Сборник идей

Мари все же поймали, и это, пожалуй, было не единственной проблемой. Клод не собирался казнить ее, как Атанасию, но девушка была не склонна верить в то, что сделал он это из-за привязанности, скорей в этом замешаны политические мотивы. Проблемы возникли сразу же, как принцесса оказалась в своих покоях. Там ее ждала только Дженит, которая беззвучно плакала, лишь края губ дергались, выдавая ее состояние. — Ты вернулась! — это были ее первые слова. Мари отчего-то развеселилась и негромко усмехнулась, хотя ей было впору впадать в отчаяние. Чужая мана все еще болезненно отзывалась где-то в районе живота, напоминая о кошмарном захвате тела. Зачем это было нужно, если Клод и без этого смог бы догнать ее? Принцесса прошла к подоконнику и осторожно присела на него, не отвечая кузине. Она уже давно знала о том, что леди Магрит, которую привел Альфиос на бал, не была им с Атанасией кровной сестрой, так как она дочь Анастасия, а не Клода. — Почему ты молчишь? — Дженит не хотела так просто отступать и тоже подошла поближе, поглядывая на моросящий дождь через окно. — А что я могу тебе сказать? Разве не достаточно того, что побег не удался? Как ты представляешь себе, что я могла бы по собственной воле вернуться в этот ад? — Мари вздохнула и прислонилась лбом к холодному стеклу, втайне желая простудиться и умереть тут же. — Отец никогда нас с Атти не любил, и теперь, после ее казни и моего бегства, мне наверняка уготована не менее жестокая смерть. Одна причина уже есть... Дженит рядом вздрогнула, как от удара. И на ее лице, больше не таясь, покатились жемчужные слезы, придававшие ей не меньшую красоту, чем улыбка. Мари посмотрела на нее и протянула руку, смахивая с ее глаз слезы. — Не плачь, ты не должна плакать. В этом чудовищном мире несправедливостей у тебя самая прекрасная сказка из всех, жаль только, что крови в ней много, — младшая принцесса горько рассмеялась и продолжила, теперь гладя "сестру" по волосам. — Но вот для меня все уже кончено. Знаешь, у меня когда-то тоже была своя сказка, в которую я верила так же сильно, как в то, что мне никогда не доведется переживать что-то страшное. У меня была своя семья, без матери, но зато с любящим отцом и забавной тетей, а чуть позже она вышла замуж, и семья наша пополнилась ее мужем и ребенком. Дженит молча слушала, глаза ее блестели каким-то непонятным светом. Мари не могла сказать, верит ли она ей или нет, считает бредом сумасшедшей, но сама уже не могла остановить поток слов. Если ей уготована смерть, тогда она бы желала только одного: наговориться до отвала, открыв многие свои тайны и облегчив душу. — Я верила в сказки, слушала их по ночам, и мне казалось, что весь мир – одно сплошное чудо, и жизнь в нем прекрасна. Но я ошибалась, как ошибались все дети, и моя сказка закончилась скоро. Жизнь не так волшебна, как кажется. Нужно уметь добиваться своего и не затеряться среди многочисленных дебрей мегаполиса, иначе потом не выжить. Мари говорила и говорила. Ей даже казалось, что она горит, что она в бреду, что вот за окном проносится маленький дворик возле родительского дома, что вот там играет с папой маленькая девочка, так похожая на нее, и весело смеётся, а вот уже осень и на дворе стоит одинокая фигура подростка с могильными цветами в руках и тихонько плачет, падая на траву возле качелей. Одиннадцать неземных лет счастья пролетели в мгновение ока... — Сначала умерла мама от рака. Да, когда-то она бросила нас с папой, но ведь это было давно, два года назад. Мы не могли есть несколько дней, все-таки, какой бы она ни была, она все еще остается моей мамой и папиной женой. А потом умер и сам отец, говорили, что у него был какой-то там лейкоз. Не знаю, я как-то не запомнила этот момент, но помню, что он очень сильно мучился от боли. Потом я осталась одна, пока тетя не встряхнула меня и не отправила в медицинский колледж набираться уму, а там было недалеко до института. Так я в тридцать лет стала врачом, выкупила наш старый дом и привела его в порядок. Казалось бы, жизнь налаживалась, но нет – все снова покатилось по уже знакомой линии: вот умирает муж тёти в автокатастрофе на крутой дороге, и в нашем доме опять скорбь, а потом и сама я отправляюсь в мир иной от раны на шее. Кто же знал, что я в буквальном смысле попаду в мир иной, то есть в выдуманный мир новеллы, в Обелию! И что я опять буду переживать все адовы круги! Тут Мари сорвалась на истерический хохот, и Дженит побледнела пуще прежнего. Принцесса срывалась на хрипы и стоны, сменяющие хохот, а затем снова смеялась, схватившись за живот, где щекотной волной пульсировала чужая магия. Только вот узел в нем стал болью отзываться. Дженит с беспокойствои начала озираться, видимо, не зная, что делать. — Дженит, я читала эту новеллу, читала твою жизнь и жизнь Атанасии! Ты думаешь, что это сказка для тебя, что ты наконец нашла семью?! Ошибаешься! Твой отец вовсе не Клод, а его старший братец, и он же проклял тебя! А мать? Умерла... Тетя пытается убить, Альфиосы используют тебя. Да твоя жизнь ничуть не хуже моей. Кровавая она и неестественная, не думаешь, а?! Мари уже становилось плохо от собственного смеха, слов, от иронии судьбы и отчаяния. Она уже заваливалась на бок и, не зажмуривая глаз, ожидала падения. Но тут мелькнула мантия, и ее подхватил на руки сам император, который не выглядел особо довольным. Хотя, когда это он был не угрюмым? — С тебя хватит! Прекрати уже весь этот балаган. Клод одним взглядом приказал Дженит подготовить кровать, и сам распорядился позвать лекаря. Мари продолжала похихикивать, но уже все тише и тише, чувствуя, как сладостно пылает тело и как сознание уплывает за границы разума. Может, и хорошо, если она вот так вот умрет, хуже уже не будет. Жизнь достаточно наказала за ее иллюзии... Перед тем, как сознание окончательно уплыло, девушка почувствовала, как прохладные руки укладывают на шелк постели и бережно укрывают, как холеные ручки принцессы подтыкают одеяло и заботливо поправляют подушку, как тяжелая шершавая ладонь мужчины накрывает ей глаза. Император что-то шепчет ей прямо в ухо, будто секрет какой, но она уже не слышит его, видя перед собой только пустоту. Вот бы все закончилось, и она уже смогла бы вдоволь наболтаться с Атанасией, смеяться над Дженит и криворукими слугами, учиться у Лили и, наконец, упасть в объятия милого старого отца...