛОСНЕЖНЫЕ. Ты как хочешь, а я подаю на него в Высший Суд Толерантности. - Такой существует вообще?... Немного реже бывало и так: - Беня. - Я весь во внимании. - Мне нужна помощь в одном эксперименте. Материальная. Я просто на мели в этом вопросе, неловко просить так… - Без проблем, сколько? - Нет, ты чего, мне хватит одного пальца. Детектив также вытащил из дипломата флеш-накопитель и демонстративно его осматривал, медленно прокручивая корпус кончиками пальцев из стороны в сторону, пока Альберт не понял неприкрытого намека и не вздохнул. - Что там? Вероломно, без краткого разъяснения Бенедикт в быстром темпе начал повествовать о ситуации в общем: - Охранную систему одного швейцарского банка медленно пробуривает неизвестной природы вирус. Насколько я понял программистские термины тех, кто нанял меня в полной безнадеге, он не реагирует ни на какие действия, производимые над ним, тупо взламывает счета и переводит деньги на неизвестный ресурс. У меня в руке копия файла с вирусом. Если в нем и есть ссылка на ресурс, то она хорошо зашифрована, - взгляд скользнул с флеш-накопителя на механика. - Из всех моих бесчисленных друзей, знакомых и верных поклонников, которых подарило мне всемирное признание и моя личная симпатичность в глазах каждого, ты разбираешься в компьютерах лучше всех. Можешь считать это просьбой о помощи. Бледно-голубой глаз под округлым стеклом, которое крепилось к наглазной повязке, блеснул энтузиазмом. — Это интересно, - сказал Альберт. Он смотрел на ситуацию как на чертеж невиданного механизма. Альбинос прошел вперед, сплошным ровным движением выхватил у детектива флеш-накопитель и воткнул его в разъем на ноутбуке. Встав на колени и откинув крышку, он с любопытством начал орудовать мышью. Бенедикт встал из кресла и склонился к экрану. В папке ютился файл вируса, обезвреженный защищенным архивом. Он весил не больше четырех килобайт. Альберт отнес его на Рабочий Стол и разархивировал. Процесс выскочил отдельным окошком в виде медленно заполняемой полосы. — Могу поспорить, что ты уже вычислил преступника просто взглянув на экран, - усмехнулся Альберт. — На самом деле, да, - ответил детектив. - Ты мне нужен исключительно чтобы добыть весомое доказательство. — Воу, - механик скинул брови. — Это Гильермо Стеллс. Альберт засмеялся так сильно, что тут же ударил лбом клавиатуру. — Ты же в курсе, что он умер четыре года назад? — Фальсификация, — детектив был уверен в своей правоте. Гильермо Стеллс, давно почивший после суицида, был четвертым известным ребенком Миллениума, однако крайне редко упоминался в их переписи. О нем пытались забыть. Знали тоже немного – как хакер он смог вычистить из интернета все сводки, личные анкеты, статьи, в которых он упоминался, и фотографии, выдающие его лик. От мутной личности сберегся только ошметок, омытый слухами и домыслами, который был финальной и самой выдающейся частью биографии. Гильермо уничтожил экономику родной страны за одно лето и выстрелил себе в нос при родителях и море свидетелей. В сети кочевало даже видео, где он спускает курок, но из-за качества его лицо все равно было не распознать. Механик не мог перестать хохотать. У него создалось впечатление, что после обнародования злодея Миллениума Бенедикт винил его во всех преступлениях, которые по тяжести превосходили парковку в неположенном месте. Ограбление в продуктовой палатке на рынке? Это подстроил Гильермо. Перегорела лампочка? Вините его. Едва файл закончил транспортировку в компьютер, последний моментально рехнулся — курсор треснул, верхней и нижней половиной разъехавшись вразнобой, все значки, элементы оформления и окна исчезли, а обои с пингвинами сменились насыщенно-синим прямоугольником. Корпус самого ноутбука гудел и дергался, точно стонал от колющих пыток. Альберт воспринял это с азартом. Нажав сочетание клавиш и дождавшись появления черного окна с бесчисленными белыми буквами, он бегло прочел содержание и принялся за корректировку. Части текста периодично менялись и скакали с места на место — это отражалось тряской пикселей и сиюминутными сменами оформления. Окно ввода, бывало, закрывалось и превращалось в ярлык, который бегал от мышки. Альберт стирал и молниеносно переписывал каждый каприз, который выкидывал вирус. Бенедикт не вглядывался в противостояние. Ему не составило бы труда прочесть каждую надпись перед тем, как механик ее удалял, и понять общий алгоритм работы с системой, но это его попросту не интересовало. Левая рука механика беспрестанно молотила по кнопкам, а правая прыгала с клавиатуры на мышку, передергивая ее с места на место. Обе не знали покоя около получаса, пока экран не стал белым и Альберт не хлопнул ладонями по столу. — Получилось! — объявил он, и его повязка слезла с носа на подбородок. Это не поубавило триумф на вспотевшем лице. Программа вируса устелила черный экран сплошным белым текстом. Она стояла смирно и неизменно, как прирученная. Альберт, успевший уже выучить содержание наизусть, небрежно мотал страницу вверх-вниз, дергая ползунком. - Теперь внимание, очевидный вопрос. Как это мы по тексту должны узнать автора? В смысле, я вижу, что он тут закодировал свой IP-адрес, причем хорошо так закодировал, но с какой стати это обязательно Гильермо? Мало ли в мире классных хакеров. - Но это же легко! – возразил Бенедикт. - Дружище, после борьбы с интерактивным броневиком я соображаю не так непредсказуемо гениально, как ты все время. Не тяни, пожалуйста. - Ох-ох-ох, - фыркнул детектив. - Обрати внимание на пробелы между строками. Они ведь не несут практической пользы, я прав? - Это для чистоты оформления, - кивнул механик. – Но парень тут иногда их делает, иногда нет. - Вот! Теперь посчитай общее количество строк. Альберт выполнил несколько кликов мышью, и внизу на широкой отгороженной полосе появились параметры текста. Графа «Число строк» после быстрого подсчета выдала результат «484553766». - Ох уж этот Стеллс! – высказался Бенедикт. – Тщеславие так и прет. Нет, ну вы только взгляните! «484553766»! К Альберту, судя по взгляду, окончательно вернулось чувство собственной ничтожности, которые жило с ним вместе с соседом по комнате. - Что? - Телефонный набор, - смилостивился Бенедикт. – Эта игра мне хорошо знакома с детства, когда нам на телеиграх давали закодированное слово и описание к нему, данное как подсказку. В этом роде состязаний я был признан лучшим игроком в мире. - Ты сам так сказал на одном шоу, я помню. Никто тебя прямо в этой формулировке не признавал. - Не суть. Смысл в том, что это послание от Гильермо конкретно ко мне, известному за победы на этом поле. - Что там? «I O U»? – Альберт не сдержался и захихикал. Детектив решил испепелить старого друга попозже. - «Guillermo» английскими буквами, - сказал он настолько спокойно, насколько у него получилось. Альберт заметно взволновался. Но и словам детектива он поверил не сразу, а только после того, как нашел море картинок с телефонным набором, написал простую программу, которая переводит слова в длинные числа, убедился в точности догадки и перепроверил результат при помощи бумаги, карандаша и собственных подстановок. Механик стукнул грифелем рядом с двумя рядами букв и цифр, соответствующих друг другу и доказывающих правоту Бенедикта. Его рука будто бы онемела. - Это плохо, очень, очень плохо. - Да, - сказал детектив, не придавший этому особого значения. – Дай мне IP-адрес (а лучше сразу его координаты) и я прищучу этого нахала. - Один? – Альберт выпрямился. - Нет, со мной будет мое обаяние и трость, которой я буду его бить. - Ты не можешь ехать один! – механик вскочил на ноги и посмотрел в упор на старого друга. – Это все равно что, например, Онти поехала бы туда одна! - Вот Леонтина бы справилась. Я не сомневаюсь, что она угрожала бы Стеллсу повешением. Себя. - … и, если бы он пошел на ее требования, она бы все равно повесилась, - Альберт мотнул головой. – Беня! Ты не можешь ехать один! Возьми хотя бы маленькое подразделение полиции! - Стеллс очень опасен, когда дело касается интриг, - возразил Бенедикт. – Даже проверенные опытом полицейские могут быть им подкуплены. И потом, сам он не опаснее тебя, меня или Леонтины. Если мы встретимся один на один, то, я верю, это закончится травмами только с его стороны. Альберт расслабил плечи и выдохнул, но отказывался принять поражение: - Так, ладно, это похоже на начало приключенческого романа, который мне точно не понравится, но бери с собой хотя бы моих ребят. За Алексом, например, они неплохо присматривают. - Это тот подросток, ожидающий своей смерти с нетерпением? – Бенедикту не понравилась эта перспектива. Альберт задумался о собственных словах и вынужденно согласился. - Тогда я тебя просто не отпущу. Мы отдадим координаты полиции, и пусть они сами его загребут, а мы будем сидеть дома, пить кофеек с печеньем и наблюдать, как его бьют дубинками по телевизору. Слава за его раскрытие все равно достанется тебе. Пойдет? Все шло ровно в противоположную сторону от того, как запланировал Бенедикт. Меньше всего в мире он хотел наблюдать. До этого момента он прошел через сорок два дела и ни одно из них не было резонансным или сложным настолько, чтобы раскрытие смогло его прославить хотя бы до интервью. В статьях он упоминался только как блеклый, незначимый, неизвестный «Б. Кнокс». Бенедикт ясно знал, что если не поймает Гильермо, злодея Миллениума, собственноручно, то его как детектива Миллениума не признает никто. - Нет, не пойдет. Я еду туда лично и точка. Судя по тому, что Альберт приник с опасением, вся ярость и решительность скопилась у детектива во взгляде. - Хорошо, как скажешь. - Езжай со мной, - предложил Бенедикт. – Я подумал и решил, что будет даже лучше, если ты будешь свидетельствовать мой триумф. И своих бандерлогов тоже бери. Больше зрителей – приятнее мне. Альберт ничего не отвечал. Он смотрел из стороны в сторону, неуверенно обдумывая ответ, пока детектив не сказал за него: - Перестань это. Я вижу блеск у тебя в глазах. - Меня могут опять попытаться пристрелить, - механик, судя по выражению лица, до сих пор переживал опыт последнего покушения. Если Бенедикту не лгали колонки газет, Альберт не появлялся на публике только из-за своей паранойи. - О твоей вылазке никто не узнает. И расхаживать у людей на виду мы не будем, - пообещал сыщик. - Ну, ладно, - Альберт махнул рукой, - поехали. Если бы гость не стоял прямо у него перед лицом, он бы уже стремглав бежал к самолету. - Ищи координаты, - приказал детектив. - Слушаюсь! – механик повернулся к компьютеру и начал дробить по клавишам с новым запалом. Минуту спустя на экран отдельным окном выскочили показания: Широта: 63.711189 Долгота: -14.622794 - Исландия! – сказал Альберт, взглянув только на цифры. – Она тоже в этом квадрате, по крайней мере. А сейчас посмотрим, куда именно спрятался этот парень… Механик вышел на фотографии спутника. И мигом застопорился. Указанная точка находилась в океане и, согласно данным официальных источников, пустовала. - Бункер под водой? – Альберт нахмурился с недоверием. - Необязательно, - встрял Бенедикт. – Строительство такого объекта не осталось бы незамеченным. Тем более, это далековато от его родных тропиков. Полагаю, там маленький остров или большое судно, купленное на ворованные деньги. Об острове Стеллс мог просто скрыть всю информацию, как некогда удалил все, что могло поведать о нем. - Я знаю! – у альбиноса загорелись глаза, и он снова прильнул к клавиатуре. После некоторых махинаций у Альберта получилось взглянуть на затуманенную точку в режиме онлайн. Грязно-серые воды омывали клочок земли с невысокой горой, на которой пледом росли деревья. Единственным признаком цивилизации был особняк, обнесенный высоким забором. На крыше в конце октября в сердце субарктического пояса загорал человек. - Мне нравится этот парень, - сказал Альберт и нажал на кнопку «+» еще несколько раз, пока приближение не стало максимально доступным. Лицо оставалось неразличимым, но было видно худосочную фигуру, одетую в белую рубашку и красные шорты. Она растянулась на дешевом шезлонге. Человек поднял руку и помахал космосу, но дети Миллениума почувствовали, что жест был адресован именно им. Позже он встал и поднял с пола картонку, превосходящую размерами ватман, на которой было написано по-английски: «ПРИВЕТ, БЕНЯ» У адресата запершило в горле. - Я прикончу этого маленького расиста. Диалог сквозь спутниковое наблюдение довел Альберта до испуга. - Это чертово реальное время. Откуда он знал, что ты посмотришь на него именно сейчас? - Ты мог не до конца обезвредить его вирус и сейчас он рыскает по твоему компьютеру, - предположил Бенедикт без капли тревоги. – Я вижу у тебя встроенную веб-камеру. Стеллс может подглядывать прямо сейчас. - На этом компьютере есть и другая очень, очень плохая программа для подглядывания, - механик качал головой. Альберт посмотрел вверх, на камеру, которая обозревала его стол. Потом склонился к экрану и долго скрупулезно вводил коды и щелкал мышкой вплоть до момента, когда затаил дыхание с надеждой и выдохнул. - Он не крал это. - М-да, тебе стоило подумать об этом раньше, Цвайнштайн, - причитал Бенедикт. – Например, тогда, когда ты без вопросов воткнул в свой компьютер опасный вирус. - Заткнись, - буркнул Альберт, пока вносил новые изменения в работу системы. – Я выключаю веб-камеру к чертям и удаляю приложение микрофона. Все равно я этим не пользуюсь. В забытом окошке в углу в режиме реального времени Гильермо показал новую табличку, сделанную второпях на обороте первоначальной: «НУ И ПОЖАЛУЙСТА >:C» - Мы выезжаем, - скомандовал Альберт и закрыл видео спутника, от чего не успел заметить следующую табличку, гласящую: «КСТАТИ, Я ВАС ВСЕ ЕЩЕ ВИЖУ» *** Самолет высадился в прибрежном аэропорту Майями. Небо без единого облака ближе к ночи приобретало розоватый оттенок, а горизонт на линии океана грела апельсиновая кайма. Чем дальше, тем больше версия о рандеву с любованием на игристые волны казалась реальной. По прибытии Клоу прошел паспорт-контроль (теперь, когда у него были собственные документы и вопрос об их наличии не служил сигналом к побегу, парень был рад проходить такие проверки хоть целый день, гордо вздымая нос и распрямляя плечи, пока сотрудники сверяются с лицом в жизни и на фотографии). Затем он преодолел расстояние в несколько пунктов выдачи багажа и добрался до зала терминала. Еще у самого входа, представленного огражденной обоюдно дорожкой, отовсюду смотрели таблички с именами в руках у встречающих, незнакомых с лицами своих посетителей. Удивительно быстро Клоу нашел и свою, напечатанную тем же шрифтом, что и письмо. Женщина преклонного возраста поздоровалась первой, и перед тем, как Клоу успел задать вопрос о ее душевном состоянии, вынула из-за листа с надписью – парень скорее предпочел бы, чтобы это был пистолет – еще один белый конверт. У Клоу было такое лицо, будто он не вот-вот расплачется, а уже рыдает, только без слез. Он сидел в жестком кресле среднего класса без приема интернета и нормального санузла двенадцать часов. Даже счастье от получения паспорта утонуло в тогдашних страданиях. - Опять? – его голос стал высоким. - Да, - сказала дама с сожалением. – Но ты не волнуйся, ехать уже недолго, меньше десяти минут на машине. Такая расстановка вернула Клоу душевное равновесие, но оставила слабый осадок – тягу к членовредительству, совсем призрачную, но совершенно насущную. Он потратил ее на конверт, когда вместо осторожного вскрытия провел острием грубо и быстро, заботясь о сохранности бумаги чуть меньше обычного. Внутри оказалось только письмо, которое в плане объема и длительности составления завидовало предшественнику: «Здравствуйте еще раз, Клоэр. :) Снова извиняюсь за скоро убитую в вас надежду. Просто мне нравится издеваться над вами. С наилучшими пожеланиями, Аноним» В ряде диагнозов, вынесенных Клоу его незнакомке, над словом «садизм» исчез вопросительный знак. Встретившая дама оказалась таксистом. Она вывела парня из терминала и усадила в машину. Для Клоу Майями всегда ассоциировалось с пляжами и пальмами, хотя вид из окна показывал только мегаполис, выстеленный высотками вдоль береговой линии. Перспектива босой прогулки по песку отступала, и этому можно было порадоваться. Место высадки было парком, небольшим – все его пространство с геометричным рисунком лужаек, амфитеатром и маленькой пристанью мог уместить один длительный внимательный взгляд. Зеленое местечко на обрыве между мегаполисом и океаном смотрело на залив, как и девушка, которая стояла на кольце белой плитки, выложенном вокруг углубления с сухой пробкой фонтана. Незнакомка обернулась, заприметила Клоу, помахала рукой издали и пошла навстречу, уничтожив интригу своего лица и романтику образа. На ней было бежевое простое платье, в котором при желании можно даже играть в теннис, с пышными складками в юбке; не будь она загорелой, оно бы зрительно на ней растворилось. Короткие шоколадные волосы с пышной укладкой касались ключиц, едва задевая плечи, крепкие, как у спортсменки. Когда она подошла ближе, у нее на руке начал быть виден браслет из толстого коричневого жгута; на нем была пластинка с гравировкой «Happy Birthday», написанной вручную почерком, который Клоу узнал. У него родился новый вопрос. - Здравствуй, - поздоровался он первым делом, когда оба встретились позади нерабочего фонтана. - Привет, - незнакомка ответила кивком и улыбнулась. - Я хочу задать несколько вопросов, - сказал парень ровно в миг между временем, когда прерывать девушку на полуслове невежливо, и моментом, когда она начнет открывать рот чтобы говорить что-то свое. Что бы это ни было, из них двоих только он пролетел Атлантический океан, только он понятия не имеет, что здесь происходит уже около суток, и только он имеет право что-то спрашивать. – Для начала,… - Я первая, ты не против? – спросила девушка, когда парень замешкался с формулировкой вопроса. - Нет, конечно не против, - Клоу кивнул. -Прости, просто эта тема мне не дает покоя еще с момента, когда впервые увидела тебя на фотографии, - она усмехнулась и отодвинула короткую челку. – Так вот. Как долго ты укладываешь волосы? - Полчаса каждый день, - сказал Клоу как на викторине. – Просто встаю немного раньше остальных и занимаю ванную первым. Сначала было дольше, конечно, но потом я приучился делать двумя руками по несколько движений, ну знаешь, расчесывать и накладывать бриолин сразу, например. А еще он очень вкусно пахнет. Девушка выглядела так, будто это было ей действительно интересно. - Теперь я спокойна. Говори ты. У Клоу было слишком много вопросов, чтобы задать их за раз, не забыв и пригоршню, поэтому, когда ему дали свободу их высказать, он растерялся и выпалил самое очевидное: - Ты кто? Девушка смяла губы, сдерживая смех. - Плохая память на лица, да? - Да, - признался Клоу. - Ладно, - она подавила тягу захохотать и протянула ему руку для рукопожатия. – Матильда Добльвуст, приятно познакомиться.